Не пойман - не рейдер

Суд состоялся. Суровый приговор был вынесен и приведён в исполнение, и шестерых главарей рейдеров, отбиравших последнее у товарищей по несчастью, казнили. Остальных провели через строй или заковали в цепи, оставив ползать по лагерю безобразной сороконожкой, чтоб другим неповадно было следовать их примеру. Поделом. Бутч осторожно ощупал запухшую губу. В драке, когда отчаявшиеся заключённые пошли на рейдеров стенка на стенку, ему саданули по лицу дубинкой. Вышибли зуб, и без того державшийся на честном слове, и рассекли губу, шрам наверняка должен был остаться на всю жизнь. Хоть Бутч и сомневался, что жить ему осталось долго. Уж очень неохотно затягивались раны – и эта новая царапина, и дырка от шальной пули, из-за которой он угодил в плен. Мысли вновь и вновь возвращались к повешенным рейдерам. Ведь и Бутч мог болтаться в петле рядом с ними, уж больно велик был соблазн. Кто в лагере не завидовал им, жившим припеваючи, пока остальные послушно дохли с голоду? Кто не грезил о том, как его приютят, накормят до отвала и нальют выпить, и позволят устроиться подальше от зловонной болотины? И ничего не попросят взамен… лишь верности и беспрекословного подчинения новому командиру. Бутч не попался в ловушку, для него были не внове простые тюремные правила выживания. Если кто-нибудь из старожилов чересчур приветлив с новичком – он что-то от новичка хочет. Если начальство со дня на день обещает свободу и сулит журавля в небе, главное – не прощёлкать на радостях клювом синицу в руке. Худая да своя одежонка, свой угол под куском брезента, мутная дождевая вода в щербатой кружке да чёрствая краюха хлеба, которую следовало обязательно растянуть на неделю, а не жрать сразу, как бы ни хотелось. Вот и все ценности, которыми дорожил рядовой армии Севера, угодивший в плен к южанам. Жизнь можно было уже не считать, многие в этом адовом месте теряли волю к ней. Одни, смирившись, забивались в землянки, будто дикие звери в нору, и тихо умирали. Другие предпочитали приблизить неизбежную развязку и пересекали мёртвую линию, бросившись под пули охраны. Третьи цеплялись за едва теплившуюся в их телах жизнь когтями и зубами – но всё равно проигрывали в схватке со смертью. Вот кто властвовал в лагере безраздельно, а вовсе не охрана и не комендант-садист. Даже сытые рейдеры не избежали назначенного ею свидания. Бутч знал: и он не уйдёт, если ему не суждено – но и сдаваться не собирался. Он не стал рейдером и не обирал живых, обрекая на верную погибель, его не за что наказывать. А мёртвому больше не понадобится кусочек плоти, который Бутч украдкой срезал ножом и надёжно припрятал. Никто не придал значения ещё одной ране на изъязвлённом теле мертвеца, зато Бутч мог надеяться, что отправится следом за этим бедолагой ещё не сегодня и не завтра. Быть может, в нём до сих пор теплилась слабая надежда выйти на свободу и из этой тюрьмы, но так далеко он не загадывал.