Слухи

— Хазуки-кун, ты мне нравишься, очень-очень нравишься, — быстро, на одном дыхании выпалила девчушка, и ее щеки залил нежно-розовый румянец. Нагиса стоял совершенно растерянный, не зная даже, что сказать и как себя повести. А такое с ним происходило нечасто. Кусочки мозаики постепенно складывались в его голове в одну картинку. Так вот кто каждый день уже в течение недели подсовывал ему эти любовные записочки... Девушка оказалась очень миловидной: совсем невысокая и хрупкая, густые иссиня-черные волосы, обстриженные под каре, красивый овал лица и очки в тонкой оправе, что невероятно шли незнакомке. Нагиса никогда толком не задумывался о том, какие девушки в его вкусе, но, пожалуй, она была близка к этому типу. И, несмотря на это, пловец не почувствовал и намека на влечение к ней. Так уж вышло, что мыслями его уже давно владел другой человек. Нагиса постарался припомнить имя этой первогодки. — Мейко-чан, верно? — Майко... — робко поправила девушка. — Извини, Майко-чан, — Нагиса постарался изобразить самую искреннюю улыбку, на какую был способен. - Я ценю твои чувства, мне очень приятно, правда, — Нагиса неловко переступил с ноги на ногу и взъерошил волосы, — но я не думаю, что готов сейчас заводить с кем-то отношения. Извини. — Вот как... — девушка опустила голову. Нагиса увидел, как задрожала ее нижняя губа, и уже приготовился к тому, что она сейчас в слезах убежит прочь, словно героиня второсортной сёдзе-манги, но та его приятно удивила, уже через мгновение подняв освещенное искренней улыбкой личико. — Нет, это ты меня прости за мою назойливость. Я все понимаю. Но, Хазуки-кун, — доверительно произнесла она, приближаясь на пару шагов. — Если ты поменяешь свое мнение, знай, я буду ждать. С этими словами она быстро поклонилась и выскользнула из пустого кабинета, куда завела его для разговора тет-а-тет пару минут назад. Нагиса простоял еще немного и, пытаясь переварить все произошедшее, присел на край одной из парт и как-то глупо заулыбался, теряясь в собственных ощущениях. Нет, он совершенно точно понимал, что Майко не нравится ему как девушка и что он не станет с ней встречаться. Однако внутри зашевелилось какое-то приятное чувство нужности, или даже… гордости. Все же, какие бы у него ни были предпочтения, а Нагиса оставался парнем, которому определенно нравилось получать внимание со стороны. И к тому же ему ведь еще ни разу всерьез не признавались в любви; на душе у него немного теплело от осознания собственной… желанности, что ли? Только вот… Только вот он был бы во сто крат счастливее, будь он так же нужен человеку, в которого влюблен сам. От мыслей о недавнем разговоре на лице Нагисы расцвела широкая улыбка. Он помнил, как с интересом рассказывал Рею о том, что какая-то особа уже не первый день оставляет ему любовные послания. И он очень хорошо помнил реакцию Рюгазаки. Тот весь напрягся, брови его нахмурились, хоть он и изо всех сил пытался выдавить правдоподобную улыбку, и шутил по этому поводу как-то неловко и невпопад… В тот момент в сердце Хазуки зародилась робкая надежда на то, что, возможно, Рею действительно неприятно такое повышенное внимание к его другу. Звонок на урок вывел Нагису из размышлений, заставив его сорваться с места и помчаться со всех ног в поисках нужной аудитории. Вбежав внутрь и извинившись за опоздание, он уселся за свою парту позади Рея, который окинул его многозначительным взглядом. Весь урок Нагиса с трудом заставлял себя сосредоточиться на выполнении классного задания: слишком уж ему не терпелось рассказать все другу. И вот, наконец, прозвенел спасительный звонок с последнего урока, и ученики сорвались с мест, кто домой, а кто по своим клубам. Вот и двое друзей направились в плавательный клуб. — Рей-чан, представляешь, — начал Нагиса свою исповедь, вглядываясь в строгий профиль буднично серьезного Рюгазаки и пристально отслеживая его реакцию, — а мне в любви признались сегодня! Ничего, кроме приподнятых бровей, не выдало удивления парня. — И кто же? — Одна первогодка, Мейко, кажется, довольно милая девушка. Видимо, это она оставляла все те письма. — И как? — Рей остановился, внимательно посмотрев на друга. — Что «как»? — Что ты ответил? — Я… ну… — Нагиса замялся. — Я отказал ей. — Почему? — последовал закономерный вопрос. — Почему, спрашиваешь… — пробормотал Хазуки, отводя глаза и чувствуя себя, точно на допросе. Действительно, и как