Нарисовать любовь по пикселям

Слэш
NC-17
Завершён
1344
автор
Размер:
43 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено в любом виде
Награды от читателей:
1344 Нравится 107 Отзывы 239 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Это был очередной визит Файерфокса к Касперскому – как браузер он обязан был очень тесно контактировать с антивирусом, потому что именно через браузеры на компьютер обычно могли попасть многочисленные вирусы. В последнее время, правда, встречи с Касперским превращались в пытку смехом, потому что очень трудно разговаривать с антивирусом в его кабинете о серьёзных вещах и при этом не замечать какие-то странные фырканья, доносящиеся из спальни Касперского. Конечно, они присутствовали не каждый раз, но достаточно часто. Сам Касперский делал вид, что ничего не слышит, впрочем, Файерфокс делал так же, но очень трудно хотя бы не коситься в сторону загадочных звуков и шорохов... Сегодняшняя встреча была просто невыносима, Касперский сам бросал мрачные взгляды на свою спальню и постарался закончить встречу побыстрее, а Файерфокса настолько снедало любопытство, что он едва успел поймать своего ручного зверька-лиса за шкирку, когда тот, одним махом спрыгнув с плеч хозяина, устремился к заветной двери в спальню. Водружая недовольно шипевшего лисёнка обратно на плечи, Файерфокс мило улыбнулся ещё больше помрачневшему антивирусу: — Извини. Ты же знаешь, это практически автономный модуль, я его почти не контролирую... Лисёнок выглядел страшно недовольным, но хозяину перечить не посмел, только смешно морщил мордочку, настороженно поглядывая на Касперского, словно уже планировал снова попытаться улизнуть и всё хорошенько разведать. Файерфокс поспешил откланяться, Касперский проводил его коротким деловым кивком, а когда тот вышел, он наглухо запечатал вход в своё личное пространство, чтобы не было незваных гостей. Аккуратно снял очки, преувеличенно спокойно положил их на столик, глубоко вздохнул... Дверь спальни распахнулась, явив взору антивируса его персональное проклятие – раскованного, ни капельки не смущённого Призма, стройного, с длинной чёрной гривой – назвать эти шикарные пряди просто волосами не поворачивался ни один язык программирования, и взгляд жёлтых глаз хищника был доволен до безобразия. — Кажется, меня сейчас будут наказывать? – от этого голоса, вкрадчивого и насмешливого одновременно, непроизвольно пробегали мурашки по спине, словно цепи алгоритмов передёргивались, стремясь покрепче удержаться друг за друга. Внешне, впрочем, антивирус этого не показал. — Клетка карантина устроит? – Касперский скрестил руки на груди, оглядывая самоуверенного Призма, довольно щурившего глаза. Отлично сложенный, вирус обладал литым гибким телом, обусловленным его сущностью – вредоносным программам положено уметь приспосабливаться, но в то же время силы в этой гибкости тоже было немало. И этот чертовски привлекательный Призм в данный момент был обнажён по пояс, бесстыдно провоцируя своего бывшего тюремщика. Возможно ли теперь разобраться, кто из них тюремщик, а кто заключённый? У них были сложные отношения. Они ругались в пух и прах чуть ли не каждую встречу, Касперский восемь раз швырял Призма в карантинную клетку, и все восемь раз Призм выходил оттуда тем или иным способом – либо сидя на полу и не реагируя ни на что неделями, либо теряя терпение и продолжая ссору, при этом карантинные прозрачные стенки вовсе не были помехой. Порой Призм просто соблазнял Касперского, устраивая медленный стриптиз и ни капли не стесняясь ни своего тела, ни своих действий, что обычно срабатывало стопроцентно, и антивирус уже через пару минут швырял победно ухмыляющегося вируса на кровать. Можно было подумать, что Призм обладает полновесной властью вертеть Касперским так, как он хочет, но сам вирус знал, что это только видимость, и он очень хорошо это чувствовал. Касперский обладал такой же невероятной властью над Призмом, просто не в его характере было пользоваться ею, и дело было даже не в способности бросить в клетку карантина или уничтожить в любой момент... Что бы Касперский ни делал, Призм часто ловил себя на мысли, что наблюдает за ним, тянется к нему, стремится прикоснуться хоть ненадолго, и не всегда отдаёт себе отчёт в том, зачем он это делает. Зайти со спины и плавно помассировать плечи, когда Касперский работает за письменным столом, огладить бёдра, когда тот стоит у висящей на стене схемы маршрутизации, провоцирующе запустить руку под ремень его брюк и тут же получить по пальцам точным шлепком. Загородить собой дверной проём из спальни в кабинет, вынуждая Касперского отодвигать его с дороги... Призм даже не сразу заметил за собой такое, а когда заметил, был в жуткой ярости и исчез на несколько недель, пытаясь справиться со своей оскорблённой гордостью – он терпеть не мог над собой никакого контроля, даже если его берут в плен собственные эмоции! Однако этот уход не закончился ничем, чего и следовало ожидать. Даже ухитрившись пробраться на одну из слабо защищённых систем и учинив там полный беспредел, Призм не почувствовал никакого вкуса к жизни, его тянуло назад, к этому чёртовому антивирусу, формат бы его побрал, и противостоять этому становилось с каждым днём всё более бессмысленно. Призм вернулся. Он всегда возвращался, Касперский не звал его назад, не угрожал, он вообще никак не ограничивал Призма и не пытался не пускать его в интернет, но тем не менее, вирус не был способен окончательно уйти. И снова начинались либо ругань, либо сводящие с констант бесконечные часы в постели, либо и то, и другое, пока хватает силы воли что-то связно говорить. Реже случались мирные разговоры, забавные беседы, философские диспуты или неторопливые ласки исследовательского характера, Призм был потрясающе непредсказуем в плане настроения, и потому за одну встречу могло произойти двадцать противоположных по настроению событий чуть ли не одновременно. В данный момент Призм явно был игриво-насмешлив... — Зачем же сразу грозиться клеткой карантина, — успокаивающе протянул Призм, медленно подходя к Касперскому, всё так же стоящему на месте со сложенными на груди руками. – Подумаешь, пошумел немного... Мне скучно! — Извини, я не обязан тебя развлекать. И так уже вся система на ушах стоит и полнится слухами... Никто ещё даже не помыслил о том, что именно ты устраиваешь свои представления во время моей работы, но предположений уже я наслушался столько, что впору за голову хвататься. — Так прогони меня! – Призм подошёл практически вплотную, он по сравнению с Касперским был более стройный, если не сказать худой, но самоуверенности ему бы хватило на четверых. — Так уйди сам, — дёрнул бровью антивирус в ответ на это. Постоянное общение с Призмом накладывало свой отпечаток, Касперский стал язвителен и чуть менее терпим, вирус же, в свою очередь, стал менее агрессивен. Призм поморщился, но решил не заострять внимание на их отношениях. — Какое предположение лидирует? — В смысле? – Касперскому очень хотелось запустить пальцы в густые чёрные пряди, но он сдерживался. Пока ещё сдерживался. — В смысле, кого они предполагают твоей пассией? — Методом исключения остались только те, кто чаще всего со мной контактирует по работе. Все браузеры, программы для скачивания торрентов, чаты и Файерволл. — Надо же! – Призм фыркнул, на миг отведя взгляд. – Браузеры – это все вместе, что ли? Какой разврат! А Файерволл... Кстати, что-то его я крайне редко вижу, а точнее слышу. Раньше он появлялся чаще. — Он единственный помимо меня знает о тебе, так что ничего удивительного. Для редких встреч он предпочитает приглашать меня в своё личное пространство, а не приходить сюда, как раньше. – Касперский всё-таки запустил пальцы в чёрные волосы Призма, властно провёл по ним, прошёлся пальцами по изящной шее и подбородку, и вирус прикрыл глаза, ощущая, насколько ему приятны эти прикосновения, даже если уже давно стали знакомыми и почти что привычными. У него сегодня точно покладистое настроение... Касперский едва заметно усмехнулся, притягивая Призма к себе и с трудом отделываясь от ощущения, что живёт с какой-то гремучей змеёй, которая то ли пригреется от касаний, то ли укусит и ещё долго будет плеваться ядом. Никто не обещал, что с вирусом, да ещё и таким опасным, будет легко, но Касперский не жаловался. Всё это стоило того. *** Счастье, что ушедший от Касперского Файерфокс ничего происходящего в его офисе не знал, с него хватало слухов, а если бы он ещё и обнаружил, что всё это время там появлялся опаснейший вирус, не уничтоженный и получивший свободный доступ, пусть и только в личное пространство антивируса... Наверное, жизнь Касперского превратилась бы в ад, потому что мало какая программа поняла бы их союз, и хотя ничего существенного они такой мощной программе, как антивирус, противопоставить не смогли бы, но нервы истрепали бы вконец. К счастью, большинству программ, и Файерфоксу в том числе, важнее была тайна, чем её раскрытие, потому что без тайн очень быстро становилось скучно жить. Проходя по привычному протоколу к себе в личное пространство, Файерфокс, наверное, так ничего необычного и не заметил бы, если бы не лис, который внезапно спрыгнул с плеч, вынуждая прекратить движение и обратить внимание на окружающий мир. Если применить человеческие понятия к внутреннему миру компьютера, то система была огромным зданием с массой коридоров и этажей, каждый этаж в теории предназначен для своего типа программ, подвалы – для служебных приложений и драйверов, первый этаж – для базовых системных программ вроде обыкновенного Проводника, и так далее. Конечно, на самом деле программы чаще всего селились туда, куда удобно или куда хотелось, поэтому почти всегда в системе царил этакий мирный бардак... Разумеется, в таком бардаке система работала медленнее обычного, и иногда по команде юзера случалась дефрагментация диска – запускался Дефрагментатор, который проводил тотальную проверку занятых помещений и затем переселял программы с кабинета в кабинет и с этажа на этаж. Это обычно было долго, нудно, шумно и помогало только на время, потому что программы со временем по-тихому перебирались обратно на удобные места или вовсе меняли этаж, потому что старый наскучивал. По коридорам программы без переселения перемещались обычно очень быстро, каждый следовал своим протоколам или обращался через нужную программу-посредник, но если остановиться посреди дороги, можно было оглядеться и понять, рядом с чьим личным пространством окажешься. На сей раз это был один из верхних этажей, где обитал Касперский и ещё несколько профессиональных программ, Файерфокс даже не успел оттуда далеко уйти. Он быстро нашёл взглядом своего лисёнка, который был крайне непослушен сегодня, и пронаблюдал интереснейшую картину – у двери чьего-то личного пространства стояла какая-то программа, на вид худой парень неброской внешности, несмотря на довольно яркий свитер в разноцветную полоску и чёрные штаны с белой каймой у щиколоток. Парень стоял спиной к Файерфоксу, опираясь о дверь обеими руками и практически прижавшись к ней, он глубоко о чём-то задумался, чуть наклонив голову вперёд так, чтобы его растрёпанная чёлка касалась поверхности двери. Волосы у него были вообще-то когда-то аккуратно уложенные, закрывавшие уши и не доходившие до плеч, но сейчас в них явно слишком много раз запускали пальцы, приводя в состояние вороньего гнезда. Но что самое главное, Файерфокс его не знал! Сбежавший лисёнок, тем временем, подбежал к этому незнакомому парню, обошёл его кругом, привлекая его внимание, и осторожно обнюхал на расстоянии, пытаясь определить, что это за программа. Парень тут же рассеянно улыбнулся, присел, протянул лису руку и негромким голосом поздоровался: — Привет. Ты кто? Лисёнок фыркнул и сел перед парнем, не идя на контакт, но и не убегая. Файерфокс же, наблюдая за этой сценой из-за спины незнакомца, слегка усмехнулся: — И тебе привет. Могу задать тот же вопрос! Парень аж на месте подскочил, в мгновение ока обернулся, он совершенно не контролировал эмоциональные импульсы, поэтому на Файерфокса хлынули информативные потоки об испуге, затаённом страхе, почти панике, смешанной, как ни странно, со здоровым любопытством и интересом, но страх был достаточно велик, чтобы незнакомец с трудом взял себя в руки. — Прости, это было неожиданно, — выговорил он, наконец. – Я совсем забыл, что у тебя есть ручной зверёк и посчитал его просто системным модулем... Файерфокс жестом подозвал к себе лиса, подхватил его в прыжке на руки и посадил на своё плечо, разглядывая незнакомую программу – очень даже симпатичный парень, даже и не скажешь, что был напуган, он уже справился с собой и теперь смотрел со сдержанным интересом и вежливостью. Даже на вид он был тихим и милым, что подразумевало приятное общение. — Не извиняйся, ничего страшного не произошло... Тебя недавно установили? Ты кажешься мне смутно-смутно знакомым, не могу вспомнить, прости, — наморщил лоб Файерфокс, но парень совсем не обиделся, улыбнулся в ответ спокойной мягкой улыбкой: — Нет ничего удивительного, что ты не вспомнил, браузеры со мной вообще не контактируют. Я растровый графический редактор Microsoft Paint. Меня никто не устанавливает отдельно, я встроен в систему. Файерфокс склонил голову набок к тёплой спине ручного лиса, недоверчиво улыбнулся: — А что растровый графический редактор тут делает? Будучи непосредственной и довольно простой программой, Пэйнт практически не удерживал эмоций, не получилось это и сейчас. Услышав вопрос, он покраснел. До корней волос, пылали даже уши, и при этом он не мог сказать ни слова. Файерфокс некоторое время удивлённо наблюдал за этим явлением, а потом тихо ахнул: — Только не говори мне, что всё это время с Касперским был ты! Ведь это был ты? Мы всех подозревали, но почти у всех есть алиби, а тебя обычно не видно, и... — Нет! – обрёл дар речи Пэйнт, прерывая браузера. – Я с Касперским даже не знаком! — Но на этом этаже располагается Касперский, и я недавно от него, там опять кто-то резвился в его спальне, пока мы разговаривали... — Разве это дверь Касперского? – задал встречный вопрос Пэйнт, румянец всё никак не желал сходить с его лица и ему очень шёл. Файерфокс только сейчас обратил внимание на то, чьё личное пространство было рядом, а Пэйнт замолк, отводя взгляд и тихо ругая себя за настойчивость. Уж лучше его бы обсуждали в качестве пассии Касперского, это хотя бы неправда... Файерфокс медленно прикрыл глаза, складывая вместе нужные логические цепочки: — Adobe Photoshop. Личное пространство Фотошопа и его дизайн-студия. А ты у нас парень не промах, запросы у тебя немалые – профессиональная программа! — Прекрати, пожалуйста, — тихо, но твёрдо попросил Пэйнт, по-прежнему смотря куда-то в стену. Файерфокс тут же унял веселье, непринуждённо сел у стены рядом с дверью и рассеянно почесал лисёнка за ухом. — Прости, не удержался. Можно личный вопрос? Пэйнт вздохнул, тоже сел на пол, прислонился спиной к двери личного пространства Фотошопа и ответил: — Задавай. — Фотошоп знает об этом? — Нет. – Тон у Пэйнта был обречённым, точно поползут слухи, но, с другой стороны, он так давно ни с кем не делился своими переживаниями, что ему становилось легче от этого разговора. — Но как такое возможно? Я ещё не успел упомянуть Фотошоп, а ты уже