Дарвинисткий Подвал

Я никогда не выделялся из толпы. Настоящий бунт должен быть в голове, а не на людях. Я никогда не одевался вызывающе,да и внешность у меня обыденная, как у каждого 2. Я легко могу раствориться в толпе таких же как и я. Но я на самом-то деле необычный. Я - один из немногих оставшихся настоящих личностей, с своим мировоззрением. Ну и что, что мне шестнадцать? В свои шестнадцать я уже успел много пережить: разочароваться в жизни, в людях, отгородиться от общества. Большинство людей - быдло. Они не могут принимать инновационные идеи. При необычной идет,которая рвет им шаблон возможны два исхода: А) Пропустят мимо ушей. Б) Раскритикуют субъективно и пошлют. Вот был у меня один знакомый - Иосиф Иванович. Настоящая личность, принимает и максимально объективно рассматривает идею. Но у него есть небольшой недочет: ему 37 и он бомжует. Познакомились мы с ним при очень неудобных для меня обстоятельствах. Я наконец-таки накопил себе денег на водку, и решил распить её в подвале, чтобы не принимать на себя удары глазными яблоками, а иногда и словами прохожих. В подвале, на импровизированной кровати лежал многоуважаемый мною господин Иосиф Иванович. Грязный, с длинными прядями темно-рыжих волос. На нем в тот знаменательный день был одет пиджак. Черный, грязный, старый такой, с затертыми локтями, спортивные штаны, синие, три полоски естественно, ботинки кофейного цвета, не менее новые,чем пиджак и штаны вместе взятые. Лицо украшали круглые солнцезащитные очки, как у Оззи Осборна, или, если вам удобней - Лепса. Видно было сразу, что господин любил приложиться к синенькому, и встретил меня рыком медведя,что-то на уровне:" Грхххкааа". Так как я парень не промах, выхватив из заднего кармана Джинс опасную бритву начал пристально смотреть на него. Он задрейфил и успокоил меня словами, мол:" Не горячись, это мое горло прогревалось". Мне он сразу понравился. Увидав в руке бутылку горячей воды, он сразу заговорил таким учтивым голосом: - Господин, разрешите составить Вам компанию? - Почему бы и нет? Интеллигентного человека видно сразу. Иосиф Иванович взял старую оконную раму и поставил ее на бочки. Раму накрыл картонной коробкой,после чего придвинув к нашему столу старое, порванное кресло мне со словами: - Для гостя лучшее место. Для себя же, этот прекрасный господин взял табуретку. Сев и достав, на мое большее удивление, чистые стаканы, он крайне важно,чинно и интеллигентно сказал: - Я не расслышал вашего имени,Господин? - Дмитрий. Римбанов Дмитрий Сергеевич. Он протянул свою грязную руку, и я ее пожал. - Очень приятно. Я - Иосиф Иванович. К сожалению я забыл фамилию. Он открыл бутылку и разлил водку по стаканам рукой, дрожащей чуть меньше, чем колебания крылышек колибри. - Как вы дошли до такого, Иосиф Иванович? Вы, вроде бы, человек воспитанный, интеллигентный, умный. А живете, простите за выражение, как бомж! - Ничего, ничего. Вы ведь правду говорите. Давайте разопьем сей чудный нектар и я вам все расскажу. Водка заполнила рот. Я глотнул. Рот горел синем пламенем. В груди почувствовалась теплота. Даже какая-то легкость на душе. Я уже видел Иосифа, как он потом назвал себя - Иоганн, как французского аристократа. Особого шарма ему давала борода в которой застряли кусочки еды. - Родился я в 1977. В Одессе. В небогатой семье. Папу машина сбила, мама повесилась. В 16 я был сиротой. Подумал, почему бы не попутешествовать? Поискать работу, посмотреть на тот, могущественный Советский Союз,который пугал Запад. Чтож, выпьем за путешествия. Еще один стакан, и я уехал. Голова жила отдельно от тела, но слушал я внимательно, внимал каждое слово. - Первый мой попутчик - дальнобойщик. В Челябинске с ним познакомился и в Питер поехали. Подрабатывал я тогда как мог. Грабил людей на заправке. Залезал им в карманы и вытаскивал все, что там было. Так я накопил свой первый капитал. Выпьем, за Карла Маркса. Он - святой человек! Я уже чувствовал, как сон накрывал меня теплым одеялком. - Я начал пить. Пить и писать стихи. Я бы с превеликим удовольствием прочел их, но алкоголь выжег их из моей памяти. Выпьем же за поэтов. Глаза расплывались, все помутнело.Сон подкрадывался, будто маньяк с монтировкой. - И вот. Мне двадцать три года. Я в Одессе. Опять. Пью как чорт. Пишу стихи. Продаю их. Опять пью, вот так и провел 10 лет. Еще там подработки мелкие. И все такое. Выпьем же за трудящихся. Глоток. Глаза закрываются, но я еще держусь. - И вот. После этого, я и решил переехать в сюда, в Сыктывкар. Вот мне тридцать пять. Я тут. Пропил все Одесское достояние до гроша. И все. Теперь вынужден тереться в подвалах, выживать. Выпьем же за Дарвина, и его теорию! Глоток. Падание. Очнулся я у Иосифа на "кровати" без единого гроша. В кромешной темноте.