правдоподобно обосновать свое решение? — Я подумал, что сейчас не самое подходящее время. Скоро ведь соревнования, да и экзамены не за горами. — Брось, Нагиса-кун, — лицо Рея просветлело, и он тепло улыбнулся, потрепав друга по плечу. — Тебе стоило согласиться, отвлечься немного. После выпуска ребят ты стал совсем никакой, да и ответственность на тебя свалилась по клубу. Ты вполне можешь позволить себе немного отойти от всего этого и познать радости любви, — рассудил Рей с присущей ему ноткой пафоса в голосе. — Наверное, ты прав, — выдавил из себя улыбку Нагиса, и Рей пошел дальше. «Что ты себе вообразил, — шептал внутренний голос в голове Нагисы, пока тот смотрел в спину удаляющегося друга; показная улыбка его медленно увядала. — Ты не нужен Рею, ему все равно, что и с кем ты будешь делать… У тебя нет шансов». Ни Рюгазаки, ни Го, ни новые члены команды не заметили, что остаток дня их капитан был более тихим, чем обычно. А вечером Нагиса подловил свою уже не тайную воздыхательницу по пути из клуба гимнастики и предложил проводить до дома. И правда, думал Нагиса, хватит уже строить в своей голове песочные замки. Рей никогда не взглянет на него иначе, никогда не станет принадлежать ему. Так хватит уже на что-то надеяться и загонять себя все глубже в уныние. Нужно отвлечься, только не от учебы и клуба, не от отъезда старых друзей, Макото и Хару, по которым он, конечно, скучал, но которых в последнее время стал вспоминать все реже. Нет, ему нужно отвлечься от самого Рея и изгнать его из своей головы. И есть ли способ лучше, чем попытаться влюбиться в другого человека? *** На словах все было достаточно просто, а вот в реальности исполнить задуманное оказалось куда сложнее. Дни полетели как-то незаметно, похожие один на другой. Школа, клуб, прогулки с Майко. Общение с Реем сократилось до минимума, и можно было подумать, что его место в светловолосой голове займут по праву мысли о новой девушке, да только у головы и сердца Нагисы были на то свои планы. Чем больше времени Хазуки проводил с Майко, тем чаще ловил себя на том, что невольно сравнивает ее с Реем. Вот она поправляет очки — чуть более изящно, пожалуй, чем это делает Рюгазаки, но почему-то в ее исполнении этот жест не притягивает взгляда. Аристократически тонкие, их черты лица настолько схожи, что при должной доле фантазии, коей несомненно обладал Нагиса, их можно было принять за брата и сестру. Даже волосы ее на солнце отливали тем же синеватым оттенком, и совершенно не важно, что такой особенностью могут похвастаться едва ли не треть японцев. Майко оказалась кроткой и тихой особой: она почти не разговаривала, а только слушала, как Нагиса с упоением рассказывает о себе, своих друзьях и плавательной секции, лишь время от времени вставляя комментарии. Впрочем, такое положение вещей Хазуки устраивало вполне: он привык быть самым шумным в компании, привык заполнять своей болтовней неловкие паузы и оживлять разговоры. Но что Нагису откровенно поразило в девушке, так это то, что при всей своей внешней скромности, та оказалась достаточно… раскрепощенной. В первый же день их совместной прогулки она уверенно взяла его за руку, а уже на второй день их отношений потянулась к его губам. Нагисе же оставалось только принять ее далеко не невинный поцелуй, стараясь убедить себя, что это нормально – заниматься такими вещами и получать от них удовольствие. Получалось, правда, неважно. Его не покидало чувство, что все идет совсем не так, как должно, что ему следовало бы быть сейчас совсем с другим человеком в другом месте. Хазуки жгла изнутри навязчивая мысль о том, что таким образом он предает свои чувства к Рею. Но потом он думал о том, что его друг о нем, скорее всего, и не вспоминает. Думал и о том, что Рею совершенно нет дела до того, где, с кем и каким образом Нагиса проводит свое время. И тогда тот старался отрешиться от всего, происходящего в его голове, и просто плыть по течению. А в один из вечеров Майко позвала его зайти на чай, когда он провожал ее до дома. Мол, родители задерживаются допоздна и вернутся еще не скоро, а находиться одной в большом доме ей жутковато. И нет, Нагиса и не подумал заподозрить неладное. А когда Майко совершенно не стесняясь забралась к нему на колени, глубоко целуя, шаря руками под рубашкой и принимаясь бесстыдно тереться о его пах своей промежностью, Нагиса понял, что пропал, но возможности пойти на попятную