Другой красный.

Цвет злобы. Цвет агрессии. Его цвет. Красный. Не просто так этот цвет был выбран им. Грелль всегда был ярким, вызывающим, всегда бросался в глаза, выделяясь и притягивая своей необычностью. Словно ядовитый цветок. В последнее время эта кричащая яркость лишь предостерегала. Алый Жнец своим видом просто предупреждал. О ярости. О ярости и злости, давно и прочно поселившихся в списке основных эмоций. Они разъедали его, уничтожали изнутри. Как сорняк. Проблема в том, что от сорняков хотя бы можно избавиться. А от этого так просто не отделаться. За то время, за ту вечность, которой кажется собственная пока недлинная жизнь, Жнецу уже всё надоело. Всё опротивело. И даже вещи, раньше привлекавшие его и доставляющие удовольствие, не вызывали теперь ничего, кроме раздражения. Кажется, что уже всё, дозволеное и недозволенное, перепробовано. Надоело. И этот красный огонь ненависти бушует внутри. Но Грелль ведь актёр. Больше того - он хороший актёр, а потому он будет играть свою роль до победного. Но он плохой актёр. Он не может вжиться в свою роль, быть таким эмоциональным и гиперактивным, каким его видят окружающие. Он бы и рад, но не выходит. Но он превосходный актёр. И, вроде, не чувствуется фальши в громком, безумном звонком смехе. Не видно, что улыбка давно стала принудительной. И поведение всё такое же взбалмошное. Амплуа взрослого, капризного, вызывающего, но глупо-жизнерадостнго ребёнка - его амплуа. Но всё этйо не больше, чем фальш, игра. Да, когда-то он был таким, но теперь он такой лишь по привычке. По чужой привычке. Это уже давно не он. *** Тихое, уютное местечко. Деревья обступают со всех сторон и растут так часто, что в них теряется взгляд. Ночной ветер гнёт зеленую с золотистым отливом траву к земле, в мутноватой воде горной реки почти не видно отражения лунного света. А луна этой ночью светит ткак-то особенно ярко и близко, проливая свой свет на небольшую полянку где-то в лесистой местности гор. Эта поляна забрызгана кровью. Она вся в алом, а в середине её, подняв голову к на удивление чистому небу и держа в руках красную бенозопилу, стоит такого же цвета Жнец. А рядом, на траве, труп. Бедняга - оступившийся на узкой горной тропе турист, за плёнкой которого отправили Сатклиффа. Конечно, он мог обойтись и без лишней крови, но... Грелль просто-напросто не сдержался. На мгновения он стал собой, окропив здесь всё кровью. Окрасив в любимый цвет. Но и теперь, откровенно фальшиво улыбаясь каким-то тусклым звёздам, и пытаясь обмануть самого себя, он чётко осознаёт, что до одури хочет красного. Другого красного. Этот, что окружил его сейчас, которым он сам себя так старательно окружал, не тот. Он не такой, как надо. Не такой, как хочется. Алый Жнец вновь становится честен. Хотя бы с собой. Он отбрасывает улыбку. На лице теперь нет эмоций. Сатклифф будто потух. - Хочу красного, - тихо шепчут тонкие губы. - Хочу красного, - по щеке скатилась слеза. Как глупо. - Красного... - Грелль выпускает свою Косу Смерти из рук, падает на колени, и размазывает длинными пальцами кровь по траве. - Почему? - пальцы тянутся к лицу Жнеца, оставляя на нём красные следы и окончательно порча так тщательно накладываемый с утра макияж. Тщательно - потому, что соответствует роли. - Почему мне не хватает этого долбаного красного? - внутри себя Алая Смерть чувствует лишь пустоту. Сосущую пустоту. Словно чёрная дыра. Словно его выпили. - Почему? Да потому, что это - не твой цвет, Грелль. Ты уже и забыл, наверное, что красный - это любовь. Да. Он давно уже перестал испытывать что-то подобное. - Сатклифф! - грубый, властный и недовольный, но вместе с тем странно-безэмоциональный оклик. Так мог только один человек. Точнее, Жнец. Это был непосредственный начальник Грелля. Нв лицо мгновенно и уже привычно натягивается ехидная ухмылочка, зелёные кошачьи глаза хитро сощуриваются. Грелль встаёт с земли, и разворачивается на голос. Безупречно чистый и как всегда ухоженный Ти Спирс смотрит на подчинённого с того самого каменного карниза, с которого упал обладатель разбрызганной всюду крови. - Да-да, Уилли? - издевательски и нарочито лениво протянул Алый Жнец. Он надеялся, что в полумраке начальник не видит размазанной туши, не видит скатившейся по щеке слезы. Надеялся на то, что тот ничего не слышал. Надеялся, что ночь сохранит эту тайну. Его тайну.