Ты. Я. И наш любимый ребёнок - безумие.

Свет луны пробивается через окно, задёрнутое плотными шторами. Никому не увидеть. В самой глубине дома, стоящего на отшибе города, потертого временем, заброшенного людьми. Никому не услышать. За множеством дверей, запертых на множество ключей, ныне потерянных и разбросанных по тёмным углам. Никому не добраться. Мы одни. Ты. Я. И наш любимый ребёнок – безумие. Сильный рывок, затянувший запястья и содравший кожу на них. Всхлип. Болезненная мука, но гордость не позволит закричать. И только стискивать скулы, сжимать веки, морщиться, тяжело дышать… - Я никогда не говорил тебе, Сеймей, но кровь тебе идёт, - тонкая улыбка. Совсем не холодная, не злая. Оттого ещё хуже, страшнее. Этот человек, подёрнутый страстью – любит. Любит свою Жертву до мозга костей, и поэтому.. поэтому.. - Замолчи, - сквозь зубы цедит Сеймей, опустив лицо вниз. От висков по щекам вместе с капельками пота тонкими дорожками бежит кровь. Огибает бледные щёки, скользит по гребешку острых скул на самый кончик подбородка, где сливается с ручейками, что стекают с тонких губ. Сливаются. Падают крупными каплями на грудь. - Не могу, - падает на колени совсем рядом, почти чувствуется исходящий от него жар. Смело касается ладонью кровавых щёк, растирает подушечками пальцев воду, пачкает, словно желает нанести её на всё лицо вместо грима. - Убирайся!! – Сеймей вырывает лицо из его ладоней. Бессмысленный жест. Но остатки гордости, разве они могут истлеть? – Убирайся, Нисей! Хочешь свободы – иди!! Иди к чёрту! Этого желаешь?! Оставь меня! Ммм.. Боль сковывает. Не даёт выкрикнуть всё, что хотелось бы. Дышать больно, а уж кричать.. - Тише, тише, - лицо Нисея супротив воли Жертвы всё равно близко. Болезненный поцелуй. Не физически. Нисей едва касается своими губами губ Сеймея. Но это едва уловимое дыхание, эта гадкая нежность, этот трепет, этот сладковатый запах крови, они сжимают внутри сильнее, чем если бы ему просто пробили чем-нибудь грудь. - Прекрати, - позорно жалостливо, почти умоляюще. Так низко и гадко для тебя, Сеймей, - что тебе ещё от меня нужно?.. Замирает. На долю секунду отстраняется, чтобы Сеймей увидел и запомнил навеки эти страшные, счастливые, дикие глаза. Прожигают насквозь, до одури страшно. Боец не в себе. А, может, напротив, впервые он – настоящий. Настоящий Боец Любимого. Безумный и любящий до смерти. До смерти. - Ты, - улыбка ползёт по лицу, медленно растекаясь в жадный оскал, - весь ты, от малейшего вздоха до крупицы мысли, от последней капли крови до мельчайшего звука твоего голоса. Это всегда было моим, но всегда недосягаемо далеко. - Сумасшедший, - губы едва шевелятся, выпуская слова. И кровь, что сочится из порезов и ссадин уже не занимает внимания, даже боль, даже гордость. По телу ползёт новое чувство, неведомое им ранее, волнующее и удушающее. Страх. Сеймей тяжело сглатывает, упирается в стену. Но разве убежать теперь? - Ну-ну, - и снова Нисей наклоняется так близко, его длинные волосы ниспадают длинными змеями, и кажется, сейчас они вспыхнут жизнью и обовьются вокруг шеи Сеймея. Тот замирает, в мучительном ожидании чего-то. Сердце почти выпрыгивает из груди. - Я люблю тебя, Сеймей, - звучит так неожиданно. Странно. Нежно. Горячо. Искренне. Невыносимо, что Сеймей сжимает зубы, противясь этим ядовитым для него словам. – Люблю. Люблю. Люблю.. Люблю. Что-то холодное врывается между рёбер. Мягко скользит, опаляя горячей болью. Рот испуганно открывается, желая выпустить на волю какой-то приглушённый всхлип, но Нисей опережает: перехватывает губы своими и выпивает все крики одним жадным поцелуем. Сеймей дёргает руками. Бессмысленно. Звенят цепочки удерживающих браслетов, и новые порезы на запястьях от металлических полудуг. Кровь пульсирует. С каждой секундой