«Розовые облака»

Возьми частичку моего сердца И сделай ее частью своего, Чтобы, пока мы в разлуке, Ты никогда не был одинок. Над головой всегда будет розовое небо, Объединившее нас. ©       Несмотря на раннее лето уже к восьми утра воздух успел прогреться, от чего легкая футболка неприятно липла к спине. Солнце поднималось всё выше, зияя своей яркостью на девственно голубом небе, изредка встречаясь лучами с пушистыми облаками.       Пыльная деревенская дорога упиралась углом в длинное подобие заборчика, состоящего из нескольких столбиков, от которых тянулись по одной бамбуковой перекладине опоясывающие рисовые поля, в которых с самого рассвета уже трудились сердобольные аджуммы.       Парень приветственно поклонился заметившим его женщинам, продолжая путь к так называемой "остановке", где его уже ждали.       — Чонин~а! А ты сегодня поздно, — мягкий голос разбавил пение цикад и щебетание птиц в лесочке неподалёку.       Темноволосый смотрит на него смешливо, щуря один глаз от слепящего солнца. На его щеках расцвел лёгкий румянец, от чего Чонин невольно замирает, ловя себя на мысли что залюбовался им.       — Вовсе не поздно, это ты рано пришел. — парирует он, присаживаясь рядом, пытаясь скрыть смущение. Но тут же, не сдержав любопытства, искоса поглядывает на него.       До Кёнсу является квинтэссенцией этого места. Солнечный мальчик, невысокий и худощавый, с удивительно светлой кожей. Немного нескладный для подростка, не смотря на то что был старше самого Кима на целый год.       Сегодня его голову украшала чёрная шляпа с широкими полями, визуально делавшая голову ещё больше. Черные, по-девичьи длинные ресницы, обрамляющие большие выразительные глаза, едва подрагивали при моргании. Аккуратный нос разукрашен россыпью трогательных веснушек, переливающихся в солнечных лучах словно золотая пыль. Он казался очень довольным, и в голове невольно возник вопрос: что же так осчастливило парня в это раннее утро?       Кёнсу заметил, что его откровенно разглядывают, и его губ коснулась широкая улыбка, от которой по коже Чонина пошли мурашки. Тяжело сглотнув вязкую слюну, он стыдливо опустил взгляд на свои пыльные кеды, с горечью осознавая, что позорно покраснел.       Кёнсу заливается звонким смехом, одним движением поправляя шляпу на макушке. Взгляд скользит по Киму, отмечая, что тот выглядит всё ещё заспанным.       — Никак не привыкну ко времени. Смена часовых поясов, все дела. — отвечает на замечание тот, вытягивая длинные ноги вперед. А Су продолжает разглядывать его, примечая очевидные изменения в парне за те несколько лет, что Чонин не появлялся в деревне.       Он был по прежнему худощавым, но весьма поджарым. Мышцы четко угадывались под облегающей тканью легкой футболки. Чонин значительно вытянулся, становясь на целую голову выше самого Су. Отросшие волосы шоколадным ореолом спадали по разным сторонам головы, едва прикрывая уши. Ровный, небольшой лоб так же закрывала чёлка, путаясь с аккуратными бровями. Глаза не покинул хитрый прищур, но хитрым он был лишь для незнакомых людей. Близкие знали, что виной всему - плохое зрение, от чего парень и щурился постоянно. Неизменным остался и приплюснутый, немного широкий нос, а также красивые, НЕВЕРОЯТНО красивые, пухлые губы с чертовски обаятельной улыбкой. Знал ли Чонин, как на самом деле хорош? Кёнсу каждый день задавался этим вопросом, всё чаще размышляя, стоит ли когда-нибудь ему об этом сказать?       Почувствовав на себе взгляд, Чонин резко поднял глаза, встречаясь с карими. Его бросило в жар, и он окончательно растерялся от такого пристального наблюдения.       