краснеешь, словно иконка Оперы! Как можно не догадаться? Пэйнт взглянул на Файерфокса неожиданно серьёзно, по-взрослому и даже как-то горько: — Для того, чтобы догадываться, надо хотя бы заметить моё существование. Файерфокс был не из тех программ, которые немедленно начнут утешать или пожалеют, потому он на эту фразу только фыркнул: — А вот это уже в твоих руках. Если всю жизнь прятаться да вот так у дверей вздыхать, то нечего удивляться, что тебя не замечают. — Ты общался с Фотошопом? – задал встречный вопрос Пэйнт. Он хоть и был довольно тихой программой, инициативу в беседе не терял. Файерфокс на миг задумался: — Пару раз приходилось по работе контактировать. Совершенно нормальный и серьёзный, спокойный, как все профессиональные программы. — Ключевые слова «по работе», — вздохнул Пэйнт, снова переводя взгляд на стену напротив. – Он трудоголик, создаёт шедевры один за другим, ему некогда даже поздороваться, не то что нормально пообщаться. Я ничего не могу ему дать, у меня слишком примитивные алгоритмы рисования, простая палитра красок и очень мало функций. Он совершенно справедливо меня не замечает. — Уничижением делу не поможешь, — философски заметил Файерфокс. – Программа – это не только набор полезных функций. Инет, например, тоже далеко не идеал в плане удобства и полезных свойств... — Но ты его любишь? – Пэйнт спросил это почти с надеждой, словно положительный ответ давал ему призрачный шанс наладить отношения с Фотошопом. Файерфокс усмехнулся, искоса глянул на него: — А ты быстро оправился, парень, уже не желаешь заключить себя в бесконечный цикл от стыда? — Я... – Пэйнт вздохнул. – Это был не стыд. Просто если расползутся слухи и Фотошоп узнает о моих чувствах, я потеряю даже то малое, что имею, он начнёт намеренно меня сторониться, это вполне в его характере. — Откуда ты знаешь, каков его характер, если не общался с ним дольше пары обменных реплик-импульсов? Пэйнт бросил на Лиса короткий взгляд, спокойно ответил: — Потому что я наблюдал за ним. Об эту фразу разбились все дальнейшие аргументы Файерфокса, он честно себе признался, что у Пэйнта это не просто минутное увлечение. Графический редактор сказал о своих наблюдениях так спокойно, почти печально, что не оставалось сомнений – это всё серьёзно. Файерфокс лично не верил в любовь с первого взгляда, уж скорее он поверил бы в любовь, родившуюся из ненависти, но рядом с ним в качестве живого доказательства сидел спокойный и уравновешенный Пэйнт, полностью осознающий своё положение. Ему, конечно, не хватало решимости, но чувства его явно были сильны. — Тогда ты должен хоть как-то действовать, — после небольшой паузы заключил браузер, но Пэйнт остановил его решительным импульсом: — Не надо мне помогать. Не надо решать мои проблемы. Я рассказал тебе обо всём не для этой цели, а затем, чтобы ты понял: это мой выбор – так жить. Поэтому, если можешь, сохрани наш разговор в тайне, я не хотел бы, чтобы поползли слухи, а рано или поздно они дойдут до Фотошопа. Файерфокс усмехнулся, подумал и кивнул: — Ладно, уговорил. Знаешь, а ты симпатичная программа, зря прячешься и не появляешься ни на каких общих встречах. Уверен, многие были бы рады с тобой пообщаться! — Прекрати, — смутился Пэйнт, махнув рукой, – я совершенно не... Дверь личного пространства Фотошопа внезапно распахнулась, Пэйнт от неожиданности едва не упал внутрь, но успел рвануться прочь, практически исчезая с этого этажа здания. Фотошоп, появившийся на пороге, недоумённо моргнул, что-то заметив краем глаза, затем обнаружил Файерфокса и поднял брови: — Ты ко мне? Я заметил несколько обменных импульсов речи... Файерфокс окончательно убедился, что Пэйнт был прав: Фотошоп действительно не замечает ничего вокруг, если это не касается его работы. Даже сейчас он почти успел застать Пэйнта, но тут же забыл об этом, да и на голоса рядом со своим личным пространством он обратил внимание далеко не сразу, а Файерфокс с Пэйнтом уже давно разговаривали и совершенно не скрывались, благо из личного пространства можно разве что заметить сам факт разговора, но не подслушать его. Фотошоп был красив. Длинные светлые волосы перехвачены короткой лентой у основания шеи и спускаются чуть ниже лопаток, вьющаяся чёлка сдерживается небольшим беретом из тех, что носят художники, на горле был небрежно повязан тонкий шарф, руки слегка перепачканы красками. Тонкие черты лица придавали ему аристократический вид, пушистые ресницы делали задумчивый взгляд очень выразительным. Да, Файерфокс в чём-то даже понимал Пэйнта, но ведь внешность – это ещё не всё. Что же Пэйнт узнал о его характере, наблюдая за ним? — Я разговаривал со своим лисом, — пояснил Файерфокс, поднимаясь. – Извини, если помешал работать. Я уже ухожу. Пожав плечами, Фотошоп отступил, собираясь закрыть дверь личного пространства, помедлил чуть, словно засомневался в логичности происходящего, но не стал задумываться и запечатал вход. Файерфокс же направился к себе, не пробуя связаться с Пэйнтом: что-то ему подсказывало, что он и так его ещё не раз встретит. Браузер оказался абсолютно прав: после следующей встречи с Касперским он намеренно остановился около личного пространства Фотошопа и увидел сидящего рядом с дверью Пэйнта, задумчиво что-то рисующего кистью на небольшом мольберте диаметром максимум в 300 пикселей. Появление Файерфокса Пэйнт заметил, поднял глаза, улыбнулся своей чуть смущённой спокойной улыбкой и вновь вернулся к рисованию. — Ты тут что, каждый день с загрузки до завершения работы? – спросил Файерфокс, иронично вскинув бровь. – А если Фотошоп выходит, ты быстро исчезаешь? Не понимаю я этого! – браузер категорически покачал головой, скрестив руки на груди. Пэйнт упрямо сжал губы в тонкую линию и спокойно сказал: — Это моё личное дело. Файерфокс только вздохнул на это, затем подошёл ближе. — Можно взглянуть? – он указал на мольберт. Пэйнт коротко глянул на браузера, опустил глаза и кивнул. Файерфокс уверенно подошёл, сел рядом, чтобы ему был виден мольберт, и тут же присвистнул: — Ничего себе! И это нарисовано просто одной кистью? На мольберте был изображён огненно-рыжий зверёк, лисёнок Файерфокса, было видно, что изначально он был набросан несколькими штрихами, а потом любовно обведен и раскрашен по точечке. Получилось хоть и не так гладко, как рисует тот же Фотошоп, но очень похоже и, что самое главное, очень живо. Лисёнок на плечах Файерфокса пришёл от картины в буйный восторг, тут же сбежал со своего насеста, подошёл к мольберту, дважды его обежал кругом, даже обнюхал поверхность холста, словно не веря в то, что перед ним рисунок. Пэйнт тихо рассмеялся, Файерфокс тоже не сдержал улыбки, наблюдая за своим непосредственным модулем. Лисёнок же, сообразив, наконец, что это картина и у неё есть художник, переключил своё внимание на Пэйнта и без зазрения совести прыгнул к нему на плечи, безбожно щекоча пушистым хвостом и довольно фыркая ему на ухо. — После такого рисунка ты его любимчик! – усмехнулся Файерфокс, наблюдая за тем, как Пэйнт боится пошевелиться от неожиданно свалившегося на его плечи пушистого зверька. — Я же просто практиковался... ай! – Пэйнт хихикнул, потому что лисёнок слегка куснул его за ухо. – И что мне теперь с ним делать?.. Файерфокс покачал головой: — Ждать, пока ему это надоест! Его ещё никто не рисовал, он, кажется, в восторге от такого внимания к своей персоне... — Разве ты не полностью контролируешь его? – спросил Пэйнт, осторожно поворачивая голову и стараясь не тревожить возившегося на его плечах зверька. Браузер иронично вскинул брови: — Шутишь? И как по-твоему тогда расценивать его поведение, если он под моей командой? Холодный, словно выстуженный кулером голос-импульс со стороны произнёс: — Как знак привязанности, я полагаю. Файерфокс обернулся, встретился взглядом с Интернет Эксплорером, который воплощал собой льдину, принявшую форму человека, во взгляде плескалась бездна высокомерия, хотя за последнее время это высокомерие почти бесследно исчезло из его поведения. И ещё был гнев, очень много гнева, почти что ярости, которую Эксплорер с трудом сдерживал... Пэйнт разом перестал смеяться, быстро поднялся, не обратив внимание на то, что лисёнок в него больно вцепился, чтобы не упасть от резкого движения: — Лису просто понравился рисунок! Эксплорер ядовито усмехнулся: — Можешь ничего не объяснять. – Пачка листов с грохотом приземлилась у ног Файерфокса: — Забирай свои схемы таблиц. Думаю, в дальнейшем тебе хватит помощи твоего нового «друга»! Файерфокс резко встал вслед за Пэйнтом, в глазах мгновенно вспыхнул гнев: — Если это сцена ревности, Нэт, то я впечатлён: делать выводы из автономного модуля – верх глупости! — Значит, мне стоило подождать того, что за этим должно было следовать? – Эксплорер гневно сощурился и отрезал: — С меня хватит! Резкий тонкий звук порванной струны заставил пространство вокруг вздрогнуть, словно от небольшого тектонического толчка – это разорвалась связь между Файерфоксом и Эксплорером по инициативе последнего. — Сволочь, — прошипел Инет напоследок и исчез. Файерфокс малопонятно выругался, пнул стену коридора, сжал руки в кулаки... — Прости, — едва слышно проговорил Пэйнт. — Да ты тут причём! – рыкнул браузер. Вздохнул, взял себя в руки, мрачно скривил рот в усмешке: — Он ревнует меня даже к лишённому разума автономному модулю для мышки, так что прекрати. — Кажется, он был серьёзен, — негромко заметил Пэйнт, пытаясь отцепить от себя лисёнка. Тот, разумеется, по своему обыкновению подчиняться не желал и держался всеми четырьмя лапами за цветастый свитер графического редактора. Файерфокс фыркнул: — В его словах был смысл. Лис хоть и является автономным модулем, но без моей личной симпатии он не действовал бы, что бы ни случилось. Ты мне понравился, — заявил Файерфокс со свойственной ему огненной прямотой. – Думаю, я смогу помочь тебе с Фотошопом. — Мне не нужно... — ...А сейчас прошу меня извинить, — не слушая Пэйнта, продолжил Файерфокс. – Мне пора успокаивать одного весьма нервного и очень злого браузера, который скоро повесит всю систему... Лис! Зверёк поднял мордочку, вопросительно смотря на хозяина. Файерфокс гневно и требовательно повторил почти рыча: — Лис, прекрати! Зверь мгновенно понял, что хозяин не в духе, и потому беспрекословно спрыгнул с Пэйнта и занял законное место на плечах Файерфокса. Браузер тут же исчез, направляясь в личные покои Эксплорера, а Пэйнт остался стоять в одиночестве, сбитый с толку произошедшими событиями. У него была слишком тихая жизнь, чтобы он привык к такого рода встряскам... — Ты что-то хотел? Обернувшись и встретив вопросительный взгляд Фотошопа, Пэйнт покраснел, поспешно подхватил свой мольберт и выдохнул: — Простите, я ошибся этажом! – он тут же исчез. Фотошоп удивлённо посмотрел на пустой коридор, размышляя, что за странные вещи происходят у его дверей и что тут делал этот смутившийся паренёк... *** — Ты?! Пошёл вон! — Эксплорер, ты опять создал глюк из ничего. — Не желаю это слушать! И как ты вообще сюда попал? Я разорвал союз! Файерфокс усмехнулся: — Боюсь, что мы столько раз заключали и разрывали союз, что между нами установилась связь помимо нашей воли, я уже давно это понял. – Он подошёл к Эксплореру, сгрёб за грудки и как следует встряхнул, давая волю своему гневу: — А теперь прекрати устраивать мне сцены, ты бы меня даже к часам на компьютере ревновал, если бы не знал, что они неразумны! Хотя тебя, по-моему, это не останавливает! Эксплорер перехватил руку Файерфокса, толкнул его к стене, как следует ударив: — Хочешь сказать, это был неразумный модуль системы?! Лис, мне это надоело, не ходи вокруг да около и не пытайся ни в чём меня убеждать! Файерфокс мощным рывком оттолкнулся от стены, и через секунду уже Эксплорер был прижат к ней, а Файерфокс почти выкрикнул: — Да выслушаешь ты или нет, гордец чёртов?! Тут у обоих на миг потемнело в глазах, а очнулись они на полу на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Над ними возвышался разгневанный Таск Менеджер, мужчина лет сорока, крепкий и очень, очень сильный. — Ещё раз повесите систему своей дракой, я отключу оба ваших процесса. Это ясно? Файерфокс прошипел ругательство, потирая лоб: голова раскалывалась немилосердно. — Ясно, — буркнул он. Эксплорер, явно пребывая в таком же состоянии, тоже кивнул, и Таск Менеджер исчез, не тратя времени на общение с браузерами. Он не в первый раз их разнимал и ему это порядком надоело. Эксплорер сел на полу, повернулся спиной к стене и с наслаждением откинулся на неё, медленно приводя свои алгоритмические цепочки в порядок: уж кто-кто, а Таск Менеджер знал, как оглушать, а сейчас он ещё и не пожалел сил, так что теперь ни на чём невозможно было толком сконцентрироваться. Файерфокс, тихо прошипев очередное ругательство, покосился на Эксплорера и с трудом оформил импульс речи: — Прежде, чем делать выводы, потрудился бы хоть выслушать. — А тебе есть что сказать? – Инет прикрыл глаза, унимая головную боль. — Мой лис может выказать и личную симпатию отдельно от меня. — То есть, ты этого парня терпеть на самом деле не можешь? Так я и поверил! — Нет, парень мне понравился, — рыкнул Файерфокс. — Так чего же с ним не остался? Боялся, что я буду вам мешать, и потому пытаешься наладить со мной относительно мирные отношения? – Эксплорер презрительно фыркнул, а Файерфокс хлопнул рукой по полу и вспылил: — Потому что люблю я не его, а тебя, идиот с циклами на бэдблоках! Эксплорер, не открывая глаз, поморщился: — Я больше этому не верю. Файерфокс даже не помнил, каким чудом вскочил на ноги и вздёрнул Эксплорера за воротник: — Не смей! Не смей, иначе я... – тут Файерфокс осёкся, потому что Эксплорер открыл глаза, не сдерживая эмоций, среди которых была боль. Помимо гнева, усталости, презрения и почти ненависти была искренняя душевная боль, с которой Эксплорер уже не мог бороться. — Давай просто закончим этот разговор, и ты уйдёшь, — устало произнёс Эксплорер. — Ничего я этому пареньку не сделаю. Кто из нас ещё идиот... Файерфокс медленно разжал пальцы, выпуская воротник Инета, выдохнул, покачал головой, а потом рукой насильно приподнял подбородок Эксплорера, вынуждая того смотреть ему в глаза. — Это был Пэйнт, ревнивец ты мой. Он по уши влюблён в Фотошопа, рядом с чьим личным пространством, кстати, торчит каждый день и пугливо исчезает, если Фотошоп за чем-нибудь выходит. А лису моему просто понравилось то, что Пэйнт его нарисовал, причём очень реалистично. Теперь успокоился? — Фокс, если ты... — Никаких «если». Может, ты не заметил, но я сейчас с тобой, а не с ним. – Файерфокс жёстко усмехнулся, склонил голову набок: — Ты заставил меня понервничать, вспылить, заявиться к тебе вопреки разорванной связи и признаться в любви. Тебе этого мало? Эксплорер едва слышно фыркнул, отводя взгляд, но рука Файерфокса на его подбородке не дала отвернуться и вынудила снова посмотреть на него. — Так что ещё тебе необходимо? – продолжил Файерфокс, наблюдая, как в глазах Эксплорера медленно исчезает та пугающая боль, которая остановила его от необдуманных слов и действий несколько минут назад. — Ты просто невыносим, — ответил, наконец, Эксплорер, отводя руку Файерфокса от своего подбородка и смотря куда-то в сторону, он ощущал себя попавшим в дурацкое положение и теперь не знал, как замять произошедшее. Действительно, уважающий себя Эксплорер, старейший в истории появления браузеров – а ведёт себя как ревнивый мальчишка... — А ты по-прежнему невероятно мил, когда сердишься, — едва заметно усмехнулся Файерфокс и милостиво спас Инета от необходимости подводить итоги погасшего конфликта – он просто его поцеловал, крепко, не давая шансов отстраниться, словно в наказание за устроенную сцену. Впрочем, судя по тому, как быстро и охотно последовал ответ, Инет был совсем не против... — Одного к Пэйнту не отпущу, — заявил Эксплорер после поцелуя, когда смог говорить. Файерфокс улыбнулся многообещающей огненной улыбкой: — Право мной командовать надо заслужить! ...