***
В Большом зале, как всегда, было шумно, повсюду и пахло пряностями. Ученики пили тыквенный сок из больших деревянных кубков, украшенных изящной резьбой, накладывали себе новые блюда, названий большинства из которых они даже не знали, и откровенно наплевав на все правила этикета – болтали с набитыми ртами обо всем подряд. Никто не говорил о войне. Темный Лорд был давно повержен, осужденные Пожиратели сидели в Азкабане, разрушенные здания восстанавливались, в Министерстве была зачистка, которую возглавлял Артур Уизли, а Хогвартс, пусть и потрепанный, с начала нового учебного года открыл двери для всех, в том числе и для недоучившихся семикурсников. На восьмой курс записались практически все. Война отобрала многие радости подростковой жизни, которые хотелось наверстать. Джордж с Ли сидели в конце гриффиндорского стола, вдали ото всех, и перешептывались о чем-то, изредка издавая громкие смешки. Для всех было большим сюрпризом, когда Джордж Уизли и Ли Джордан решили стажироваться в Хогвартсе на будущих профессоров Трансфигурации и Заклинаний. Джордж был одним из тех, кому трудней всего было прийти в себя после войны. Былой весельчак был отчужден после потери брата. Только Хогвартс и лучший друг Ли Джордан смогли снова вернуть рыжему гриффиндорцу вкус к жизни. «Фред бы не хотел, чтобы я превратился в такую размазню» - как-то сказал Уизли Джордану, и они решили вернуться домой. Домой – в Хогвартс. – Итак, ты думаешь, получится? – Ли искренне был впечатлен новым изобретением Джорджа. – Я уже проверял это зелье на Лаванде. Все вышло. Сегодня Хогвартс ожидают массовые любовные вечера, - Джордж подмигнул другу, и, незаметно положив несколько склянок со светло-малиновой жидкостью в карман мантии, прошелся вдоль гриффиндорского стола. – Как день, Симус? – Джордж обратился к гриффиндорцу, который резко обернулся и посмотрел на него более чем подозрительно. После того как Джордж пришел в себя и, по-видимому, решил наверстать упущенное, весь восьмой, и не только, курс, страдал от его каждодневных проделок. Ли заметил, как Уизли подлил Финнигану зелья в кубок с тыквенным соком, тогда Джордан положил оставшиеся склянки в карманы своей мантии и стал проделывать те же трюки. В конце концов, Джордж сел рядом с Гарри, который в то мгновенье увлеченно обсуждал с Роном последние новости квиддича. Гермиона сидела напротив них, уткнувшись в книгу, и не обращала ни на что внимания. «Некоторые вещи никогда не меняются» - мысленно улыбнулся Джордж. – Гарри! – О, привет, Джордж… – Гарри посмотрел на него так же подозрительно, как и Симус. В последнее время, Джордж не мог не вовлечь Поттера в свои эксперименты, словно тот был его любимой подопытной зверушкой, – Ну, что ты задумал в этот раз? В это время Ли добавил в кубок Гарри малинового зелья, и выплеснул оставшуюся жидкость в кубок Гермионы, довольно ухмыльнувшись. – Да, впрочем, ничего, – улыбнулся Джордж, заметив, что Ли сделал свою работу, – Приятного вечера, – Джордж еле сдержал смешок. «О да, Гарри, прия-ятного вечера». – Что с ними опять? – Гарри, ничего не понимая, сделал глоток из кубка. Напиток в этот раз был с нежно-сладким вишневым вкусом. – Опять что-то задумали. Брось, Гарри, если они уже хотят что-то провернуть, ни за что не отступятся, так что лучше сразу смирись, что ты снова оказался их мишенью. – Ве-есело, – недовольно протянул Поттер. На этих зимних каникулах в Хогвартсе осталось много людей. Почти весь восьмой курс не отправился домой. За окнами большими хлопьями падал снег, старшекурсники гуляли по Хогсмиду или пили сливочное пиво в Трех Метлах. В гриффиндорской гостиной, как всегда, стоял хаос. А за ужином в Большом зале стали происходить странные вещи… Гарри