Это было сложно объяснить логически, но Су смотрел на него не так как остальные. Во взгляде не читалась жалость или обеспокоенность, и даже напряжения не возникало при общении. Напротив, это был изучающий, заинтересованный взгляд, ему было просто интересно, не более…       После многих месяцев, проведённых в больнице в окружении бесстрастных, холодных, или того хуже — жалостливых взглядов, оказаться вновь здесь, в этой деревеньке на окраине Пусана, рядом с Кёнсу (таким "обычным" и "теплым") непривычно и радостно одновременно.       Юноша делает глубокий вдох и, так же как и Кёнсу, прикрывает глаза от слепящих лучей. Запах этого лета наполняет лёгкие, даруя приятные нотки скошенной травы, сухой пыли и аромата цветов на кончике языка.       Вокруг на ближайшие несколько метров — ни души.       Позади — рисовые поля, вдалеке которых суетятся рабочие.       Впереди — бескрайнее зелёное поле, обрамлённое лесной полосой, разбавленное кое-где яркими красками летних цветов.       И даже не верится, что совсем недалеко отсюда гавань реки Суёнган, насквозь пропитанная запахом рыбы и прочей речной живности, что продавалась в каждом её закоулке.       После их переезда мама Чонина каждый четверг отправляла его в ближайший городок за свежими морепродуктами, которые так любит младшая сестра. В один из таких четвергов он и встретился с Кёнсу.       В тот день выдалось точно такое же солнечное утро как сегодня, несмотря на раннюю, ещё прохладную весну. Подойдя к остановке, почти рыча сквозь зубы весь свой имеющийся запас ругательств, направленный на размытую грязью дорогу и убитые, почти новые кроссовки, он вдруг увидел его…       Мысли сами разбежались в разные стороны, а когда парень поднял взгляд своих чёрно-карих глаз и хитро улыбнулся, почва попусту ушла из-под ног. Сердце предательски дрогнуло, а тараканы в голове нараспев сообщили, что это и есть его «первая любовь».       С того дня минуло месяца четыре, а он так и не привык к осознанию, что большеглазый вызывает в нём целую бурю эмоций, которые с обычной дружбой между людьми одного пола мало были связаны. Но это конечно уже другая история, в подробности которой Чонин ещё не готов вдаваться.       Апогеем иронии являлось их давнее знакомство с детства.       Когда Чонин был в деревушке последний раз, ему было всего 10 лет. Каждое лето они приезжали сюда к бабушке, по соседству которой и жила семья До. И, несмотря на близкое общение двух семей, мальчишки в то время совсем не ладили.       Чонин показательно обижал старшего. Хоть сейчас и не упомнить, что послужило причиной, но в то время было крайне важно каждое утро встать пораньше, сделать какую-нибудь пакость соседскому парнишке (вроде вылитой зубной пасты в тапочки), и ждать.       Ждать, когда тощий, сонный парень выйдет на улицу умыться, наденет их и ка-ак завопит на всю улицу, что он ненавидит Кима и объявляет тому войну. Кёнсу хоть и был мелким и низким на фоне спортивного городского мальчика Чонина, но умудрялся всегда давать отпор, с особым удовольствием составляя целые плановые операции «мести» соседу.       Ким улыбнулся воспоминаниям из детства, что всплыли в памяти. Всё было словно вчера. Воспоминания слишком странная штука. Картинки прошлого мелькали безгранично ярким калейдоскопом. Это своеобразное подобие «войны», было единственным развлечением в маленькой деревушке, где ребят их возраста почти не было. Особенно после красок огромного города, из которого они с мамой и сестрой приезжали. Возможно именно поэтому эти воспоминания так живо сохранились в голове.       Сейчас ему уже семнадцать, и если быть откровенным, на протяжении всего времени он ни на разу не забывал этого мальчишку. Даже в другой стране и после очередной операции в голове то и дело возникали моменты этой милой, детской вражды (дружбы) с соседом.       