Что же я упустила?
Лара не принадлежит какой-либо религии. Она не верит в Бога, языческих богинь, другие сверхъестественные силы. Девушка верит лишь в то, что всем в этом мрачном, чёртовом мире заправляют Небеса, что такие голубые-голубые, словно самая наичистейшая душа. Она не верит, что белый – самый невинный цвет. Для неё это – цвет пустоты, пугающей и медленно сжимающей в тиски, снова и снова связывающей руки как можно крепче. Белый – цвет новой страницы жизни, в которой, на деле, нет свободы. Когда человек «начинает заново жить», у него всегда остаётся что-то из прошлого, что угодно. Хотя бы даже шрам, оставшийся от невероятных приключений в детстве, как напоминание о минувшем. Когда же тебе приходится открывать новую страницу в своей книге, например, когда у тебя не осталось того, к чему можно было бы вернуться, ибо к руинам не принято возвращаться, и кажется, будто бы для тебя открыты все двери, на деле у тебя связаны за спиной руки. Потому что Лара знает: без прошлого никогда не бывает настоящего. Не будь прошлого, люди бы так и совершали те же ошибки раз за разом, ничему так и не научившись. Прошлое даёт бесценный опыт, который помогает двигаться дальше. Её мировоззрение отличается от принятого этим Обществом, а бабушка, преданная своей религии, бурчит на внучку часто, напоминая, что попадет эта «негодная девчонка» за своё упрямство и нежелание поверить в Ад, а Лара на это лишь усмехается. Девушка и в него не верит. Лара думает, что сама Земля, по сути, является Адом, а люди на ней – те ещё черти, плетущие интриги; все они грешны, хотя почти никто в этом не признается даже самому себе. Ещё девушка верит в то, что ничего просто так не происходит. Всё хорошее и плохое, что случается на свете: встречи-расставания, рождение-смерть, война-мир – происходит не просто так. Это небеса восстанавливают баланс по-своему. Они-то уж точно знают, кому нужно быть вместе до скончания дней, а кому необходимо разойтись и пойти своей дорогой. Небеса никогда не ошибаются, если речь идёт о времени живого существа. Круговорот жизни прервать невозможно. Каждому отвели Небеса срок, лишь они точно знают, когда жизнь давать, а когда – забирать обратно. Войны – это тоже лишь средство установления баланса. Возможно, в ней погиб человек, который бы мог уничтожить весь мир. А ещё… Земля ведь не бесконечная, нужно освобождать места для нового поколения. Небеса ошибаться не могут, она уверена, но пока не может и не хочет знать, почему же необходимо было, чтобы он ушел к ней. О голубые-голубые Небеса… и те сейчас ополчились на неё, натянув темное полотно из туч. Они послали ей испытание, и Лара пока не знает, что за награда ей уготована, если она пройдёт его, но твёрдо уверена: точно с этим справится.Ты когда-нибудь ностальгировал? Я не могу никак привыкнуть. Никогда не смогу привыкнуть.
Лара смотрит на небо, понимая, как же ей сейчас не хватает единственного, во что она готова верить. О голубые-голубые Небеса… Девушка больше ни во что, кроме них, не верит.Могла ли я спасти тебя?
Он и сейчас с ней, Лара уверена. Действительно, где же этому парню ещё быть? То крутится вечно вокруг неё, словно щенок, осыпая с ног до головы комплементами, то психует и бросает это дело, пытаясь отвлечься и отдаваясь любимому занятию, не забывая параллельно играться с нею. Нет, прошлый раз был последним. Решение было окончательным, и парню больше не придётся строить из себя влюблённого дурачка, втайне смотря в совершенно противоположную сторону, туда, где стоит она. Лара никогда не плачет, либо же просто не хочет признавать, что эти соленые капли, стекающие временами по щекам, – её слезы. Ей плохо и ужасно-ужасно больно. Настолько, что хочется взять кинжал и вырезать ненужный орган ко всем чертям, ведь тогда точно станет легче. Девушке ещё потребуется время, чтобы привести в порядок мысли, собраться с духом и всё же решить, как собирается она поступать дальше. Впереди ещё много нового, неизведанного, жаждущего, чтобы его поскорее открыли. О Небеса, она точно справится. — Лара? Её имя из чужих уст звучит так знакомо, что замирает на месте сердце, а душа готова уйти в пятки. У нее нет сил, чтобы двигаться. Она не может сбежать, вот проклятье! О голубые-голубые Небеса, сколько ещё будет длиться эта пытка? — Я тоже рада тебя видеть. Его имя упрямо не хочет слетать с языка. Для этого слишком мало воздуха. Её душит, отчаянно душит его присутствие. Почему же он просто не прошёл мимо? Ведь так было бы гораздо проще… — Как ты? — голос звучит сухо, ему, похоже, тоже нелегко говорить. — Я в порядке, — натянуто улыбается девушка, кивая. По-прежнему не отрывает от него взгляд. Нет, она не проиграет. Лара не станет просить вернуться, как последняя собачонка, молящая о куске мяса со стола хозяина. — Слышала, вы с Виолеттой недавно сыграли пышную свадьбу. Поздравляю. Точно, «сыграли» – ключевое слово. Всё это торжество больше как-то смахивает на показуху, дешёвый спектакль. — Спасибо, — небрежно произносит парень, также буравя её взглядом. Его голос слабо хрипит. — Мне жаль, что так всё сложилось. — Даже приглашение мне не прислали. Как невежливо с твоей стороны, Леон. — Да, она это сделала! Девушка всё же произнесла вслух имя, так упорно не желающее стираться из чертог разума. У неё даже силы есть на то, чтобы улыбаться, хоть и немного нервно. — Ты бы всё равно не пришла на свадьбу. — Возможно, и он сейчас осознаёт, что всё могло иметь совсем другой конец. И, наверное, у Лары всё же паранойя, ибо не может быть такого, чтобы голос у Варгаса дрожал. — Действительно, ты прав. — Глупая улыбка не желает слезть с лица. — Я рада, что ты нашёл своё счастье. — И желаю тебе найти своё. Я рад, что мне выпала возможность влюбиться в тебя однажды. Лара не верит ни единому его слову. Все они пропитаны ложью и едким благородством. Однако девушке от чего-то поверить хочется в них хотя бы раз. Отчаянно довериться его словам, даже если они окажутся ложью. — У каждого из нас своя дорога, — кивает она. Ох, когда же пропадёт это жалкое подобие улыбки? — Прощай, Леон. — Надеюсь, однажды ты сможешь простить меня, — бросает он на прощание. Этот парень никогда не скажет «до свидания» или «прощай» нормально. Он не умеет прощаться по-человечески. Варгас уходит, а Лара лишь смотрит ему вслед. На щеке виден влажный след, однако так и не ясно, слеза ли это или всё-таки капля начинающегося дождя. В горле почему-то ком встаёт. Она шепчет так тихо, что сама едва различает слова: — Во имя этих голубых-голубых Небес… я прощаю тебя…Я прощу тебя.