Золотые молнии

Шоичи лениво потянулся и приоткрыл правый глаз, заслышав знакомый, стремительный — привычный — перестук каблучков по начищенному до блеска паркету. — Снова ты? — с наигранной нежностью в голосе спросил Шоичи и подвинулся в сторону, освобождая собеседнице место рядом с собой на нелепом малиновом диване. — Разумеется. — Утонченная брюнетка раздраженно фыркнула и передернула плечами. — Или ты ждал не меня? Протянув руку вперед, Шоичи успокаивающе погладил ее по оголенному плечу: — Да ладно тебе, не злись так. — Тогда не давай мне поводов для злости, — резко отрезала девушка, но прикосновение, судя по недовольному выражению, вряд ли желанное, не попыталась прервать. Шоичи пропустил ее слова мимо ушей. Снова. Они были женаты уже слишком давно, да и поженились… совсем не по любви. Скорее, оба просто были бесчувственными настолько, что никогда особо не верили в саму возможность того, что однажды могут влюбиться. Хоть в кого-нибудь. Они не умели любить. — Араки, — мягко позвал Шоичи, — посмотри на меня. — Чего тебе? — Я тебе не изменял. По крайней мере, в этот раз. — Меня бесит твой малиновый диван, — помолчав, неохотно призналась Масато. — Почему ты его не выкинешь? — Потому что его мне подарил один очень дорогой человек, — без обиняков ответил Имаёши и улыбнулся, без особой веселости. — Очень-очень дорогой человек. — Мои подарки ты не хранишь. — Ты мои — тоже. Они были женаты долго. Слишком. Но не любили друг друга ни дня, прожитого вместе, пусть и спали вместе. Царь богов всего лишь должен был состоять в отношениях — для поддержания собственного статуса. А от его жены, своенравной, ледяной красавицы, требовалось просто прикрывать измены чересчур блудливого супругаа-громовержеца, не попадаться на изменах самой и… Когда-нибудь родить ему наследника. Пока что с этим ничего не получалось, да и не подходящее время было: не нашлось подходящего времени за все три тысячи лет брака. Об этом стоило бы задуматься. Они были вместе. Шли рука об руку. Поддерживали друг друга. Наблюдали за тем, как меняется мир на их глазах: старые боги отходят в небытие, появляются новые. Люди взрослели, умнели, становились самостоятельнее, подвергали сомнениям незыблемые прежде истины. Условия жизни улучшались, но терялась вера: пусть силы богов и оставались неизменными, но объяснялись теперь законами физики, а ее вовсе божьей волей. Менялись и Шоичи с Араки, трансформировались их отношения, становились прочнее, крепче, стабильнее. Сильнее, чем любовь. Но не любовь. Они сражались бок о бок и переживали друг за друга чуть сильнее, чем за самих себя. Спали вместе, но… не любили друг друга, категорически не были влюблены. Шоичи изменял ей направо и налево, Араки злилась на него — не из ревности, конечно же. Просто сама мысль о том, что муж, нелюбимый, может ей изменять, била по ущемленной гордости. Сейчас Араки с некоторым оттенком стыда вспоминала, как в свое время «гоняла» любовниц супруга и сколько ссор у них из-за этого было. А теперь в их квартире прямо посреди гостиной стоял этот чертов малиновый диван, как напоминание о человеке, подарившем его много лет назад. Об обыкновенном смертном человеке, которого Шоичи почему-то почти… полюбил. Так, как никогда не любил свою жену. Он — бездушный, по мнению Араки, тип, начисто лишенный каких-либо чувств и положительных качеств, преследующий в отношениях лишь личную выгоду, и влюбился. Возможно ли? Это задевало гордость богини, покровительницы брака, по иронии судьбы, несчастной в собственном браке. В гостиной уже несколько лет пылился малиновый диван — свидетельство последней, самой обидной измены Шоичи. Потому что эта измена была действительно из-за любви, и это был единственный случай, когда вмешательство жены в свою интимную жизнь Шоичи попросту не смог бы простить. Араки иногда думала, что чуть-чуть… ненавидит, совершенно искренне: и супруга, и всех его бывших любовников или любовниц (в его предпочтениях Масато не была до конца уверена, поскольку они никогда не затрагивали в разговорах друг с другом эту тему), и этот диван. Немного она ненавидела даже саму себя, множество веков назад согласившуюся на обреченный с самого начала брак. — Олицетворением нашей супружеской жизни были бы рога, — равнодушно заметила девушка, когда Имаёши положил голову на ее колени, позволяя девичьим пальчикам с нежностью перебирать его волосы. Им было приятно прикасаться друг к другу — настолько приятно, что ни они в этом никогда не признался бы. — Ага, — кивнул Шоичи и тонко, по-змеиному усмехнулся — будто молния по губам пробежала. — Золотые рога! В конце концов, они просто слишком привыкли друг к другу. А любовь… На нее изначально никто из них не рассчитывал.