Эрик
Рейд очевидно затягивался. Мы, наконец, напали на след главарей недовольных, следы вели за стену. Как недовольные там выживают среди скримменов, это еще предстоит выяснить. И мое присутствие необходимо, потому как координация и тактика вся на мне пока. Пошел уже третий месяц моего отсутствия во фракции. Жену я только слышал по коммуникатору, она тоже скучает, но не хочет оставлять детей надолго одних. — Лидер, сегодня необходимо провести завершающую стадию операции. Мы выяснили, что недовольные разместились в одном из бункеров, скорее всего, набрели на него случайно, — доложила замком отряда зачистки. — Нападения они сейчас не ждут, их надо брать, пока они не поняли, что мы знаем их место дислокации. Зачистить там все, к ядреной матери! Замком отвернулась от карты и посмотрела на меня. Зачистить, это было бы неплохо, да вот только выяснить бы, откуда у них столько оружия, продовольствия, передатчики, отпугивающие скримменов. Если бы дело было только в наличии недовольных, проблем бы не было, и сидеть тут месяцами не было бы необходимости. Я был против, чтобы в командовании были женщины. Меня это невообразимо раздражает. У девиц совсем иное видение ситуации, отсутствует нормальная логика и присутствует много эмоций. И плевать, что она сильная и может надрать задницу любому мужику. Всем надоело сидеть за стеной, но чтобы таких долгих рейдов не было, необходимо завершить тут все раз и навсегда. Ну, или хотя бы надолго. Замкому Лерайе Айрес это было не понятно. Эта высокая, крупная девица всегда действует быстро и решительно, за что и была рекомендована в командиры. Однако, быстрота, в иных случаях, хороша только при ловле блох. Тут надо подумать. — Я согласен, Лерайя, что завершающую стадию проводить нужно немедленно. Однако, у нас слишком мало информации. Нужно выяснить, откуда у недовольных идет координация их деятельности, иначе, это никогда не закончится. Собирай группу, пойдем на разведку, возьмем пленного для допроса. Когда выясним хоть что-нибудь полезное — можно будет и зачистить. — Есть, лидер! — рапортует девица, залихватски отдавая честь на манер дофракционной армии. М-да, тоже интересуется военной историей? И слишком уж довольная. Чего это она?* * *
Мы вышли группой пять человек. Я, как командир, Лерайя, замком, штурмовик и два диверсанта. Для нашей задачи и этого много, можно было бы втроем пойти. До бункера добрались пешком, по лесополосе, не привлекая внимания, осторожно двигались в сторону недовольных, периодически проверяя местность на наличие блок-постов. Неладное я почуял сразу. Слишком тихо, слишком гладко. Потом я заметил растяжку, чуть было не нарвавшись на нее. Ясно чувствовалось, что нас тут ждали, надо было отступать, ничего не выйдет. Они уже знали, что мы выяснили их место положения, права была Лерайя, надо было зачищать тут все, этим мы, хотя бы, лишили их ресурсов. Два месяца сидения за стеной — и миссия провалена полностью. Может, среди наших есть тот, кто им информацию сливает, блядь? Пуля врезалась в дерево, я едва успел отклониться. Штурмовик показал, что заметил снайпера, и я дал отмашку, чтобы стреляли на поражение, тут уж не до реверансов, живыми бы уйти. И тут я увидел, что эта придурочная девица, ринулась к бункеру. Вот дура-то блядь, куда полезла-то?! Пригибаясь к земле как можно ниже, перебегая от дерева к дереву, я показал диверсантам, чтобы прикрыли, и побежал за ней. Ей наперерез вылетел один из недовольных, потом я заметил еще троих. Ну, вот куда сунулась, дурища? Одного урода снял из пистолета на бегу, а она уже вступила в