Полынья

Андерссен ненавидит Мортона так сильно, что порой от этого болит голова, но сейчас он слишком пьян, чтобы сопротивляться или спорить, и когда Мортон целует его, Андерссен точно проваливается в полынью. Кажется, несколько шагов назад лед был еще крепким, они просто пили, сидя рядом, и ничего такого, но теперь вокруг Андерссена только темная ледяная вода, в которой он кое-как барахтается, чувствуя, что тонет. Черт бы побрал Мортона. Детектив-инспектор Юджин Мортон из блядского Скотланд-Ярда: пять с половиной футов самомнения пополам с пронырливостью и ничего больше. Лицо у него обветрено, а кожа на руках идет трещинами от холода; он уместен в Фортитьюде не больше, чем пара новеньких дорогих ботинок – на какой-нибудь свалке. Рассеяно опустив взгляд, Андерссен смотрит на ботинки Мортона – лакированные, на огромных каблуках и подошве чуть не два дюйма толщиной, потому, что такие как Мортон, вечно пытаются выглядеть значительнее и больше, чем они есть на самом деле, но ни черта у них не получается. Андерссен не может удержаться от смеха. Когда пьяный Мортон, пахнущий рыбой и одеколоном, снова лезет целоваться, Андерссен отпихивает его, толкает обеими руками в грудь, так, что тот едва не падает. Наверное, он часто падает, с такими-то высоченными каблуками держать равновесие непросто. Мортон хватается за стол обеими руками и Андерссен думает, что надо бы двинуть ему по морде, чтобы тот больше не лез ни с чем таким, или хотя бы отвесить хорошую оплеуху, чтобы протрезвел, но руки почему-то отказываются его слушаться. Он подается навстречу Мортону и стискивает его запястья, вжимая их в столешницу, Андерссен до смерти боится сам сейчас свалиться на пол, уйти на дно, где его будут жрать крабы и морские звезды. Глаза Мортона – как две полыньи, зияющие черной водой, Андерссен смотрит в них и чувствует, как проваливается все глубже, барахтаться уже нет сил, остается только тонуть. А потом он склоняется еще ближе и целует Мортона сам.