Таск Менеджер, сидя за своим пультом управления процессами, взглянул на график занятости ресурсов компьютера и вздохнул: опять начались небольшие сбои системы, причиной которым было происходящее в личном пространстве Интернет Эксплорера. К счастью, эти сбои не были дракой, скорее, её последствиями, и на них можно было закрыть глаза, что Таск Менеджер и сделал, перенаправляя часть свободных ресурсов и стабилизируя систему. Ох уж эти браузеры... *** Общий канал связи – это всегда было необычно и встряхивало весь компьютер, кто бы ни говорил, потому что обычно это было очень важно. Громкий общий канал связи встряхивал ещё больше. А громкий общий канал связи в четыре утра, когда система ещё дозагружалась... — Доброй загрузки, доброй загрузки всем, господа, и дамы, разумеется, тоже, куда же без них, совсем-совсем никуда, ах, я отвлекаюсь, так всегда происходит, когда я вспоминаю о прекрасной половине вселенной программ... Вы уже догадались, что происходит? Вы вспоминаете мой голос? Призм, поморщившись, приоткрыл глаза и приподнялся, пытаясь понять, откуда идёт этот отвратительно жизнерадостный громкий голос, совершенно ему не знакомый. Рядом обнаружилось тёплое плечо Касперского, который, кстати говоря, не спал, а внимательно просматривал какие-то бумаги прямо в постели, ухитряясь не будить Призма их шелестом. Когда вирус проснулся, Касперский глянул на него через свои аккуратные строгие очки, едва заметно усмехнулся: — Спи, это к тебе не относится. — Кто этот умалишённый придурок, загрызи его мои коллеги?! – Призм плюхнулся обратно на плечо Касперского, отчего тот едва не выронил бумаги, но всё же удержал их. — Сейчас сам скажет, — равнодушно ответил он. Жизнерадостный голос и впрямь продолжал: — Всё ещё гадаете, господа и милые моему сердцу дамы? О, не разочаровывайте меня, неужели я так плохо вам запомнился? — Такого забудешь, — прошипел сквозь зубы Призм, морщась и размышляя, как бы отгородиться от общего канала этой системы. Уходить как-то не тянуло, но и оставаться не было сил. – Касперский, можно я ему сотру в алгоритмах что-нибудь ненужное? Например, способность формировать импульсы речи? Антивирус рассеянно улыбнулся: — Извини, но нельзя. К тому же, эта программа встроена в систему. Голос, между тем, возвестил: — Дефрагментатор к вашим услугам! Для новичков представляюсь полнее – Disk Defragmenter, запускаюсь в разделе Start → Programs → Accessories → System tools, программа, которая предназначена для наведения порядка в системе для того, чтобы она быстрее работала и все рабочие импульсы не теряли времени, пытаясь найти свою цель в дебрях наших электронных джунглей. Те же, кто меня помнит, прошу прощения за настойчивое напоминание – вы же знаете, что появляюсь я достаточно редко и могу быть знаком не всем! Призм окончательно проснулся, сел на кровати, требовательно и раздражённо смотря на Касперского. — А теперь внятно и чётко объясни, зачем этот [censored] переполошил всю систему своим ангельским голоском! Касперский опустил бумаги, посмотрел на вируса, сидевшего на кровати и ни капли не стеснявшегося своей наготы, что наводило на совсем не рабочие мысли. — Ты никогда не слышал о Дефрагментаторе? — Я уничтожаю системы, а не раскуриваю с ними мануал дружбы, — отрезал Призм. — Тогда представь себе, что система – это большое плоское поле, расчерченное на маленькие квадраты, и этих квадратов на поле тысячи. В идеале каждая программа должна селиться на свой блок квадратов и пользоваться только теми ресурсами, которые ей предписаны, тогда система легко взаимодействует с этой программой, потому что знает, где её искать и какими секторами памяти она пользуется. Эти правила, конечно, стараются соблюдать, особенно в начале установки системы, когда ещё довольно просто расселить программы по нужным блокам. Но со временем нужные блоки оказываются заняты чем-то другим, программы селятся не туда, куда надо, а туда, где есть свободное место, кто-то складывает вещи в чужой чулан, потому что лень разобрать свой, кто-то расползается по сотне соседних секторов, тесня их законных владельцев, кто-то вообще перебирается на другую сторону поля, потому что там ему вроде как удобнее... Дефрагментатор обладает властью разогнать программы по своим местам, проверить каждый занятый байт и перенаправить его куда надо, после чего система работает намного быстрее. Во всяком случае, какое-то время, пока программы опять не начнут перебираться с места на место и учинять беспредел на соседних блоках-кластерах. — И что, сейчас как раз начинается это наведение порядка? — Да. Ресурсы системы полностью освобождены для этой цели, Дефрагментатор сначала проанализирует всю систему, что уже затянется на пару часов, а потом возьмётся наводить порядок. И – нет, тебе нельзя уйти, система наглухо заперта, нет никакого взаимодействия с интернетом, Файерволл вынужден запрещать какую-либо активность. Распоряжение юзера. Дефрагментация пойдёт быстрее, если не придётся размещать принятые новые данные и регулировать отправляемые. — Издеваешься?! – Призм чуть только ядом не плевался. – Мало того, что я должен выслушивать его речи по общему каналу, так он ещё и мне правильное место в системе искать будет? Касперский усмехнулся: — Успокойся, тебе ничего не грозит. Во-первых, у тебя нет правильного места в системе, а во-вторых, его полностью устроит то, что ты располагаешься здесь. — Где же твоя параноидальная осторожность? Не боишься, что поползут слухи? – насмешливо прищурился Призм. Касперский поморщился: — Не перебарщивай с сарказмом. Дефрагментатор имеет власть знать всё о каждом байте в системе и хранит столько секретов, что может сделать состояние, продав из них хотя бы одну десятую, так что ещё один его волновать не будет. — Держи его от меня подальше, иначе я за себя не отвечаю! – заявил Призм и, скривившись, прислушался к тому, о чём, тем временем, вещал вышеупомянутый Дефрагментатор. — ...чтобы все программы сделали себе идентификатор, ну, вы же знаете – ваш класс, имя, номера занимаемых отделов памяти, требуемые ресурсы при работе и так далее. Обязательно прикрепите себе этот ярлычок и смиритесь с ним на какое-то время, дорогие программы, мне нужно быстренько сделать ревизию! Те, кого я уже проверил, и все остальные, в принципе, тоже, вы можете архивировать свои вещи и готовиться к переезду, если вы живёте не там, где вам предписано. Те, кто не знает, где им предписано жить, прошу выйти в коридор из своих личных пространств, я скоро пройдусь по всем этажам и всё-всё вам объясню! И снова информация для новичков – начинаю я обычно с верхних этажей, которые заняты профессиональными программами. От общей связи я на время отключаюсь, если я кому-то понадоблюсь, пожалуйста, наберитесь терпения, я обязательно всех выслушаю. Ии-и начали! Наступила благословенная тишина, и Призм облегчённо прикрыл жёлтые глаза: — Наконец-то он заткнулся... Долго этот процесс переселения происходить будет? — Зависит от объёма жёсткого диска и количества информации на нём. У нас полон комп программ и не так много оперативной памяти на всё это действо, так что, возможно, на сутки. Призм молча состроил скептическую мину: в мире, где вся жизнь происходила в виде электрических импульсов, за одну минуту могло случиться многое, и потому сутки для программ являлись почти неделей в человеческом восприятии. — Мог бы и предупредить, что затевается дефрагментация... Касперский это просто проигнорировал: и так было понятно, что никто заранее не знает, когда юзер запустит дефрагментацию и запустит ли вообще, потому что неординарные действия юзера предвидеть трудно. Понятно, что утром он скорее всего проверит почту, запустит какой-то браузер и зайдёт на несколько любимых сайтов за ежедневными обновлениями, а в выходные будет сидеть ночами за какой-нибудь игрой, это всё выяснено опытным путём, но все остальные действия предсказывать сложнее, чем, скажем, погоду. Внезапно хлопнула дверь личного пространства Касперского, раздались уверенные шаги и затем распахнулась дверь спальни, на что вообще-то теоретически не был способен никто, за исключением таких системных программ, как Таск Менеджер. В проёме показался высокий статный молодой человек с буйной шевелюрой в виде длинных крупных светлых локонов, волна волос падала на плечи и красиво там располагалась. Волосы сверху чисто символически прикрывала зелёная шляпа с длинным алым пером, и вся остальная одежда тоже была под франтоватый старый стиль – просторный воротник белой рубашки, волнистой пеной спускавшийся до груди, широкие манжеты, тёмно-зелёный сюртук, остроносые туфли... Не выбивался из образа даже потрёпанный блокнот в его руках формата А4 и замусоленный карандаш. — Мой дорогой Касперский! – довольно возвестил он, взмахнув блокнотом и склонив голову в коротком энергичном кивке, отчего перо в его шляпе чиркнуло по воздуху алую полосу, а золотые кудри встряхнулись и чуть расправились. – Сколько стартов, сколько шат даунов! Ты всё не меняешься... – Дефрагментатор не испытывал ни малейшего дискомфорта, находясь в чужой спальне и общаясь с едва прикрытыми одеялом двумя программами. Касперский открыл рот, но Дефрагментатор уже пристально присмотрелся к Призму, подошёл ближе. – Так-тааак, незнакомец... гибкая структура, очень агрессивное построение защиты... – он протянул руку, намереваясь пощупать плечо Призма, но тот угрожающе клацнул зубами, словно собирался укусить протянутые пальцы. Дефрагментатор руку убрал, задумчиво добавил: — Да-да, весьма и весьма агрессивное... Я не ошибся, ему нет места в системе, так? – он повернулся к Касперскому, наконец-то дав ему возможность говорить. Тот кивнул, восприняв вторжение Дефрагментатора крайне флегматично. — Да, ты не ошибся, это вирус. Он ограничен моим личным пространством и здесь же временно прописан. — Замечательно, ты избавил меня от лишней работы! Теперь насчёт твоих модулей защиты... — Уже отозваны. — ...и проверки... — Занимают строго свои ресурсы. — ...с отчётами... — Готовлю в данный момент. – Касперский махнул пачкой листов, которую держал в руках, и улыбнулся: — Я так рад видеть тебя, что готов сделать всё, чтобы ты поскорее исчез! Дефрагментатор рассмеялся: — О, ну вы посмотрите, мой дорогой Касперский шутит! Обожаю, когда программы шутят... Что ж, очень рад нашему взаимопониманию, ты как всегда отрада для моих переменных! Скоро зайду за документацией и отслежу занятую память, спасибо за внимание, — Дефрагментатор махнул рукой, что-то чёркая в своём блокноте, и захлопнул дверь спальни, не дав ответить Касперскому ни слова. Призм красноречиво покосился ему вслед, не скрывая презрительного скептицизма: — Он всегда такой... такой? Касперский посмеялся, снова принимаясь за бумаги: — Всегда. — С какой радости его вообще слушают? – Призм поднялся с кровати, привычным щелчком пальцев восстанавливая свою любимую одежду – вызывающие кожаные штаны в обтяжку и тонкую безрукавку со шнуровкой на груди. Касперский хмыкнул: — Не обманывайся его манерностью, он очень силён и умеет пользоваться своими ресурсами. От него невозможно что-то утаить, его нельзя ослушаться и его совершенно нереально переспорить, так что лучшая модель поведения – со всем соглашаться. А ещё лучше заранее подготовить всё, что ему необходимо, как я делаю сейчас, и тогда оставшееся время дефрагментации можно просто спокойно переждать, пока он разбирается с другими программами. Дефрагментатор ещё может выслушать какие-либо просьбы и даже их выполнит, если ему нетрудно это сделать и если это не противоречит его правилам, а в остальном это совершенно непрошибаемая программа. — Прелестно, — хмыкнул Призм в ответ. – Только его визитов мне не хватало для полного счастья... — А визитов и не будет, — ответил Касперский, поднимаясь, создавая себе одежду и проходя в кабинет. – Он только ближе к концу дефрагментации зайдёт перепроверить мои отчёты. Я слишком устал от общения с ним в прошлом и сейчас сделал всё, чтобы он быстро оставил меня в покое. И он это ценит, будь уверен. – Бросая бумаги на стол, Касперский усмехнулся, гадая, насколько мало времени Призму понадобится, чтобы понять, что в их ситуации вынужденного заточения единственным источником развлечений являлись они сами. А если вдобавок вспомнить, что Дефрагментатор придёт ещё очень нескоро... Через пять минут Призм уже полностью завладел вниманием антивируса, устроившись перед ним на его рабочем столе и откровенно соблазняя его даже будучи одетым, просто своим поведением и позой. Заметив, что Касперский тут же забыл об отчётах, Призм рассмеялся: — Что, нравится? Ответом ему был рывок за шнуровку, затем тихий треск от пробежавшего электрического импульса, и безрукавка исчезает совсем, растерзанная в клочья безымянных байтов. Удар о стену, болезненный, но между ними нет вежливости, они вообще кровные враги... — Какое рвение! – Призм закинул руки на плечи антивируса, улыбнулся хищной и довольной улыбкой: — Вы собрались меня уничтожать, господин антивирус? — На сей раз просто прекратить твои выходки, — усмехается Касперский в ответ, внезапно меняя своё решение и отступая от Призма так, чтобы руки вируса соскользнули с его плеч, не дотягиваясь. Призм, немедленно вспыхнув от гнева, рывком притягивает Касперского к себе, в последний момент разворачивая его, чтобы тот оказался на его месте, прижатый спиной к стене. Касперский дёргается, но вирус впивается ему в губы резким пьянящим поцелуем, бесцеремонно вжимаясь бёдрами и недвусмысленно показывая, чего он хочет от Касперского. Даже не хочет, куда там, он требует! Приходит очередь Касперского мысленно усмехаться, и он поддаётся, во всяком случае так какое-то время кажется, потому что он отвечает на требовательный поцелуй, с силой проводит руками по литым мышцам бедёр вируса и прижимает его к себе ещё теснее, словно позволяя делать с собой всё, что заблагорассудится. Призм довольно шипит в паузе между поцелуями, разрывает одежду Касперского, не тратя время на то, чтобы её снять нормально, толкает его на кровать, сам садится сверху... Касперский знает, что Призму нельзя давать волю, увлечённый и распалённый вирус уже не раз пытался оказаться сверху в их невероятном, полном тёмной страсти сплавлении, но антивирус этого непреклонно не позволял. И сейчас, когда Призм оседлал его, он прекратил разыгрывать подчинение и крепкими руками сдвинул бёдра Призма ближе к себе, чтобы тот ощутил самый главный и чувствительный к слиянию алгоритм... Призм на миг пренебрежительно усмехнулся этому нежеланию антивируса быть в пассивном положении, но сам он давно для себя уже всё решил и отступать было выше его сил. Приподняв свои бёдра, Призм