рукопашную, захватила напавшего, и, прикрываясь им, отступала в сторону входа в бункер. Что она задумала? Там же полно недовольных? Еще трое оказались вырублены в рукопашной, а я тем временем добрался до замкома. — Лерайя, ты что задумала? — Надо проникнуть в бункер, там никого нет, все уже ушли, тут осталась только группа зачистки. Может быть, они оставили какие-нибудь важные документы или что-нибудь, что не успели уничтожить. Слишком поздно, все это надо было делать раньше. Больше решительности, Эрик, иначе всегда будешь приходить к шапочному разбору… Она сверкнула на меня кошачьими глазами. Что за хрень? Эрик? Я ей кто, подружка? — Заместитель командира отряда, я требую соблюдения субординации во время боевых действий. Не забывайся, Лерайя! — Я поняла, лидер! Черт, идиотка. Ладно, мы почти у бункера. Замком залезла первая, я прикрывал. И полез следом. Услышал внизу звуки борьбы, выстрел. Блядь, ну что еще-то? Внизу потасовка, стало быть, не все из недовольных покинули лагерь. Только лишь я проник внутрь, крышка бункера захлопнулась и не поддавалась больше. Я проверил связь, рация молчала. Да что же за блядь! Замком лежала у стены, вся левая сторона её тела была в крови, на меня бежали два ублюдка. Какого хрена она не стреляла, совсем рехнулась девица? Внизу двое недовольных хотели использовать фактор неожиданности. Одного я вырубил прямым в челюсть, и, разворачивая к себе спиной, загородился им, как живым щитом. Второго расстрелял из пистолета. Отбросил от себя мертвое тело и побежал смотреть, что с замкомом. Входное было маленькое, зато выходное плохое: плечо разворочено, кажется, сломана лопатка. Что же это у них за патроны? Хватило ли ума у диверсантов вызвать подмогу? Девка сейчас либо кровью истечет, либо от боли откинется. Я сделал ей укол регенерации, нащупал пульс. Отойти, чтобы связаться с нашими — боялся, чтобы не упустить момент, когда потеря крови будет критичной, и не поздно было произвести Лерайю в реанимацию. Однако, девица начала приходить в себя. Застонала, повернула голову ко мне, приоткрыла глаза. — Эрик… Почему так больно? — Тебя ранили, Лерайя, лежи тихо, помощь уже идет. — Я умру, да? Мне плохо так… — Заткнись, дура, никто тебе умереть не даст. Ты терпи только. — Ты не уйдешь? Не оставишь меня? Мне холодно… — Сказал, тихо лежи! — Блядь, что ж так руки сводит, ранение вроде и не опасное совсем, чего она помирать-то собралась? — У тебя царапина, всего лишь. Тут нет больше никого, диверсанты нас откроют сейчас, люк заблокировался и связи нет. Но они знают, где мы, нам помогут, ясно? — Ты меня просто успокаиваешь… — из-под опущенных ресниц потекли слезы. Вашу ж мать, и эта сейчас разведет тут мокроту! — Эрик, почему я не чувствую левую руку? Я ее совсем не чувствую… Я ее поднять не могу… Вот хуйность, неужели нервные окончания задеты. Прощупываю ее руку, теплая вроде. Проверяю рефлексы, все работает. Пиздит девка, ой, не к добру. — Все у тебя работает, это может быть от шока. И хорошо, что чувствительности нет, боль, зато, ты тоже не чувствуешь. — Посиди со мной… Мне больно… Везде больно… Я умру наверное, я умру… Так не чувствуешь или больно? Нет, это последний раз я взял в командование бабу… Девка закатила глаза. Черт, пульс! Проверил, вроде есть, дыхание поверхностное. Легкое задето? Да нет, вроде на губах крови не было, хотя она может в горле быть. Я разжал ей челюсти, с фонариком осмотрел ее: да нет, вроде все нормально. И тут ее рука легла мне на затылок, и она рывком притянуа меня к себе. Губы немедленно впились в мои. Черт, ну что за нахуй?! Тело помимо воли