Знамена тьмы

*** Много имен — одно лицо. Алан Юджин Бьерк — черный парень, который провел за решеткой девять лет. А мог отсидеть и в два раза больше. Это выжжено на его коже татуировками, потому Хасан Хамин Ассад носит закрытую борцовку, чтобы Монтел Вонтавиус Портер мог двигаться дальше. И когда он, усталый, прислоняется к стене в раздевалке, Дэйви Ричардс совсем не хочет подходить. Дэйви не знает, кто из них, Алан Бьерк или Хасан Ассад, только что чуть не сломал челюсть Райно, прошипевшему: «Я сделаю тебя своей с-с-сучкой». Словно в комнате, где пахнет потом и грязными бинтами, темнее темного. И Дэйви отступает. Все будет в порядке, говорит он себе. В отличие от самого Дэйви, этот парень будет в порядке. *** Он и правда в порядке — спустя полтора года после Японии они встречаются в Нэшвилле, где-то между спортзалом и спортбаром. У мистера Монтела Вонтавиуса Портера есть деньги и желание вложить их в бизнес, который любит — профессиональную борьбу. Они оба смеются над незамысловатой шуткой про борьбу, жизнь и бизнес. Это Хасан, каким Дэйви его еще не знает, в хорошем костюме и с щегольским галстуком в тон платку в верхнем кармане. И это все тот же Хасан — с крупным фальшивым бриллиантом в ухе и небрежным выговором, переходящим в речитатив. Впрочем, он — черный парень. Черные парни могут позволить себе то, что не могут позволить белые. «Дэйви», — поправляет Ричардс на прощание свое имя, которое мистер Портер произносит как «Дэйби», до неприличия похоже на «бэби». Мистер Портер приподнимает в улыбке правый уголок рта. «Дэйви», — излишне четко выговаривает он в первый и последний раз. И Ричардс сразу об этом жалеет. *** «Дэйби-бэби», — дразнит Эдди, впрочем, без капли ревности. Мистер Портер вкладывается в Волков как никто. Обычное для него дело — хлопнуть дверью офиса и отправиться на ринг, по пути развязывая галстук, комкая, швыряя через плечо. Этот бизнес, говорит Монтел Вонтавиус Портер, построен не только на деньгах, но и на власти, уважении, силе. На власти силы. На силе уважения. На уважении власти. Хасан вкладывается не столько деньгами — сколько всем собой, где нужно осторожно подбирая ключи, где нужно внаглую взламывая. И лишь когда Бобби Руд выплевывает: «Я здесь уже двенадцать лет стою на вершине, а где был ты?», Дэйви впервые видит, как у Хасана дергается уголок рта. Это не наигрыш. Всем известно, где он был. *** Кенни Кинг и Лэшли — первые черные парни, которые выходят на этот ринг за очень долгое время. Ребята Хасана, и Дэйви рад, им действительно нужна поддержка. Другие могут ненавидеть Дикси Картер или Бобби Руда, но это не значит, что они готовы поверить кому-то, кто тоже ненавидит. Нет, без Кенни Кинга и Лэшли нельзя. Кто, как не чемпион-вольник Лэшли сдержит напор тяжеловесов, кто, как не весельчак Кенни Кинг отвлечет на себя легковесов. «Чуть больше бодрящего кофе в этом молоке, Дэйби». Теперь они вчетвером: Волки в авангарде, ударная сила, ломающая кости легиона, и черные парни, готовые их раздробить. Сила решает все. *** То, что все не так, Хасан соображает даже быстрее, чем Эдди. Он вкатывается на ринг — так и не дойдя до душа, с белым полотенце в руках — только что после своего матча. Дэйви едва не теряет сознание, но видит, как Хасан отбрасывает обоих, Бобби Руда и его дружка Остина Эриэса. Он чуть ли не на руках несет Дэйви по коридору. Эдди волочится рядом, тоскливо заглядывая в глаза. Дэйви в полуобморочном состоянии, Хасан тащит его на себе, как это бывало в Японии. Как в Японии. Дэйви цепляется за эту мысль. В Японии Хасан мог разрулить что угодно, вытащить из любой задницы. И здесь будет также, Хасан позаботится. Фельдшер говорит о травме. Старый судья Эрл Хебнер качает головой. Все, что он может дать, — время до конца шоу. Или мистер Портер признает свое поражение Бобби Руду (правую руку словно вырвали из сустава, Дэйви стискивает зубы, чтобы не заорать), или Дэйви выйдет на ринг и... выиграет бой. Да, выиграет. Им нужна эта победа. Лед, приложенный к плечу, плавится на жаркой коже. Дэйви опускает глаза. Ресницы мокрые, пот залил глаза. Больно. Он смаргивает. Эдди не стал бы его заставлять, он нерешительно топчется рядом — не уговаривая, но и не протестуя. Да сейчас Дэйви и не стал бы его слушать. Дэйви выдыхает — лед, фиксатор, обезболивающее — и поднимает виноватый взгляд. Он и чувствует себя виноватым, он облажался. Но он еще может все исправить. Он почти не понимает, что говорит Хасан, но «Дэйби», которое он слышит, как никогда раньше похоже на «бэби». Дэйви снова опускает взгляд, лед плавится и стекает каплями по коже. В Японии Хасан всегда заставлял его делать больше, чем Дэйви мог выдержать. Но Дэйви делал и выдерживал. И сейчас он тоже не подведет. *** Дэйви проигрывает — чуда не случилось. Он позволяет чуть-чуть поупиваться жалостью к самому себе, потому что слышит, как за дверью наседает Эдди: «Ты позволил ему, ты его заставил, ты видел, что он едва жив». Что отвечает Хасан, Дэйви не слышит. Лед, фиксатор, обезболивающее. *** И все же мистер Портер заполучает свою победу — въехав в триумф на плечах волков, на плечах своих черных парней. Бой в клетке — один из самых худших ваших кошмаров, и для Дэйви это отнюдь не расхожая фраза. Он входит в клетку первым и выходит последним. На спине отпечатались следы металла, правую руку он не чувствует, Эдди прихрамывает рядом. «Волки! Волки!» — чей-то ликующий приветственный крик тонет в реве толпы: «Эм-Ви-Пи!» Хасан сдирает грязные бинты с костяшек, даже у него нет сил улыбнуться в ответ. Но он взял все, что хотел. Он или один из них — мистер Портер или Хасан Ассад — жмет своим черным парням руки и скрывается за их обнаженными спинами. Они смыкаются за ним как знамена тьмы. *** «Мне жаль, Дэйби», — шершавый голос ласкает ухо. Хасан бережно придерживает Дэйви как тогда — вытаскивая, покалеченного, с ринга. Очень бережно, чтобы не причинить лишней боли. Дэйви здорово приложился головой, когда Лэшли сбросил его вниз, в рингсайд. В затылке ломит и шевелиться лишний раз не хочется. Хочется, чтобы вот так держали вечно. Хасан никогда не врал ему. Он желал заполучить свою добычу, и он ее получает. Или не Хасан — а может, Алан Бьерк, тот черный парень, который отсидел девять лет за вооруженный грабеж, помните такого? Это ему понравились бы фальшивые бриллианты в ушах и крупные цацки на шее. Это его южный акцент и речитатив. Это его мир черных — куда белым входа нет. «Мне правда очень жаль. Это просто еще один урок для тебя, Дэйби: я поступил так, потому что могу». Искренностью в его голосе порезаться можно. И Дэйви от этого нежного ласкового «Дэйби» больно. Намного больнее, чем даже когда Лэшли — черный как ночь, беззвучный как ночь — начинает ломать ему ребра.