Если я мог бы показать тебе эмоции, я бы разлился в любовь. Я мог бы заполнить моря и даже больше, Но теперь я стою здесь, ненавидящий и страдающий - это мой грех. Из этих шрамов я извлек пользу, Ту, которую я никому бы не пожелал. ...Если я мог бы вернуть невинность, я бы потерялся в своей жизни, Я похоронил бы ее так глубоко, чтобы она никогда не умирала. Но теперь я стою здесь, очерненный и испорченный, как штормовые облака, Та слеза сквозь небо Со слезой, похожей на каплю дождя. И все вокруг падает. ...Если бы эти шрамы зажили, Я порезал бы эту кожу, Только, чтобы видеть, что я кровоточу. Я не могу кровоточить: Все эти вещи созданы для меня, Они пойманы в ловушку в этой коже И обернуты вокруг моих вен. Я не могу кровоточить: Все эти вещи созданы для меня, Они никогда не исчезнут, Как холодный и темный зимний день...
Signs of Betrayal – Beneath The Skin
Овации и слезы. Крики людей за спиной. Скандирование и аплодисменты. Все еще в моей голове. Фотографическая память так живо воспроизводит картину переполненного зала перед глазами, хотя мы уже покинули сцену, что даже боязно идти дальше - вдруг он еще реален, и со следующим шагом я упаду в жадное море рук наших фанатов? Но нет, под туфлями твердый пол коридора, а это значит, что мы можем оставить за спиной трудный двухчасовой концерт и наконец-то отдохнуть. Я вытираю ладонью пот со лба, принимая из рук Матсумото полотенце. Одежда прилипла к телу из-за пота, сковывая движения, дыхание шумное и хаотичное, мышцы нещадно ноют - мы вымотаны до предела, как и всегда. Но чувство полета крепко засело в измученных телах, сглаживая все неудобства и усталость. Мы справились. Снова. И я никогда не перестану любить эту работу, как бы тяжело не становилось нам с каждым годом, поднимая все выше нашу собственную планку. Без этого мы уже не будем собой. И пока мы вместе, мы никогда не остановимся. Вся наша суть - в наших горячих сердцах, бьющихся в унисон. Пока они связаны, мне не о чем беспокоиться. Пока мы все вместе... - Ты как? - улыбаюсь я, хлопнув по плечу идущего передо мной басиста. Рейта смотрит вперед, ровно шагая в сторону гримерок, но что-то в его поведении заставляет меня позабыть и об усталости, и о радости, полученной от выступления. Его кожа... такая горячая. Она обжигает мою ладонь, и я чувствую, что что-то не так. Слишком высокая температура. И слишком странно он идет, уронив руки вдоль тела. - Рей? - Я опускаю взгляд вниз, чувствуя, как в груди мгновенно холодеет от вида кое-как передвигающихся ног блондина, который сбавляет привычный ход. Все медленней и медленней, пока шаги не становятся заторможенными и нетвердыми, и Аой позади нас тихо чертыхается, обернувшись. - Позовите персонал! Нужна помощь! Опять. - Рейта? - я обгоняю басиста, преградив тому путь, и хватаю его за плечи, силясь остановить и выяснить причину его состояния. Но Акира как будто не видит меня, продолжая медленно идти вперед, отчего и мне приходится отступать вместе с мужчиной. - Рей! Что случилось? Тебе плохо? - Уруха, перестань, - тихо шепчет Таканори, опуская голову и сжимая пальцы в кулаки. - Хватит уже. - О чем ты?! - кричу в сердцах, вглядываясь в лицо Сузуки. - Ты ведь его друг! Как ты можешь... - Прекрати, - поддерживает устало лидер, и Рейта все же останавливается, накренившись вперед. - Аки! - тяжелое тело не удерживается на ногах, и я подхватываю басиста под руки, когда он падает на меня всем весом. Такой тяжелый, что мои ноги тоже подкашиваются, и я опускаюсь на колени вместе с музыкантом, понимая, что меня охватывает ужас от происходящего. Он совсем не реагирует на меня. Ни на кого из нас! Словно сгорая изнутри, он не может даже двигаться, оказавшись в моих руках. - Акира! - Я пытаюсь поднять его голову со своего плеча, когда возникшие из-за угла коридора медики в белых халатах бросаются нам на помощь. Что могло произойти за эти два часа? Если ему стало плохо, он