Это давало хоть и ненадолго, но ощущение жизни, которая когда-то бурным потоком плескалась в жилах. Тогда он дал себе обещание, что если всё-таки когда-нибудь вернётся в Корею, то обязательно его найдёт. Он выкарабкался. Почти с того света вернулся, но таки ступил на родную землю из счастливого детства.       И какого же было его удивление, когда из того маленького дьяволёнка, что жил в его воспоминаниях, вырос невероятно «светлый» и милый парень, чья улыбка как по волшебству поднимала настроение каждому, кто находился близ него в радиусе нескольких метров, давая позитивный заряд на весь день. На эту улыбку и попался Чонин тогда, в прошлом, путаясь в ней же в настоящем.       Вторую неделю он пытался набраться смелости и позвать его погулять, но как только дело доходило до этого, язык будто к нёбу прирастал. Вроде и момент подходящий, и парень настроен позитивно, казалось бы, что ещё надо? Но Чонин как распоследний идиот тушевался, возможно боясь быть неправильно понятым. Вернее, как раз таки ПРАВИЛЬНО. Всё же пока раскрывать свои чувства по отношению к Кёнсу он не планировал, прекрасно понимая, что так как они оба парни, и что нормальные парни не должны испытывать нечто подобное, что он испытывал при взгляде на соседа. Вдруг при тесном общении Кёнсу догадается? Вдруг высмеет? Или того хуже: расскажет родителям. Ким думал об этом слишком много, так и не находя выхода.       Вообще-то сам Чонин никогда не ходил на свидания. Не то что с парнями, даже с девушками, и то — не довелось. И вовсе не потому что он был несимпатичным или не нравился девушкам. Нет, его внешность всегда выделялась из общей массы, и он знал об этом, но...       Но так уж вышло, что в 11 лет всё, что он видел — это были белые больничные стены. Никто не застрахован от болезней, особенно если есть предрасположенность. Генетика, что с неё взять. Плохая наследственность может сломать любой, даже самый крепкий иммунитет, пуская в ход свои когти, медленно убивая.       Через три года после первой операции случился рецидив, и в то время когда другие мальчишки бегали "на свиданки по киношкам", ему в свою очередь не позволяли даже на улице бывать, что уж тут говорить об отношениях. Поэтому Чонин и не знал каково это: гулять с друзьями, влюбляться, приглашать на свидание понравившуюся девушку… или парня. Но сегодня он был готов это изменить, иначе уж никогда не решится.       Повернув голову, и искоса посмотрев на Кёнсу, он неосознанно ведет по нему цепким взглядом. В руках парня неизменно красуется плетёная корзинка, с которой он обычно ездит в город. Сегодня он выглядит нарядным: светлая, полупрозрачная, хлопковая рубашка с закатанными рукавами до локтя приятно контрастирует с ярко-жёлтыми шортами до колена. На ногах кожаные сандалии, из которых едва выглядывают пальчики. На щиколотке мерцает тонкий браслет из ниток, который наверняка связала его пятилетняя сестра.       Будто почувствовав на себе взгляд, Кёнсу резко поворачивается, вопросительно выгибая бровь. Чонин смущается, но взгляд не отводит.       — Ты сегодня хорошо выглядишь, — произносит он с застенчивой улыбкой, отчего щёки До едва краснеют, но он совсем не выглядит смущённым. Кажется, неумелый комплимент всего лишь веселит его. Широкая улыбка обнажает ряд белоснежных зубов.       — Тебе нравится? — выдаёт он, понизив голос до дрожащей хрипотцы, и Ким растерянно приоткрывает рот, не зная, как реагировать на такой двусмысленный вопрос со стороны большеглазого. Неужели то, что Кёнсу нравится ему, настолько очевидно?       Опустив взгляд на мыски своих кед, он нервно покусывает нижнюю губу, судорожно пытаясь подобрать правильный ответ. Хотя правильней всего было бы просто ответить «да», но это же… так неловко, что, чёрт возьми, аж зубы сводит.       — Не хочешь... — запинается он, прочищая горло, — Не хочешь погулять со мной где-нибудь? — возможно, слишком быстро проговорив, он замолкает. Тут же сомневаясь, что Кёнсу вообще понял его слова. Но тот неожиданно звонко хохочет.       — Ты такой смешной, ей-богу. — улыбаясь, Су спрыгивает с деревянной ограды, отходя на пару метров. Только сейчас Ким замечает приближающийся автобус, грустно осознавая, что парень ему так и не ответил. Значит ли это отказ? Или молчание — знак согласия? Тогда возможно стоит сказать время и место? Или…       — Ей, парень, ты заходишь?! — Подняв растерянный взгляд, Чонин густо краснеет, видя недовольного водителя автобуса, что машет ему со своего места, пытаясь привлечь внимание.       — Д-да, простите, — бегло поклонившись, он скользнул в открытые двери, тут же садясь к окну на самое последнее сидение. С другой стороны в похожей позе сидит и большеглазый, улыбаясь своим мыслям.       И только Чонин повернулся к окну, одевая наушники, как ощутил, что сиденье рядом прогнулось под тяжестью чужого тела. Кёнсу сел рядом. Улыбка вперемешку с гулом в ушах, от бешеного сердцебиения.       Всю дорогу они сидят рядом, но почему-то молча. В автобусе мало людей: всего пару человек кроме них, и, так как их места в самом конце, на них совсем никто не обращает внимания. Но никто из них так и не говорит больше. Чонин нервничает от близости с парнем, а тот будто и не замечает этого. Одна мысль греет: что Су сам сел рядом с ним. Хоть это радует.       Ким осторожно косится в его сторону, тут же встречаясь с заинтересованными глазами Кёнсу. Тот хитро улыбается, поймав его взгляд, и лёгким движением руки забирает один наушник, невозмутимо положив голову на его плечо, любовно размещая шляпу на коленях.       Чонин тяжело сглатывает, глядя на мелькающий пейзаж за окном. Но ни простирающиеся облака, ни зелень полей, не трогают его мысли так, как запах терпкого шампуня, что щекочет ноздри, исходя от волос До.       Ладошки предательски потеют, и он незаметно вытирает их о брюки. В животе, как в слезливых женских романах, порхают пресловутые бабочки. И от этого Чонин чувствует себя ещё более глупо.       За окном наконец начинается городская полоса, и Ким горько усмехается, понимая, что у него осталось ещё от силы минут десять до того, как они приедут на станцию. Волшебство момента закончится, и навряд ли ещё выпадет более удобный случай: вот так побыть рядом с Кёнсу.       Он не успевает закончить мысль, теряясь от чужого прикосновения. Проворные пальцы Су, скользнув по предплечью, вырисовывают на запястье замысловатые линии. Его ладонь скользит в руку, переплетая пальцы, так естественно, что дыхание вдруг выбивает из лёгких. Воздух кажется настолько тяжёлым, что отказывается заполнять легкие.       — Завтра в пять, около старой мельницы. Не опаздывай, Ким Чонин, — шепчет он на ухо, будто специально задевая губами мочку. Тут же резко подскакивая, в тот самый момент когда автобус тормозит у остановки, и, заливисто рассмеявшись, Кёнсу выпрыгивает на оживленную улицу.       Чонин не успевает отреагировать, зависнув на добрые полминуты, прежде чем выскочить вслед, но этого хватает, чтобы силуэт парня растворился в толпе снующих людей у привокзальной площади.       Смотря вслед, он медленно приходит в сознание, или осознание, неважно. Глупая улыбка расплывается на лице. «Неужели это то, о чём я думаю?». Мысли сумбуром кружат в голове, теряясь и переплетаясь между собой.       Ким встряхивает головой, таки вспомнив, для чего же он здесь. Суетливо оглядывается, находя нужное направление. А в голове набатом лишь одно: «Скорей бы завтра».