с размаху насадился на Касперского, упираясь ладонями ему в живот, от вспыхнувших внутри невероятных ощущений пальцы сжались, оставляя на коже Касперского отчётливые царапины, мир перед глазами мерк, теряя краски, оставалось только безумное желание, растущее с каждым движением. Призм пытался задать свой темп, но руки Касперского, без остановки блуждающие по великолепно сложенному телу Призма, при любом самовольстве спускались на его бёдра и крепко сжимали их, задавая нужный ритм. Призм ненавидел этот контроль, ненавидел себя за то, что позволял его, но в то же время он был пленником этих шикарных ощущений, за них он готов был добровольно раз за разом подчиняться и получал от этого неслыханное наслаждение. Это было сложно и просто одновременно – выгибаться, с рычащим хриплым стоном удовольствия насаживаться в такт заданному ритму и в то же время смотреть на Касперского с истинно королевским повелением, этим взглядом обещая страшные кары, если тот вздумает остановиться. Призм был словно создан из противоречий, но Касперский прекрасно понимал его и знал, что никто во всём электронном мире не подходит ему так, как этот вирус. А потом Призм на миг сцепил зубы, резко наклонился, почти упал на Касперского, крепко поцеловал, прикусил его нижнюю губу, делая несколько инстинктивных финальных движений бёдрами – и мысли стёрлись, сметённые мучительной волной наслаждения от полного и бескомпромиссного единения. Систему, как и следовало ожидать, тряхнуло, пошли мелкие сбои из-за сильной и непредсказуемо скачкообразной занятости ресурсов, но так как это происходило далеко не в первый раз, мало кто обратил на это внимание. Только Файерволл, собиравшийся постучать в дверь личного пространства Касперского, едва не потерял равновесие от сбоев и передумал туда заходить, решив подождать хотя бы пару минут... — Ты так и не отучился кусаться, — отдышавшись, лениво проговорил Касперский, лизнув свою губу и чувствуя на языке металлический привкус повреждённых байтов. Призм, чьё прерывистое дыхание ощущалось на плече, отчётливо усмехнулся и так же лениво ответил: — Не понимаю, с какого бэдблока я вообще должен от чего-то отучаться. — Ну, — задумчиво протянул Касперский, — я тебя приручаю уже почти три месяца, а результатов почти нет... Призм подавился смехом и блаженно прикрыл глаза: — Приручаешь ты, как же. Ты какими-то непотребствами занимаешься, а не приручением. — Каков вирус, таковы и методы приручения. — Смотри, как бы я тебя самого не приручил... этими методами! — Да ты этим частенько занимаешься, разве что безуспешно. Но продолжай пытаться, вполне возможно, что у тебя получится... – Касперского прервал стук в дверь его личного пространства и ровный голос Файерволла: — Каспер, извини за беспокойство, это срочно. Антивирус тут же сдвинул Призма с себя на кровать, поднялся и вернул себе одежду, зная, что по пустякам Файерволл его беспокоить не будет, тем более прекрасно зная, что значат хаотичные небольшие сбои в системе. — Заходи, — пригласил он его, выходя из спальни в рабочий кабинет. Файерволл вошёл, держась предельно невозмутимо и по-деловому, сразу заявил о проблеме: — Мой модуль Anti-Spyware обнаружил одну очень подозрительную программу, которая требует твоей проверки. Для начала просмотри этот отчёт и скажи, что ты об этом думаешь. – Файерволл протянул пачку бумаг Касперскому, и тот немедленно углубился в их изучение. Тем временем из спальни вышел Призм, до пояса обнажённый, что было исключительно в демонстративных целях, поскольку программы могли мгновенно создавать себе одежду и то, что Призм «не успел» одеться до конца, было невозможно. — А передо мной извинишься за беспокойство? – улыбнулся он, хищно и довольно коварно посматривая на Файерволла. Вирус ещё не вполне определился, как относиться к нему – с одной стороны, Файерволл выделил ему отдельный канал и вообще вызывал невольное уважение, а с другой он был тем, кто по определению был сильнее вируса и способен был контролировать его уходы и возвращения на эту систему, а контроля над собой Призм не любил. Касперский не в счёт, там была гораздо более сложная и неоднозначная ситуация. В целом получалось, что Призм вёл себя с Файерволлом провоцирующе и довольно агрессивно, но никогда не пересекал определённой черты, что, кажется, Файерволла вполне устраивало. — Нет. – Ответ был короток, Файерволл даже не посмотрел в его сторону. — Ревнуешь? – протянул Призм, довольно усмехаясь. Файерволл повернулся, ничего не выражающим взглядом посмотрел на вируса и холодно спросил: — А это необходимо? Призм раздражённо дёрнул бровью: с этим типом было совершенно невозможно спорить! Даже сейчас, получив удар по одному из самых уязвимых мест в своих эмоциях, Файерволл обернул вопрос о ревности в совершенно неопределённую форму: то ли нет необходимости ревновать, потому что Призм ничего не значит для Касперского, то ли нет необходимости ревновать, потому что сам Файерволл уже ничего не чувствует к Касперскому, то ли ревность вообще абсурдное предположение в их ситуации... Сам Гейтс не разберётся! — Хочешь сказать, что Касперский тебе уже безразличен? Быстро же ты остыл! – Призма злила спокойная уверенность в себе, которая всегда была присуща Файерволлу, и это провоцировало его на атаку. Однако намечающийся поединок быстро прекратил Касперский: — Призм, не городи рандомной чуши. Я понимаю, что тебе очень хочется устроить сцену ревности, но не Файерволлу же! Он мой друг и никогда не собирался становиться чем-то большим, так что выбери другую цель. И желательно не сейчас, я занят. Призм пристально смотрел на Файерволла, следя за реакцией на слова Касперского, но всё, что было, это чуть сильнее сжавшиеся пальцы на бумагах, и только. Призм с присущей ему противоречивостью настроений сейчас невольно восхитился этой программой: такое потрясающее самообладание уже не впервые вызывало уважение даже у него, уничтожающего системы вируса, который вообще не должен уважать программы защиты. Впрочем, любить тоже не должен. И заниматься всякими непотребствами, угу. И всё же Файерволл не был так спокоен, как казался, поскольку он явно поспешил расправиться с бумагами как можно скорее и вышел, оставляя прекратившего насмешки Призма и Касперского вновь наедине. Из-за уважения, вызванного самообладанием Файерволла, Призм снова и снова не поднимал тему его отношения к антивирусу. В конце концов, ему с Касперским и так было нескучно вместе, а Файерволл всё равно был ему не соперник... Ни Касперский, ни Призм не подозревали, что самообладание Файерволла могло спасать его внешне, но оно совершенно не могло помочь, когда он оставался наедине с собой. Уже долгое время с тех пор, как появился Призм, Файерволл пытался справиться со своими чувствами, но не мог, потому что одно дело любить одинокого Касперского, который видел в нём самого близкого человека, пусть и друга, и совсем другое – видеть, как для Касперского самым близким становится кто-то другой, и этот кто-то другой вдобавок довольствуется вовсе не только дружбой антивируса... Сегодняшнее заявление Касперского не было великой новостью, но очень больно ранило. Файерволл так устал и вымотался от своих эмоций, с которыми не мог совладать, что сейчас едва не заключал свои алгоритмы в депрессивный цикл, и только осознание того, что это почти на девяносто процентов снизит его работоспособность, останавливало его. Наконец, поняв, что время ничего не решит, и напомнив себе, что у Призма и Касперского всё серьёзно и надолго, Файерволл принял решение и вышел в интернет, направляясь к одному из самых известных личностей во всей сети – Гуглу. Хотя Файерволл не был браузером, в интернете он бывал частенько, в основном обновлялся и просматривал последние компьютерные новости, с Гуглом он также был знаком и уже как-то пользовался его услугами. Дельные советы, данные однажды Интернет Эксплорером по составлению запросов, помогли ему быстро освоиться и не быть заваленным с ног до головы кипой абстрактных и неточных ссылок при каждом поиске. Однако сейчас была немного другая ситуация... Файерволл долгое время стоял в огромном зале Гугла и даже ничего не спрашивал, просто бездумно разглядывал рабочих, сновавших по лестницам к нужным отделам высоченных стеллажей, вскидывал взгляд наверх, пытаясь разглядеть потолок, теряющийся где-то далеко так же, как и стены, а затем отстранённо разглядывал самого Гугла, который, как всегда, сидел за своим письменным столом, с колоссальной скоростью что-то помечая, сортируя, молча отдавая подопечным, создавая и удаляя. Гугл не обращал на очередного просителя никакого внимания, тем более, что Файерволл молчал, и занимался своей работой, двигаясь так быстро, что даже очертания его лица слегка размывались, не давая точно рассмотреть его. Наконец, Файерволл вздохнул, вспомнил Касперского и чётко спокойно запросил: — Как избавиться от неразделённой любви? Гугл, почти не прерываясь, взмахнул рукой, бросая на Файерволла мимолётный взгляд и тут же переводя его на бумаги, но что-то его остановило, и он отвлёкся от дел, снова поднимая глаза. Целых четыре секунды он смотрел в глаза Файерволлу, что было неслыханно – Гугл работал настолько быстро, что могло быть проблемой выговорить запрос, но уж никак не получить ответ. Лицо его обрело чёткость – на вид довольно молод, хотя трудно было определить точнее, и совсем не зауряден, такую внешность запомнишь навсегда, хотя ничего очень необычного в ней не было. Возможно, слишком глубоко посаженые глаза, слишком строгий нос и плотно сжатый рот создавали ощущение какой-то неправильности во внешности, красавцем он не был, но и непривлекательным его назвать было трудно. Четыре секунды контакта взглядов – и на пятой секунде Гугл вновь уткнулся в свои бумаги, а на пол перед Файерволлом спланировал один-единственный листик бумаги с указанной ссылкой. Одной ссылкой. Файерволл в некотором шоке поднял лист, пытаясь понять, что это значит: сформировал он свой запрос довольно просто, почти что топорно, тема была тоже отнюдь не нова, и на него должна была выдаться уйма ссылок, сотни, тысячи, они должны были возвышаться горами над Файерволлом или вообще засыпать его с головой, если не попытаться похоронить заживо. Почему выдалась только одна? С некоторой опаской посматривая на совершенно забывшего о его присутствии Гугла, Файерволл исчез, отправившись по указанному адресу. Интернет хоть и был похож на вселенную программ, существовавшую на каждом компьютере, но всё же жил по абсолютно своим законам, и сайты не являлись программами-личностями. Скорее, сайты были помещениями, абсолютно уникальными по своей сути и духу, а вот какого типа были эти помещения и каков был их хозяин, обычно выяснялось при прямом общении. Создаваясь, сайты заранее определялись с размерами и типом помещения – будет это небольшой склад или большой портал знакомств, лента новостей или сайт, посвящённый какой-то игре, а после этого уже формировалось всё остальное. Сайты были сложнее программ, потому что не были постоянными, они вечно перестраивались, менялись, терялись, забывались и вновь развивались, при таком постоянном потоке изменений невозможно быть статичным. В итоге сайт, бывший вначале небольшим залом-архивом и встречавший гостей приветливой девушкой-информатором может превратиться в большое помещение, разделённое на несколько больших архивов-секций и с двадцатью серьёзными профессионалами, которые работают с гостями вместо одной девушки. Впрочем, этот сайт с таким же успехом мог стать опустевшей комнатой, где не будет ни души, и если кто-то заглянет туда, то ему придётся только самому искать на полках что-то нужное ему, отмахиваясь от двухлетней паутины и сдувая с полок пыль. Только самые большие или просто очень яркие сайты, постоянно развивающиеся и поддерживающиеся, могли иметь свой неповторимый облик и характер, что позволяло сформироваться личности, которую можно было назвать разумной сутью сайта. К таким, например, относился Гугл, обладавший своей личностью и способный самостоятельно принимать решения. Однако сайты оставались в большинстве своём просто комнатами, где максимум встретит мелкий служащий с дежурной улыбкой и немного поможет освоиться, неординарные личности встречались редко. Перейдя по странной одинокой ссылке, данной Гуглом, Файерволл попал как раз на такой сайт, где уже некому было встречать посетителей, да и комнатка сама была небольшая. Впрочем, у неё был приятный дизайн – плавные и не режущие глаз цвета, однородный фон стен без раздражающих картинок и надписей, уютно горела лампа на маленьком столике, а рядом стояло даже на вид удобное мягкое кресло. Помимо кресла, столика и лампы в комнате больше ничего не было, но она была достаточно просторной и в то же время достаточно небольшой, чтобы чувствовать себя комфортно. Уютный сайт, вот только хозяина тут давно нет, хотя он точно был, и с первого взгляда можно было сказать, что здесь жила одна из тех самых неординарных личностей, с которыми общаться одно удовольствие. Зачем Гугл послал его сюда? Решив не торопиться, Файерволл сел в удобное кресло и только сейчас обратил внимание на большую книгу, лежавшую раскрытой на столике, она была исписана от руки, но запись обрывалась на середине страницы. Рядом лежало перо, уже начавшее покрываться пылью времени... Файерволл понял, что это когда-то был чей-то журнал в интернете, дневник, или блог, как его ещё называют, но он был самодельным и не имел отношения к крупным сайтам блогов в интернете, имеющим свою неповторимую личность. Кто бы ни создавал этот дневник, он явно делал всё с нуля, простенько, но со вкусом. Сожалея об отсутствии хорошего поиска по записям сайта, Файерволл наугад листнул книгу назад, читая первую попавшуюся запись – они по большей части были короткими. Я давно заметил, что, влюбившись, часто превращаюсь то в беззаботного мальчишку, то в дряхлого старца, придавленного к земле грузом переживаний и тяжёлых, неподъёмных эмоций. Сегодня я был мальчишкой, наслаждаясь его обществом и без зазрения совести играя с ним... В такие моменты я не жалею, что вообще испытываю такие чувства, даже зная, что потом снова буду мучиться от своей безответной любви. Любовь стоит того, чтобы ждать, так, кажется, поётся в одной старой песне? Может, я сейчас наивный оптимист, но сегодня я готов надеяться, что всё-таки дождусь своей любви. Файерволл сдвинул брови: вопрос о том, почему его запрос привёл сюда, отпадал. Но почему ссылка была выдана только одна и только сюда? Для интереса он листнул книгу вперёд, почти дойдя то того места, где записи обрывались. А она красива. Золотые кудри, заразительный смех, улыбчивые глаза, доверчивые движения... И боже мой, что начинается, когда она шутит – у неё великолепное чувство юмора! Я нисколько на неё не обижен, я почти люблю её за ту непосредственность и улыбки, что она так щедро дарит окружающим. Она подходит ему. А я предсказуемо встречаюсь с ним всё реже и реже. Будь рядом с ним хоть сам ангел небесный, мне всё равно тяжело это видеть, даже если он счастлив. Нахмурившись, Файерволл листнул до конца, читая последнюю запись. Она уже не содержала конкретного смысла и была скорее лиричной. Как жаль. Я всё же люблю печаль, она приходит так спокойно и тихо, даже не замечаешь её поначалу. Жаль. Я заплатил свою цену за это