уже не предвиделось. Так что он отдал себя на растерзание ее влажным губам и жадным ладоням, и при этом старался создать хотя бы видимость инициативы со своей стороны. Он неумело отвечал на поцелуи и скользил руками по ее бокам и спине, а через какое-то время с удивлением для себя осознал, что ощущает под пальцами вовсе не нежную девичью кожу, а крепкий мужской торс и выпирающий рельеф мышц. Мягкие до того губы стали куда жёстче, тем не менее, пуская мурашки по его коже своими касаниями. Пальцы ласкали шершавый от легкой щетины подбородок и скулы, путались в коротких волосах на затылке. Сердце пустилось вскачь; в паху стало влажно и тяжело, и все тело объял первобытный жар. Нагиса терял контроль над своим телом, буквально таял, плавился в любимых руках, не различая более, где правда, а где — его собственные фантазии… — Рей, — хрипло простонал он в целующие губы. В этот момент наваждение спало, и реальность обрушилась на него, точно чан с ледяной водой. Он распахнул глаза и встретился с совершенно ошарашенным взглядом замершей девушки. Майко, сбросив оцепенение, резко отпрянула, неловко сползая с его колен и судорожно поправляя смятую одежду. — Майко-чан, это не то, что ты… — Все мне ясно! — с надрывом выкрикнула она, прерывая Нагису на полуслове. — Все теперь ясно! Ты вечно только и говорил, что о своем Рее, а на меня совершенно внимания не обращал, а теперь… теперь… — она задохнулась, словно ей воздуха не хватало, чтобы высказать все свое возмущение. — Ты влюблен в него! Не нужно было соглашаться со мной встречаться, раз я тебе совсем не нравлюсь, не нужны мне твои подачки, — девушка сжимала руки в кулаки и кусала губы в попытке не расплакаться. — Убирайся! Нагису не нужно было просить дважды. Он моментально собрал свои вещи и вылетел из ее дома, кинув жалкое «извини» напоследок. На душе у него скребли кошки. Какой же он все-таки дурак: думал, что эти фальшивые отношения помогут ему выкинуть из головы Рея, а сам сделал только хуже, причинив боль девушке и сделав ее невольным свидетелем своих тайных желаний. Но он еще понятия не имел, во что все это выльется. *** На следующий день Нагиса явился в школу совсем измученный после почти бессонной ночи. Рей, увидев состояние друга, попытался разузнать, в чем дело, на что Хазуки лишь отвечал вымученной улыбкой и какими-то невнятными отговорками. Было ясно, что Рюгазаки на такое не купился, но допрос, однако, он прекратил. Ближе к середине дня Нагиса начал ощущать к себе повышенное внимание со стороны некоторых учеников. Стоило ему пройти мимо группы девочек, как те о чем-то активно зашептались, тихонько хихикая и бросая на него заинтересованные взгляды, а кто-то из ребят косо на него посматривал. К вечеру Хазуки уже не знал, куда себя деть, и ему хотелось выйти в коридор и заорать: «Что со мной не так?!» Но все решилось само собой, когда они с Реем начали собираться домой и путь им преградила Майко в окружении подруг. — А вот и сладкая парочка, - приторно улыбнулась девчонка, мгновенно сбрасывая свою маску милой скромницы. — Рюгазаки-кун, ну и каково это — быть объектом вожделения своего лучшего друга? — Майко переглянулась со своими подружками, и те противно захихикали. — Что ты такое несешь? — раздраженно произнес Рей. — Как, неужели ты не заметил? — притворно-удивленно захлопала она глазами. — Да он же без ума от тебя; вчера вот даже именем твоим меня назвал. Ждет не дождется, когда ты его отымеешь. Последние слова ударили Нагису хуже пощечины. Взгляды устремились к нему: непонимающий – Рея, злорадный – Майко. А парень оцепенел, точно кролик перед удавом, тело отказывалось пошевелить и пальцем, а язык будто прирос к нёбу. Нагиса понимал, что должен что-то сказать, что он может сейчас свести все к шутке и оправдаться, может начать все отрицать. Но он не мог выдавить и слова, а только смотрел на Рея: сведенные к переносице брови, стиснутые зубы, напряженные плечи. Тот, кажется, был в ярости. «Это конец, — пронеслось в голове у Нагисы. — Все кончено: он больше никогда не будет относиться к тебе, как прежде». Хазуки не мог находиться там: он чувствовал себя загнанным в ловушку зверем. Он не хотел видеть реакцию Рея, не хотел слышать этих злых языков. Поэтому, сорвавшись с места, он понесся прочь из школы. Он понятия не имел о том, что происходило после его позорного бегства. Не видел тоскливого взгляда, брошенного ему в след. Не