И он живёт, считая минуты. Прошла уже 324,761 минута. С того молочного утра.
Часть 1
16 июля 2012 г. в 03:18
Серость каждой минутой размазывалась по бесцветному небу.
Холодный туман скрывал закат за бледными рассветами раздавленной малины.
А кузнечики скребли смычками до глухоты барабанных перепонок.
В уютную комнатку психиатрического диспансера проскакивали редкие блики молочного утра. Но это не мешало парню вглядываться в пустые слова двухсотых страниц какой-то книги.
Все по разному сходят с ума, кто-то бегает по улицам и кричит, кто-то прыгает с крыш, а кто-то как он, тихо сидит и внутри рассыпается на мелкие кусочки, крича про себя как больно.
Он сидел, вжавшись в угол кровати, стоявшей у стены.
Комнатка была обклеена спокойными узорчатыми обоями, чужими.
Парень всю ночь просидел с книгой в руках, не включая прикроватного светильника.
Вглядываясь в белые страницы, его разбитый мозг выдавал контрастные картинки, смешанные с кровью, вместо ровного шрифта.
Нескончаемые трупы в ряд рисовала эта проклятая книга.
Обвалы и руины, забравшие множество душ, рушились в сознании.
Он не спал больше двух дней. Как только отчаивался опустить веки, слышал разрывающие капилляры крики и детский плач.
Та девочка, оборвала что-то в его жизни, заставив запечатлеть в памяти. Слёзы отчаяния, которые он видел не раз, из них, наверное, получилось бы целое море.
Море утопленников.
Время затерялось в районе последнего сердечного удара старца, лишившегося правой руки, и шести утра.
- Пятьдесят два часа и три минуты.
Тихим шёпотом разрезал пыльную тишину.
Она была так же великолепна, как и пятьдесят два часа и три минуты назад.
И пришла так же неожиданно, будто из ниоткуда.
Было в ней что-то такое, утопичное. Или может, живое.
Синяя форменная футболка грязью испачкана, русые волосы выбились из высокого хвоста.
Но за её улыбку он готов был считать минуты, как безумный, боясь потерять.
- Дольше, чем обычно. Не оставляй меня.
Она тихо улыбается.
А он боится потеряться. Остаться без.
Гуляя днём по территории, рвёт незабудки цвета её глаз, приносит в эту удушливую комнатку и, окунув в прозрачный стакан корни, ставит на окно.
Для неё.
- А знаешь, мне уже лучше, правда. Только беспомощные крики застряли в голове.
Улыбка на минуту меркнет с её уст.
Задержав взгляд на скромных незабудках, она вновь улыбается.
В последний раз встретившись с ним глазами и безгласо прошептав
'Я рядом', она померкла.
Померкла до пустоты.
- Лёша, вы в порядке? - наверное, странно видеть своего пациента в полутьме с раскрытой книгой.
- Что? А, Ксения, да, - контраст реальности и шизофрении.
И после уходе Ксении он будет на повторе шептать мыслям, что она рядом.
Будет каждый день рвать те самые незабудки цвета её глаз и считать минуты.
Но он больше никогда не увидит её, уходящую в пустоту.
Он никогда не узнает, что его шизофрения потеряла к нему интерес.
Поселив в его сердце надежду на неё.