спокойствие и теперь получаю его сполна. «Ты платишь за песню полной луною Как иные платят звонкой монетой, Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою, Но может тебя, но может тебя, но может, тебя И на свете нету...» Ещё немного полистав, Файерволл решительно захлопнул книгу и поднялся с кресла. У него возникли вполне закономерные вопросы, которые он намеревался прояснить. Зал Гугла встретил его обычным шуршанием бумаг и едва слышным говором переговаривающихся служащих. Какое-то время изучая не замечающего его Гугла, Файерволл решительно спросил, словно создавая запрос: — Что это было? Такой запрос мог бы стать ему вполне приличной бумажной могилкой от обилия ссылок, но Файерволл рассчитал правильно – Гугл воспринял вопрос лично. Он остановил свою беспрерывную работу, посмотрел на Файерволла своим ничего не выражающим взглядом, а потом неожиданно заговорил: — Как ты считаешь сам? У него был звучный, хороший голос, вот только говорил он очень быстро и намеренно сдерживался, чтобы его речь была чётко различима. Видимо, он во всём привык торопиться, потому и медленная речь от него требовала определённых усилий. Однако, Гугл, прервавший работу и лично заговоривший с программой – это было что-то совершенно не вписывающееся ни в какие рамки... — Не надо быть гением, чтобы догадаться, что я попал на сайт, где описывается такая же проблема, как у меня. Но почему именно он и ни одной другой ссылки? — Они тебе не помогут. – Гугл чуть склонил голову набок, и несмотря на некоторую странность его речи, слова не казались механически произнесёнными, Гугл был вполне живым и внимательным собеседником, разве что говорил быстрее обычных обменных импульсов. — Почему? Гугл секунду подумал. — Опиши, какое впечатление на тебя произвёл тот сайт. — Но с чего ты взял, что мне нужно именно это?.. – Файерволл был в абсолютном замешательстве. Гугл пожал плечами – быстрое, почти незаметное глазу движение. — У меня было бесчисленное количество встреч с самыми разными личностями. Я научился многое понимать с полувзгляда. – Он повторил: — Опиши впечатление от сайта. На сей раз задумался Файерволл. Странный вообще это был разговор – программа, которая чаще всего находится в режиме обучения, постоянно задавая вопросы, и крупнейший сайт, привыкший постоянно на всё подряд отвечать. — Там было уютно. Приятно. Записи не так давно оборвались, так что даже не слишком заметно, что сайт брошен, там думали о посетителях и любили их. Гугл повертел в пальцах карандаш, очень простой и приземлённый жест, что сразу прибавило ему естественности. — Ты говоришь в прошедшем времени. Что сейчас? И что ждёт этот сайт в будущем? Файерволл озадаченно посмотрел в ответ, и Гугл пояснил чётче: — Он будет окончательно заброшен и превратится в пыльное старое место, хотя когда-то у этого места был замечательный хозяин. Он тоже хотел избавиться от неразделённой любви. — Ты хочешь сказать, что мне надо мучиться дальше? – в тоне Файерволла против его воли проскользнул сарказм. Гугл так добр! — Нет. Файерволл снова был озадачен. Гугл отложил карандаш в сторону, переплёл пальцы между собой, теперь локти и мизинцы рук касались поверхности стола. — Твои эмоции берут верх над логическими цепочками. – Гугл, казалось, объяснял охотно, но возникали трудности с формулировкой фраз. – Тот сайт... он совершил очень большую ошибку, он потерялся в своём избраннике. Он не отделял его от себя. Он практически считал себя и избранника одним целым. И когда избранник перестал принадлежать его миру, тот исчез сам, уверенный, что если не существует их как одного целого, значит, не существует и его. Файерволл в изумлении смотрел на Гугла, начиная понимать, что тот хотел сказать. Медленно он произнёс, мысля вслух: — Но был я на сайте его одного... Не их двоих как целого. Сайт – его творение. — Потому что он всегда был способен творить. – В глазах Гугла мелькнуло что-то, похожее на удовлетворение: — Он ещё на многое способен в одиночку. Надо не забывать о своём чувстве, надо отпустить его с миром и жить дальше. Может быть, однажды к тебе заглянет гость, который встретит не пустую комнату, а тебя, и это будет самым важным для него. И для тебя тоже. А тех, кто просто заглянет и уйдёт, что-то приобретя, будет ещё больше. Файерволл молча смотрел на Гугла, не опровергая его слова. Поисковик говорил в довольно странной манере, но его вполне можно было понимать, тем более если иметь такое желание. «Не забыть о своём чувстве, а отпустить его и жить дальше»? Тот уютный, но пустой сайт произвёл на Файерволла немалое впечатление, и было понятно, о чём говорил Гугл. И даже стало немного понятно, почему он вообще заговорил: Файерволл не относился к числу несерьёзных программ, решивших заключить себя в депрессивный цикл, неуравновешенным он тоже не был, он вообще являлся очень сильной личностью. Но даже сильные личности бывают не правы и многого могут не знать. А во многом они бывают такими болванами... Гугл не предлагал забыть Касперского, да и это невозможно, иначе он бы давно уже перестал мучиться. Он предлагал отделить себя от Касперского, не считать себя с ним единым целым из-за безответного чувства, и тогда мир переставал рушиться, ведь всегда оставался ещё сам Файерволл... А это вообще-то уже было немало. Файерволл осторожно, не слишком явно, но вне всяких сомнений благодарно улыбнулся Гуглу, эта улыбка заменила много речевых импульсов, показывая, что Файерволл понял его правильно. И Гугл, обычно вообще не проявлявший никаких эмоций, улыбнулся ему в ответ. *** — Доброй загрузки, приятно познакомиться, Файерфокс, и с тобой тоже, маленький автономный модуль, рад вас видеть! – Дефрагментатор зашёл в личное пространство Файерфокса так легко, словно для него не существовало запретов. Файерфокс, к счастью, был готов к такой бесцеремонности, так как Эксплорер ему успел всё объяснить, и теперь они оба спешно разбирали заваленный записями кэша огромный шкаф с кучей полок. Хуже всего было то, что из-за их сожительства теперь было очень трудно понять, где кэшированные записи одного браузера, а где – другого, они давно уже перепутали их и не особо беспокоились по этому поводу. Кто же знал, что начнётся проверка! Дефрагментатор, едва увидев, чем заняты браузеры, выразительно покачал головой: — Нет-нет, и не просите, вы можете общаться друг с другом, ходить в гости, да хоть исходники друг у друга изучать, но не работать на одной площади. Вы понимаете, что творится с ресурсами системы, когда запрашивается интернет-страница? Да любой сигнал заблудится у вас в записной книжке, не то что в этом шкафу! — Всё сделаем, — мрачно пообещал Эксплорер, оглушительно чихая от пыли, взметнувшейся со стопки запомненных паролей. – Это будет долгий день... — Дефрагментатор, у меня просьба, — решительно заявил Файерфокс, пользуясь небольшой паузой и возможностью высказаться. Тот махнул рукой, направляясь к двери: — Никаких лишних ресурсов, даже таким симпатичным модулям, как ваш хвостатый друг! Я не делаю исключений даже для прекрасных дам, ах, какое счастье, что они на меня не обижаются... Надеюсь, Опера встретит меня так же любезно, как в прошлый раз! — Это не по поводу ресурсов, — нечеловечески быстро выговорил Файерфокс, пока Дефрагментатор не исчез за дверью. Он приостановился, обернулся, качнулось алое перо на шляпе. — В чём дело? — Это касается одного очень простого графического редактора... Интернет Эксплорер, стащив очередную пачку записей кэша с полки шкафа на рабочий стол, мельком усмехнулся, слушая разговор Файерфокса с Дефрагментатором. Он уже не жалел об устроенной тогда сцене ревности, учитывая то, каким было примирение; вдобавок, теперь у них появилась новая тема для обсуждения, а это очень ценилось на компьютере, который не слишком баловал программы интересными событиями. *** Пэйнт поприветствовал Дефрагментатора небольшой доброжелательной улыбкой, по опыту зная, что говорить вслух совершенно бесполезно. Все программы, установленные вместе с системой, уже сталкивались с Дефрагментатором и потому были готовы к его замашкам. Дефрагментатор Пэйнта не разочаровал: — Доброй загрузки, ты у нас графический редактор, так? У меня просто голова кругом, скоро совсем перестану соображать, медиаплейеры заговорят до полусмерти кого угодно, у них совершеннейший бардак в их плейлистах и ссылках на файлы, к которым они обращаются... Так, о чём это я? Ах да, графический редактор, Пэйнт. Как у тебя с ресурсами памяти? Аккуратно положив в стакан кисточку, которой дорисовывал огненно-рыжего лисёнка, Пэйнт ответил: — Как всегда всё в порядке. Мне никогда не нужно много ресурсов, да и комнатка у меня совсем маленькая. — Отлично, это значит, что ты сможешь быстро заархивировать свои вещи. Даю тебе минуту, управишься? — Но... зачем? Я год за годом тихо здесь живу, и ни разу не было никаких проблем... – Пэйнт был в искреннем недоумении. Дефрагментатор махнул рукой: — Мне надо переоборудовать весь этаж, здесь теряется слишком много сигналов системы. К сожалению, для этого мне надо освободить его от программ, поэтому ты временно поживёшь в другом месте. – Дефрагментатор, ещё не успев договорить, уже что-то записывал в свой потрёпанный блокнот, с которого только чудом не сыпались обрывки байтов. – Так, ты у нас растровый графический редактор? Отлично, значит, поживёшь у Фотошопа. — Поживёшь у... что?! – ахнул Пэйнт, теряя дар речи. Дефрагментатор, не отвлекаясь от заметок, состроил знающую мину: — Он ведь тоже растровый графический редактор, так что уживётесь. Ничего, пропишешься на верхних этажах да с ресурсами, выделенными Фотошопу, ещё и обратно возвращаться не захочешь! Так, у тебя что, ещё не собраны вещи? Давай-давай, торопись, у меня просто масса дел, ты себе даже представить не можешь, сколько всего мне надо переделать за такое малое количество времени! — Но... но... Как я буду жить у Фотошопа? Это то же самое, что сравнивать солнце и свечу! – кажется, Пэйнт тихо запаниковал. Дефрагментатор неожиданно внимательно глянул на него, отвлекаясь от своих записей, и с едва заметной понимающей усмешкой заметил: — Зато свеча может то, чего не может солнце. Например, светить ночью. Ты не согласен? Пэйнт ошарашено смотрел на Дефрагментатора, не в силах даже возразить и судорожно соображая, что эта фраза должна значить, а тот словно уже и забыл, что только что говорил, снова чиркнул что-то в блокноте и заявил уже более сурово: — Собирайся и не замедляй процесс дефрагментации! Кто бы мог подумать, что такая компактная и крошечная программа займёт больше моего времени, чем Делфи... Словно во сне Пэйнт послал запрос на ревизию своих вещей, получил ответ от замученного дефрагментаторской суетой архиватора, и вскоре он с парой небольших чемоданов уже стоял на верхнем этаже здания системы перед дверью, знакомой до последнего бита, в которую он так ни разу и не решился постучать. Сейчас за него это сделал Дефрагментатор – точнее, он не стучал, он просто распахнул заветное личное пространство Фотошопа настежь и подтолкнул застывшего на пороге Пэйнта внутрь, не оставляя ему выбора. Редактор пребывал в состоянии шока и слабо соображал, что происходит... Очень просторное пространство, просто невозможно просторное и одновременно уютное. Чувствовалось, что здесь живёт настоящий талантливый дизайнер с массой оперативной памяти, которая позволяла поддерживать эти апартаменты. Пол цвета светлого дерева, такие же светлые стены, несколько мольбертов, уютный диванчик в углу с журнальным столиком, аккуратный шкаф, рабочая платформа рядом с мольбертами, где разложено бесчисленное количество инструментов... Фотошоп отвлёкся от рисовки одной из своих картин, обернулся на звук распахивающейся двери, рассеянно улыбнулся: — Добро пожаловать, Пэйнт. Располагайся где хочешь, я создам тебе любую мебель, у меня достаточно оперативной памяти. — Да, располагайся, — подтвердил Дефрагментатор, — только, боюсь, отдельную комнату тебе создать не получится, ресурсы системы пока на вес золота в микросхемах, и потому я надеюсь, что вы не будете ссориться, это очень негативно влияет на оперативную память! А теперь прошу меня извинить, у меня масса дел, мне вообще давно стоило бы обзаводиться помощниками... – В своей манере не дожидаясь ответа, он просто вышел, закрыв за собой дверь. Пэйнт остался наедине с Фотошопом, совершенно не готовый к этой встрече и тем более к совместному сожительству. Фотошоп, мечта многих лет Пэйнта, был совершенством – изящная фигура, волнистые мягкие волосы, выразительный взгляд, длинные густые ресницы, спокойные движения с едва заметной грацией, проявление художественного вкуса во всём, что он делал или создавал. Он был недосягаемой мечтой, солнцем, которое можешь видеть и до которого никогда не дотянуться... — Не стой, пожалуйста, у порога, проходи, — пригласил его Фотошоп, словно и не замечая растерянности Пэйнта. Отложив кисть, он подошёл ближе: — Тебе помочь распаковать вещи? — Нет-нет, я сам! – чересчур резко выдохнул Пэйнт, вцепившись в ручку своего чемодана, созданного как самораспаковывающийся архив. Если Фотошоп увидит его незамысловатые рисунки, Пэйнт просто умрёт от стыда! — Как хочешь, — пожал плечами Фотошоп, снова берясь за кисть. – Если нужна будет помощь, говори. – Он продолжил что-то вырисовывать на холсте, предпочитая больше не настаивать на общении. Пэйнт беззвучно обругал себя и тихонько поставил два чемодана в один из углов комнаты, пытаясь сообразить, как сделать так, чтобы его простенькие рисунки не увидел Фотошоп. Так опозориться перед профессиональной программой! Пэйнт настолько сильно задумался, что не сразу понял, что объект его безответных чувств стоит прямо напротив него в двух шагах с изучающим взглядом и полуулыбкой на губах. Осознав это, Пэйнт вздрогнул, опустил взгляд, ругая себя за невнимательность и малодушие, а Фотошоп улыбнулся шире: — Хорошо, я понял. Ты стесняешься, не привык к общению и всё такое. Тогда давай сделаем так... – Фотошоп взмахом руки создал небольшую ширму, образовывавшую угол в форме буквы «г», тонкую, но плотную, и установил в углу так, чтобы образовался небольшой личный закуток с узким входом. Ширма была высотой в человеческий рост, а так как потолки были очень высокие, света вполне хватало. Второй взмах руки – и тумбочка, стоявшая в другом конце зала, исчезла, все вещи из неё сложились аккуратной стопкой на пол, и освобождённый от них предмет мебели через мгновение стоял уже рядом с чемоданами Пэйнта. Точно так же освободился один из шкафов, затем был перенесён журнальный столик и кресло. — Ну вот, теперь получше. Я сюда входить не буду, так что можешь расслабиться и распаковываться так, как тебе удобнее. — Но там же были твои вещи! – от эмоций Пэйнт забыл, что не мог говорить из-за смущения. Фотошоп пожал плечами: — Ну они же никуда не делись, верно? Не беспокойся, я без проблем верну их обратно, если понадобится. К сожалению, у меня не хватает ресурсов создать тебе собственную мебель, поэтому поживём пока так. – Улыбка была под стать аристократически красивому лицу, и Фотошоп вышел из своеобразной небольшой комнаты, милосердно давая Пэйнту отойти от пережитого. Принимаясь за незаконченную картину, Фотошоп удовлетворённо услышал, как Пэйнт за ширмой тихонько завозился, распаковывая вещи и наконец-то устраиваясь. Это ж