Зеркала

ЮнХо пришел в себя от того, что было невыносимо жарко, все тело вспотело, хотелось пить и не только, но при всем при этом сил не было даже на то, чтобы скинуть с себя одеяло. С трудом открыв глаза, он увидел, что лежит на кровати прямо посредине просторной светлой комнаты, а в кресле рядом дремлет его вампир. Откуда взялась мысль, что вампир его, Чон объяснить не мог, но чувствовал, что это однозначно так. Даже не стал задумываться над этим. Больше его сейчас интересовало проклятое одеяло и природные позывы, а фоном шла мысль о том, что вампиры вроде как не спят. Или спят? А вообще интересно, он таки умер или нет? А если да, то какая польза от этой смерти, если точно так же все чувствуешь, еще и слабость ужасная. В туалет все же хотелось жутко. Он пошевелился, пытаясь подняться. ДжеДжун тут же открыл глаза. - С возвращением, спящая красавица, - потягиваясь, поприветствовал парень. - Я умер? - решил расставить все точки над и ЮнХо. - С чего бы это?- как показалось потенциальному мертвецу, наиграно удивился вампир. - Простуда у тебя, сильная, осложненная нервным стрессом и упадком сил. Короче, раз жар прошел, то теперь тебе нужно много пить, есть и спать. Пить хочешь? - продолжил он без перехода. ЮнХо хотел, очень, но больше все же желал скинуть одеяло. Хотя что-то его останавливало от того, чтобы попросить помочь это сделать. Какое-то смутное чувство. - А есть? - Не знаю, - Чон и правда не мог понять, голоден ли он, или все же другие позывы сейчас важнее. - Ладно, - ДжеДжун протянул стоящий рядом стакан воды, а сам вышел из комнаты. Напившись, ЮнХо подумал, что теперь точно хочет не есть. Собравшись с силами, он все же откинул ненавистное покрывало и наконец понял, что его смущало. Чон был совершенно голый. Пока больной размышлял, вернулся Ким с подносом в руках. По комнате разнеслись ароматы бульона и свежего травяного чая. - Ты чего? ЮнХо смутился окончательно и необъяснимо. Хотелось прикрыться, но и встать тоже хотелось. Решив, что вот только смущения ему и не хватало ко всему букету отвратительного самочувствия, он поступил очень по-мужски - напал. - Я голый! - Да ну! - преувеличенно возмущенно удивился Ким. - А я и не заметил! Куда это ты собрался? Видя, как больной одновременно пытается подняться и прикрыться пресловутым одеялом, вампир осторожно поставил поднос и достал из шкафа халат. Сообразить, какие потребности мучают его подопечного, труда не составило, как и понять, что сам он не преодолеет пока такое расстояние. ЮнХо честно пытался. Он сел, не прибегая к чужой помощи, и даже накинул халат. Но запас сил закончился вместе с попыткой встать на ноги. Хорошо, что чужие руки подхватили и довели до нужной комнаты. А вот от предложения помочь мужчина решительно отказался. Ну, как, решительно, помотал головой и упрямо поплелся по стенке. Понял, что погорячился ровно тогда, когда первичные потребности были удовлетворены. Помыть руки, а тем более вернуться назад сил не было. Голова кружилась, все конечности дрожали от напряжения. Все те же сильные руки подтащили его к раковине, умыли и вытерли. Прохладная вода оказала поистине живительное действие, и даже голова чуть утихла. - Ну что, герой, дойдешь? Весь ответ состоял из кивка. Закинув руку ЮнХо себе на плечо, вампир практически дотащил больного до кровати. Снимать халат тот наотрез отказался, а на одеяло взглянул с неприязнью. Ким хмыкнул и в очередной раз полез в шкаф за более легким покрывалом. Дальше все было смутно. ЮнХо вроде бы помнил, как его покормили, глаза слипались. Последней мыслью было, что не плохо бы спросить, как долго он был в отключке и где, все же, его трусы. Вампир еще какое-то время сидел возле спящего, а потом тихо вышел, затворив за собой дверь. Дел было невпроворот, да и решить, как разрулить последствия его очередного жалостливого, граничащего с глупостью поступка, нужно было уже сейчас. Проснувшись в следующий раз, Чон почувствовал себя все еще слабым, но отдохнувшим. По крайней мере, дойти до заветной комнаты сумел сам. Трусы, впрочем, как и остальную одежду, он обнаружил