должен был сказать об этом лидеру! Конечно, я понимаю, что если бы мы остановили концерт, то потеряли бы много денег, еще бы и должны остались, но это не повод, чтобы так безрассудно гробить себя прямо на сцене! И почему я сам не заметил, что ему нездоровится? Нам не нужно такое самопожертвование, ведь нам еще так долго работать в группе. - Отойдите, пожалуйста, - подоспевшие люди в халатах окружают нас, присаживаясь рядом. - Что с ним? - не слушаю я врачей, прижимая к себе горячее тело. - У него температура. Он болен! Руки, ты-то куда смотрел? Вокалист отворачивается, накрывая ладонью лицо, и я начинаю злиться на него, такого безразличного к судьбе своего товарища, что хочется хорошенько ему врезать. - Просто отпусти его, - вмешивается Кай, опускаясь рядом со мной, чтобы помочь работникам скорой помощи разжать мои руки. - Принесите носилки, - так же буднично отзывается кто-то из медперсонала, и я хватаюсь за одежду блондина еще крепче, во все глаза смотря на спокойные лица коллег и помощников. Что это с ними со всеми?! Рейте плохо, какого черта?.. - Уруха, - уверенно окликает меня лидер, хватая за запястья. - Отпусти его. - Ты тоже? - шиплю гневно, пока врачи отнимают у меня бессознательное тело. - Не трогай меня! Что не так? Что он такого сделал, раз вы все ведете себя так, словно не знаете его? - Успокойся, - рычит Ютака, рывком оттаскивая меня подальше от медперсонала. Да что тут происходит?! Конечно, мой друг не подарок, порой и нагрубить может, но кто из нас не срывался во время кропотливой работы над музыкой и образами? Но даже если в коллективе не все хорошо, как мы можем ставить обиду прежде заботы друг о друге? Мы ведь никогда... - Несите в гримерную. - В гримерную? Разве не в машину скорой помощи? - я сбрасываю с себя руки лидера, рванув следом за удаляющимися людьми, уносящими басиста в сторону нашей комнаты отдыха. - Уруха! - Еще немного, и нам придет конец, - тихо отзывается Широяма, но я уже не оборачиваюсь, обеспокоенный только состоянием Акиры. Мы достигаем просторной гримерки вместе, потому что я снова чувствую руки друзей на своих плечах, не дающие подойти ближе - меня грубо оттаскивают назад, в то время как врачи поднимают и усаживают басиста на диван, раскрывая свои чемоданы. Они обступают музыканта, что-то доставая из аптечек, и я едва не задыхаюсь от подобного непрофессионализма со стороны медиков. - Ему нужен свежий воздух! Что вы собрались делать в этой духоте, да еще и окружив его со всех сторон?! В японские клиники теперь принимают на работу невежественных студентов?! - Уруха! - Аой грозно рычит мне на ухо, держа меня на пару с лидером у противоположной от дивана стены. - Возьми уже себя в руки! - Отпустите меня! - Уруха, - передо мной возникает Матсумото, и я замираю от изумления, когда напарываюсь взглядом на его глаза, из которых по щекам льются горькие крупные слезы. - Уруха... перестань, пожалуйста. - Почему я должен перестать? Мы вместе тринадцать лет, а вы... - Мы уже ничем не можем ему помочь. Приди в себя! Рейта... Рейта мертв. Эта сорванная фраза оглушает меня, заставив в ужасе смотреть на убитого горем вокалиста, но смысл его слов не доходит до меня. Я словно бы опустел в одно мгновение, перестал различать цвета и запахи, погрузившись в вакуум, перестал чувствовать... О чем он говорит? Мертв? Мой друг?.. Я ведь только что шел рядом с ним по коридору, разве нет? Только что я... - В чем причина? - Перегрелся. Система охлаждения полетела. Придется менять. Я поднимаю взгляд выше, не в силах двинуться с места. Я вижу, как моего друга наклоняют вперед, стягивая с него сценический пиджак, и приставляют к широкой спине отвертку. А через минуту люди в белых халатах отделяют часть его кожи от лопаток, и из спины музыканта тут же вырываются клубы серого дыма, наполняя комнату запахом горелых проводов. - Этого... не может быть... не может быть... Аой и Кай отпускают