среагировало на женщину, хотя весь разум орал, что это все не правильно. Нет, блин, это последний раз баба в командовании… — П-ре-ле-е-е-ес-но! — раздалось от входа. На нас скептически и гневно смотрела Эшли. Ебановрот, ну и откуда она здесь взялась, а? За ее спиной маячит Стивенс. Эшли отпихнула его с прохода и вышла на улицу, Стивенс кинулся к Лерайе. — Эшли, стой! Подожди! — Я иду за ней, но она и не думала останавливаться. Ну, откуда она тут взялась? Другой мысли в голове не было. — Отвали от меня, Эрик, стоило тебе остаться одному на пару месяцев, и я уже обнаруживаю чужой язык у тебя во рту! Сукин ты сын и кобель! Не трогай меня, слышишь! Но я, догнав, взвалил её к себе на плечо. Не хватало еще, на потеху всему отряду, выяснять отношения на природе. Придем на базу и там поговорим.* * *
— Лерайя сама меня целовала, я не причем тут вообще! Пустая допросная единственное место, где можно было поговорить без свидетелей. Небольшая комната, стул, стол и больше ничего, но она звукоизолированна. — Ну да, она целовала, а ты, прям вот так, отбивался… — Она ранена вообще-то, я осматривал ее на предмет крови в горле, потому что подозревал, что легкое может быть задето. Иногда, если задето не сильно, то кровь на первый взгляд не видно. Но она, очевидно, была ранена не так сильно, как я думал и… — … и решила скрасить вам ожидание быстрым перепихоном, я поняла. А ты и не отказался! — Блин, вот откуда все это взялось у нее в голове? Я сидел на столе, тёр пальцами переносицу, а Эшли бегала по комнате и искала, чего бы в меня запустить. Но тут ничего не было. — Эшли, что ты несешь, не стал бы я с ней ничего делать! Не ожидал просто от нее такой прыти, она ранена все-таки! — А что бы ты подумал, если бы после того, как не видел меня два месяца, пришел и обнаружил меня целующейся с каким-нибудь охуенным мужиком? А? Тебе понравилось бы? — она остановилась, сложила руки на груди. Смотрела хмуро, шоколадные глаза полыхали гневом. — Убил бы обоих! — Ну, а что, правда… — Ну, и какую смерть ты предпочитаешь? Утопление, удушение, расстрел на месте? — Эшли, у меня в мыслях не было целоваться с ней… — Ага, и ты сейчас скажешь, что тебе ни капельки это не нравилось! — Конечно не нравилось! С чего это должно было мне нравиться? — Я видела другое, отлипал от нее ты с явным неудовольствием. — Эш, я мужчина, мое тело реагирует быстрее, чем разум… — Зря я это сказал. Эшли налетела на меня, врезала кулаком в челюсть, а я не успел среагировать. А может, и не хотел реагировать, может, она так быстрее пар спустит. Удары посыпались на меня, я успевал только уворачиваться от некоторых. Так, это надо прекращать, что же это такое! Перехватил ее руки, завёл за спину, прижал к себе крепко. Вот хрен ты вырвешься сейчас! — Ну вот, я и говорю, что ты кобель, да не трогай ты меня! — она дернулась, пытаясь вырваться, но у нее ничего не получилось. — Ты моя жена, и я буду делать с тобой все, что захочу, ясно? И трогать буду, и все остальное тоже! — Я рассматривал ее губы, прикидывая, как половчее ее поцеловать. — Я в любой момент могу перестать быть твоей женой! Я у тебя не в рабстве нахожусь! — ну да, конечно! — Да? И кто же тебя отпустит? — А кто не отпустит? — Ты правда хочешь уйти от меня? Только потому, что ерунды себе надумала? — я отпустил ее, и она моментально от меня отпрыгнула на безопасное расстояние. Опять приняла обиженную позу. — Да уж, ерунда, когда твой муж обжимается с другой бабой, это ерунда, конечно! Я сижу, жду его, как дура, а он тут на природе себе устраивает блядки… Это уже начало надоедать. Сколько