в шкафу. Одеть найденное, правда, сил не хватило, а просить о помощи сиделку по имени Ким ДжеДжун он бы не стал ни за какие коврижки. Тот и так носился с ним как со смертельно больным. Иногда закрадывалась мысль, что это так и было. Потому что вампир кормил, поил, всячески окружал заботой, но лекарств особых не давал, исключая витамины. Хотя потом как-то сомнения отошли на задний план. Чон поправлялся быстро. Много ел, спал, читал и много общался со своим то ли нянькой, то ли спасителем, то ли стражником. Вампир регулярно приносил ему обеды ужины и завтраки до тех пор, пока мужчина не воспротивился и не стал спускаться к обеду в кухню. Как оказалось, кухня вместе с остальными комнатами находилась в небольшом уютном домике. Все здесь было абсолютно по-человечески. Даже занавески на кухонном окне. Ким готовил посредственно, а всю ту вкуснятину, что приносили ЮнХо, готовила маленькая бойкая соседка средних лет, которая приходила раз в два дня убирать в доме и куховарить. Дни, несмотря на болезнь, летели быстро. Вампир не давал скучать своему подопечному. Они провели много времени за разговорами обо всем на свете, засиживаясь до поздней ночи. ДжеДжун оказался отличным собеседником, непостижимым образом сочетая в себе юмор, мудрость, скромность и здоровый сарказм. Он не кичился, не пытался казаться лучше, иногда мог подтрунивать над Чоном, но всегда был внимателен и заботлив. Он не давил, не старался доказать свою точку зрения, если это, конечно, не касалось здоровья самого больного. Первый выход ЮнХо на улицу был целым событием. И Ким не разрешил ему уйти дальше калитки, предварительно укутав по самые глаза, мотивируя тем, что конец осени - это уже зима, а люди - чертовски хрупкие создания. А потом прогулки стали регулярными. Каждый день ЮнХо и ДжеДжун уходили от дома все дальше и дальше. Однажды ЮнХо понял, что даже туманы перестали его тяготить. Хотелось подыскать слово, которым можно было охарактеризовать его состояние. И слово нашлось. «Уютно». Ему было уютно рядом с вампиром в чужой стране. Изредка в их мир врывались звонки от брата. Иногда ДжеДжун уезжал на пару часов. В это время дом казался пустым, и мужчина терял ощущение покоя и уюта. Хотелось никуда не отпускать своего вампира, хотелось никого не впускать в их уютный мир. Так пролетело два месяца. Настала зима. Чона не беспокоило его здоровье уже добрых пару недель. Чем дольше он оставался и откладывал отъезд, тем мрачнее и молчаливее становился его вампир. Он совсем перестал разговаривать с ЮнХо, пропадая в своем кабинете и ограничиваясь двумя-тремя ничего не значащими фразами за столом. Стали все чаще посещать мысли, что его в этом доме больше ничего не держит, а молчаливый вампир так и вовсе наверняка будет рад избавиться от такой обузы. Видимо, тому не терпелось уехать оттуда, ведь и по вине ЮнХо также, хоть и косвенно, он был здесь целых тридцать лет. Проснувшись однажды утром и увидев белый снег, засыпавший все вокруг легким тонким покрывалом, мужчина решил, что сегодняшний день будет последним. И что именно сегодня состоится разговор с ДжеДжуном, а завтра, завтра уже все будет не важно. Потому что он не увидит больше больших загадочных глаз. И, наверное, он вполне легко справится с тем, что не будет больше волшебного голоса и случайных касаний этого загадочного существа. Еще не уехав, он отчаянно скучал по своему вампиру. ЮнХо не мог себе врать, хотел, но не мог. Он привязался к парню, странно, не понятно, но факт. Выйдя к завтраку, ЮнХо обнаружил Кима, сосредоточено следящего за туркой с кофе. - Доброе утро. - Доброе, - отозвался вампир, - не отрывая взгляда от турки. В комнате повисла тишина. Как, впрочем, и все остальные утра в течение последних дней с тех пор, как Чон окончательно поправился. Мужчина набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сказать о скором своем отъезде, как вампир резко обернулся к нему и, строго глядя в глаза, произнес: - Нам нужно поговорить, - а потом, как будто что-то решив окончательно, добавил: - Это важно. - Да, конечно, - ЮнХо потихоньку выдохнул.