Back

The… the forest is …burning…? No…Did the humans do this!? Is this the power of humans? How despicable! How can they set an innocent forest on fire like this…?! Fine. I have no more regrets in this world anyway. They’re going to kill themselves off anyway, regardless of what I do. And as they do, I’ll be watching from the afterlife, with this forest by my side. (Лес… горит?! Нет… Это сделали люди?! Это – людская сила?! Как подло! Как они могли предать невинный лес такому огню…?! Хорошо. Больше в этом мире мне не о чем сожалеть. Они перебьют друг друга сами, что бы ни сделал я. И как они будут это воплощать, я посмотрю с того света, вместе с этим лесом за моей спиной.) Guilty Gear XX Accent Core Plus Testament’s story mode, the first ending.

Странное место. Странное и совершенно не похожее ни на рай, ни даже на ад. Ни неба, ни земли, ни, кажется, вообще пространства – только туман, заполняющий всё вокруг. Серовато-белый, всепроникающий и обволакивающий невесомыми спиралями. Он не кажется густым, но за метром-двумя всё сливается в сплошную серую муть, словно этот жалкий участок отделён от окружающего мира плотной занавесью из грязноватой марли, сложенной в несколько слоёв. Изнанка сущего… Тишина уже начинает давить на уши своей абсолютной неизменностью. Словно туман поглощает все звуки – и дыхание, и шаги, и голос, и шелест одежды и волос. Собственных звуков это место, кажется, не рождает вовсе. Ещё несколько минут… Или несколько шагов… Время, смешавшись с пространством, кажется, тоже растворилось в тумане. Откуда-то внезапно начинает литься музыка, негромкая, но пронзительная, словно вместо струн кто-то использует намотанные на колки нервы. Впрочем, долго эта какофония не продолжается – короткий резкий удар по невидимому гулкому барабану, и музыка обретает всю свою полноту, бархатными раскатами разливаясь вокруг. На периферии зрения мелькает и прячется за спиной взявшаяся неведомо откуда чёрная тень. Резкий поворот, ещё… бесполезно. Её невозможно поймать. Но она здесь. Она источает не человеческий… и даже не нечеловеческий холод. Негромкий вкрадчивый голос внезапностью своего звучания заставляет вздрогнуть: – Здравствуй… И музыку дополняет голос. Не этот – другой, раздающийся откуда-то из глубины тумана, одновременно со всех сторон. Он не произносит слов, но они звучат, оставляя в сознании тонкие тлеющие отпечатки. Пальцы дрожат, на стекле чертят символы силы… Рука, на которой можно без напряжения пересчитать все кости, высовывается из-за спины, не прикасаясь, но обжигая плечо и шею льдом. Тонкие пальцы прямо в воздухе красными следами рисуют несколько знаков. Руны… Знакомые до боли, магией и кровью врезанные в тело тем адским экспериментом. Удивляться чему-то, будучи здесь, глупо, но дыхание удаётся выровнять только десятком секунд спустя. Рука уже успевает исчезнуть. В чём суть этого странного послания?.. Это моя жизнь… моя сила... и это же – мой приговор. И смерть. Протянутые к символам пальцы не красятся красным, но на мгновение натыкаются на прозрачное стекло и проходят сквозь туман, сухими морозными иглами, покалывающий кожу. Смотрят в холодную тьму орёл и змея… Движение за спиной неощутимо, но определённо. Ещё один резкий разворот. Едва слышный смех где-то сзади. Бессмысленно. А если так?.. Медленно, словно резкое движение спугнёт, поднять руку, согнув её в локте, и так же плавно завести за голову. Ощутить прикосновение мягких волос… моих… Или всё же нет?.. Пальцы едва ощутимо покалывает холодком. В музыку вплетается всё тот же прозрачный смех. Стиснувшая запястье ладонь обдаёт волной стужи, парализующей руку до самого плеча и отдающейся дрожью по всему телу. И такое же леденящее ощущение придвинувшегося совсем близко, но всё ещё недоступного взгляду чужого лица. - Что ты?.. – губы едва шевелятся, собственный шёпот не слышно. Вместо