я должен оправдываться? Как же меня бесят все эти разборки… Что за хуйня-то такая? Стул полетел в стену и рассыпался в щепки, стукнувшись о поверхность. Ну хоть тут стулья нормальные, бл*дь! — Ты вообще соображаешь, что сейчас несешь ересь! — от гнева и раздражения мой голос даже вибрировал. — Это не баба, а заместитель командира, она солдат в первую очередь, у нас уставные отношения… — И в каком же уставе прописан язык замкома во рту у лидера? — подняла на меня Эшли дерзкий взгляд. Вот интересно, чего она добивается? — Это было случайно! Я этого не хотел! Я думал она тапки отбросит сейчас, ты совсем своей дурной головенкой ничего не понимаешь? — жаль, что больше разбить нечего! Ногой я отшвырнул от себя ножку стула, она отлетела в противоположный угол. — Случайно, Эрик, можно чашку разбить или на хвост коту наступить, а допустить чужой язык во рту можно только нарочно, ясно тебе? — Слушай, мне надоело слушать этот бред! Ты что, совсем мне не доверяешь? Ты думаешь, я стал бы в таких условиях себе бабу искать? Если бы хотел найти, давно нашел бы, и ты не узнала бы ничего и никогда! Незамедлительно в меня полетела часть стула, я даже не понял какая в попытке увернуться. Вот что она делает, а? — Ах, вот как значит! — швыряя в меня деревяшки, заверещала Эшли. — И откуда же мне знать, что ты не нашел ее уже? — Это вопрос доверия, — доска пролетела мимо уха. — И понимания. Ты совсем рехнулась? Эшли! Ты что делаешь? — Я и доверяла тебе, — спинка от стула, пролетая мимо, вылетела в окно, естественно его разбив, черт! — Пока не увидела, как ты с Лерайей целуешься! Что делаю? Прибить тебя хочу, сукина сына! — Я с ней не целовался, это она меня целовала… — А какая разница, если ты был не против? — деревяшка все-таки прилетела мне в голову. Ну что, довольна, блядь! Сейчас я ее прибью, на фиг! — Я был против, но она ранена, не могу же я драться с ней при этом! — Стремительно подошел к Эшли, схватил за плечи двумя руками, встряхнул её хорошенько. Толкнул к стене, сильно, она кажется даже ударилась. Навис над ней, блокируя ее попытки вырваться. Вот же бабы! Надумают себе, я не знаю, как ей еще сказать… От безысходности, шандарахнул ладонью о стену рядом с ее головой. Она дернулась, повернула голову в другую сторону, зажмурилась. Что же мы делаем, черт подери?! — Мне никто не нужен уже много лет, только ты. Посмотри на меня! Ну же, открой глазки… Открой! — прижимая ее к стене, я наклонился к самым губам. Черт, ее близость, запах просто с ума сводит. Если не поцелую ее сейчас, умру на месте. Она отвернулась, всем своим видом показывая, что обижается. Ну, что ты будешь делать?! Как же я соскучился, черт, от одной мысли, что она рядом, во мне поднимается бешеное желание. Я взял ее за подбородок, как тогда, поднял к себе ее лицо. Дышать ровно уже не получалось, хотя я изо всех сил сдерживался. Она глаза закрыла, а вот с дыханием справиться не смогла. Я легонько поцеловал ее в прикрытые веки. — Я только тебя хочу целовать, только ты мне нужна, Эшли! Ты самая желанная в моей жизни, ясно тебе? — Мои губы спустились ниже по щеке, прихватили ушко. Я старательно обходил ее губы — пусть сама захочет. Я чувствовал, как она на меня реагирует, и знал, она тоже скучала… Тело стало непослушным, пульс участился… Она взяла мое лицо в ладошки и заставила посмотреть ей в глаза. — Если она испытывала хоть половину того, что я сейчас, я ее убью… — и поцеловала меня, дико, до боли прихватывая, кусая до крови. Че-е-е-ерт, ну как же это… Я ответил ей не менее неистово — она меня дурманит, вышибает из головы все мысли, все обиды, гнев, раздражение…Эшли