слышал того потока яростных обвинений, что вылил Рей на опешившую Майко — и при том не обращая внимания на невольных свидетелей этой сцены, собравшихся вокруг, привлеченных редким зрелищем. Не знал, как за эту выходку Рюгазаки отправили к директору и вместо того, чтобы кинуться за Нагисой, ему пришлось слушать скучные нравоучения на тему правил поведения в учебном заведении. Нагиса добрался до дома, словно во сне, вошел внутрь и, не включая света и не раздеваясь, упал на диван. Он был не из тех людей, что любили жалеть себя и упиваться депрессивными мыслями, но сейчас ему очень хотелось уснуть и никогда не просыпаться, чтобы не встречаться с взглядом Рея, полным равнодушия или неприязни. Нет, он такого попросту не переживет. Внутри кипела настоящая буря из обиды, разочарования и осознания собственной никчемности. Он и подумать не мог, что безобидная с виду Майко окажется настоящим волком в овечьей шкуре и поступит так низко. Хотя недаром считается, что уязвленная и отвергнутая женщина — это худшее проклятие. Очень хотелось дать волю чувствам и расплакаться, чтобы выпустить хоть часть рвущихся наружу эмоций, но слезы, как назло, не шли. Полностью разбитый и опустошенный, Нагиса сам не заметил, как забылся беспокойным сном. Из дрёмы его вывел настойчивый звонок в дверь. Хазуки не собирался открывать: ему было страшно так, как, кажется, никогда еще не было. Это мог быть только Рей: родители уехали в командировку, да и звонить они не стали бы. Поэтому Нагиса только спрятал голову под подушку и укрылся с головой, лишь бы не слышать этого назойливого звона. Но в какой-то момент все прекратилось, и сперва парень вдохнул с облегчением: видимо, Рею это надоело, и он ушел. Но затем он услышал тихий звук шагов, и его накрыло приступом ледяной паники, когда до него дошло, что не закрыл входную дверь. Отступать было некуда. Нагиса замер, боясь даже вздохнуть, не то что пошевелиться. Может, Рей решит, что тот спит, и уйдет? Нагиса скорее почувствовал, чем услышал, как друг прошел в гостиную и остановился прямо возле дивана. — Нагиса-кун… ты спишь? — тихо спросил Рей, присаживаясь на край. Нагисе бы воспользоваться шансом и притвориться спящим, но тело его предало, выплеснув разом все нервное напряжение этого дня. Плечи его мелко задрожали, из глаз хлынули слезы, а из горла рвались хриплые рыдания. Ему было стыдно, что Рей видит его таким слабым, но он ничего не мог с собой поделать. Но Рей даже ничего не сказал. Он просто опустился сверху Нагисы, накрывая его своим телом и сжимая в крепких объятиях. В голове Хазуки в тот момент творилась настоящая неразбериха: он не понимал, что происходит, почему Рей так себя ведет, почему совершенно не сторонится его. Правда ли… Может ли быть такое, что ему действительно… не противно? Вскоре маленькая истерика сошла на нет, и Нагиса расслабился в теплых и родных объятиях любимого человека. А когда тот отстранился, все в Хазуки кричало: нет, не уходи, не оставляй. Но Рей и не собирался уходить. Он убрал подушку, под которой до того момента прятался Нагиса, и нежно провел рукой по спутанным светлым волосам юноши. — Нагиса, посмотри на меня, — мягко попросил Рей, но тот замотал головой. — Ты меня… не ненавидишь? — донесся гулкий, приглушенный одеялом голос. — Ненавижу? Да как тебе такое в голову пришло?! — горячо воскликнул Рей. Нагиса неуверенно оглянулся, переворачиваясь на спину и ловя взгляд фиолетовых глаз. — Знаешь, я даже счастлив, — внезапно пробормотал Рей, и его скулы едва заметно порозовели. — Счастлив? Почему? — Не подумай, Майко мерзко поступила, но все же я ей благодарен. Нагисе показалось, что в том взгляде он увидел все тепло и всю нежность мира, когда Рей откинул светлую челку, пристально вглядываясь в его глаза. Он ласково взял покрасневшее лицо в ладони и, склонившись, поцеловал поочередно его щеки, сцеловывая слезы. А потом поймал его соленые губы своими и поцеловал неловко, но очень, очень нежно. Нагиса совсем разомлел в его руках. Из головы вылетело все на свете: и неудачные отношения, и сегодняшнее происшествие, и беспокойство о будущем. Был только Рей и чувство нужности, которое приносили его поцелуи и прикосновения. Отключившись от всего мира и растворяясь в любимых объятиях, Нагиса думал лишь об одном. О том, что жестокие слухи иногда могут сыграть на руку и помочь обрести свое счастье, о котором раньше он не осмеливался и мечтать.