надо быть таким застенчивым! Что ж, Фотошоп был не из назойливых, а Пэйнт настолько старался быть незаметным, что точно не способен помешать работе. Совершенно без определённых событий прошёл почти весь день – по человеческим меркам это был всего час, но жизнь программ текла по своим электронным законам. Пэйнт тихо и аккуратно расположил вещи и даже осмелел настолько, что принялся потихоньку дорисовывать лисёнка Файерфокса, правда, поставил мольберт так, чтобы его было не видно со стороны входа. Под конец дня Пэйнт почувствовал себя измотанным, сказывалось нервное напряжение и общее ограничение оперативной памяти, установленное из-за дефрагментации. Ему надо было передохнуть, а ещё лучше поспать, потому что до рестарта, который снимает всю усталость и придаёт сил, было ещё далеко, дефрагментация шла полным ходом. И Пэйнт бы устроился спать на кресле, которое ему было выделено, но Фотошоп, видимо, угадал его намерения, потому что отложил кисть, подошёл к новоявленному жилищу Пэйнта и негромко постучал по ширме: — Я надеюсь, ты не вздумал там спать? У тебя на кресле во всех циклах бегины с эндами перепутаются, кресло ужасно неудобное! Здесь есть спальня. Я пока останусь здесь, можешь располагаться там. – Фотошоп, не ожидая ответа, направился к одному из оставшихся в его распоряжении шкафов и едва заметно улыбнулся, услышав тихое «спасибо». Пэйнт, оказывается, очень мил, кто бы мог подумать! Пользуясь тем, что Фотошоп пока оставался в главном зале, Пэйнт тихо вышел, нашёл взглядом дверь в спальню и проскользнул в неё, затворив за собой. Сделал пару шагов, огляделся и замер, ощущая, как щёки вспыхивают ярким румянцем... Кровать в спальне была одна. Через минуту в спальню, предварительно постучавшись, заглянул Фотошоп, пронаблюдал ступор покрасневшего Пэйнта и вздохнул, делая несколько спокойных шагов к кровати. — Я должен был догадаться, что тебя смущали слухи о моей ориентации, — произнёс он, обернувшись и поймав взгляд Пэйнта. – Неудобно получилось... Прости. Проясню этот вопрос сразу: да, слухи правдивы, но я ни при каких обстоятельствах не собираюсь никого принуждать. Если тебе неприятно, я могу попробовать поговорить с Дефрагментатором... Пэйнт огромным усилием воли опомнился, ошалело глянул на Фотошопа и отрицательно помотал головой: — Нет... Нет, всё в порядке. Я... даже не слышал никаких слухов. – «И сейчас даже боюсь поверить в сказанное тобой!» — панически пронеслось у него в голове. — Не слышал? – казалось, Фотошоп удивился. – Что ж, теперь знаешь. Но я никогда не действую первым, это исключает вероятность возникновения неприятных инцидентов, особенно с теми, кто не приемлет подобных отношений. Даже если этот кто-то весьма мил! – предоставив Пэйнту самому решать, к чему это было сказано, Фотошоп завершил тему: — То, что кровать у нас в единственном числе, совершенно вылетело у меня из головы... Свободных ресурсов, конечно, не дождаться. Подожди-ка, — Фотошоп вышел обратно в зал, коротким импульсом уничтожил уютный диванчик, после чего вернулся и быстро, пока освободившиеся ресурсы не занял кто-нибудь другой, переделал один диван в два более узких, придвинув их к противоположным стенкам комнаты. Между ними было расстояние максимум в шаг, но оно хотя бы было. — Вот, — заключил профессиональный графический редактор, указывая на один из диванов. – Теперь, я надеюсь, проблема решена. И... пусть тебя не беспокоят мои предпочтения. Я бы не хотел, чтобы ты начал опасаться меня, это сильно напрягает. Пэйнт почувствовал, что к шоковому состоянию тоже можно привыкнуть, и если раньше он от известия нетрадиционных предпочтений Фотошопа вообще повис бы как процесс, наверное, то сейчас он смог только изумиться и смутиться. И даже способен разговаривать! — Нет, меня это не беспокоит... Прости, мне просто надо отдохнуть, я очень плохо соображаю. – Пэйнт осторожно поднял взгляд на Фотошопа, тот несколько тревожно всмотрелся в его лицо, но, видимо, был слегка успокоен увиденным. — Конечно. Отдыхай, я приду через пару минут. – Фотошоп вышел, и Пэйнту ничего не оставалось, кроме как юркнуть под одеяло одной из кроватей, пытаясь расслабиться и перестать думать. Кто бы мог предположить, что про Фотошопа ходят такие слухи! Пэйнт вроде бы знал всё, что было известно о его жизни, и ничего подобного он не слышал... Когда Фотошоп едва слышно постучал в дверь и зашёл, Пэйнт старательно притворился спящим, насильно замедляя работу своих алгоритмов, чтобы не выдать себя. Похоже, Фотошоп поверил, потому что он, какое-то время постояв посреди комнаты, устроился на своей кровати и через некоторое время уснул. Сон Фотошопа был очевиден – вместе с ним, казалось, уснуло и всё личное пространство, краски потускнели, поблёкли, установился полумрак, который трудно было с чем-то спутать, и Пэйнт смог по-настоящему расслабиться. Но заснуть он так и не смог. Промучившись примерно половину программной «ночи», Пэйнт осторожно поднялся и на некоторое время замер над кроватью Фотошопа, зачарованный увиденным. Профессиональный редактор спал совершенно бесхитростно и одновременно соблазнительно, тонкие черты лица смягчились, мягкие волосы разметались по подушке, дыхание было ровным, без скачков и перебоев, одна рука свисала с кровати, тонкое запястье белело в полумраке... Едва слышно вздохнув, Пэйнт вышел из спальни, опасаясь, что засмотрится и потом никак не объяснит Фотошопу свой интерес, если тот проснётся. Зал даже в полумраке не потерял своей теплоты и очарования, Пэйнт с удовольствием прошёлся по нему, едва заметно касаясь стен кончиками пальцев, словно общаясь с этим местом. С интересом рассмотрел все инструменты Фотошопа, разложенные в определённом порядке на его рабочей платформе в виде длинного низкого и узкого стола, взглянул на незаконченный мольберт... Завистливо вздохнул, в полном восторге разглядывая этот шедевр. На рисунке был изображён летящий прямо на зрителя крупный волк, а верхом на нём сидел лёгкий и быстрый эльф, на скаку прицелившийся из лука в кого-то слева от зрителя за краем холста, не видно было даже толком его лица, настолько сильно он прижался к холке волка для выстрела. Позади необычного всадника парой штрихов были изображены ещё волки, вокруг зеленел лес, вдали высился шпиль какой-то башни... Хотя картина была не дорисована, она была мастерски выписана и явно претендовала на звание настоящего произведения компьютерного искусства. Проблема была в фоне – на него Фотошоп пока что явно просто не обращал особого внимания, и в морде волка, почти не было передано выражение его глаз. Фотошоп несколько раз переделывал эти глаза, но так и не пришёл к окончательному результату, что сейчас расстраивало общую картину, словно бы царапая взгляд. Пэйнт задумчиво разглядывал этот недостаток, чувствуя, что разгадка неудачи скрывается где-то рядом, буквально в двух шагах, но трудно уловить, где именно. Не поленившись, Пэйнт сходил в свою импровизированную комнатку, взглянул на холст с лисёнком, где ему как-то удались глаза, сравнил с глазами волка и внезапно едва не подскочил от радости: вот оно! Не задумываясь, Пэйнт схватил кисть, макнул в чёрный цвет и несколькими точками выправил взгляд волка. Получилось зернисто, конечно, Пэйнт не умел рисовать плавно, но зато волк на картине словно обрёл жизнь... И только сейчас до Пэйнта дошло, что же он натворил. Он вмешался в работу Фотошопа! Он, имеющий в распоряжении только двадцать восемь основных цветов и топорную кисть, рисующую по принципу есть пиксель – нет пикселя! От испуга он чуть не выронил свою кисточку, краска с неё могла бы перепачкать весь пол, а он и так натворил достаточно дел... Дрожащими пальцами он стиснул кисточку, затем отнёс к себе в закуток и снова подошёл к картине всадника на волке. Нет, всё-таки это выглядит ужасно, картина вся состояла из мягких переливов и чёткие точки просто бросаются в глаза! К сожалению, стирать Пэйнт умел тоже очень топорно и сделал бы ещё хуже – были бы белые дыры, за это Фотошоп его, наверное, испепелил бы на месте... Пэйнт с надеждой посмотрел на разложенные рядом инструменты Фотошопа, но тут же вынужден был забыть о своей идее: он в жизни не разберётся, что из этого как работает. Было, конечно, что-то знакомое, вроде пипетки, но что означало, к примеру, что-то, похожее на пластырь, ему в голову прийти не могло. Заклеивать неудачные штрихи на холсте, что ли? Ну и чушь ему лезет в голову. Не иначе как от страха... Остаток ночи Пэйнт провёл кошмарно, мучаясь от содеянного и представляя себе реакцию Фотошопа одну страшнее другой. Заснул он только под утро, ни капли не отдохнув. Проснулся он от тихого шороха, шагов и звука открывающейся двери – это вышел из спальни Фотошоп. Ночные страхи хлынули на Пэйнта с новой силой, он с трудом подавил желание накрыться одеялом с головой, словно это могло его спасти. Конечно же, такой отличный художник как Фотошоп сразу же увидит тот кошмар, который он ночью содеял, не подумав... Оставалось надеяться, что это можно будет легко исправить, у Фотошопа должно получиться. Стремительные шаги в спальню прозвучали похоронным маршем, в дверях показался Фотошоп с совершенно неопределённым, почти отрешённым выражением лица. — Это ты сделал? Пэйнт просто смотрел на Фотошопа и не мог заставить себя сказать ни слова. Фотошоп нетерпеливо махнул рукой назад, в сторону своей картины, и конкретизировал вопрос: — Там, на картине – это ты дорисовал волку глаза? Стыд в Пэйнте наконец-то пересилил страх, и он густо покраснел, опуская взгляд. Это было красноречивее любых слов... Фотошоп вообще ничего не сказал, он просто исчез из проёма, даже не закрыв дверь и оставив Пэйнта в некотором недоумении. Что произошло? Через минут двадцать Пэйнт всё-таки решился встать с кровати, имея в голове план тихо проскользнуть в свой закуток и сидеть там безвылазно до тех пор, пока Дефрагментатор не закончит свою тотальную проверку. Осторожно показавшись в проёме двери, Пэйнт с облегчением увидел Фотошопа, стоящего у своей картины с волком и что-то увлечённо рисующего. Кажется, армагеддона не будет, Фотошоп, по всей видимости, сможет исправить самодеятельность Пэйнта... День прошёл так же спокойно, как и предыдущий, Пэйнт вёл себя тише мыши, а Фотошоп увлечённо рисовал, забыв про всё на свете. Под вечер Пэйнт устроился на кресле, собираясь дремать всю ночь, но Фотошоп, закончив работать над картиной, снова легко постучал в перегородку: — Эй, на кресле за сегодняшний день удобнее не стало! Твоя кровать всё ещё в спальне, — и направился в спальню сам. Пэйнт был так рад, что Фотошоп с ним заговорил как ни в чём не бывало, что даже забыл ответить ему, и Фотошоп, не дождавшись ответа, так и скрылся в спальне, а затем через минут десять краски личного пространства начали выцветать, сигнализируя о том, что его хозяин засыпает. Когда полумрак сгустился, Пэйнт отважился зайти в спальню, украдкой полюбовался спящим Фотошопом, но прежде чем ложиться на свою кровать, он вернулся в зал и взглянул на картину. Увиденное повергло его в шок: Фотошоп не убрал его самовольную редакцию, только аккуратно размыл края и словно бы вписал эту дорисовку в общую концепцию. Волк выглядел как живой, словно сейчас выпрыгнет из картины... Пэйнт всё смотрел и смотрел на холст, не веря своему счастью и развеивая все свои страхи: Фотошоп на него не сердится, наоборот, он отлично использовал то, что пытался изобразить Пэйнт. А то, что профессиональный редактор целый день молчал, обуславливалось всего лишь тем, что он работал над картиной! Кстати, об этой работе: лес на фоне явно обрёл более чёткие очертания и был практически закончен, большего тут и не требовалось, под ноги волку теперь стелилась старая каменистая дорога, кое-где поросшая травой, а над лесом запылали отблески заката. Однако теперь смутно царапало взгляд что-то другое... Пэйнт смотрел на картину и так, и этак, а потом наконец понял: стрела, наложенная на тетиву у эльфа, была какой-то ненастоящей, словно не хватало чего-то важного и простого. Поломав голову, Пэйнт догадался: не хватало белого отблеска, придающего объём, и тени от эльфа, падающей на часть стрелы, без этого стрела получалась словно бы наклеенной на холст. Пэйнт помялся перед картиной, дёрнулся было за кистями, потом остановил себя – опять он будет картину портить, и так уже чудом пронесло! Но всё же Пэйнт сходил за своими инструментами и быстро, пока сумасшедшинка, толкавшая его на необдуманные действия, не пропала, чёткими белыми точечками дорисовал отблеск и создал тень от эльфа, падающую на часть стрелы. И снова ему тут же показалось, что он всё испортил, слишком выделялись его художества на фоне общих красивых переливов картины, но на сей раз помимо закономерного нервного страха Пэйнт испытывал ещё и затаённое и захватывающее дух любопытство: что же сделает Фотошоп? В конце концов, такого шанса, как сейчас, у Пэйнта не представится больше никогда, дефрагментация сама по себе большая редкость, а уж временное выселение программ с целого этажа и вовсе исключительное явление, так что Пэйнт всю жизнь бы жалел потом, что не попробовал. Впрочем, эти мысли хоть и были правильными, но ему помогали слабо, Пэйнт через пять минут уже снова ругал себя, убрал кисти подальше и отправился спать, мечтая о том, чтобы посреди ночи пришёл Дефрагментатор и забрал его отсюда, пока Фотошоп ещё не увидел этих каракуль на своей шикарной картине. Промучившись ещё дольше, чем в прошлый раз, Пэйнт крепко заснул под утро, а проснулся почти в полдень, когда Фотошоп уже давно встал. С большим трудом заставив себя подняться, Пэйнт осторожно выглянул в зал и с облегчением слегка расслабился: Фотошоп снова обнаружился у холста, увлечённо рисующий. — Доброе утро, — приветливо поприветствовал Пэйнта художник, на миг отвлёкшись от картины и затем вновь принявшись что-то доделывать. Пэйнт счастливо улыбнулся: — Доброе утро! Настроение у Пэйнта поднялось, и хотя он этот день тоже так и не рискнул выйти из своей комнатки и потревожить Фотошопа, он ждал вечера с нетерпением. Что же Фотошоп сделал на этот раз? Определённо редактор не сердился на Пэйнта, это само по себе было способно окрылить, но ещё интереснее была картина. Ну когда же Фотошоп отправится спать? Лёгкий стук по ширме, наконец, прекратил долгое ожидание Пэйнта, и на спокойное «я ложусь и тебе советую!» он даже смог ответить «спокойной ночи». Дождавшись, пока Фотошоп скроется в спальне и всё личное пространство погрузится в полумрак, Пэйнт вышел из-за своей ширмы и быстрым шагом направился к картине. Невероятно! Художества Пэйнта и в этот раз были только подправлены и размыты, чтобы вписаться в общую концепцию картины, но не стёрты и не убраны, как он ожидал. Пэйнт беззвучно счастливо рассмеялся: пусть даже это было несколько точек, но Фотошоп посчитал его нововведения достойными того, чтобы красоваться на этой шикарной картине, это не могло не радовать! Заново оглядев картину, Пэйнт заметил ещё один недочёт, на сей раз сильно бросавшийся в глаза – плащ за спиной эльфа хоть и развевался весьма естественно, но ему точно не хватало игры света и теней на его складках, буквально нарочито не хватало, Фотошоп несколько раз пытался это поправить, но безуспешно. Пэйнт снова помялся у картины, пытаясь внять голосу разума, и почти уже решился идти спать, но не