меня, и я оседаю на пол, не в силах поверить собственным глазам. Это невозможно. Он не мог умереть... Мой друг не мог умереть! Акира... - Его состояние не улучшается? Кто-то присаживается рядом, и я лишь на подсознательном уровне узнаю нашего личного врача. - Нет, - тихо шепчет Матсумото, и это тонет в общем гуле в голове, который заставляет мозговые клетки отмирать и крошиться прямо в моем черепе. - И симптомы все те же. Повышенное чувство беспокойства, потеря контроля. Из-за полученной эмоциональной травмы его поведение нестабильно, эмоциональные всплески проявляются сильнее обычного. Так же, как и синдром отрицания... Уже год прошел, но он все еще не может смириться с этой потерей. Вы продолжаете лечение? - Мы заставляем его принимать лекарства в соответствии с инструкцией, но... - Я назначу другие препараты. И успокоительное надо сменить, иначе столкнемся еще и с привыканием. Год прошел. Уже год. Я вспомнил... Акира утонул, спасая девочку, которую унесло течением за буйки. Он отдал ей свой матрац, а потом... из-за судороги в ногах он не смог вернуться на берег. Захлебнулся прежде, чем мы его хватились. Это... моя вина. - Системная память не повреждена? - возникший рядом с диваном Каолу буднично склоняется над биороботом, который был создан специально для группы. Наша компания не могла понести убытки после смерти басиста, под угрозой был не только контракт, но и репутация самой компании. Они не могли допустить распада Gazette, зная, что общественность не примет нового басиста, как это было с Versailles. В конце концов, Камиджо и Хизаки тоже распустили группу, не сумев вернуть музыке прежнее неповторимое звучание. Поэтому, Рейту заменили железом, скрыв это от общественности. Ни разума, ни собственной воли. Он запрограммирован на работу на публике, в карту памяти заложено сохраненное на видео поведение, основные движения и программа игры на бас-гитаре, стандартные системы, позволяющие реагировать на лица и голоса, и голос, воссозданный из записей. Чтобы внешние материалы были максимально похожи на кожу на ощупь и взгляд, робот влетел директору в копеечку, и теперь мы обязаны оплатить дорогостоящую машину, из-за чего пришлось продлить контракт. Это решение было принято без моего участия... Да и согласия нашего никто не спрашивал. - Проверьте карту, мы только недавно загрузили в него новый альбом. Если часть информации стерлась при аварийном отключении, нам придется заново с ним возиться. Как долго вы будете ремонтировать R-1? Он нужен нам через неделю - группа уезжает с гастролями по другим городам. - Сделаем все возможное. R-1. Не осталось даже имени. Даже имени моего друга. Я чувствую, как веки начинает разъедать соленая влага, смешавшаяся с косметикой. Теперь я понимаю, почему мои друзья остаются безучастны к состоянию механического музыканта. Но приказной тон Каолу заставляет все внутри скручиваться в спирали... Словно бы он давно забыл об Акире. Словно бы Акира всегда был андроидом. Словно ему совсем не жаль... Но неужели Рейта не заслужил уважения? Неужели не заслужил быть похороненным должным образом, оплаканным своими фанатами? Не заслужил даже прощального концерта в его память, сочувствия коллег, добрых слов и пожеланий от друзей и человеческого отношения к себе от компании, чья алчность перешла все границы дозволенного? - Аки... Я роняю лицо на ладони, разразившись рыданиями. Моя нервная система тоже дала сбой. "Нужна помощь. Опять". Аой говорил не о Рейте. Мое психическое здоровье пошатнулось, когда я потерял школьного друга, который всегда, всегда был рядом и всегда готов был помочь в беде, пожертвовать собой ради своих друзей, что бы ни случилось. Из-за стресса и угрызений совести мои нервы сдали, превратив в неуравновешенного больного, чья память снова и снова стирает картину синеющего трупа в гробу, который когда-то был моим басистом. И я снова и снова принимаю робота, который двигается