видел, как за их столом у некоторых людей мутнело в глазах, а на лицах появлялись дурацкие мечтательные улыбки. Он уже хотел спросить у Гермионы, что, черт побери, происходит, как вдруг она резко кинулась к Рону с объятиями и признаниями в любви, которые были такими сумбурными, такими нелепыми, что это не могло не растрогать, и Уизли стал улыбаться, словно маленький ребенок, а не переживший Магическую войну герой. – Гермиона, что ты делаешь? Гермиона! – запаниковал Рон, когда понял, что что-то не так: Гермиона тянулась к молнии на ширинке брюк гриффиндорца, – Гермиона! По всему Большому залу слышались то откровенные признания, то удивленные ругательства. А еще заливистый хохот Джорджа и Ли, наблюдающих, как все, отведавшие мастерское зелье, начинают терять контроль. Симус Финниган клялся в любви Дину Томасу, Джинни учила не сопротивляющуюся Лавгуд «французскому поцелую». Хогвартский мир тонул в объятиях и нежных прикосновениях, а Ли и Джордж быстро ушли в гриффиндорские спальни, отметить этот великолепный розыгрыш. Джордж разлил в оба бокала огневиски и пошел за шоколадным печеньем, которое прислала Молли Уизли. «Хм… Пора бы и тебе перестать быть одиноким, Фордж…» – Ли Джордан достал последнюю сохранившуюся склянку с зельем и вылил в бокал Джорджа все содержимое – с таким количеством действия долго ждать не придется. «Пора и тебе стать счастливым, дружище». И Джордж, конечно же, выпил обжигающий напиток до дна. – За наше здоровье, Ли, – усмехнулся он. – За любовь, – так же усмехнулся друг, и, поговорив еще немного, они решили с чистой совестью (может и не совсем чистой) понаблюдать за бесконтрольными человеческими страстями. – Я пойду в левое крыло, а ты в правое. Потом сольем воспоминания в думосброс. Это будет шикарное шоу, Джордж. И они разошлись. «Давай же. Все будет хорошо, Джордж. Каждый должен быть счастливым». Тем временем, паника в Большом зале прекратилась, когда догадались, что это очередные проказы Уизли и Джордана. – Скорей всего – любовное зелье. Совсем потеряли голову, кидаются на кого хотят, – говорил Дин, оттягивая от себя Симуса, – Лучше вывести их всех из Большого зала. Занятий нет, можно закрыть их по отдельности в кабинетах. Давайте быстрее, МакГонагал сейчас разбесится. И все, придерживаясь совета Томаса, стали вытягивать своих нерадивых внезапных влюбленных из помещения. Гарри, наблюдающий с откровенной неприязнью за происходящим, за тем, как под действием зелья, старшекурсники чуть ли не срывают одежду с объектов их любви, искренне порадовался, что зелье не коснулось его… «Но… Джордж с Ли подходили ко мне сегодня за завтраком… Это значит, что, возможно, я тоже…» И в этот момент в мозгу загрохотало, и в голове осталась только одна мысль, одно имя: «Драко», «Драко, Драко, Драко» – и весь мир перестал существовать. – Хэй, Гарри, с тобой все в порядке? Гарри! – обеспокоенный Рон кричал в след убегающему другу, - Вот черт, - Гермиона крепко вцепилась в рубашку Уизли, покрывая шею влажными поцелуями. Бежать вслед за Поттером было бессмысленно, – Неужели и он… – А как же, – за спиной стоял Ли, забавляясь происходящим, – Не найти вторую половинку для всемирного героя, за кого ты нас принимаешь, Ронни? – Что вы опять, черт побери, натворили? Любовное зелье? – Рон был в ярости. – О, Рон, прекрати. Ты хоть понимаешь, сколько времени ушло бы на любовное зелье? Каждому подобрать пару, сорвать волос с этой «пары», ничего не перепутать, и всем влить то зелье, которое влюбит их в какого-то определенного человека… Глупость. Определенного человека. Скучно. Нам не нужны такие условности. – Ну и что это значит? – Зелье любви. – Прости? Не одно и то же ли? – Нет, Рон, не одно. Любовное зелье влюбляет человека