утерпел и сбегал за своими кистями. Ну ведь Фотошоп его не ругал же за предыдущие вмешательства, правда? И картину никуда не убрал, и вообще... Пэйнт, чувствуя, как в пальцах бьётся вдохновение, аккуратными точками нанёс контур белых отблесков, затем нанёс рядом зелёный оттенок чуть светлее плаща, рисуя так, как привык и как мог – просто хорошо рассчитанными точками. — Слева тоже чуть добавь, — проговорили сзади. — Угу, — на автомате согласился Пэйнт, занося кисть, а затем вздрогнул и шарахнулся от холста к стене так поспешно, словно ему грозила смертная казнь за своё рисование. Бледный от испуга, Пэйнт увидел Фотошопа, стоявшего в проёме двери спальни, в комнате при этом по-прежнему царил сонный полумрак. — Но как...? – едва слышно выдохнул Пэйнт. Фотошоп усмехнулся: — Личное пространство полностью контролируется создателем, разве нет? Вот я и создал видимость сна... Пэйнт, что бы ты сейчас ни думал, ты отлично рисуешь. Точнее, не так: ты обладаешь отличным художественным вкусом и ухитряешься его реализовать даже такими примитивными инструментами, которые есть у тебя в наличии. – Фотошоп сощурился, зал немедленно «проснулся», набрал мощность свет под потолком, хорошо освещая картину. – Смотри, — он подошёл к холсту, выбрал какой-то из своих инструментов, аккуратно подправил края нарисованных бликов Пэйнта, а потом парой движений размыл чёткие пиксели так, что они стали казаться частью рисунка. – Видишь? Пэйнт, так до конца и не веря в происходящее, отступил от картины на шаг: — Но это сделал ты, а не я! Я просто... извини, я... – под взглядом внимательно слушающего Фотошопа Пэйнт совсем смутился и замолчал. Вздохнув, Фотошоп улыбнулся: — Ладно, тогда попробуем вот так, — он взмахнул рукой, и ширма, отгораживающая подобие личного пространства Пэйнта, исчезла, тот даже ахнуть не успел. – Тебе она не нужна, — ответил Фотошоп на немой растерянный вопрос Пэйнта. – Ты отлично рисуешь, и тебе нечего скрывать. Скажи мне лучше, как ты догадался, что на стреле надо блик нарисовать, я долго ломал голову и так и не додумался до этого. Пэйнт несмело бросил взгляд на всадника, ещё не оправившись от шока и удивления. Фотошоп терпеливо добавил: — Пэйнт, я серьёзно. Я не издеваюсь и не пытаюсь таким изощрённым способом тебе отомстить, я действительно считаю, что у тебя замечательный художественный вкус и просто не хватает нормальных инструментов. А с этой стрелой у тебя вообще отлично получилось, ты ухватил суть с одного взгляда, а я просто чувствовал, что в стреле что-то неправильно, но не знал, как это исправить. Так что перестань испуганно моргать, это выглядит невероятно мило, но такими темпами я дождусь ответа только к утру... Тот немедленно упёр взгляд в пол, но Фотошоп терпеливо ждал, и Пэйнт, наконец, несмело сказал: — Я... мне просто показалось, что стрела словно наклеена. Ей словно бы не хватает... живости, что ли. Объёма, наверное. Реалистичности. – Пэйнт говорил медленно и немного сбивчиво, но всё же говорил. — А почему именно блик? – в вопросе Фотошопа было просто весёлое любопытство, и Пэйнту стало немного легче, он даже смог поднять голову и один раз быстро взглянуть на картину. — Стрела казалась слишком тёмной... Однотонной. Я подумал, что её оживит что-то другого цвета, покажет объём... А блик просто придумался сам. – Пэйнт понимал, что его речь похожа на ответ первоклассника, не выучившего урок, но Фотошоп, казалось, не замечал этого. — А тень тебе как пришла в голову? – Фотошоп оценивающе посмотрел на картину, и Пэйнт едва заметно перевёл дух: кажется, и правда всё обошлось. — Я всегда стараюсь проверять тени. – Он ответил более связно, потому что перестал так нервничать. – Лучше даже переборщить, чем не дорисовать их. Рисунок получается неестественным... Фотошоп бросил на него весёлый взгляд: — Ну вот, а ты говоришь, что оно само придумалось! Пэйнт снова смутился, но в этом смущении уже не было такой большой доли страха. Куда там страху – в нём рождалось ликование, его заметили, его скромный талант так высоко оценили! И кто оценил – Фотошоп! — Как думаешь, что ещё в этой картине надо подправить? Пэйнт протестующе вскинул руки: — Я не... — Да брось, — отмахнулся Фотошоп, — я всего лишь спросил твоего совета. Ну так что стоит подправить? Какое-то время изучая картину, Пэйнт, набравшись смелости, осторожно заметил: — Вот тут... тень от волка на дороге. Мне кажется, стоит добавить немного цвета, тени не бывает без цветного оттенка... Слово за слово Пэйнт раскрепощался, поощряемый Фотошопом, и через полчаса он уже вовсю обсуждал картину, звонко смеялся, раскрасневшийся и невероятно похорошевший. Ему, наверное, никогда в жизни не было так хорошо и легко, он раскрылся, делясь своими наблюдениями и опытом, которые копил день за днём, восхищался талантом Фотошопа, активно предлагал массу вариантов мелкой коррекции... Замолк он только тогда, когда почувствовал, что, несмотря на душевный подъём, у него сонно закрываются глаза и он начинает отключаться даже стоя. Уже слабо соображающий, он был уверенным и осторожным движением за плечи направлен в спальню, где был уложен в постель и накрыт одеялом, после чего Пэйнт ничего не помнил даже смутно. Проснулся он снова ближе к полудню, Фотошопа в кровати напротив не было. Испугавшись, что ему просто приснился замечательный сон, Пэйнт подскочил на месте, выглянул в зал, увидел Фотошопа, стоявшего у всё той же картины... — Доброе утро, — тихо и осторожно поздоровался он. Фотошоп обернулся: — Добрый день тогда уже! Иди сюда, полюбуйся, я решил не ложиться и сразу подправить то, что мы вчера обсуждали. Видишь? Пэйнт счастливо улыбнулся, ощущая себя на седьмом уровне сетевого протокола от счастья. *** Жаль, что всё хорошее быстро кончается. Пэйнт прожил четыре самых лучших дня в своей жизни, с утра до поздней ночи общаясь с Фотошопом, наслаждаясь его комментариями, рассказами и ненавязчивыми усмешками, они успели полностью закончить картину с эльфом верхом на волке, и Фотошоп сказал, что ему теперь жаль отдавать эту работу, он рисовал её на заказ от совсем недавно установленной на систему онлайн-игры Magic The Gathering, по-простому МТГ. Эльф, оказывается, был одной из карт в этой игре... Фотошоп очень мило общался с Пэйнтом, подшучивал над его стеснительностью, показал ему множество других своих картин и просмотрел также коллекцию Пэйнта. Какие это были чудные дни, время летело просто невероятно быстро... А на пятый день, когда Фотошоп отсыпался после ночного рисования на пару с Пэйнтом, а сам Пэйнт тихо мастерил один эскиз на своём холсте, в личном пространстве Фотошопа объявился нежданный гость. Он распахнул двери так же легко, как это делал Дефрагментатор, только он был, кажется, ещё увереннее, хоть и менее болтлив, и сразу же возвестил с порога: — Фотошоп, принимай гостей! Пэйнт недоумённо поднял голову, оглядывая гостя, и встретил в ответ такой же удивлённо-изучающий взгляд. — Постоялец? Тогда прошу прощения за вторжение, я думал, Фотошоп один! Что для него, в общем-то, характерно... А где он сам? — Он спит, — ответил Пэйнт, с первого взгляда ощущая парадоксальную неприязнь к этому красавцу. А он действительно был красив – очень похож на Фотошопа аристократичностью черт, но более мужественный и словно бы чёткий, что безумно привлекало. Светло-рыжие прямые волосы обрамляли лицо длинными неровными прядями до ключиц, придавая ему несколько дьявольский и без сомнения чарующий вид. Майка, чёрные штаны, на бёдрах перехваченные ремнём, высокие сапоги без каблуков и длинная, чуть ниже колен, накидка тёмно-оранжевого цвета довершали картину уверенного в себе Казановы, у которого никогда нет отбоя в поклонниках. Что же эта программа здесь делает? Незнакомец присмотрелся к Пэйнту, улыбнулся: — А ты сторожишь его покой? Пэйнт, чувствуя, как на щеках расцветает предательский румянец, гневно нахмурился: — Не понимаю, какое вам до этого дело. — Мне? – незнакомец фыркнул, прошёл в зал, затем ладонью громко постучал в дверь спальни: — Фотошоп, я знаю, ты там! Не прячься! Через пару секунд дверь распахнулась, показался сонный и очаровательно растрёпанный Фотошоп, рукой приглаживающий свои вьющиеся мягкие волосы. — Люц? Какого вируса тебе тут понадобилось? — Тебя повидать, конечно же! – незнакомец мигом сгрёб поморщившегося Фотошопа в объятия, фыркнул на ухо: — И неожиданно узнал, что у тебя тут гости... — Как бы тебе помягче сказать, что ты не вовремя... – Фотошоп вздохнул, указал на Пэйнта: — Люц, это Пэйнт, растровый графический редактор. Встроен в систему. Пэйнт, это мой брат Иллюстратор, крайне нетактичен и нахален... — Ты, как всегда, просто верх любезности! – Иллюстратор наклонился к самому уху Фотошопа, его светло-рыжие прямые волосы смешались с вьющимися прядями брата, и тихо-тихо проговорил так, чтобы Пэйнту не было слышно: — Где ты взял так беззаветно влюблённое в тебя чудо? Пэйнт, не выдержав созерцания этой картины, отвернулся, сделав вид, что что-то разглядывает на своём рисунке, где был едва заметными штрихами обрисован город – река и дома на её берегах. А чего он ждал, спрашивается? Что такая великолепная программа, как Фотошоп, останется в одиночестве, да ещё и с распространёнными слухами о своих предпочтениях? Этот красавец с соблазняющей хитрой улыбкой чертовски подходит Фотошопу, потому что в нём помимо шарма чувствовалась и творческая жилка, просто немного другого характера. Ах да, Иллюстратор же вроде как программа для обработки векторной графики... Точно творчество, пусть и с большей долей расчётов. Куда там Пэйнту с его простеньким набором инструментов... — Прекрати городить рандомную чушь, — сдвинул брови Фотошоп, отстраняя от себя брата. – Вечно ты свои шуточки отпускаешь! — Это не шутка, неужели ты сам ещё не понял? — серьёзно спросил Иллюстратор, удивившись, но Фотошоп только отмахнулся: — Хватит. Так зачем ты пришёл? Сейчас вроде как идёт проверка полным ходом, если Дефрагментатор не застанет тебя на месте, он устроит тебе разнос! — Сидеть одному в личном пространстве ужасно скучно! Не понимаю, как ты это выдерживаешь. Хотя, я смотрю, ты не один... — Не начинай. — Зато, раз уж я пришёл, могу дать много дельных советов по поводу твоих картин. Пользуйся моментом, в системе больше нет специалистов векторной графики! — Особенно таких скромных... – Фотошоп извиняющимся взглядом посмотрел на Пэйнта, который старался не поднимать головы: — Не обращай на него внимания, пожалуйста. Он всегда такой... — Не надо меня хвалить, а то моё самомнение и вовсе станет постоянной константой и выйдет за пределы целоисчислительного типа! Идём, — подхватив Фотошопа за локоть, Иллюстратор увёл редактора в сторону от Пэйнта к картинам, сложенным и расставленным вдоль стен. Фотошоп дёрнулся, потянул Иллюстратора за запястье: — Царапаешься. Мой браслет? — Ну конечно, это же твой подарок! – мило улыбнувшись, Иллюстратор всё же увёл Фотошопа к картинам, тут же начав сыпать профессиональными терминами, дельными замечаниями, похвалами и критикой, а Пэйнт... Пэйнт просто изо всех сил попытался сдержать безумное отчаяние, которое поднялось у него в душе. Он ведь надеялся, правда надеялся, что у Фотошопа никого нет и что может быть... может быть, он... Карандаш в его руках едва не переломился пополам, и Пэйнт поспешно ослабил хватку. Спокойно, твердил он себе, сосредотачиваясь на рисунке. Спокойно. Он жил столько лет вообще без надежды, и проживёт ещё столько же. Спокойно. Поставить точку. Ещё точку. На холсте должен получиться хотя бы контур города... Ещё точку. Пиксель. Маленький пиксель, простенький алгоритм... Ещё пиксель. И ещё пиксель. Пиксель за пикселем, пиксель за пикселем... Войдя в нечто наподобие транса, чтобы уйти от бури, бушевавшей в душе, Пэйнт медленно вырисовывал самую потрясающую картину в своей жизни. Точка за точкой он рисовал реку, здания с арочными окнами, лодку, тени на воде, свет от фонарей, сотни, тысячи мелких деталей, он с головой ушёл в рисование. Даже имея в распоряжении так мало инструментов, можно нарисовать многое, было бы терпение и желание, а желание у него сейчас было нереально огромным, потому что только оно помогало не сорваться. Только бы не сорваться, только бы не показать своих чувств, до конца дефрагментации же осталось не так много, она и так уже долго длится, должна же она когда-нибудь закончиться... Пиксель. Ещё пиксель. Смена цвета. Ещё пиксель. И ещё один. Не останавливаться. Не отвлекаться. — ...Фотошоп, мне надо с тобой поговорить. Наедине. Пойдём-ка... Не отвлекаться. — Люц, какого вируса? Говори здесь! Не останавливаться. — Идём, тебе говорю! Там всё подробно тебе объясню... – шаги, захлопнулась дверь спальни. Сжав зубы и онемевшими пальцами держа кисть, Пэйнт продолжил рисовать. *** — ...нт! Пэйнт, растровый графический редактор! Мальчик мой, с тобой всё в порядке? Пэйнт очнулся, удивлённо вскинул взгляд: он совершенно забыл о реальности, а прошло немало времени. В зале не обнаружилось ни Иллюстратора, ни Фотошопа, зато был Дефрагментатор, всё такой же энергичный и бодрый, только сейчас ещё и несколько обеспокоенный. — Да, — с трудом оформил речевой импульс Пэйнт. Его голос, обычно мягкий и спокойный, обрёл оттенок хриплого карканья. – Дефрагментация закончена? — Почти завершена, по традиции я собираю все программы в нижнем зале и быстро завершаю проверку всех установленных изменений, твои апартаменты свободны... Только не говори мне, что вы не поладили с Фотошопом, это было бы так досадно! — Нет, — выговорил Пэйнт, откладывая кисть. Пальцы болели, свет резал глаза, приходилось щуриться. – Всё хорошо. — Был бы рад услышать это от него лично! Опять он прячется, ну почему программы вечно прячутся, думая, что я ничего не замечаю? Невозможно не заметить, что здесь присутствует ещё и Иллюстратор! – Дефрагментатор подошёл к двери спальни и бесцеремонно распахнул её: — Даже не пытайтесь меня уверить, что совсем не пытались от меня затаиться! Если я вас проверил, это ещё не значит, что до конца дефрагментации можно устраивать беспредел... Пэйнт просто прошёл к выходу, не замечая, что задел почти законченную картину, и холст опрокинулся на пол. Спустившись в общий зал, полный программами до отказа, Пэйнт нашёл самый тёмный уголок, тихо сел у стены и запрокинул голову, закрыв глаза. Шум общего разговора ему ни капли не мешал, ему сейчас вообще мало что могло помешать, да и никто не обращал на него внимания. Всё, о чём он мечтал, это добраться до своего личного пространства и больше никогда оттуда не выходить. Через несколько минут что-то холодное и мокрое ткнулось ему в руку, а затем невесомый пушистый зверёк забрался к нему на плечи, принявшись довольно фыркать на ухо. Пэйнт обнаружил, что ещё умеет улыбаться, ласково прижался к зверьку, безбоязненно гладя его по пушистой шёрстке. — Лис! Ли-ис, формат бы тебя побрал, да где ты?! – Файерфокс был раздосадован поведением своего зверя и явно шёл в сторону Пэйнта, смутно чувствуя там свой модуль. — У него что, опять личные симпатии? – осведомился Инет, не отставая ни на шаг. – И ты будешь меня потом уверять, что... Та-ак. Пэйнт поднял взгляд, видя, что Файерфокс и Интернет Эксплорер его нашли, и Инет при виде его мрачнел с каждой секундой. — Личные симпатии, говоришь? – проговорил он почти с угрозой, поворачиваясь к Файерфоксу. На них