Лифчики

      Когда девчонки в спальне заводят разговор про белье, Гарриэтт просто ныряет под полог кровати. Эти разговоры кажутся Поттер жутко глупыми. Ну для кого ей наряжаться в кружева? Да и неудобно это. Жаль, но только Гермиона её понимает. Хотя Гарриэтт и ловит себя на том, что засматривается на красивое кружевное белье в витринах Хогсмеда. И её до сих пор смущает случай, произошедший на третьем курсе: когда вся спальня сподобилась лицезреть старый растянутый лифчик её тетушки – тот самый, который тетя с непередаваемым выражением брезгливости на лице вручила Гарриэтт, когда у неё начала расти грудь. Он валялся на дне сундука, и совершенно случайно Поттер вытянула его наружу, когда искала чистую футболку.       Впрочем, с тетушкиными лифчиками – всегда слишком широкими в обхвате, но быстро ставшими слишком маленькими в чашках – была связана масса пренеприятнейших казусов. Возможно, это послужило причиной того, что о нижнем белье Гарриэтт предпочитала не беседовать?       - …и тут он видит…       - А моя мама всегда говорила, что нет ничего лучше пикантной недосказанности…       Едва не вцепляясь зубами в подушку, отделенная от спальни пологом, Гарриэтт стоически терпит, думая о том, что могла бы ей рассказать её мама? Про мальчиков, про лифчики… особенно про мальчиков.       Вообще все, что было связано с общением с мальчиками, было покрыто до недавнего времени грязным налетом чувства позора и страха. Тетя никогда не забывала упомянуть, что Гарриэтт – совершеннейшая дурнушка и распустеха. Ей поддакивала тетушка Мардж, что такой глупой и страшной девочки она в жизни не видела.       Так оно и было до самого Святочного Бала…       Воспоминания о Бале обжигают, но Гарриэтт все равно вспоминает, чувствуя, как подкатывает к горлу ком. Она тогда страшно удивилась, поняв, что есть мальчишки, которые не против сходить с ней на бал. И что они действительно были огорчены, когда Гарриэтт смущенно отказывалась. Эти неожиданные предложения настолько подняли ей дух, что Поттер собралась с силами и предложила – сама! – пойти на бал Седрику.       Он тогда взглянул на неё – очень удивленно, будто совсем не ожидал этого – и сказал, что уже идет с Чо Чанг. Но добавил, что если бы точно знал, что Гарриэтт собирается предложить ему стать её парой, то он был притормозил с принятием решения.       Это было невероятно унизительно, но в то же время невероятно приятно – хотя это глупо, так глупо! Но он бы… подумал?       Впрочем, сейчас уже нет смысла размышлять об этом. Седрик мертв, а ей остались лишь смазанные воспоминания: Седрик на балу, Седрик в форме, с метлой в руках, Седрик, распластавшийся на траве, пустыми глазами глядящий в небо…       Гарриэтт тяжело вздыхает, и в этот момент девчонки разражаются хихиканьем.       «Нет, - думает Поттер. – Это не дело. Мне действительно нужно (отвлечься наконец)       нормальное белье. Не тетушкино. Не плотные футболки. Белье. Как на витрине».       Задумавшись, кто может помочь ей в этом, Гарриэтт быстро находит подходящую кандидатуру. ***       Именно поэтому она стоит, сейчас, дрожа от сквозняка, обхватив себя руками и рассматривая себя в высоком зеркале. Ожидая, пока ей принесут другие модели и размеры. За её спиной – стена примерочной, обклеенная кремовыми обоями с печатным рельефным рисунком в виде геральдических лилий.       На четвертом курсе Гарриэтт была очень благодарна Рону за то, что он согласился пойти с ней на Святочный Бал. Хотя, если честно, ей уже тогда было ясно, что идти туда Рону следовало с Гермионой. Как, кстати, и Гермионе. Между ней и Гарриэтт даже на некоторое время возникла легкая напряженность, которая быстро сошла на нет.       