Дыхание рывками срывается на какие-то всхлипы, когда его язык настойчиво проходится по моим губам, слизывая капельку крови. Наши поцелуи напористые, обрывистые, похожие на жадные укусы, сдобренные медным привкусом. Его губы жесткие, яростные, не менее чем мои, и мне не хочется отпускать их даже на секунду. Язык с напором проникает в рот, не давая даже перевести дыхание. Ох, если бы еще можно было вовсе не дышать… перед глазами немного мутнеет, когда его пальцы дразняще, чуть касаясь проводят вниз по шее, а потом возвращаются и вплетаются в мои волосы, притягивая еще ближе к себе голову. Серебряные глаза кажутся совсем затуманенными, блестя черными колодцами зрачков. Он властно нависает надо мной, чувствует себя еще сильней, уверенней… со всей присущей ему импульсивностью и страстью. Хотя, куда уж больше, казалось бы? Только так и чувствую себя живой… мне очень нужно сплавиться с ним в одно целое. Отдаться без остатка, ни о чем больше не думая… Распаленное пламя похоти перекидывается на меня, растекаясь пульсирующим жаром внизу живота. Сильные руки обнимают мою талию, прижимая к стене всем телом, подчиняя безумному желанию. Заразившись от него, мое сердце бухает в груди пулеметом. Дрожь тягучего предвкушения проходит волной по всему позвоночнику, а колени становятся просто ватными. Черт, ну как-же я хочу тебя! Набат в моих висках напевает песню крови. Прижимаюсь крепче, полностью чувствуя его тело через одежду… Я задыхаюсь от резковатых ласк, тесных объятий и жадных поцелуев. Его губы снова накрывают прокушенную ранку на моих, и смесь наслаждения и легкой боли окатывает словно кипятком. Скрип ножек стола по полу заставляет меня вздрогнуть, я и не заметила, как он оттеснил меня от стены, и широкие, огрубевшие ладони заскользили по всему телу. Они гуляют по моей шее, талии, оглаживают бедра, поднимаются по спине сминая майку, забираясь под нее. Отстранившись на мгновение, он стаскивает с меня одежду, с треском, отшвыривая куда-то в сторону, заглядывает в глаза полыхающим взглядом, чтобы еще раз увидеть там что-то… наверное, какое-то подтверждение… и его губы отправляются по щеке к моему уху, касаются мочки, потом нежного местечка за ним, затем медленно на шею, к ямке над ключицей, а я требовательно подставляюсь под каждое прикосновение. Льну в нетерпении… Ухватываю его за руку, осторожно целую длинные пальцы, зажмурившись, как кошка трусь скулой о его ладонь. Дикий ритм сердца из его грудины и заштормившие, яркие серые океаны… Стон сам срывается с губ, и я теснее прижимаю его голову, путаясь пальцами в прядях волос, когда он слегка прикусывает стянувшийся в кнопку сосок. У меня пульс останавливается… Напряженные, будто стальные руки подхватывают меня под бедра, усаживая перед собой. Конечно, стол не слишком мягкая поверхность, но плевать… уже на все плевать, кроме его вкуса, терпкого запаха, рельефного тела… Моего. Это немедленно опьяняет, бесконтрольно оглушает, кровь разливается по венам огненной лавой. Мужчина тянется к моим губам, чтобы поцеловать еще раз и замирает, дав мне себя раздеть. Я ничего не ощущаю, кроме его хриплого дыхания, теплых губ, переходящих мокрой цепочкой к низу живота. Кожа покрывается мурашками от его прикосновений. Крепкие пальцы, судорожно дергают тугую пуговицу брюк. Обувь громко ахает об пол, руки стягивают с меня штаны, а потом возвращаются, чтобы сделать тоже самое с бельем. Ткань плохо поддается, и Эрик, нетерпеливо рыкнув, дергает слишком резко. Тонкое кружево трещит. Надменно и самодовольно хмыкает, не