ответа на грудь ложится мертвенно-бледная ладонь, с уверенной силой прижимающая ближе. Источаемый ею холод пронизывает до самого сердца, превращая воздух в лёгких в кусок неподвижного льда. Не пошевелиться. И магию не призвать. Длинные чёрные ногти… когти… рвут одежду, впиваются в кожу. Неглубоко. Но тело стынет пронзительной болью, выворачивающей дугой. - Х…х-хааххаахх-х-ххаааа… Воздух сухими обжигающими холодом крошками царапает горло и полуоткрытые губы. Координация нарушена. Опрокинувшийся мир заполняется тьмой. Чужое тело сзади кажется тёплым. Накидка и топ в клочья расползаются под скользящими по ним когтями. Снизу вверх. Цепкая ладонь, пергаментная на ощупь, стискивает шею так, что дыхание перехватывает и…отпускает через пару секунд, даже не сорвав ремень. - Ты… - тихо шепчет тень в самое ухо, - она… Все вы... принадлежите мне… Слова комом застревают в горле, такие же неподвижные, как неловкое беспомощное тело. Не ответить. Это… правда? Тьма отпускает, отступая в белёсый туман. Её осколком остаётся чёрный силуэт напротив, тянущий руку вперёд. Сзади пусто. Но ни один мускул не подчиняется. Тело точно переплавили в воск. Чужая рука входит в грудь так, словно она призрачна. Боль… Филигранная и чёрная, она застит зрение, тонкими острыми иглами пронизывает мозг и обрушивается водопадом на каждую клетку, создавая наслаждение, тягучее, как патока, и такое же мучительное и изощрённое, как она сама. Тонкие пальцы шевелятся, пытаясь найти в смешении плоти и крови нечто важное, ладонь резко сжимается, словно что-то ухватив, и тянет это прочь. Единый оглушающий разряд плавит не предназначенные для такого накала нервы. Сухие губы трескаются от беззвучного крика. Туман сливается с ослепляющей вспышкой перед глазами. Рука с по-прежнему стиснутыми пальцами окончательно покидает плоть. Судорожный выдох. Это… кончено?.. Зрение медленно возвращается к норме. Отвлечённо проходит осознание, что ноги, вопреки всем законам разума, ещё держат. Грудь ритмично пульсирует болезненным теплом. Опущенный взгляд наталкивается на глубокую, словно обугленную отметину, из которой чёрными потёками стекает… кровь? Задеревеневшие мышцы сокращаются рывками. Пальцы, поднесённые к ране, не чувствуют ничего. Безумье… Рука тени поднимается вверх, следом скользит вторая. На раскрывшихся ладонях горит чёрное пламя, больше похожее на тьму, принявшую форму огня. …твоё проклятье. Спасенье твоё… Пламя стекает ниже, пожирая руки, волосы, плечи… Фантомный жар ласкает лицо, обнимает грудь… Заледеневшая рука оттаивает, получая свободу опуститься вниз. В такт пульсации ожившей крови зияют края чёрной раны на груди. Согревается обнажённое сердце. Над бездной в твоих объятиях Пламя кольцом разбегается по земле, замыкаясь вокруг. Жар становится сильнее, призрачные ощущения мешаются с настоящими. Огню свойственно обжигать. Надо бежать, чтобы не обратиться в пепел. Пока ещё не поздно, отступить. Вечность в испуге… Гипнотизирующий танец чёрных языков крадёт пару таких необходимых секунд, и пламя вздымается до неба, поглощая всё. …замрёт Голос обрывается, и огонь разом угасает, не оставляя ни ожогов, ни углей. Тень напротив пребывает в той же неестественно-ломаной позе ещё несколько секунд, а затем её руки медленно опускаются, а голова поднимается, позволяя наконец узнать стоящего напротив. И отшатнуться. Это... Мертвенно-бледное лицо с застывшим на нём странным, одновременно отсутствующим и пристально-внимательным выражением. Длинные угольно-чёрные волосы. Горящие рубиновые глаза, подчёркнутые чёрными тенями, и взгляд, который не отпускает. ...я?... – Истина здесь… - чуть сероватые губы шевелятся, рождая продолжение слов. Щеки касается холодная рука, кажущаяся призрачной – столь невесомо прикосновение скользящих по ней пальцев. – Ты её ощущаешь всей кожей… На тонких губах напротив такая же ледяная усмешка. Ответным жестом протянутые вперёд пальцы дрожат. Прикосновение прерывается мгновенно, лишь смазывается мелькнувшая в воздухе рука. Это ...