и говорит в точности, как Рейта, в соответствии с установленной программой, за живого человека, с которым начинал этот долгий путь к славе. И это всякий раз сводит меня с ума... - Аки... - Кою, - лидер протягивает ко мне руку, но я отталкиваю ее, продолжая ползти к точной копии того, кого любил всем своим сердцем. - Акира. - Уруха-сан, пожалуйста, отойдите, - окликает меня механик в белом халате, но я не могу заставить себя ни встать с колен, ни отступиться. Я протягиваю руки к остывшей машине, заключая бездушное тело в свои объятия, и утыкаюсь лицом в его твердый торс, не в силах остановить рыдания. Даже если осталось только это... Даже если осталось только это, я не отдам его вам! - Прости меня, Акира... Это я виноват! Это я не уследил... Из-за меня, ты погиб из-за меня! Акира! Система аварийного питания срабатывает из-за моего нечаянного касания к его серьге в искусственной мочке, и силиконовые веки открываются сами собой, являя присутствующим серые линзы, задвигавшиеся из стороны в сторону, восстанавливая данные. Это совсем не похоже на пробуждение ото сна. - Уруха-сан, нам необходимо заменить систему охлаждения. Иначе он не переживет следующий концерт. Все контакты сгорят, и в этом случае мы не сможем отделаться простым ремонтом. Придется собирать новую модель, поэтому... - Он должен умереть на сцене. Он так хотел умереть на сцене, - шепчу я, поднимая голову к ожившей машине, которая, просканировав мое лицо и распознав человека перед ним с помощью базы данных, тут же улыбается мне, придавая эластичному лицу теплое выражение. И я снова утыкаюсь в его плечо, скрывая от камер в зрачках полившиеся с новой силой слезы. - Он так хотел умереть на сцене, стоя рядом с нами! Он говорил, что был бы счастлив, если бы умер, исполняя нашу музыку. Он любил нашу музыку. Так любил ее... и наших фанатов, и нашу работу. Он любил нас. И все бы отдал за нас, лишь бы мы продолжали идти вперед. Рейта не заслуживает такой участи. Только не Рейта! - Мы не можем допустить этого. Вы знаете сумму, которая была потрачена на его создание? - Вы знаете цену моему басисту, который вложил в наше дело всю свою душу без остатка?! - выкрикиваю я, сжимая в руках не дышащую грудь. - Отвечайте, сколько стоил Сузуки Акира?! Какова его цена? Ученые обеспокоенно переглядываются между собой, а я на ощупь нахожу крышку, скрывающую механические внутренности, и возвращаю ее на место. Так больше нельзя... Так больше не может продолжаться! Дайте ему уже уйти на покой... Отдайте ему все почести! Позвольте ему успокоиться. - Почему вы молчите? Человеческая жизнь стоит меньше искусственной оболочки и нескольких килограммов стали под ней? - я отклоняюсь от машины, которая автоматически переводит на меня неживой взгляд, и дрожащими руками накидываю на его плечи пиджак, который был смоделирован Матсумото для нашего друга, когда тот еще был жив. Этот костюм должен был быть на Рейте, когда его тело укладывали в гроб... - Или она, все-таки, не имеет цены? - Уруха-сан. - Я забираю его. Батарея садится... Несколько механиков подходят ко мне, чтобы остановить, но за их спинами возникают мои друзья. Аой и Кай бесцеремонно отталкивают их подальше от меня, вставая на защиту, и я шатко поднимаюсь на ноги, сжав в руке ладонь андроида. Хватит. Теперь хватит, хорошо? - Кай-сан! - Он прав, - твердо возражает лидер, не подпуская к нам никого из техников. - Достаточно. Мы тоже больше не можем так продолжать. Наш друг умер, и присутствие его копии на сцене не может помочь нам смириться с его потерей. Группа не продержится долго, и терять еще одного ее участника я не хочу. Если мы оставим все, как есть, не только Уруха - мы все тронемся умом. Чтобы начать жить дальше, человеку надо смириться с утратой и привыкнуть к тому, что его друга больше не будет рядом. Из-за андроида мы не можем даже прийти в себя. Руки-сан снятся кошмары каждую ночь. Аой-сан и вовсе не