отрываясь от моего тела. Ну и хрен с ним… Хоть все порви… Победитель получает все! Боже, какой же он… прижимает меня к груди, и я слушаю, как там толкается его сердце, и вожу ладонями по гладко выбритым щекам, обвожу окантовку припухших от поцелуев губ. Кончиками пальцев нахожу один из шрамов на его голове, легонько и аккуратно глажу. Хныканье срывается с моих губ, я млею под горячими ладонями ласкающими мои бедра, и настойчиво притягивающими к себе… Резкий глубокий толчок, шиплю сквозь зубы ахнув и выгнувшись. Я обхватываю его поясницу ногами, невольно сжимаю их, делая движения еще более плотными. Следующий толчок чуть осторожнее и это совсем уносит в небытие, напрочь… Наши тела покрываются тонкими бисеринками влаги, обвиваю его за шею, провожу языком дорожки по контурам татуировок, выдергивая из него судорожные вздохи. Пальчики впиваются в раскаченные плечи, водят по спине, вскрикивая от ускоряющихся толчков прижимаю к себе, с наслаждением впитывая рваные, низкие стоны. Тихо шепчу ему что-то бессвязное, уже не очень соображая, что именно. Кажется, я прошу его не останавливаться… Эрик укладывает меня спиной на гладкую столешницу, закидывает мою ногу себе на плечо и входит в меня еще глубже. Шершавая ладонь гладит мой живот, стискивает грудь, поднимается к шее, переходит на скулу. Проводит, чуть касаясь подушечкой пальца по губам и проникает в рот, медленно втягиваю, касаясь его языком, и сознание отключается окончательно. Наклоняется, целуя ключицы, теперь его губы прикасаются ко мне так осторожно, словно я хрустальная ваза и могу разбиться. Мое тело горит и извивается от наслаждения, а сердце подскакивает к самому горлу, готовясь выпрыгнуть наружу. Удовольствие превращается во что-то сумасшедшее. Просто невероятно безумное… Горячее, мускулистое тело сливается с моим в одно единое, стремясь разметать скрутившееся в пружину напряжение. Грубый стон, почти рычание, и электрические импульсы пробивают меня насквозь, рассыпают вдребезги. Меня разшвыривает на миллионы клочков… Сладкая судорога проходит от головы до кончиков пальцев. Я вскрикиваю, призывно выгибаясь дугой, зашториваю глаза ресницами, зажмуриваюсь откинув голову. Сильнее скрещиваю щиколотки у него за спиной, до боли, до скачущих перед глазами черных точек. Он сжимает руками мои бедра словно в тисках, развязка стремительно приближается вместе с неимоверно набирающими оборотами проникновениями… Эрик расходится не на шутку… упивается, будто отыгрывается, каждое мощное движение отзывается внутри вибрирующей пульсацией. Хлипкая мебелишка ходит подо мной ходуном, трещит, сигнализируя, что мы уже полностью исчерпали ее возможности. Закидывает свою ладонь мне за шею, притянув к себе, жадно целует во влажные губы. Прижимает меня и резко подхватывает на руки удерживая на весу, ровно за пару секунд до приглушенного грохота, сломавшегося от яростного напора стола. Моя спина с силой врезается в стену, выбив воздух из легких. Втягиваю в себя до упора резковатый запах мужчины, уткнувшись носом ему в шею, чуть прикусываю впиваясь в кожу… отметина останется… Да плевать, он мой. Только мой! Тяжелое тело вдавливает меня в прохладную поверхность стены, продолжая входить, то резко… то дразня, немного замедляя темп. Его широкие плечи, руки, все мышцы напряжены. Алчно тянет глотки воздуха между стонами. Ничего не существует вокруг, нет никаких мыслей… никаких, кроме того, чтобы не останавливаться… Мне ужасно необходимо видеть его глаза потемневшие от страсти почти дочерна, чувствовать под своими ладошками крепкую спину, скользкую от выступившего