страх? Одним мгновенным движением тень отстраняется, до нескольких метров увеличив дистанцию. И замирает, отвернувшись и обхватив ладонями собственные плечи. Длинные широкие рукава сливаются с чёрными складками балахона, укрывающего фигуру до самой земли. – Век твой молчит… Идти за ним?.. Шаг… и ноги намертво примерзают к месту. Их не оторвать. - …для него твоя жизнь невозможна… Тень медленно поворачивается. На бледном лице провалами выделяются немигающие почерневшие глаза. Скрещенные руки вздрагивают, словно что-то рывками тянет их вверх. Раз, другой… Правая рука внезапно взлетает к невидимому небу, а за ней тем же жестом привязанной к кресту марионетки следует вторая. Следом опускается вниз и тут же резко запрокидывается голова. Даже с такого расстояния видна безумная усмешка на белом меловом лице. Всё внутри съёживается и замирает, а в горле собирается липкая слюна. Это страх. Это зрелище пугает. И завораживает, словно под звуками музыки вновь оживает тот зов, которому невозможно сопротивляться. Внимания не привлекает даже вернувшаяся свобода. Руки тени вздрагивают вновь. Раз, другой… и плетями обрушиваются вниз, оставляя в воздухе застывший росчерк широких рукавов. Не успевает миновать и доля секунды, а правая рука вновь приходит в движение и тянется вперёд и вверх. Пальцы раскрытой ладони сжимаются, словно их скручивает судорога, замедленная плёнкой кинематографа. Это противоестественное растянутое движение влечёт, как магнит, и тянет… ближе… ближе… Рука тени сгибается в локте, медленно, с трудом, словно преодолевая чудовищное сопротивление. С каждой секундой, почти ощутимой субстанцией пропитывая туман, сгущается напряжение, но крепко сжатые пальцы продолжают упрямо удерживать что-то невидимое. И чем дальше, тем сильнее колеблются края балахона и длинные волосы, хотя вокруг ни ветерка. Сознание проясняется внезапно и резко, словно кто-то сдёрнул с него тряпку и смахнул всю пыль. Музыка глохнет, а зрение обретает отчётливость. Хотя странно говорить о чёткости, когда вокруг виден только туман и полуразмытый чёрный силуэт немного в стороне напротив. Но здесь уместны парадоксы. Здесь пустота. Активировать магию. Не телепорт. Не коса, не когти. Просто всплеск. Просто чтобы ощутить что-то… …настоящее. Живое… Энергия и кровь послушно текут сквозь вены. Это чувство... Без людей, подлежащих обязательному уничтожению, оно убаюкивает и ласкает. Пространство заполняет счастливый хрустальный смех. Туман затягивает, и негромкий звон растекается аккордами музыки. Из марева вновь отчётливо выступает силуэт. Ладонь добралась почти до самого лица тени. Она пристально, почти в упор смотрит на неё долгих несколько секунд, а затем резко стискивает пальцы. – ...на пределе сил. Едва уловимый, почти человеческий шёпот. Пальцы слабнут, разжимая стальную хватку. Безумье – Вновь взметаются ободранные крылья рукавов, и ладони тени обхватывают её же плечи. Твоё проклятье... Тень встряхивает, раз, другой... Пальцы стискиваются сильнее, ногтями царапая ткань. Хриплый мучительный смех накладывается на зазвучавшие отовсюду слова. Спасенье твоё... Вопрос, помочь ли, не стоит. Но стоит дёрнуться, шевельнуться – и нервы прошивает отголоском парализующего электроразряда, а протянутая рука наталкивается на сгустившееся стекло. Проклятье… Пальцы проскальзывают по гладкой поверхности, оставляя невидимые в мареве следы. Тень всё дрожит, сжимаясь в клубок и ниже пригибая голову к груди. Чёрный контур силуэта мнётся, спина вспучивается, выдаваясь вверх горбом, и разрывается, выбрасывая бесформенно-тёмный комок. Тень распрямляется. За её спиной раскрываются огромные перепончатые крылья, с которых тяжёлыми каплями во все стороны проливается