в другого, против его воли, вне зависимости от его чувств. А Зелье любви – раскрывает его истинные чувства. Выпивший его просто теряет контроль над своими эмоциями, вот и все. И каждый выпивший это зелье, пристает только к тому, кого действительно любит. Рон посмотрел на Гермиону, которая уже расправилась с верхними пуговицами на его мантии, и улыбнулся. Гермиона Грейнджер никогда не теряла контроль над своими эмоциями, разве что когда сильно злилась, и сейчас – это было похоже на прекрасный сон. – Ты понял, Рон? Не нужно уберегать людей от этого. Все они сейчас с теми, кого любят. – А Симус… – Рон вдруг побледнел: «неужели?» – Я уже давно догадывался, что к Дину у него отнюдь не дружеская симпатия. Он бы и жизнь за него отдал, если понадобилось бы. Да и Дин… Ему просто нужно время, чтобы построить из себя «крутого гетеросексуального парня», а потом... Это рок. Его не избежать. – А где Джордж? Ли усмехнулся. – Он был слишком несчастен после потери брата. Знаешь, он может делать вид сколько угодно, что все вернулось на свои места, что он снова прежний весельчак и шутник… Но я видел, видел, как искажается его лицо, когда он плачет ночью: надрывно, беззвучно. Я видел, как он замирает, когда случайно видит отражение в зеркале. Ему больно. И очень одиноко. Я подлил ему то же зелье. Сейчас... Сейчас он должен быть с тем человеком, которого любит.***
– Поттер… Поттер, что, мать твою, ты творишь?! – Я люблю тебя. Я так люблю тебя, Драко… Малфой нашелся в коридорах слизеринских подземелий. – Ох, черт. Чертовы гриффиндорцы. Очень смешная шутка. Прям обхохотаться. Отвали от меня, Поттер. Немедленно. Гарри прижимал Малфоя к стене, руки его обхватили запястья блондина, а лицом он уткнулся тому в грудь, тихонько всхлипывая. Слезы стекали по щекам, и все, что он мог сказать, и что уже сотни раз сказал за эти несколько минут, это – «я люблю тебя». Это просто. Это оказалось так просто. Сказать это. Выплеснуть наружу это чувство, столько лет сидевшее внутри и пожиравшее, и нельзя было дать этому чувству имя – потому, что дашь ему имя, и все – ты пропал. «Я люблю тебя». Три слова. Простых, обычных слова. И будто можно теперь спокойно дышать, вот так, тихонько хныча в грудь любимого человека, и… – ПОТТЕР, ТВОЮ МАТЬ, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! – Драко, почему ты кричи… О-о… - Из-за угла вышел Блейз Забини. Нахальная, пошлая улыбка, вызванная увиденным зрелищем, моментально появилась на его лице, – А я вот только уложил Панси спать… Ли проболтался Теодору, что действия зелья падет сразу же, как человек поспит. – Прекрасно. Поттер! – Драко пытался оттянуть, будто приклеенного гриффиндорца от себя. – Мм… Драко… Тут есть проблема… – Что за проблема, Блейз? – Малфой напрягся и злобно блеснул глазами. – Никто из них не сможет заснуть, пока не сделает то, чего хочет сейчас больше всего… – Больше всего? Что ты имеешь в … Эй! Гарри переместил руки с запястий Малфоя – на его ширинку, приспустившись на колени. Блейз залился хохотом, пока Драко яростно пытался справиться с руками неуправляемого гриффиндорца. – Да ладно, Драко. Не ты ли всегда мечтал увидеть Поттера на коленях перед собой? – Не в такой ситуации, Блейз! – Малфой наконец-то смог прервать действия Гарри, но для этого ему пришлось практически обнять его, – Где есть еще пустые классы? – Под действием зелья практически половина восьмого и седьмого курса, не уверен, что свободные еще остались. Но ты ведь можешь найти Выручай-комнату, так? – Хм, это идея. Возможно, и получится. ПОТТЕР! Драко схватил гриффиндорца за ворот мантии и потащил в сторону спасительной комнаты. Проходив туда-сюда по коридору несколько раз, он наконец-то лицезрел долгожданную дверь и