Tamer

      «И зачем я на это согласился?»       Подсознательно Дориан догадывался, что рано или поздно этот вопрос промелькнет в его голове, но на тот момент, когда он давал свое согласие, мысли его рисовали совершенно удивительные картины, вызывавшие вполне логичное желание воплотить их в жизнь. Природное любопытство, самонадеянность и вечное стремление «грести против течения» нередко подталкивали его к странным, нетипичным, а порой и опасным поступкам… и, пожалуй, именно к последней категории относилось его нынешнее, слабо обдуманное согласие.       В покои Инквизитора Дориан пришел с наступлением темноты, немного раньше условленного времени — надоело мариноваться в библиотеке в бесплодной попытке отвлечься на какую-нибудь книжку.       Как видно, Каарас догадывался, что его нетерпеливый любовник явится раньше: ваза с фруктами и прохладное красное вино уже дожидались дорогого гостя на привычных местах. Дориан приземлился на свою излюбленную софу и с удовольствием переключился на поедание сочных хрустких виноградин.       Впрочем, и тут все было не совсем как обычно: немногословный Каарас теперь вовсе молчал, ограничиваясь при необходимости лишь односложными фразами, и лишь сверлил тевинтерца голодным взглядом своих темно-лиловых глаз.       Под этим взглядом ему становилось жарко. Дориан потянулся пальцами к высокому вороту, чтобы немного его ослабить.       — Душно?       Он вздрогнул от близко прозвучавшего знакомого голоса; Адаар, все так же подпирающий задницей свой тяжелый дубовый стол, усмехнулся, взгляд его был направлен в сторону лестницы. Железный Бык, перегнувшийся вперед через перила своим могучим торсом, поприветствовал его коротким кивком головы и легкой улыбкой.       И как этот здоровяк умудряется подкрадываться так бесшумно?       — А как же. Знойными Скайхолдскими вечерами меня порой так и тянет расстегнуть на мантии крючок-другой, — Дориан фыркнул, ухмыльнулся и подкрутил пальцами ус. — Просто ворот на горло давит. Глотать мешает.       Каарас глухо хохотнул, однако комментировать фразу Дориана не стал. Вместо этого, оторвавшись наконец от стола, он подошел к двери балкона, выходящего на небольшую площадь Скайхолда, и плотно ее закрыл, отсекая все лишние звуки извне… и предупреждая проникновение каких-либо звуков из комнаты наружу.       — А недурное пойло. Что это? — Бык уже восседал на софе неподалеку от Дориана и вертел в руке крошечный, по его меркам, бокальчик с рубиново-красной жидкостью.       — «Кровь Дракона», красное Неваррское. И, предвосхищая твой вопрос — нет, там нет настоящей драконьей крови, — тевинтерец отставил собственный бокал на стол, поскольку почувствовал, что тот может попросту выскользнуть — его ладони вспотели.       Вся эта демонова светская болтовня с двумя рогатыми здоровяками, обнаженными по пояс — Инквизитор скинул свою серую куртку сразу же, как только закрыл балкон и задернул штору — была лишь игрой, невинным прикрытием для того, зачем они на самом деле здесь собрались; и Дориан чувствовал, что у васготов вряд ли достанет терпения долго соблюдать приличия.       Он не ошибся: вскоре присевший на софу Каарас беззастенчиво устроил свою мозолистую ладонь на его колене, Бык же откинулся назад, заведя могучую руку за его спину, и начал осторожно, кончиками пальцев, поглаживать обнаженное загорелое плечо тевинтерца.       Таким образом зажатый между двух невозмутимых серых скал, ненавязчиво и лениво его касающихся, Дориан почувствовал, как короткие волоски на его шее и затылке становятся дыбом, а по телу, по нервам бегут слабые электрические разряды. Похоже, то, что он нервничал, странным образом возбуждало васготов: дыхание обоих потяжелело, диалоги полностью сошли на нет. Ноздри Железного Быка трепетали каждый раз, как он втягивал в себя воздух, насыщенный феромонами страха и желания. Адаар облизнулся — шея Дориана, непривычно тихого и присмиревшего, была так близко, так маняще билась жилка под бархатистой загорелой кожей…       Каарас и Бык почти одновременно впились в шею тевинтерца, каждый со своей стороны — осторожно склонив головы набок, чтобы не задеть мужчину опасными рогами.       