пота, которую я уже успела всю исцарапать… Мужчина целует меня в губы, шею, за ухом и хрипло рычит. Откидываю голову, полностью подаваясь вперед, подчиняясь его ритму, чтобы вглядываться в серую бездну, утягивающую меня на самую глубину бескрайней пропасти. Сильное, любимое тело вытягивается в тугую струну, подрагивает, и безумно взрывается, словно фейерверком. Нас штормит, слух забит обманчивым эхом, а по телам путешествуют горячие волны ласковых спазмов… еще и еще… Подождав, пока мои ноги перестанут трястись, Эрик аккуратно ставит меня на пол, нежно целует в губы, обводит их языком. Внимательно смотрит, чуть улыбаясь. Медленно гладит пальцами по волосам, спускается на спину, перемежая поглаживания с неторопливыми поцелуями, обнимает, притягивая к себе. Хорошо, что он рядом, как-же хорошо… Я обессиленно утыкаюсь лицом в его грудь, пытаясь поймать глоток кислорода и отдышаться. — Люблю тебя… Как-же я люблю тебя, родной мой… — мой голос звучит совсем осипше. Его пальцы ведут вверх по шее, забираясь в волосы на висках, поднимают мою голову, заставляя посмотреть на него. Расплавленное серебро плещется ласковыми огоньками в неизменном прищуре, разгоняя новую волну мурашек по коже. Тихонько целует, касаясь губ легким поцелуем, я слышу как гулко перестукивает его сердце в грудине. — Ты моя, маленькая, только моя. И мне никто больше не нужен! Пойми ты уже это, наконец… — шепот мягкий, с чарующей хрипотцой. Последнее слово выдувает мне в губы, слегка прикасаясь своими. Я обхватываю его за талию, трусь щекой о грудь. Длинные пальцы осторожно водят по моему позвоночнику, медленно, слегка надавливая, потом полностью оглаживая горячей ладонью… нежно и мучительно, провоцируя. Да хоть земля рассыпься под нами, мне все равно, лишь бы эта сладкая пытка не прекращалась. — Вот чего ты устроила, а? Что за идиотские истерики, вместо того, чтобы просто приехать и осчастливить мужа? — невозмутимо выговаривает Эрик, куда-то мне в висок и нахально шлепает по заду. Ох, ну харрактер… за это и люблю. — Тогда не оставляй меня так надолго. Два месяца — это слишком много. Даже для нас. — прошу я его прикрывая глаза. Зарываюсь под тяжелую руку, вдыхая такой родной запах. — Могу тебя уверить, у меня тут точно не бл*дки на природе. Все уже было закончено, столько работы, распланировки, диверсии, разведка, и они у*бывают именно в тот день, когда мы идем за языком… Тут, похоже им кто-то инфу сливает, теперь вот бы выяснить кто, — опаньки, вот это новости. Неужели… — Ты думаешь среди наших предатель? Есть подозрения? — сердце переворачивается кульбитом. Нас и так мало, страшно не хочется подозревать близких. — Не знаю, но похоже на то, будто они всегда на шаг впереди нас. Ладно, на самом деле нам тут уже больше нечего делать. Теперь все сначала будем начинать. — Я так скучаю по тебе, Эрик, мне страшно без тебя. Когда тебя нет рядом, мне кажется, что с тобой что-то может случится. Мне нужно чувствовать твое тепло. И я не могу оставить мальчишек надолго в детской комнате, они тоже скучают. Алекс постоянно спрашивает о тебе, а Вик, почти научился сам ходить. Только еще падает. — у меня изнутри пробивает фонтан вскипающей ласки. — Падает… — эхом повторяет Эрик громко выдыхая, я знаю, ему не хватает сыновей, но он в первую очередь лидер, воин… бесстрашный. Он должен обеспечивать порядок и безопасность всего города. Господи, как-же нам без него не просто… — Я постараюсь поскорее здесь все закончить и вернуться. Хорошо? — торопливо киваю, боясь разреветься. Меня затопляет щемящей нежностью. — Вы самое дорогое, что