быстро зашел туда, вместе с непутевым возлюбленным. «Мне нужна кровать». И тот час в комнате появилась огромная кровать, с шелковыми бордовыми простынями. – Что, черт возьми? Я ведь не такое просил! – Малфой посмотрел на хитро улыбающегося Поттера, и догадался, чьих сие творение, рук дело. – Та-ак, ты, шрамоголовый идиот. Сейчас ты ложишься спать, а когда завтра ты придешь в себя, постарайся не попадаться мне на глаза! – Причитал Драко, осторожно укладывая, обмякшего в объятиях Гарри, на кровать. – Дра-а-ако… – Брюнет резко свалил слизеринца на кровать вместе с собой, перевернул его и уселся верхом. – Даже не думай, черт тебя побери! Поттер придвинул руки Драко к изголовью кровати. Внезапно появившиеся шелковые черные ленты обхватили бледные, изящные запястья аристократа, привязавши его к деревянным перилам, а Гарри стал покрывать шею блондина легкими поцелуями. – По-оттер, прекрати. Поттер, пожалуйста. Пожалуйста… – Да-а… – произнес Гарри, видимо, растолковавший это «пожалуйста» по-своему. Он медленно расстегивал пуговицы на дорогой мантии извивающегося под ним слизеринца, но под конец решил сорвать остальные с корнем резким движением. – Эй! Не порть мою одежду! – возмущался блондин, но через секунду уже забыл из-за чего, впрочем, он возмущался, потому что справившейся с малфойскими брюками Гарри стал стягивать с него боксеры. Когда одежда на теле Драко больше не была преградой, Поттер быстро скинул с себя все, что только было. – Поттер. Поттер, пожалуйста, прекрати. Поттер, пожалуйста. Пожалуйста… – Драко уже и сам не понимал, о чем он просил. Гарри провел языком по возбужденному члену слизеринца, вызывая жалобные всхлипы, а затем заглотил весь член до конца. – По-о-отер… Боже, По-отер. Прервавшись, Гарри начал покрывать поцелуями все тело блондина, жадно впился в выпуклую тонкую вену на шее, лаская ее языком, слушая поощряющие стоны слизеринца. Гарри поднес ладонь к лицу Малфоя и провел указательным и средним пальцами по его губам, заставляя приоткрыть их. Уже потерявшийся в ощущениях Драко начал проводить по пальцам языком, а затем стал сосать их. Поттер продолжал ласкать его шею и выпуклые ключицы, успокаивающе проводя левой рукой по торсу блондина. Пальцы правой руки уже выскользнули из рта Малфоя и гладили его бедра. Медленно и осторожно Гарри стал вводить пальцы в стонущего и всхлипывающего слизеринца. – Боже, Гарри… – Дра-ако. – Га-арри… Поттер, прекрати это. – Скажи, что хочешь меня. – А не пойти ли те... Ах! Поттер зацепил пальцами простату и улыбнулся реакции партнера. – Ох, Мерлин... – блондин выгибался и извивался под сильным смуглым телом, не в силах вырваться из цепких волшебных лент, – Гарри, боже, Га-а-арри… Стоны переходили в просьбы, а просьбы в стоны, но когда член Гарри стал входить внутрь, Драко резко замолчал и стал слегка покусывать плечо Поттера. Гриффиндорец тем временем ласкал мочку уха блондина, отвлекая от неприятных ощущений, а войдя полностью, замер, позволяя Драко привыкнуть. Гарри покрывал касался губами его лица, слизывая выступившие слезы в уголках глаз. Поттер начал плавно двигаться, постепенно увеличивая темп, и уже спустя несколько минут вколачивался в податливо стонущего блондина, который обхватывал Гарри ногами за талию, стараясь, стать еще ближе. Одной рукой Поттер держал слизеринца за шею, то грубо сдавливая, то нежно проводя по ней пальцами, а другой обхватил его пульсирующий член, резкими движениями доводя того до судорог. Спустя несколько особо сильных толчков Гарри почувствовал, как начал дрожать Малфой, и, вбиваясь еще быстрее и жестче, окунул их обоих в абсолютное блаженство. Все, что Драко мог видеть – это рассыпчатые белые звезды, а все, что чувствовать – это теплоту чужого, но такого родного, тела, и медленно отступающую тяжесть внизу живота. Поттер, выйдя из Драко, спустился к его торсу и стал слизывать капельки спермы, поднимаясь выше, и зацепляя зубами соски. А потом он нежно поцеловал Драко в висок, положил голову ему на плечо и обнял: отчаянно и крепко. Он уснул. Ленты, связывающие руки блондина исчезли. Драко, притянув гриффиндорца еще ближе и зарывшись носом в его черные, густые волосы, полностью отдался во владения Морфея.***
