умирая по весне

Голос Сэюна — весна. Чистая, мягкая, обнадёживающая. Он говорит — и где-то за окном, Ёнгук уверен, в этот момент распускаются первые цветы, и трава упрямо пробивается из-под холодной земли. На его щеках расцветают розоватые цветы вишни, а в глазах первое мартовское солнце. Ёнгук тонет в тёплом свете и хочет собирать нежные розовые лепестки губами; хочет втянуть в себя немного этой вечно возрождающейся жизни и оставить надежду первоцветов. Под руками Сэюна жизнь рождается — новая, чистая, красивая. От его прикосновений всё оживает. Под руками Сэюна умирает только Ёнгук. Ёнгук ждёт, когда сможет вытянуть по лепесткам, по травинкам эту прекрасную и чистую, нежную и розовую жизнь. Ждёт, когда солнце в глазах Сэюна погаснет и загорится в чьих-то других — обжигающе ярких и совершенно чужих; когда молодая зелень высохнет от летней жары, а проливные дожди смоют тонкие ножки цветов. Тогда он сможет касаться Сэюна и не умирать; тогда под его пальцами будут тускнеть розовые лепестки, и жизнью будет наполняться он. Он заберёт себе всю зелёную жизнь и подарит взамен золото. Ёнгук — добрая, подыхающая осень. У него в голосе сквозит холодная и мрачная осень — ноябрьским ветром пронизывает душу. Тяжёлый и добрый взгляд — как промозглая земля, там умирают и рождаются снова. Там только гниющие надежды и пожухлая листва. В нём золото всего мира, истерзанное ветрами и ливнями. В нём тоска по жизни. Под руками Ёнгука умирает природа. Под руками Ёнгука оживает Сэюн. Солнце в глазах Сэюна гаснет. Он закрывает глаза, утопая в нежности апрельских цветов, когда Ёнгук проводит пальцами по его щекам, векам, губам. Сэюн улыбается, но больше не распускаются вишнёвые цветы. Последний весенний вздох срывает цветы со стебельков и сметает их к ногам Ёнгука. Жизнь здесь замирает и звенит в ожидании чего-то нового. Только Ёнгук с умирающей тоской смотрит на цветущее царство. Рядом с ним — будто перина из цветов и травы, будто гробница, увитая голубыми вьюнками. Там лежит Сэюн, оплетённый стеблями и бутонами, с розовыми лепестками вишни на щеках, в этой душистой гробнице жизни, чтобы открыть свои мартовские глаза, когда Ёнгук больше не будет забирать жизнь, но подарит свою. Ёнгук наконец-то может собирать розовые лепестки вишни с щёк Сэюна губами. До следующей весны.