***

      Следующий день тянется для Чонина слишком долго. Его снедает нетерпение. Уже в четыре вечера, он был полностью готов, надев свою самую красивую летнюю рубашку, которая по словам сестры: "выгодно подчёркивает мышцы и красивый цвет кожи."       Он в кои-то веки сделал укладку, с особой придирчивостью оглядывая себя в зеркале, то и дело поправляя рубашку: то заправляя её, то выправляя. Раза четыре спросил у всё той же сестры, не слишком ли заужены джинсы и не лучше ли переодеться.       Та гаденько хихикает, подначивая, в шутку называя "нецелованной нимфеткой", которая впервые собирается на бал, чтобы подцепить там прекрасного принца. И, многозначительно играя бровками, подчеркивает: "живущего по соседству".       Ким хмурится и поджимает губы, раздосадованно возмущаясь, когда это его милая младшая сестра успела всего этого нахвататься. Мысленно горько усмехаясь и понимая, что она-то, в отличии от самого Чонина, знает гораздо больше о свиданиях, хоть и младше на два года. В свои пятнадцать, имея весьма привлекательную внешность, она уже была очень популярна в школе среди противоположного пола и на День Влюбленных получала килограммы шоколадных конфет. (в Ю.Корее, в День Влюбленных и Белый день, принято дарить шоколад нравящемуся человеку, второй половинке).       В пятнадцать минут пятого, сидя на кухне и дергая ногой, Ким то и дело кидает нервные взгляды на часы. Кусок в горло не лезет от слова совсем, ведь он вообще не представляет, о чём ему говорить с Кёнсу. Стоит ли ему куда-то отвести его перекусить или устроить "мини-пикник" на природе? Потому что хоть он и был здесь частенько в прошлом, но не мог припомнить даже маленькую забегаловку, кроме магазинчика тётушки Рион, в которой иногда продавались токпокки.       Мама подозрительно косится, когда он третий раз открывает и закрывает холодильник, так и не решаясь что-то с собой прихватить.       — Милый, у тебя несварение или ты голодный? — женщина непонимающе посмеивается, наблюдая за его метаниями, а тот только усиливает подозрение, слишком резко отвечая что "всё отлично".       Как только часы доходят до четырех пятидесяти, Чонин, игнорируя вопросы матери, вылетает из дома, успев прихватить толстовку. Несмотря на лето по вечерам в этой скалистой местности весьма прохладно, а он очень надеется на то, что придётся задержаться.       Выскочив из дома, он стремглав несётся к мельнице, что стоит на окраине деревушки. Кёнсу поблизости не наблюдается, от чего в голову тут же лезут мысли: «а вдруг тот просто пошутил?».       — А ты пунктуален, Чонин~а.       Голос заставляет дёрнуться от неожиданности. Резко повернувшись, Чонин замечает Су, выглядывающего из-за полуразрушенной стены мельницы, сидя на каком-то выступе и хитро улыбаясь. Улыбка неосознанно расплывается в ответ.       — Я думал, ты забыл, — неловко почесал нос Ким, чувствуя как его наконец-то отпускает. От появления парня становится тепло и волнительно.       — У меня отличная память, — щурится в улыбке Су. Фраза вновь звучит на удивление двусмысленно.       Спрыгнув и подойдя ближе, Кёнсу, вопреки ожиданиям, вовсе не останавливается рядом, невозмутимо продолжая путь, проходя мимо настолько близко, что плечи едва соприкасаются на пересечении.       Чонин семенит за ним, не сводя взгляд с узкой спины. Они идут молча, но сердце громко отбивает пульс где-то в глотке. Ему до безумия интересно, куда Су ведет его, но спросить неловко.       Наконец, дойдя до лесной развилки, темноволосый указывает в сторону кустарника у дороги, тут же ныряя в него. Ким, округлив глаза, удивленно смотрит по сторонам, теряясь в догадках, что тот собирается там делать.       — Эй? Кёнсу? Ты чего там делаешь? — зачем-то полушепотом произносит он, осторожно заглядывая в кусты, — Только не говори, что ты притащил меня сюда, чтобы помочь спрятать чей-то труп, — хмыкает он, но холодок по спине всё же бежит.       Но тот пыхтя и таща за собой что-то, уже ползет обратно, пятясь спиной.       — А ты бы помог мне? — спрашивает Су, хитро щурясь и глядя вполоборота. И, не дожидаясь ответа, вытаскивает наконец из листвы два стареньких велосипеда.       — Не сегодня, Чонин, всё-таки у нас первое свидание. — подмигивает темноволосый, а Ким густо краснеет при упоминании об этом.       Парень невозмутимо подмигивает, и, сев на один из велосипедов, трогается с места.       — Эй, подожди меня! — Чонин в считанные секунды ровняется с парнем, — Куда мы едем?       — Хочу показать тебе кое-что, — загадочно улыбается Су, и, в полуобороте показав ему язык, ускоряется, двигаясь по тропе вдоль леса. "Вот ведь конспиратор!" —, фыркает под нос Ким, закатив глаза, но не удерживает смешок. Парень вызывает в нём непреодолимый азарт.       Они огибают первую лесную межу, пыльную полевую дорогу, и, проезжая узкий мост через небольшую речушку, сворачивают на широкую лесную тропу, по обе стороны которой плотная россыпь деревьев, обрамленных мягким ковром из мха и листвы.       В нос ударяет резкий запах леса. Хвойные нотки переплетаются с терпкими и сладковатыми, исходящими от прелой листвы близ стволов. Сквозь густое полотно зеленых шапок деревьев пробиваются солнечные лучи, окрашивая всё в насыщенные цвета: от темно-зелёного хаки до ярко-жёлтого канареечного, от травы до бархатного мха, покрытого покрывалом хвои. Под колёсами хрустят мелкие веточки, создавая лёгкий аккомпанемент, даруя чувство невероятной свободы и окрыляющей лёгкости.       — Так красиво, — Кёнсу сбавляет скорость, наслаждаясь лесной прохладой, глубоко вдыхая запах леса, чуть прикрывая на секунду глаза.       — Очень. — соглашается Чонин, не сводя с парня тяжелого взгляда, думая сейчас вовсе не о лесной чаще, — Не думал, что в деревне мне когда-нибудь будет так хорошо, — улыбается он, замечая заинтересованность во взгляде Су.       — А как там, в другой стране? Ты ведь в Штатах был? — Ким мысленно удивляется осведомлённости парня, но виду не подаёт.       — Нормально. Америка как Америка, ничего особенного, — криво улыбается он, чувствуя горький осадок от непрошеных воспоминаний, мелькнувших в голове. Больница, палата, наркоз… боль, процедуры, снова боль. Качнув головой, отгоняя видения, он возвращает взгляд на лицо парня. — Если честно, я и не видел толком ничего кроме больницы.       Улыбка сползает с лица Су, он едва заметно хмурится, от чего морщинки собираются между бровей.       — Прости, — серьёзно произносит он, глядя прямо в глаза. Едва ли не впервые Чонин видит такое выражение на его лице и даже как-то теряется, не ответив. Но Кёнсу, уже вернув в поведение невозмутимость, спрыгивает с велосипеда. — Мы почти на месте. Дальше пешком.       Свернув с широкой, протоптанной дорожки на небольшую, едва заметную тропку, он ставит велосипед под древним деревом чозении, рукой поманив за собой сквозь пелену огромных папоротников. Чонин в который уже раз послушно следует за ним, но на всякий случай взволнованно оборачивается, страшась заблудиться. За спиной незамедлительно звучит смешок.       — Я эти леса как свои пять пальцев знаю, не переживай, — в глазах До пляшут озорные огоньки.       — А я и не переживаю, — наигранно дует губы Ким, но встречаясь с ним взглядом, не может удержать улыбки, понимая как глупо сейчас выглядит.       — Трусишка, — беззлобно посмеивается Су, не больно толкая его в бок, подначивая.       Так и идут: толкаясь и глупо хихикая и переговариваясь, пока не выходят на открытую поляну, наполненную солнцем и лёгким, освежающим ветерком. Кёнсу тянет за запястье в самый центр, и Ким запоздало понимает, что это вовсе не поляна, как показалось изначально, а небольшой участок земли перед резким обрывом, обрамлённый лесоцветьем.       Осторожно подойдя к краю и аккуратно заглянув вниз, Чонин на долгие минуты теряется в эмоциях. Дыхание перехватывает, сердце замирает, а кончики пальцев покалывает от легкого онемения. Он ощущает, как ветер путается в волосах и треплет свободную рубашку на спине.       