Нет, Рон был отличным другом – он спокойно общался с ними, двумя девчонками, его семья стала практически второй семьей для Гарриэтт… но сейчас она была более всего прочего благодарна ему за то, что познакомилась с Джинни.       Джинни Уизли, несмотря на то, что была младше, казалась старше и опытнее. В некоторых аспектах, да, она была опытнее. Гарриэтт не могла перестать удивляться, как тихая скромная девочка, считавшая её своим кумиром, выросла вдруг в такую ослепительную волевую девушку… которая собиралась консультировать её насчет белья.       - Вот гляди, - Джинни задирает свитер, демонстрируя собственный лифчик. – Это я имела в виду под «подчеркиванием достоинств».       Гарриэтт неосознанно тянет руку вперед, и тут же отдергивает, ужасно смутившись.       - Извини, - она переводит дух, - я поняла, но до сих пор не могу решить, что же мне нравится.       - Ладно, давай я притащу тебе несколько штук, а там уж разберемся с твоими вкусовыми пристрастиями, - Джинни вздыхает и исчезает за занавеской. Гарриэт стоит некоторое время, а потом понимает, что поверх мантии лифчик не примерить, и начинает стягивать одежду, слой за слоем: мантия, свитер, футболка, и, наконец, старый лифчик. По полу тянет холодом, Гарриэтт растирает плечи, покрывшиеся мурашками.       - Вот и я! – за занавеску просовывается рука Джинни с несколькими вешалками. – Меряй!       И Гарриэтт меряет. Первый немного мал, но он ей нравится, второй так себе, а третий сидит как влитой, да вот только страшен на вид, как Волдеморт в подштанниках.       Гарриэтт хмыкает, представив себе Волдеморта в подштанниках и зовет:       - Джин! Найди во-от такой побольше, а?       Джинни заглядывает внутрь и оценивающе присвистывает:       - А чем тебе этот не нравится?       Гарриэтт смущает и этот оценивающий взгляд, и надетый на ней лифчик, и она закатывает глаза:       - Тем, что это какой-то ужас. Из этих ленточек все будет вываливаться.       - Тогда в чем проблема – купи спортивный в одном из маггловских магазинов и не думай об этом, - Джинни исчезает с неподошедшей моделью, а Гарриэтт рассматривает себя в зеркале. Черный лифчик выглядит слишком вызывающе и, признаться, слишком красиво, чтобы прятать его под одеждой. Но не разгуливать же в нем по улице.       Джинни, наплевав на правила, вламывается в раздевалку и задергивает за собой шторку.       - Знаешь, - замечает она, продолжая разглядывать лифчик, - а я бы себе такой взяла, будь у меня деньги. Даже если бы не собиралась его носить – надевала бы для себя и разгуливала перед зеркалом.       - Хочешь, я куплю его тебе? – предлагает Гарриетт.       - Нет! Нет, ты что, я не это имела в виду, - Джинни встряхивает головой. – Просто сказала…       - Нет, давай, - уверенно говорит Гарриетт. – Это будет мой подарок на Рождество. Только позови меня, когда будешь разгуливать перед зеркалом.       Джинни смеется и впихивает в руки Гарриетт вешалки. А сама начинает стягивать одежду.       - Снимай его тогда, - бубнит она откуда-то из-под свитера.       - Что, прямо здесь? – Гарриэтт столбенеет от неожиданности. Её почему-то ужасно смущает то, что Джинни так близко, хотя, например, та же Гермиона могла бы хоть голышом у неё на плечах сидеть, и Поттер было бы все равно.       - Нет, выйди наружу, - Джинни наконец стаскивает с себя одежду разом. – Ну?       