тёмный дождь. Капли, падающие на кожу, вязкие и едва ощутимо тёплые. Одна остаётся на щеке, как мягкий поцелуй. Пальцы рефлекторно тянутся к ней. Кровь… Это ощущение нельзя спутать ни с чем. Слова успели куда-то исчезнуть, а музыка, ставшая ласковой и завораживающе-плавной, влечёт за собой. Шаг... Тень скользит напротив, медленно поводя крыльями и плечами. Ещё шаг… Тень протягивает руку, и пальцы сами ответно тянутся к распахнутой ладони. Коснуться не выходит. Полшага. Как это далеко… Тень улыбается, ангельски, чарующе и маняще. Тепло. И смотрит… так, как никогда не смотрела даже она… ещё …шаг? Музыка говорит куда красноречивее слов. Но почему расстояние не изменилось?.. Шаг… клейкий, словно под ногами лента от мух. Тёмные губы напротив всё шире расползаются в улыбке. Из-под чёрных волос глядит холодная маска отсутствующего умиротворения. Алый огонь её глаз медленно гаснет, становясь антрацитовыми углями. Словно не в этой реальности раздаётся и впивается в мозг хриплый безумный смех. Шаг. Резкий, чужой, навстречу. Хищно протянутая рука с крючьями косточек-пальцев и длинных, как у птицы, чёрных когтей. Отдёрнуть почти одеревеневшую руку быстрее, чем кончики пальцев соприкоснутся. Шаг назад. Ещё один… ещё… ещё… Потёки крови обжигают, а музыка осколками железа звенит в ушах. Ощутить знакомую твёрдость тела, наткнувшись на него спиной и стальную силу смыкающихся поверх рук …оков? …объятий? Осознать, что вместо прямой был пройден круг, случайно наткнувшись взглядом на собственные следы. Следы?.. Здесь?.. Замереть, каждой клеткой прочувствовав едкий парализующий страх. Вздрогнуть, вместо удара услышав дыхание у самого уха и обжёгшись случайным прикосновением губ. - Ты… - тихий шёпот и едва ощутимое касание волос. – Она… все вы… Окончание слов исчезает в поднявшейся волне. Музыка… она накрывает с головой, сливая верх и низ в единую реку, растворяя туман во тьме, а тьму – в серовато-жемчужном мерцании. Она проходит, насквозь, сквозь разум, тело и душу, заставляя позабыть всё, что было раньше, и вспомнить каждое мгновение. Он… Она… он… они… и только она… Музыка исчезает, внезапно, оставив чувство потерянности в себе и пространстве и звуки, летающие вокруг. На то, чтобы понять, что тени нет рядом, требуется целая вечность. На то, чтобы понять, где она – ещё одна. Протянуть руку и ощутить, как накрывает её другая, невесомая, словно призрачная, рука. Сомкнуть пальцы, чувствуя, как медленно в них оборачивается туманом чужая ладонь. Проглотить горечь, неведомо откуда взявшуюся во рту. - Все мы, да?.. Сквозь клубящийся над головами туман пробивается луч, обманчиво-близкий, широкий, сверкающий абсолютной, кристально чистой тьмой. Руки тянутся к нему, чашей подставляя ладони под свет, как под воду. Сверхчеловек ловит луч полуночного солнца… Закрыть глаза и подставить под стекающее сияние запрокинутое лицо. Чёрный свет гладким шёлком ласкает кожу, оставляет на губах тонкий вкус хмельного винограда. Рану в груди исцелит ловко пойманный жар... Тонкие струйки неспешно стекают вниз, обволакивая тело, впитываясь в зашевелившуюся плоть, сращивая оставленную чёрным огнём отметину. Луч гаснет внезапно, и в то же мгновение рассудок выворачивает наизнанку, разбивая на тысячи, миллионы кусков. Этому дьявольски аккомпанирует хриплый надтреснутый смех, и ещё целая вечность уходит, чтобы понять, кому он принадлежит. …Мне… Боги мертвы... Туман под пальцами упругий и мягкий. Когда не выдержало тело и подломились ноги?.. За спиной раскрываются крылья. Не больно… даже чувствовать, как по ним медленно стекают тяжёлые липкие струйки, оставшиеся от раздавшейся плоти. Сквозь кожу проступают руны. Чёрные, словно наведённые углём. Обжигающие, как через слой ваты. Преданные, как верные собаки. С их контуров сочится тёплая тёмно-багровая кровь. Безумье – твоё проклятье… Спасенье твоё...