может спать. Что происходит с Урухой, вы знаете не понаслышке. И я тоже скоро сорвусь. Поэтому, достаточно. - Но ваш контракт... - Мы выходим из-под опеки PS Company. Я разрываю договор. Оставшуюся сумму за робота мы выплатим своими силами. - Тогда верните нам наши разработки! - не отступает механик, делая шаг навстречу, но наши помощники из стаффа тут же скручивают его, преграждая путь. - Он умрет на сцене, - выдавливает из себя Матсумото, вытирая не прекращающиеся слезы с бледного от недосыпа лица, заметно похудевшего из-за постоянного стресса. - Он уйдет так, как и хотел. Рядом с нами, исполняя свою партию. И мы объявим о трауре. Уруха... уведи его. - А вы будете молчать, - рычит Аой, чьи нервы тоже сдают. И я вижу на его глазах те же влажные разводы, что и на лице Таканори. - Завтра мы уезжаем из Токио. И если компания попытается нас остановить, мы расскажем всю правду прямо со сцены. И тогда пострадает не только она, но и вы тоже. Стафф молча понимает ситуацию и обступает "медиков", чтобы лишить их возможности действовать против нашего желания. Они тоже устали. Им тоже не по себе. Нам всем... - Пойдем домой, Рей? - Устал? - раскрывая губы, спрашивает "басист", и я хочу, так сильно хочу думать, что это не просто алгоритм поведения, встроенный в компьютерное обеспечение. Но это не так. - Мы все устали, Рей. И ты больше всех... Мы проходим в мою квартиру, и Акира тут же останавливается в прихожей, щелкая датчиками, отвечающими за измерения энергии батареи. - Я ведь говорил тебе, - тихо отзываюсь я, подходя ближе. - Что ты устал больше остальных. - Кажется, я мало спал прошлой ночью, - с автоматической улыбкой отвечает робот, и я судорожно вздыхаю, стараясь взять себя в руки. Фразы, которые обычно выдает компьютер, были заменены на человеческую манеру общения, чтобы не вызывать подозрения у общественности. Поэтому в его речи присутствуют такие слова, как "кажется", "наверное", "люблю", "не нравится" и так далее, а стандартные команды заменены на схожие по смыслу. Вот почему не "батарея не была заряжена полностью двенадцать часов назад", а "плохо спал ночью"... И если бы не это, я бы, наверное, не путал его со своим другом... - Тогда, ложись сейчас? - я беру его за руку и тяну за собой в темную гостиную. Усаживаю на диван, замечая мигающую красным лампочку на браслете, свободно висящем на запястье, и молча тянусь к шнуру в розетке, разъем которой должен поместить в гнездо, напрямую соединяющееся с батареей. Всякий раз, когда делаю это, сердце сжимается от отчаяния и горя. Но робот продолжает сидеть неподвижно перед телевизором, и чем меньше энергии остается в нем, тем ниже опускаются веки, а тело фиксируется в одном положении, оснащенное системой защиты от падений. Словно инстинкт самосохранения, который Акира проигнорировал, бросаясь в воду год назад... И я, со скрипом зубов, все же вставляю разъем в искусственное ухо, соединяя андроида с источником электричества. Машина тут же отключается, распахнув глаза. Во время зарядки и камеры, и память прекращают свою работу, как и двигательные механизмы, встроенные в суставы рук и ног. И я тоже без сил падаю на колени перед ним, уронив голову на его ноги. - Это нечестно. Нечестно, слышишь?.. Все, что я помню из того дня - всплеск воды вдалеке. Голубое синее море и чистое небо над головой, сливающееся с волнами на горизонте. Горячий песок под ногами и шум волн. Мы не видели, как он бросился в воду и погреб навстречу плачущей девочке. Мы были заняты тем, что готовили на мангале рыбу и разбирали принесенные с собой фрукты. Это был первый раз за долгое время, когда мы выбрались все вместе на природу. Первый и последний. А когда спохватились, было уже поздно. Девочка, что вытащили на берег отдыхающие, плакала и плакала, не переставая. Она пыталась рассказать нам, что произошло, отвернувшись от морской пучины. Она просила прощения у нас, сидя на песке у наших