– Ну, давай, скажи, что тебе не понравилось, – вызывающе произнес Симус Финниган, сидя на одном кресле рядом с Дином в гриффиндорской гостиной. Удовлетворенные и выспавшиеся, студенты обсуждали свои любовные похождения. Со временем они поняли, что зелье было весьма уникальным и вызывало влечение исключительно к любимому человеку. – Ну, хорошо-хорошо, это было непло-охо, – сонно и неохотно ответил Томас. – Неплохо? – Финниган легко ударил его в плечо, а потом поцеловал в щеку, – Я люблю тебя. На лице Дина выступил румянец, и, обняв парня еще крепче, уткнувшись ему в шею, он тихо, но уверенно прошептал: – И я люблю тебя, Симус.***
– Малфой?! Только проснувшийся Гарри уставился на лежащего рядом и смотрящего в потолок слизеринца. Весь мир за одну секунду успел подпрыгнуть, перевернуться и разбиться. «Ме-ерлин, – подумал Поттер, – Ме-е-ерлин, да как же так… Он ведь, ч-черт, он ведь просил не трогать его, как я мог, как, черт возьми, я вообще мог себе это позволить? Ох, Мерлин, Драко, Драко…» – Малфой… – Гарри принял еще одну попытку привлечь к себе внимание. Драко, не отводя взгляда от потолка, произнес, растягивая слова: – Зна-аешь, что я тут поду-умал… – Ч-что? – Это ведь Выручай-комната. Она обязана выполнять желания любого, кто в ней находится, так? Делать все, что человек хочет? – Да… Да, это так… – Когда эти чертовы ленты привязали мои руки к кровати, – тут Драко сделал выразительную паузу, заставляя Поттер вновь захлебнуться чувством вины, – Я ведь попросил Комнату развязать меня. Но ничего не случилось. Знаешь почему? – Почему? Малфой резко повернулся в сторону Гарри и посмотрел прямо ему в глаза. Гарри почувствовал, как начинает тяжелеть внизу живота от одного только этого взгляда. – Потому что я не хотел. – Тихо произнес Малфой, - И да, Поттер. За всю чертову ночь, ты ни разу меня не поцеловал. Мир снова перевернулся. Только на этот раз, Гарри уже было наплевать. Ему нужны были лишь податливые, сладкие губы слизеринца, в которые он так жадно впился, исследую языком весь его рот, время от времени отрываясь, и оставляя яркие отметины на шее и подле ключиц. – Я люблю тебя, ублюдок. – И я люблю тебя, идиот.***
– Кто-то видел Гарри? – Ходивший вдоль гостиной Рон внимательно разглядывал собравшихся, пытаясь найти друга. Гермиона все еще спала в своей спальне. – Ох, Ронни. Иногда ты бываешь таким глупым, – насмешливо произнес Ли Джордан, – Не Гарри ли вчера вечером побежал в сторону слизеринских подземелий? – О, Мерлин… Что ты хочешь этим сказать? – О боже, Рон. Ну не на Паркинсон же Гарри запал. Ты подумай, на ком наш герой был зациклен на протяжении семи лет? – Не-ет… – Да, Ронни, да, – Ли счастливо улыбнулся, – Меня вот только что интересует. Никто не видел Джорджи? – Нет, со вчерашнего вечера, – ответила Парвати.***
Голова на утро жутко болела, как болит после пьянки или же долгих рыданий. Джордж, замерший и продрогший, огляделся вокруг себя. Он заснул прямо здесь. На кладбище. Возле могилы, на которой написано «Фред Уизли. Любимый сын и брат». – Я люблю тебя, Фред… Больше всего на свете Джордж хотел признаться ему в этом. Он не знал, какой будет реакция брата, и всегда боялся. Но сейчас Фред не мог ничего ответить. Фред был мертв.