начали оборачиваться другие программы и тихонько перешёптываться. Тот вызывающе скрестил руки на груди: — Ты опять судишь по автономному модулю и воображаешь из-за этого невесть что? Пэйнт зажмурился, молясь всем известным разработчикам, чтобы из-за него не вспыхнул конфликт, только этого ему ещё не хватало. Он так хотел остаться один и никому не мешать! — А ты возьмёшься утверждать, что это не доказательство? – обвиняюще указал на Пэйнта Инет. — Я вообще не должен предоставлять тебе доказательств! – гневно вспыхнул Файерфокс, и тут Пэйнт не выдержал. — Хватит!! Браузеры недоумённо замолкли, прекратилось даже перешёптывание других программ, а Пэйнт поднялся с пола, чувствуя, как в душе обрывается что-то важное. Терять ему точно уже нечего. — Тебе нужны доказательства? – спросил Пэйнт у Инета, смотря давящим и почти отчаянным взглядом. Тот вопросительно вскинул бровь: — Что ты имеешь... Пэйнт оборвал его: — Будут тебе доказательства. – Он силой стащил с себя притихшего лиса, отпустил на пол, нашёл взглядом Фотошопа – конечно же, он стоит невдалеке вместе с Иллюстратором и как-то странно на него смотрит, почти... испуганно, что ли. Неужели Пэйнт так страшно выглядит? Небольшая программка, худой миловидный паренёк со скромными запросами... Пэйнт решительными быстрыми шагами приблизился к Фотошопу, положил руку ему на грудь, второй притянул к себе за шею и крепко поцеловал в губы, сквозь шум в ушах слыша слаженное аханье стоящих рядом программ. Тут же прервав поцелуй, чтобы не выдерживать возможную негативную реакцию, Пэйнт бросил на изумлённого Фотошопа всего один взгляд, вложив в него всё отчаяние и всю силу безответной любви, которая сжигала его изнутри – а потом кинулся прочь, не разбирая дороги, стремясь в своё личное пространство, которое можно запечатать и никого не пускать. Совсем никого, плевать на проверки, пусть его перемещают как блок статичной информации, главное, чтобы никто не пытался с ним общаться... — Стой! – Фотошоп попытался перехватить его за запястье, но не успел и метнулся следом. – Да подожди же! – сумев всё-таки перехватить убегающего Пэйнта, Фотошоп угрожающе заявил: — А ну-ка пошли, разберёмся с твоим поведением! Иллюстратор тихо давился от смеха, пытаясь сдерживаться, но всё равно неприлично громко фыркал, прикрывая рот тыльной стороной запястья... Пэйнту уже было всё равно. Вдобавок профессиональный редактор был сильнее его, потому Пэйнт позволил довести себя до личного пространства Фотошопа и послушно шагнул внутрь, собираясь вытерпеть всё, что угодно, ведь всё когда-нибудь кончается. Кончится и это. — Что ж, — произнёс Фотошоп, запирая личное пространство изнутри повелительным импульсом. – Я должен Иллюстратору очень много свободных ресурсов памяти. Я позорно их проспорил. – С этими словами Фотошоп решительным жестом руки приподнял подбородок Пэйнта и крепко поцеловал в губы, опустив свои длинные ресницы и полностью сосредотачиваясь на ощущениях. Чего Пэйнт совершенно не ожидал, так это этого... Прервав поцелуй, Фотошоп взглянул в полные потрясения глаза Пэйнта и добавил: — И я, конечно, не проявляю инициативы первым, это правда, но кто сказал, что я её не перехватываю потом? — Но... – Пэйнт попятился, упёрся спиной в стену, беспомощно возразил: — ...Иллюстратор... — Он просто дурачится, — совершенно уверенно заявил Фотошоп, подходя ближе. – Неужели ты никогда не видел его раньше? Он себя так ведёт всегда и со всеми! — Но... – опять повторил Пэйнт и запнулся, когда тонкие тёплые пальцы Фотошопа легли ему на губы, призывая помолчать. Профессиональный редактор улыбнулся, второй рукой очертил контур лица Пэйнта, словно гипнотизируя лёгкими ласкающими касаниями. Очень тонкое и приятное взаимодействие на программном уровне... — Я был уверен, что ты не приемлешь подобного, — пояснил Фотошоп. – Ты был так застенчив, что, казалось, повысь голос – и ты исчезнешь, не вынося подобного обращения... А мой брат всё понял с первого взгляда! У него талант, впрочем. Пэйнт с трудом сосредоточился на речи, обрывочно оформил: — Значит, ты на самом деле... меня... ?.. Фотошоп тихо рассмеялся: — Ты невероятно мил! – и снова эта нежная и одновременно сильная рука на его подбородке, а губы целуют так, что подкашиваются ноги и теряется ощущение реальности... Пэйнт судорожно схватился за Фотошопа, прижался к нему, отчаянно отвечая на поцелуй, боясь, что сейчас проснётся, что это всё просто плод его воображения, что всё кончится, что зайдёт Дефрагментатор или этот Люц, как называет Иллюстратора Фотошоп, но никто не заходил и не разлучал их. Дефрагментация была завершена... *** Пэйнт медленно открыл глаза, шевельнулся, ощутил, что лежит в объятиях Фотошопа с обнажёнными алгоритмами и немедленно покраснел, вспоминая, какие безумства с ним творил Фотошоп прошлой ночью. Гейтс и линукс, неужели это было на самом деле?! Фотошоп сонно пошевелился, поднял голову, осмотрел пылающие уши уткнувшегося ему в плечо Пэйнта и не сдержал смешка: — Ты неподражаем! Мне кажется, стесняться уже немного поздно, не находишь? Пэйнт не отреагировал, стесняясь ещё больше. К тому же, Фотошоп был такой тёплый и приятный, шевелиться не хотелось... — Ладно, — задумчиво произнёс Фотошоп. Затем он после небольшой паузы выдал: — Помнишь, я говорил про слухи о моей ориентации? Послышалось невнятное мычание, что можно было в целом принять за «да». — Так вот, я солгал. — Как это? – Пэйнт аж подскочил на кровати, мигом поднимая голову и изумлённо смотря на Фотошопа. Растрёпанный, эмоциональный, ещё слегка краснеющий и невероятно милый, он вызывал желание немедленно его поцеловать, но Фотошоп сдержался, ограничиваясь простым любованием, пока Пэйнт ещё не пришёл в себя и не заметил этого. — Нет, не насчёт ориентации... насчёт слухов. Их не было, никто не знал обо мне. — Но... зачем ты сказал мне тогда об этом? – Пэйнт явно до сих пор не понимал. Фотошоп плавно провёл по щеке Пэйнта, очерчивая миловидное лицо, и улыбнулся: — Потому что я хотел, чтобы ты знал. Ты мне понравился, и мне была интересна твоя реакция. Правда, ты тогда пребывал в таком шоке, что, кажется, признайся я в том, что я злобный и ужасный вирус, ты отреагировал бы так же... Предсказуемо смутившись, Пэйнт юркнул под одеяло, спасаясь от комплиментов Фотошопа. Тот тут же отрицательно покачал головой: — Э, нет, не прячься! – он попытался откинуть одеяло, Пэйнт сопротивлялся, и закончилось это смехом, вознёй, щекотанием, дерганьем ткани и крепким поцелуем, когда Фотошоп, наконец, справился с препятствием и добрался до Пэйнта. — Тебе надо прекратить всегда быть таким милым, — заявил Фотошоп после поцелуя. – Иначе ты рискуешь никогда не быть выпущенным из этой кровати, не то что из моего личного пространства... Пэйнт отдышался, собрался с силами и, словно ныряя в пропасть формата, крепко обнял Фотошопа в ответ, пряча лицо где-то у основания шеи в его мягких волнистых волосах. — Не выпускай, — едва слышно проговорил он. И хотя Фотошопу очень хотелось поддразнить Пэйнта, смущая его ещё больше, какое-то чувство, больше похожее на нежность, пересилило, и он просто обнял Пэйнта в ответ. — Не выпущу, — негромко подтвердил он. ...Из постели, впрочем, им всё-таки пришлось выбраться, точнее, в страшной спешке выбрался Пэйнт, потому что в личное пространство Фотошопа зашёл Иллюстратор, сходу возвестив с порога, что собирается зайти в спальню через минуту и пусть потом его не обвиняют, что он не предупреждал. Фотошоп пытался удержать Пэйнта, убеждая, что всё в порядке и он не собирается ничего от Иллюстратора скрывать, но тот уже выскользнул из объятий Фотошопа и одним быстрым импульсом вернул себе одежду – любимый свитер в разноцветную полоску и тёплые, приятные на ощупь мягкие штаны. Фотошоп остался в постели, с досадой смотря на поднявшегося Пэйнта, но не считая себя обязанным вставать и одеваться самому. Тут же распахнулась дверь в спальню, впуская гостя. — Можно было догадаться, что вставать вы в ближайшую загрузку не собираетесь, — с усмешкой заявил Иллюстратор, опираясь о косяк плечом и смотря на предсказуемо смутившегося Пэйнта, на щеках которого вспыхнул неконтролируемый румянец. Фотошоп, невольно едва заметно улыбнувшийся реакции Пэйнта, перевёл взгляд на брата и недовольно сдвинул брови: — Ты заявился сюда только ради того, чтобы сообщить нам это? — О, это было бы слишком скучно, ты бы немедленно меня прогнал! – Иллюстратор усмехнулся, выглядев, как всегда, добродушно-насмешливым, уверенным и немного франтоватым в своём насыщенно-оранжевом плаще и высоких сапогах. – Но меня очень попросила вас побеспокоить наша юная и неопытная программа МТГ, она не заключала с тобой союза и потому не может общаться лично. Она спрашивает, как у тебя успехи с той картиной по её заказу и сможешь ли ты её уже отдать. — Эту картину – не могу. — Стал сентиментальным, братец? – на губах Иллюстратора появилась хитрая улыбка, что в сочетании с длинными рыжими прядями, обрамлявшими лицо, выглядело просто очаровательно. Фотошоп покачал головой: — Я думаю, её вполне устроит копия картины. Верно, Пэйнт? Тот смущённо поднял взгляд на него и несмело улыбнулся. Фотошоп с неохотой встал с кровати, создал себе одежду и со вздохом вышел из спальни, отстранив брата. — Пойду делать копию, — пробормотал он. Иллюстратор отступил на шаг, выпуская его, но когда следом за ним хотел пройти Пэйнт, сделал шаг обратно, загораживая проход. Пэйнт, не ожидав такого, едва не налетел на него, остановился и вопросительно поднял голову. А Иллюстратор внезапно резко стал серьёзен, посмотрел с неприкрытой угрозой и наклонился близко-близко, чтобы обменный импульс речи был воспринимаем только ими двумя: — Разобьёшь ему сердце – придушу. – Пэйнт несколько оторопело отступил на шаг, а Иллюстратор добавил так же жёстко: — Я не шучу, у меня есть удавка, лассо называется. Надеюсь, мы поняли друг друга? Пэйнт, глубоко вздохнув, кивнул. Иллюстратор какое-то время пристально смотрел на него, затем усмехнулся: — Любишь его? Пэйнт, за последнее время почти привыкший постоянно краснеть, снова не удержал смущения, но нашёл в себе силы не отвести взгляда и уверенно ответить: — Да. И меня не останавливает то, что Фотошопу скоро наскучит общение со мной. Иллюстратор оценивающе осмотрел Пэйнта с ног до головы, протянул задумчиво: — Мда, немного уверенности в себе тебе не помешало бы. И уважения к Фотошопу, если на то пошло. Пэйнт, возражая, отступил на шаг: — Я не пытался... — Да знаю я, что не пытался, — отмахнулся Иллюстратор и жёстко продолжил: — Вот что, парень. У Фотошопа когда-то была любовь, сильная, такая одна на всю электронную жизнь бывает, но объект его любви выбрал другого по своей инициативе и полностью осознанно. Всё было без обид и скандалов, Фотошоп очень тепло расстался со своей любовью, но с тех пор он стал очень отстраненным и с головой ушёл в рисование. Его никто не мог встряхнуть, и несмотря на мирное расставание и понимание, он очень тяжело переживал потерю. А сейчас... не скажу, что у него никого не было всё это время, было несколько случайных связей и попытки завязать романтические отношения, однако он ни на кого не смотрел так тепло и не устраивал ни за кем погонь на глазах у всех программ в общем зале. Помни об этом, Пэйнт. И береги его. Пэйнт пару секунд помолчал, затем нерешительно вскинул взгляд: — Тот... та любовь Фотошопа... Это был ты? — Что?.. Нет! – Иллюстратор не сдержал смешка. – Нет, мой братец, конечно, красавец и весьма мил, но люблю я его исключительно как брата. – А потом Иллюстратор неожиданно для себя признался: — Я был тем, кого выбрал любимый Фотошопа. Пэйнт приоткрыл рот в немом удивлении, выдохнул: — А кто был этим... — Хватит об этом, — оборвал его Иллюстратор, приходя в себя и отметая воспоминания. – Я не знаю, к чему ведут ваши отношения, но мне не улыбается вытаскивать его из цикла депрессии. Надеюсь, мы поняли друг друга. — Чего вы там застряли? – донёсся голос Фотошопа от противоположной от спальни стены комнаты, где висела картина. – Программируете мировой заговор? — Было бы неплохо, конечно, но я просто знакомлюсь с твоим другом, — как ни в чём не бывало ответил Иллюстратор, отходя от проёма двери и давая Пэйнту возможность выйти из спальни. – Разве не так? Пэйнт едва слышно вздохнул, нашёл в себе силы улыбнуться: — Конечно, всё в порядке. Он говорил, — Пэйнт поймал предупреждающий взгляд Иллюстратора и спокойно продолжил: — Что ты очень отзывчивая и хорошая программа. Предупреждающий взгляд Иллюстратора сменился одобрительно-весёлым, а Фотошоп фыркнул: — Так я тебе и поверил. Скорее всего, он заявил, что я страшно зануден и что тебе к этому надо быть готовым. — Эй, я могу и обидеться! – заявил Иллюстратор, а Пэйнт, пройдясь взглядом по комнате, внезапно восхищённо ахнул: — Ничего себе! – он подошёл к стене, одной из тех, что во время дефрагментации составляла его каморку. На ней висела не слишком большая, но невероятно красивая картина, которую он не видел раньше – необыкновенно реалистичный город, стоявший на реке, было видно, что наступал вечер, горели огни фонарей, оставляя блики на воде, можно было различить очень много мелких деталей. – Фотошоп, как ты добился такой чёткости?.. Увлёкшись рассматриванием картины, он не заметил, как Фотошоп и Иллюстратор переглянулись между собой. — Хм-м... – Фотошоп, уже снявший копию с картины всадника на волке, подошёл к Пэйнту и осторожно произнёс: — Эта картина тебе ничего не напоминает? — А должна? – удивлённо спросил Пэйнт. Фотошоп как-то странно посмотрел на него и ещё более осторожно произнёс: — Вообще-то эта картина нарисована без применения каких-либо особенных инструментов. Она нарисована кистью, а точнее карандашом, по точкам. По пикселям. Пэйнта словно током ударило, он вздрогнул, испуганно смотря на картину и не веря в то, что видит. По пикселям... Он смутно помнил, как в попытке отключиться от окружающего мира и от тяжёлых переживаний что-то рисовал, сосредоточившись на том, что надо ставить точку за точкой, выбирая определённый цвет и так вырисовывая картину до конца. Но чтобы такое?! — Это же не я нарисовал? – он растерянно обернулся к Фотошопу. – Ты... ты ведь дорисовывал? — Нет, — серьёзно ответил тот. – Это целиком твоя картина. — Но... но... Иллюстратор хлопнул Пэйнта по плечу, улыбаясь как ни в чём не бывало: — Рисунок у тебя что надо получился! Учись, Фотошоп, как из простейших алгоритмов такое сотворять... Ошеломлённый неожиданной новостью, Пэйнт стоял перед картиной и не верил своим глазам. Вот это да! — Я совсем не против взять у него несколько уроков, — улыбнулся Фотошоп. – И боюсь, их потребуется много. Очень много. Пэйнт обернулся к нему, поймал его тёплый ободряющий взгляд и счастливо улыбнулся в ответ. Конец ------------------------------- Авторское послесловие: В тексте упоминается картина(http://yaoi.teinon.net/files/tolsimir_wolfblood.jpg), над которой работал Фотошоп, это действительно арт из игры Magic the Gathering, карта Tolsimir Wolfblood(http://yaoi.teinon.net/files/tolsimir_wolfblood_card.jpg). Также упоминается рисунок (http://yaoi.teinon.net/files/mspaint_wow.jpg), который Пэйнт создал, когда пребывал в отчаянии, эта картина найдена в интернете и заявлена как действительно рисованная в Пэйнте.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.