ног, а мы так и не смогли поверить, что наш друг не вернется попробовать рыбу и фрукты, которые мы нарезали и разложили по тарелкам. С тех пор Кай больше не готовит... Тело Рейты вытащили спасатели, которые заметили его, еще когда он плыл на помощь девочке. Они не успели всего немного. Акира был очень бледным, но лицо было спокойным и умиротворенным. Наверное, он был рад, что спас другого человека от смерти. Он, кажется, даже улыбался, той самой улыбкой, что и на фотосессиях - едва заметной, но такой искренней. На похороны пришли только мы, наш менеджер и несколько человек из стаффа. Я уверен, он ждал и свою семью тоже. Он ждал всех, ради кого так усердно трудился тринадцать долгих лет. И оттого было так обидно и горько, намного труднее, чем если бы о его смерти узнал весь мир. А потом нам привезли его копию... Он умер год назад. В тот самый день, когда мы решили наконец-то собраться не по работе. И если бы я только знал, чем это обернется... - Это я... Это моя вина, Акира! - я ударяю кулаком в бессилии по подушкам. Сколько бы времени ни прошло - каждый раз больно. Так больно, что хочется вынуть сердце из груди и раздавить его в своей ладони. Это моя вина. - Я ведь даже не успел попрощаться с тобой... Акира, я так много не успел тебе сказать! Я не успел признаться тебе в своих чувствах... Я все ждал удобного момента, все подбирал слова. Думал, что после пляжа в гостинице я обязательно скажу тебе это. Я даже заказал нам ужин на двоих. Ты знаешь? Ты знаешь, что я люблю тебя? Я так люблю тебя... Почему я не смог сказать этого раньше? Почему не могу сказать этого теперь?! Ты все, что у меня было... Ты все, чего я хотел. Что теперь мне делать? Что мне делать без тебя... Я помню. День, когда мы впервые встретились. Школьный коридор и класс. Парты, за которыми мы сидели. Школьную крышу, стадион. Наши репетиции с первой группой. Этот жуткий розовый цвет на твоих волосах... Гавайские безвкусные рубашки, которые ты любил. И то, как мы ночевали все вместе в фургоне, когда были так же бедны, как церковные крысы. Твои руки всегда были такими горячими, и ты грел меня по ночам, потому что печка съедала много бензина. В то время мне больше всего хотелось, чтобы так было всегда. А потом появилась постоянная компания и наши дела пошли в гору. Мы смогли позволить себе отдельные квартиры и дорогую аппаратуру. Машины и брендовые шмотки. Стадионы росли с каждым годом, и только ты не менялся. Всегда оставался сильным и надежным, отзывчивым и добрым. Всегда защищал нас. Как защищал в школе меня... Почему ты ушел как раз тогда, когда я понял свои чувства? Оставил меня наедине с ними, даже не позволил хотя бы раз обнять себя, как любимого мужчину. Хотя бы раз, но я хотел, чтобы ты снова, спустя много лет, согрел меня в этой неуютной большой кровати, теперь слишком большой для меня одного. Я потерял не только лучшего друга и брата. Я потерял больше. С каждым днем я люблю тебя все сильнее. И с каждым днем понимаю, как сильно ты нужен мне. Ты заставил меня полюбить себя, и ушел, даже не попрощавшись. Ты даже не предупредил нас о том, куда плывешь! Почему твоя последняя фраза была очередной глупой шуткой про загар Аоя? И кто теперь будет играть на басу на наших концертах?.. Ты оставил слишком много незавершенных дел в этом мире. Скажи, я могу умереть на сцене вместе с тобой?.. - Однажды мы станем настоящими рок-звездами, Кою, вот увидишь. - В это трудно поверить. - Ты мне не веришь? Мне? Будущему басисту с мировой славой? - Аха-ха, ладно, ладно. Остынь. Я тебе верю. - Вот именно! В конце концов, кто, как не мы? - Пообещай мне. - Клянусь! А теперь пошли, хватит уже прихорашиваться. Таканори ждет, сегодня встреча с новым ударником. - Эй, подожди! Моя гитара! - Кою. - Ну? - Нет, ничего. Просто продолжай мне верить, хорошо? Не уходи из группы, даже если будет тяжело. И мы обязательно справимся. Все вместе. - И станем рок-звездами? - Точно! - Не забудь, ты пообещал. - Вот ведь заноза! Все, я ухожу без тебя. - Я уже иду, подожди, Аки! Аки! Ты выполнил свое обещание. Теперь ты можешь спать спокойно, мой друг. Совсем скоро ты перестанешь страдать. Подожди немного... еще чуть-чуть. И я верну тебе все, что у тебя отняла компания. Переверну весь мир, заставив его погрузиться в скорбь. Это все, что я могу сделать для тебя теперь. Даже если будет тяжело... Мы справимся. Вместе. Клянусь. ...