только есть у меня. Вы моя жизнь. Эшли, мне правда никто больше не нужен. Никакие бабы дурные. Слышишь меня? Когда ты уже станешь доверять мне? — Я знаю, мой хороший. Все знаю, хоть ты и не говоришь никогда. Ты мне очень дорог. — от его слов, красноречивого взгляда, и, черт подери, горячих ладоней, мне хочется тоненько хныкать, сильнее жаться к любимому телу и никуда его больше не отпускать. Никогда не отпускать. Как жаль, что я не могу что-то изменить, чем-то ему помочь. Стереть из его жизни всю боль прожитого, весь страх… Время лечит, но сколько нам его отмерено? Мы все переживем, вместе. — Но, если еще раз увижу висящую на тебе девку, обломки от стула покажутся тебе манной небесной. Так и знай. — стараюсь говорить строго, а у самой улыбка расползается до ушей. Блин, только бы не заметил. — Какая ж ты чокнутая, Крошь. — закатывает глаза, кажется, злится немного. — Вот сколько можно нести херню… Плевать я хотел на всех баб, мне тебя за глаза… — тянусь на цыпочках к его губам, чтобы унять возможный коллапс. Целует меня в ответ, нежно, но настойчиво. — Что, неужели ты уже жалеешь, что женился на мне? — демонстративно надув губы, тяну я. — Пф-ф, я не жалею ни о чем. Я хотел тебя, и получил. Ну, как я еще должен тебе объяснить… — раздраженно вздыхает, хмурится. — Твою мать, Эшли, если баба вешается на меня, я тут причем? Не я, ведь, на нее! Стараюсь, как могу такие вещи пресекать, но и ты себя в руках держи, моя выдержка не железная. Могу и шею свернуть. — ага, кто бы говорил… — Я верю тебе! Я люблю тебя! Ой, Эрик, а мы же стол… сломали. — хихикнула я, пряча раскрасневшиеся щеки. Надеюсь, никого допрашивать в ближайшее время не собираются… неудобно как-то. — И стул, и окно разбили. Эрик, словно в недоумении оглядывается на разгромленную комнату, удивляясь, что меня так встревожило и приподняв одну бровь, самодовольно ухмыляется. — Мда-а, мебель здесь не чета Эрудиции. — Прям само спокойствие, но улыбается, доволен. Звенящая душонка переворачивается в моем теле наизнанку, окутывая теплотой. Такой он, да. — Хотя со столами что-то нигде не везет, везде хлипкие. — Стулья там явно крепче будут, — скафню я в ответ, выдавая свою лучшую улыбку. Вот ведь, издевается еще, дразнит меня. В серой дымке, окантованной черными ресницами скачут наглые черти, строя мне шкодливые рожицы. Ну держись, милый, будешь знать, как играть с моими растрепанными нервишками. Мои ладошки плавно спускаются на его бедра, поглаживая, и тянутся наверх, слегка прикасаясь подушечками к его коже, добираются до шеи, медленно запутываюсь пальцами в короткий, влажный от пота ежик волос. Губы жадно тянутся за поцелуем, запуская язычок в его рот, серьга тихонечко проходится по языку мужчины, утягивая на новый старт. Да, вот так… губы перебираются на шею, осторожно прикусывая бьющуюся жилку, а сильные руки обхватывают мое тело обручем, призывая плавиться в его объятьях. Резкой вздох звучит настоящей наградой. Мозолистая, большая ладонь начинает настойчиво поглаживать мой животик… — Так сильно соскучилась, девочка? — со смешком спрашивает Эрик, теснее вжимая меня спиной к стене. — Еще хочешь? Ну, иди ко мне… — шепчет он, сильнее прищуриваясь, пряча серебро за расширившимися пропастями зрачков. — Мне срочно нужно трахнуть лидера! — парирую я, и предвосхищая его самодовольное хмыканье, снова прихватываю его губы. Ах, если б ты только знал, как соскучилась… Ты даже себе не представляешь, как безумно я тебя люблю… что у меня подкашиваются ноги и темнеет в глазах. Ты мой, а я твоя! Ты только держи меня, крепче, не отпускай, никогда…