Они переодеваются. Гарриэтт ловит себя на том, что любуется Джинни. В её лице все типичные семейные черты Уизли вдруг приобрели какую-то плавную соразмерность и красоту – до этого Гарриэтт замечала такое только у Билла. Словно природа, отлив старшего Уизли, пробовала разные варианты, а потом, махнув рукой, создала финальный, по старой схеме, но более совершенный. Фигура Джинни будто выточена из алебастра, ей впору стоять вместо манекена, рекламируя белье.       - Ну, как я? – спрашивает Джинни, плечом оттесняя Гарриэтт от зеркала.       - Совершенна, - зачарованно отвечает Поттер. – Если бы я была парнем, я бы…       - Что? – Джинни кидает на неё задорный взгляд, рассматривая отражение Гарриэтт в зеркале.       - Заставила бы тебя ходить только в лифчике, - отвечает Поттер и отводит взгляд. Ей нравится тот, что сидит на ней, и тот, который так понравился Джинни, она точно купит их оба…       - Я бы тоже, - замечает Джинни, - заставляла тебя ходить только в лифчике.       - Кажется, мы нашли друг друга, - неуклюже шутит Гарриэтт. Джинни, с какой-то торжественностью кладет ей руки на плечи, глядя в глаза так серьезно, будто собирается известить её, что она решила пойти и высказать Амбридж все, что думает о ней, в лицо.       От ее прикосновения кожа у Гарриэтт покрывается мурашками, а желудок сворачивается в комок. Руки у Джинни теплые, и больше всего на свете Гарриэтт хочется, чтобы Джинни ее обняла. Она представляет себе это так явственно, что чуть не делает шаг вперед, чтобы самой заключить Уизли в объятия.       - Джинни, - тихо замечает Гарриэтт. – Ты очень красивая, не смущай меня, пожалуйста.       - Ты тоже, - Джинни усмехается. Гарриэтт с ужасом осознает, что еще минута – и она форменным образом стечет на пол, пуская слюни.       Но ведь это неправильно.       Джинни сестра ее друга и ее подруга.       - Это вряд ли, - Гарриэтт отводит глаза и делает шаг назад. – Я…       - Ты когда-нибудь целовалась? – спрашивает Джинни.       - Почему ты спрашиваешь? – ошалело спрашивает Поттер.       - Потому что очень грустно, если такая красивая девушка никогда ни с кем не целовалась.       - У меня еще есть время, - бормочет Гарриэтт. «Если Волдеморт не пристукнет меня раньше, разумеется».       - Значит нет, - резюмирует Джин. – Гарриэтт… Все нормально.       И она целует Гарриэтт первая. И это даже лучше, чем нормально.       Сначала это неожиданно, но сообразив, что к чему Гарриэтт уже не хочет отрываться от Джинни. Это более чем нормально. Так и должно быть.       - Девочки, сколько раз повторять, вдвоем в одну примерочную…       Они прыскают в разные стороны, услышав, как отодвигается шторка.       - Мы… мы сейчас выйдем, - запинаясь говорит Гарриэтт. Ее щеки алеют. Она не смотрит на продавщицу, она смотрит на Джинни. Джинни тоже красная, как рак, но она улыбается, и добавляет:       - Ага, только оденемся. Дайте нам пять минут.       «Десять! - хочется воскликнуть Гарриэтт. – А лучше час!!»       Они одеваются. В Гарриэтт борются два желания – не смотреть на Джинни и снова поцеловать ее. Она в замешательстве.       - Так какой ты берешь? – спрашивает Джинни.       - Все, - отвечает Гарриэтт. – При условии, что ты будешь носить тот, который тебе подошел. И… можно посмотреть как другие на тебе смотрятся, например, сегодня вечером, в спальне... – Гарриэтт замолкает, чувствуя, что ее занесло куда-то не туда, что она собиралась сказать что-то другое. Поттер смотрит на Джинни и в ее глазах тенью проносится испуг.       - В спальне многовато народу, - замечает Джинни, - но я уверена, что мы найдем место получше.       Гарриэтт хочется облегченно вздохнуть. Ей хочется танцевать и петь. Вместо этого она идет оплачивать покупки, размышляя о том, что все же стоит пересмотреть свои взгляды насчет кружев. В ближайшее время точно.