Через неделю Сузуки Акира умер на сцене. Улыбаясь своим фанатам с поднятым вверх кулаком. Во время новой композиции, которую мы написали в память о нашем басисте всего за пять дней. Мы назвали ее "Неугасающий", потому что знали, что ты всегда будешь с нами. Здесь, перед этим забитым до отказа залом, бок о бок со своими друзьями. И никогда не оставишь нас одних, продолжив создавать в наших сердцах свою неповторимую мелодию баса. Ты никогда не покинешь группу... И этого достаточно, чтобы продолжать жить, ведь так, Акира? Процессор перегрелся как раз под мое соло, и мы, проводив взглядом упавшую на пол фигуру, остановили выступление, доиграв последнюю песню. Тело вынесли за кулисы, механики подтвердили невозможность ремонта, и Кай, игнорируя охрану компании, вышел на сцену, чтобы объявить в микрофон о кончине нашего друга. "Врачи констатировали сердечный приступ", - слышал я сквозь собственный плач, который уже спустя минуту молчаливого шока заглушили рыдания тысяч фанатов, разрывая стадион скорбью, которая наконец-то достигла Сузуки Акиру. - Ты слышишь? Рейта... слышишь? - глядя в голубое небо, как и год назад, шепчу я, пока стафф за моей спиной пытается уладить воцарившийся на стадионе хаос. - Это твоя награда за труды. Прости, что так поздно. В тот день никто не забрал свои деньги из-за сорвавшегося выступления. Фанаты стояли и стояли перед сценой, смотря на треснувшую гитару басиста, которая раскололась при падении механического музыканта на пол. Но самое странное, что мы увидели, когда вернулись в гримерную... Выражение искусственного лица, забыть которое я уже не смогу до конца своей жизни. Полуприкрытые веки и улыбка. Та самая, едва заметная, что и на фотосессиях. И именно поэтому мы... - Под пресс и на переплавку. Больше от него никакого толка. - Нет! - я дергаюсь к андроиду, все еще ошеломленный тем, что увидел. Он выглядел... таким счастливым, словно был живым. Это слишком, уже слишком для меня. - Мы похороним его, - тихо шепчет Ютака, накрывая глаза ладонью. Не знаю, почему... Но мы не могли избавиться от него таким образом только потому, что он был машиной. Было в нем что-то, что было в Акире, в этих приподнятых уголках губ и сжатых в кулак пальцах, в этих механических глазах, потухших и застывших в одной точке. Нечто такое, чего не было ни у кого из нас. Родное и любимое, всегда поддерживающее своих друзей в трудные моменты. Хотя, может быть, это просто наше горе затмило наш рассудок. В конце концов, он так похож на него... Он то, что осталось от нашего друга. Последняя деталь общего пазла. И пусть это всего лишь программа, но... "Устал?" Я буду верить, что это не часть сожженных схем. Даже такого, я все еще люблю его. И буду любить, пока мои руки могут перебирать струны, неся в каждой ноте все чувства, которые остались невысказанными вслух. - Но это наш образец! Никто не выплатит нам материального ущерба! - Мы выплатим, - Аой подходит ближе, коснувшись ладонью горячего из-за перегрева плеча. - Уходите. - Уверен, он умер счастливым, - дотянувшись до моей руки, шепчет Матсумото. - Поэтому, тебе больше не нужно плакать, Кою. Под этим небом, в окружении сотен людей... Все, что я чувствую, все мои воспоминания и мысли о Сузуки Акире останутся со мной, под моей кожей. Скрытые ото всех, как и прежде. Под этой кожей, которая так и не узнала его прикосновений. Я буду хранить это до момента, покуда мы не встретимся снова, растворившись в вечности.