разбегаясь по рубашке багровым пятном. Омывая кожу горячим дыханием жизни. Или смерти. Нисей целует неистово. Словно вытягивает душу вместе с рваным дыханием и сгустками крови, что уже начала заполнять рот Сеймея. И не вырваться, держит крепко, прижимает к себе тесно и жадно, словно хочет вобрать в себя всё его существо. Слёзы катятся по щекам. Как же так? Больно. Кровь пульсирует уже в висках, как молотом по наковальне отдаётся этот стук. Режущая боль под сердцем, что не вздохнуть. Рубашка мокрая, липнет к телу. Горло слипается от вязкости крови. И боль. Боль. Снова?! Ещё раз. Чуть правее. Снова что-то рвёт кожу и холодом вгрызается внутрь… ... Блёклый свет любопытной луны. Она – единственный свидетель мира. Прогнившая тишина. И на её фоне только хриплое дыхание и что-то хлюпающее, противное и гадкое. Нисей двигается резко. Широкими рывками почти выходит и тут же врывается снова. Кровь заляпала член, мазками разошлась по коже вокруг. Сочится по бледным ягодицам Сеймея и ниспадает куда-то на пол. Бледное полуобнажённое тело, распластанное на грязном полу, светлым росчерком кожи на буром блюдце крови, что растёт с каждой секундой. С каждым болезненным вздохом, с каждым болезненным толчком. Руки освобождены от наручников, но нет уже сил, да и смысла что-либо пытаться сделать. Ноги безвольно содрогаются в руках Нисея. Поднимаясь со вздохом, грудь выдаёт внутриутробный хрип, а из зияющих глубиной ран вырываются новые потоки крови. Сквозь алую пелену Сеймей смотрит на своего Бойца, чьё лицо заволокла эйфория победы, успокоения, наслаждения и… Слёзы по щекам. Нисей плачет. От радости? От боли? От счастья? От тоски?... Оргазм обдаёт леденящей волной. Нисей вжимается в парня, оставляя пальцами на коже ягодиц полутёмные пятна, которые почти мгновенно превращаются в синяки. Его бьёт сильная конвульсия, он сгибается над Сеймеем и почти падает на окровавленную грудь лицом. Тяжесть тела усиливает боль. Сеймей глухо стонет, рывками хватает воздух, пытается хоть как-то шевельнуться, чтобы стряхнуть с себя Бойца. Хрип. Клокот гортанных звуков. Новый поток крови. Лужа под ними уже такая огромная. Пропитала уже оба их тела. - Сеймей, - Нисей приподнимается через несколько секунд, любуясь самым дорогим на свете человеком. Снова нежным прикосновением руки по щеке, по губам, кончиков волос, острого подбородка. Он словно не замечает муки и боли, исказившие лицо Сеймея, его почти потухших и затуманенных глаз. Рассыпает нежность кончиками пальцев, словно в бреду. Он сошёл с ума. Слёзы необузданным потоком льются из глаз, бегут и скатываются к подбородку, к распухшим губам, что так неправильно, совершенно не к месту улыбаются. - Я люблю тебя, Сеймей, - сквозь эту безумную улыбку, роняя солёные капли на лицо Сеймея, - ты мой, только мой. Навеки вечные. И ничей больше. Любимый. Сеймей… ... Сигарета вздрагивает в окровавленных руках. Бесполезно тлеет как и все предыдущие, без попыток на затяжку. Запах крови. Цвет крови. Вкус крови. Везде. На теле, в душе, в памяти. В этом грязном заброшенном богом помещении. Всё закончилось. Чья-то жизнь. Чьё-то безумие. Светлым бликом луны острый нож смотрит из центра комнаты. Зовёт. Рука несмело ползёт в карман за телефоном. Пальцы несколько раз ошибаются кнопками, но в итоге в трубке гудки, а потом тихий голос. - Соби.. – голос срывается, и остаток фразы виснет в уме. - Ты это сделал, да? – на том конце понимают всё, - я не чувствую ошейника. - Да, - почти выдавливает Нисей. - Зачем? Почему именно так?.. - Заткнись, Соби. Радуйся и живи. Люби свою Жертву и умри с ней в один день.. - Нисей! Нисе.. Сброс вызова. Слёзы и дикий хохот. - И умри с ней. С твоей единственной и любимой Жертвой. Блик луны на холодном лезвии. Зовёт. Мы вместе. Ты. Я. И наш любимый ребёнок – безумие.