Острое наслаждение пронеслось, словно хлесткая молния, вдоль всего позвоночника; Дориан коротко ахнул, чувствуя, как отзывается его тело на чужие прикосновения. Без какой-либо договоренности, по некоему внутреннему наитию Железный Бык и Каарас выбрали именно его в качестве своей «жертвы»… и пока, хоть магу и было несколько неловко, его это устраивало — ведь чем больше внимания к его персоне, тем лучше!       Загрубевшие от постоянного обращения с оружием пальцы поймали его подбородок и повернули лицо — Дориан встретился взглядом с алчными лиловыми глазами. Этот неземной цвет, вкупе с тяжелыми изогнутыми рогами, украшенными блестящими сильверитовыми наконечниками, всегда вызывал у него ассоциацию с образом демона желания. И ведь кто знает, с кем там скрещивали древние тамаззран далеких предков Каараса? Дориан улыбнулся в губы васгота, упоенно его целующего.       В это время Бык разведывал область его ключиц, осторожно отцепляя один крючок мантии за другим; его острый язык оставлял короткие влажные мазки на коже, а горячее дыхание заставляло кровь бежать все быстрее. Оторвавшись от Адаара, Дориан повернулся к нему; воин прервал свое увлекательное занятие и поднял голову от великолепной загорелой груди, уже почти высвобожденной из слоев плотной ткани. На влажных губах его играла довольная улыбка, а единственный глаз светился лукавством, приправленным плохо скрываемым желанием. Несомненно, его веселил тот факт, что после всех шпилек и колкостей, что Дориан, не скупясь, отпускал в его адрес, Железный Бык оказался с ним в одной постели!       Метнув в несносного кунари гневный взгляд, маг укусил его в мягкие, удивительно сочные губы; в этот момент рука Адаара скользнула по его бедру вверх и сжала плоть, от чего Дориан, не стерпев, откровенно простонал в чужой рот. Он едва успевал следить за всем, что творят с его телом две пары могучих рук с серой грубой кожей и железными мускулами, и оттого к нему вернулось ощущение некоего внутреннего дискомфорта — отпрыск влиятельной семьи Павусов отнюдь не привык ощущать себя уязвимым и беззащитным.       Но горячие губы, безапелляционные поцелуи и прикосновения, прикосновения везде и всюду, так много и так жадно, не оставляли ему ни выбора, ни возможности к отступлению. К тому же, он сам согласился на это.       В какой момент его окончательно раздели и утянули на широкую инквизиторскую кровать, Дориан уже не помнил.       В неярком свете пары свечей, которые он сам, не глядя, запалил на дальней стене, плясали тени, придавая происходящему еще большее сходство с инфернальным танцем демонов. Зажатый между двух горячих, почти обжигающих, массивных тел, маг сходил с ума от собственной беспомощности, податливости, безвольности — того, что на дух не выносил в обычной жизни, и чему сейчас совершенно не мог противиться.       От жары, что разливалась по комнате, словно приторный горчащий сироп, спирало дыхание, и влажную грудь словно перетягивало тугим тросом в районе возбужденно торчащих, растревоженных множеством прикосновений сосков; от огня, мешающегося с вином, что текло по венам, шумело в голове.       Бык, растянувшийся перед ним на подушках, уже растерявший с припухших губ всю иронию и насмешку, оставивший во взгляде лишь так знакомый магу пылающий голод, мягко, но настойчиво направил его голову вниз, к своему паху; для вида, словно это было его собственное решение, Дориан фыркнул и прикусил косточку бедра. Кунари возбужденно взрыкнул и сверкнул глазом.       Инстинктивный страх щекотнул душу тевинтерца. Умом, быть может, будь тот трезв и рационален, он бы понял, что серокожий воин ни за что не причинит ему вреда — но сейчас, взвинченный, возбужденный, Дориан мог лишь чувствовать, но не рассуждать рационально. И потому, вздрогнув, он послушно опустил голову и облизнул по всей длине, а после — вобрал в рот толстый набухший член.       Сзади, у изножия кровати, господствовал Каарас: вся нижняя половина туловища мага, изогнувшегося на кровати, находилась в его власти, чем тот беззастенчиво пользовался.       Как и всегда, васгот готовил его долго и обстоятельно, сдерживаясь, не позволяя себе торопиться — еще их первый опыт показал, что быстрый спонтанный секс, увы, совершенно им не подходит по физиологическим причинам. Поэтому Адаару пришлось учиться быть сдержанным… а Дориану — учиться не подначивать импульсивного любовника.       