Тут высоко, метров тридцать точно есть. Где-то внизу, под зелёными шапками деревьев, сквозь которые сложно разглядеть землю, едва проглядывается горный ручей, что исходит от подножия одной из гор, окружающих деревеньку. И на километры вперёд — ничего, кроме девственно чистой лесной чащи и более мелких горных склонов, которые сливаются с горизонтом.       Красиво настолько, что глазам становится больно.       — Это невероятно, — шепотом произносит Ким, поворачиваясь к Кёнсу, который стоит всё это время по левую руку от него, искоса наблюдая.       — Моё тайное место силы, — вдыхает тот полной грудью, делая шаг вперед. Мыски его кроссовок опасно выглядывают с самого края, отчего Ким напрягается всем телом, замечая это, — Я давно хотел показать тебе его. — загадочно улыбается он, устремив взгляд за горизонт.       — И как давно? — серьёзно спрашивает Чонин, бегло скользнув языком по обветренным губам.       — Лет с семи. — Кёнсу переводит пронзительный взгляд на него, напряжённо сводя брови к переносице.       Ким теряется, потому что это чертовски похоже на грёбаное признание, и он осознаёт насколько слепым и глупым был всё это время. Потому что Кёнсу влюбляется в него с первой встречи, а избалованный Чонин в то время об этом не может даже подумать, вечно задирая соседа.       Он тяжело выдыхает, подходя ближе и не прерывая зрительный контакт, легонько тянет парня на себя, подальше от обрыва.       — Можно… я поцелую тебя? — голос тихий, дрожит, но таким уверенным он себя ещё не чувствовал.       — Я думал, уже не спросишь, — слегка улыбается Су в ответ и рывком сам тянется, встав на носочки и обхватывая шею Чонина одной рукой.       Касание, от которого идут мурашки, рвёт внутренности на части. Хочется вопить, как малолетней девчонке, но Чонин ведь взрослый парень, и он не станет этого делать. А очень хочется.       Поцелуй получается смазанным. Кёнсу отрывается от него спустя мгновение, напряжённо вглядываясь в лицо напротив. Слишком очевидно, что он взволнован не меньше самого Кима, и в первую очередь конечно потому что боится. Ведь чувства Чонина могут быть лишь обычным подростковым любопытством с присущим юношеским максимализмом, в то время как у Су совсем другая история, он с самого детства понимал свои половые предпочтения.       Чонин кривит губы в ухмылке, понимая парня без слов. Он ведет ладонью по хрупкой спине мальчишки, тут же ощущая как под его футболкой напрягаются далеко не хрупкие мышцы. Очертив пальцами выступающие позвонки, скользит на поясницу, вжимая в себя теснее. Вторая рука уже покоится на шее темноволосого. Большой палец очерчивает пухлые, ярко-розовые губы, оттягивая нижнюю, тут же впиваясь в них поцелуем.       Честно говоря, у Кима опыта в поцелуях почти нет, за исключением девочки-немки из соседней палаты в реабилитационном центре. Но целовать её было куда страннее чем Кёнсу. Поцелуй с ним выходит естественным и одуряющим.       Язык скользит в рот, сплетаясь с чужим в непонятном танце, то и дело перехватывая друг у друга инициативу. То нежно засасывая нижнюю губу, то страстно углубляя поцелуй, вырывая изо рта судорожный стон, распаляя ещё больше.       Голова кружится от волнения, трепетное чувство разрастается внутри калейдоскопом красок под закрытыми веками, сердце стучит как ненормальное, грозясь выскочить. Воздух заканчивается у обоих почти одновременно, заставляя, нехотя разорвать поцелуй.       — Ты нравишься мне, Кёнсу, — шепчет Чонин ему в губы, оставляя невесомый поцелуй на подбородке.       — И как ты понял это? Может тебе следует найти подружку? — приоткрыв глаза, томно шепчет в ответ Су, очевидно провоцируя.       Ким криво улыбается на подобное заявление, обхватывая его ладонь своей, и тянет к паху, где возбуждение доставляет уже болезненный дискомфорт.       — Достаточно убедительно? — вопросительно гнет бровь он, а с чужих пухлых губ срывается звонкий смешок.       — А Вы очень развратны для своего возраста, господин Ким. — смеётся Кёнсу в объятиях, прижимая голову к его груди, туда, где под слоями одежды, плоти и крови, судорожно бьётся сердце.       Чонин так счастлив, что готов орать об этом. Крепко зажмурившись, зарывается носом в чужие волосы. Улыбка не сходит с распухших от поцелуев губ.       Резко обхватывает парня покрепче и, чуть приподнимая, крутится по лужайке под звонкий смех Кёнсу. Но не долго. В конце концов, не справившись со своими же ногами, падает, всё ещё прижимая того к себе.       Густая трава смягчает падение, и парни раскатываются друг от друга, собирая волосами мелкие веточки и листочки. Хохот разливается по лужайке, тревожа лесных птичек, которые взволнованно взмывают в небо, но позже, вновь нахохлившись, рассаживаются по веткам.       Парни долго смотрят друг на друга, прежде чем начать разговоры "ни о чем". У них оказываются общие увлечения кинематографом, любовь к острой еде и японскому аниме. Они слушают одинаковую музыку, и оба не любят шумные компании. Но больше всего, Чонину нравится слушать голос Кёнсу, который разливается мягкими но глубокими перезвонами внутри него, словно забираясь под самую кожу.       Сегодняшний день, сам по себе наполнен непередаваемым волшебством. И, наверное, нет ничего дороже этих моментов, ведь даже спустя много лет, каждый из них будет помнить всё в мельчайших подробностях. Каждую улыбку на двоих, первый поцелуй и жаркие споры кто же круче: Кэн Канеки (аниме "Токийский гуль"), или Лайт Ягами (аниме "Тетрадь смерти").       Чонин улыбается, переплетая свои пальцы с Кёнсу, а тот вдруг восторженно восклицает, указывая на горизонт.       — Смотри, — тычет он пальцем вдаль, а на лице отпечаток воодушевления, — Наконец-то! Ради этого, я привел тебя сюда, — голос едва дрожит, а глаза ярко блестят, в лучах заходящего солнца.       И такой он невероятно прекрасный в этот момент, что Чонину приходится приложить усилие, чтобы повернуть голову в то направление, куда тот указывает. Его восхищение интригует, любопытство, ради чего они сюда приехали, наконец пересиливает.       На линии горизонта, где огненный диск солнца растворяется в зелени лесной полосы, появилась широкая, красно-оранжевая полоса. Ярко красный закат входил в свои права, кидая слепящие блики по пышным, кучевым облакам.       Перед глазами возникла ладонь парня, указывающая направление. Проследив за ней, приподнимая голову высоко вверх, Чонин шокировано ахает от восхищения. Дыхание перехватывает от развернувшейся картины - настолько сказочным ему это сейчас кажется.       Над головами, за секунду, разверзлось целое розовое море из облаков, окрашенных лучами заходящего солнца, преломляясь в атмосфере и раскладываясь в целый спектр переливов от темно-фиолетового до неонового розового. Они медленно плыли в своём, ведомом только им течении, унося в своих объятьях воспоминания о двух парнях на обрыве, восхищённо смотрящих им вслед. Поистине волшебство и не меньше.       — Говорят, что увидеть розовые облака на закате — это предвестник первой любви. Примета такая. — с улыбкой произносит Кёнсу, искоса поглядывая на замершего в восхищении парня.       Чонин отводит взгляд от неба, внимательно вглядываясь в карие глаза, спустя мгновение нависая над Кёнсу, вовлекая в мягкий и тягучий поцелуй.       — Выходит приметы не врут. — шепчет он в поцелуе, от чего Су заливисто смеётся.       И даже спустя много лет проведённых друг с другом, глядя на розовый закат, они всегда будут с улыбками вспоминать то самое, первое свидание на обрыве. В окружении лесной чащи и розовых облаков, навсегда соединивших их.