Однако в этот раз обстоятельства были другими, и буквально пойманному в капкан магу было совершенно не до шуток; все нарастающее удовольствие в его теле странным образом мешалось с психологическим дискомфортом — он чувствовал себя трепыхающейся бабочкой, нанизанной на длинное толстое шило, с которого невозможно сорваться и улететь прочь, безмолвной жертвой без права слова — лишь с возможностью стона.       …И стонами он давился, задыхался, с ужасом чувствуя, сколь много дикого, бесконтрольно страстного в тех, кому так беспечно он отдался в сильные, смертоносные руки. Рваные вздохи партнера спереди и все более резкие, неосторожные движения сзади — и вот победный хриплый рык отскочил от стен спальни, а в нёбо ударила теплая солоноватая вязкая жидкость. Дориан широко раскрыл рот, чтобы не захлебнуться, и позволил ей вместе со слюной стечь куда-то на покрытую испариной серую кожу… Он устал, был изможден психологически, хоть тело и дрожало от не нашедшего выход возбуждения.       Восхитительно прохладные атласные простыни моментально прилипли к его взмокшей коже, когда он соскользнул с больше не удерживавшего его Каараса и упал на кровать. Рядом, в полутьме — одна из трех свечей догорела и потухла — восстанавливали дыхание Адаар и Бык. Какой-то частью разума Дориан был даже рад и самодоволен — он сумел загонять двух васготов! Наконец…       — Иди-ка сюда.       Его расслабленное туловище Бык протащил на возвышение, устроил там удобно, едва ли не взбил подушки — Дориана это так позабавило, что он даже нашел в себе силы усмехнуться. В свете догорающих свечей внимательный серый глаз воина казался почти черным… Со своими шрамами, широкими необъятными плечами, раскидистыми мощными рогами Железный Бык казался неким драконочеловеком, порождением замысловатой фантазии.       Дориан улыбнулся собственным мыслям. Демон и дракон… неистовые, дикие, сильные настолько, что могут убить одним неосторожным движением — и это их он решился укрощать? Проклятая тевинтерская бравада и упертость!       Однако присмиревший «дракон» глядел восхищенно, почти кротко; он вернулся к своему прерванному занятию — оглаживанию рельефной, загорелой, без единого шрама, единого несовершенства груди Дориана. Между раскинутых ног маг также почувствовал прикосновения — его умиротворенный «демон» явно вознамерился вернуть сторицей подаренное ему наслаждение.       Взбудораженное сознание тевинтерца совершило странный кульбит — еще недавно бывший безмолвной жертвой, он ощутил себя теперь вершиной всего мира, объектом поклонения и обожания; растянувшись и постепенно расслабившись, словно обласканный кот, он снисходительно подставлялся под прикосновения и поцелуи и буквально позволял себя ублажать.       Пальцами правой руки он зарылся в жесткие белые волосы Каараса, поощряя того к более активным движениям сильной шеи, и, ощущая скорую разрядку, нашарил левой шершавое основание рога Быка — вцепился в него, словно боясь, что приближающейся волной его сознание смоет, и оно ко всем демонам потонет в водовороте ощущений.       Кунари, верно истолковав этот судорожный жест, усмехнулся и вдруг защипнул соски на влажной, часто вздымающейся груди мага — и Дориан тут же вскрикнул и изогнулся на кровати, прошитый тут же обрушившейся на него молнией яркого оргазма.       Каарас, довольный своей работой, прочертив языком по еще подрагивающему животу и, собрав случайно оброненные капли, приподнялся повыше и устроил тяжелую голову у бедер своего любовника; пребывающий в абсолютном блаженстве улыбающийся Дориан начал бездумно водить пальцами по его наполовину покрытым металлом рогам.       Железный Бык под боком зашевелился, явно намереваясь встать и оставить так любезно пригласившую его к себе пару наедине, однако тевинтерец не позволил — властным движением ладони он припечатал могучую грудь кунари обратно к кровати. Воин тихо усмехнулся, но повиновался. Дориан по-хозяйски устроил голову у него на плече и прикрыл глаза… Ему хотелось хотя бы еще немного продлить ощущение собственной божественности.