Whataya Want From Me

Пытаться заниматься самокопанием в поисках ответа на давно набивший оскомину вопрос: "Почему нам не дано выбирать, кого нам любить?" - это занятие идеально подходит мне сейчас, в данный момент, когда я, прикрываемый зонтом охранников, иду по подмороженному асфальту очередного городского аэропорта, где ты в очередной раз выступаешь. Я покачнулся, неловкий, ничего не подозревающий охранник, бережно державший зонт над моей головой, дернул рукой, и холодная вода снежного дождя, скопившаяся на черном непромокаемом материале, стекла мне на макушку, по шее и, впитавшись в свитер, подарила мне судорожную дрожь по всему телу. Да, вот опять мне вспоминается то, что я не могу забыть уже год. … - Молодой человек! Эй, парень! От дрожи и холода я тогда ничего не чувствовал. Стучал зубами, закутавшись в свой осенний пиджак, который надел, хотя в Хельсинки уже было ноль градусов. Когда тебя выставляют из отеля с просьбой пошевеливаться, особо манерничать и задаваться вечным вопросом о выборе наряда не приходится. Я все сетовал на свою рассеянность - посеять свой кошелек, сразу после получения гонорара. Хотя, не такой уж я идиот, чтобы наивно считать, что в этом образцовом городе полиция работает безупречно и по улицам не ходят карманники. - Твою мать, я с кем разговариваю?! Я очнулся от странного отсутствующего состояния, когда ты, взмахнув зонтом, облил меня очередной порцией холодной воды, хотя дождь уже практически перестал идти, моросил мелкой завесой пара, которая больно колола лицо. - П-п-прости-т-т-те… - черт, сколько раз я буду вспоминать этот чертов момент, когда я уставился тебе в глаза. - Какого черта ты мне не отвечал целых пять минут?! Хочешь, чтобы я охрип? Спасибо за любезность! - П-п-прекратите, пожал-л-луйста… - я, все еще обхватывая себя руками, не мог отвести от тебя взгляда. Точнее, даже не от тебя. Глаза. Их я не забуду никогда. Как бы я не желал этого, как бы ни старался… - Давай мне свои сумки, пошли. Не спрашивай куда, я не буду бросать человека под дождем, вымокшим до нитки. Сейчас я благодарил бога за тот ад, который творился у меня внутри. С того момента прошел год и три месяца. Я "рвал на себе волосы", на следующий день, спеша в "парикмахерскую" - "стричься", отстригая по половине гонорара в месяц. Каждый день по своей прихоти и по твоему согласию встречал тебя либо со студий, либо с концертов, либо с интервью на каком-то очередном популярнейшем радио. Мое самочувствие выдало себя только в такси, когда я почувствовал тепло кондиционера. Меня бил озноб. Заболел. Акклиматизация прошла провально. Отель. Через пятнадцать минут явишься ты, а потом убежишь на репетицию. Кинув свою кожанку на диван, который стоял в метре от входной двери, я поплелся на кухню. Там должен быть бар. Я обязан сварить себе глинтвейн. Иначе я расклеюсь. Не спеша помешивая вино, я моргал редко, но долго. Мозг понемногу начал затормаживаться. Через 20 минут, сидя с кружкой теплого, хорошего вина, я на автомате врубил телевизор. Тяжело откинулся назад, испустил стон уставшего во всех смыслах человека. Поднимая голову, чтобы узреть очередное творение ньюсмейкеров и вести о новых бедах человечества, ощутил жуткую пустоту у себя в голове. У меня две дороги - либо завязывать с выпивкой, либо спиваться побыстрее. Фанфары какого-то шоу били по ушам. - Сегодня с нами недавно взошедшая на небосклон Голливуда звезда - Адам Ламберт, поприветствуем! Я судорожно сглотнул, потянувшись к пульту, поперхнулся, и, кашляя, как заядлый курильщик, выключил телевизор. Как. Я. Мог. Забыть?! У тебя сегодня не репетиция. Интервью. И презентация песни из нового альбома. И, конечно же, этот белобрысый будет с тобой рядом. Я не хочу его трогать. Просто мне надоело быть сучкой для прикрытия. Или не для этого. Я тебя не понимаю. Залпом хлебнул оставшийся глинтвейн - плевать на продранное горло. Пусть разъедает. Схватился за свои не менее светлые, чем у этого Рэтлиффа, волосы. Режущей грудь печалью в моей уже нетрезвой голове всплыл день декабря. Ровно через месяц после того, как ты увел меня из-под холодного дождя. - Адам! Привет, я тут зашел в кофейню, принес твой любимый кофе. Там кстати появился новый, с корицей. Я его тоже купил. Тебе зава... Я тогда радостно несся домой, окрыленный тупым счастьем. Но даже оно, сволочь, врет. Пакеты с кофе упали на пол, руки дрожали, в голове шумело. Передо мной стояли вы. Ты. И этот белобрысый… Зрачки у обоих расширены, губы красные. О! Прекрасно, еще и джинсы наспех натянуты! - Саули… Прости… Подожди, я все тебе объясню… Да, я виноват, но по… - Заткнись. Ты ни в чем не виноват. Я тебе уже все говорил. Я вам помешал. Я уйду. Увидимся позже. В твоих глазах явно читалась боль. Хрустнув зернами кофе, рассыпавшегося из пакетов, я вышел под падающий снег. Слишком умиротворенная погода. Слишком. С тяжелым вздохом я очнулся, подняв лицо от рук. Потянулся к пульту, включил телевизор обратно. - … поклонница прислала вам вопрос: "Задумывался ты когда-либо о женитьбе?" Я готов был засмеяться в голос. А ты, сначала отведя взгляд, начал отвечать с той псевдо-уверенностью, которую всегда преподносишь всем остальным: - Знаете, может быть, когда-нибудь да. Может быть, я решусь. Но сейчас я нашел прекрасного человека, который любит меня, и без которого не могу. Я счастлив, что он появился в моей жизни. Спасибо. Господи, если бы ты говорил про меня. И если бы это было правдой… Всегда, когда тебя спрашивают об этом, ты улыбаешься не мне, не воспоминаниям обо мне. Но почему каждый раз, когда я порываюсь уйти и, зная, что не смогу, читаю тебе длинные монологи, какой же ты плохой, ты это выслушиваешь? Не пошлешь меня к чертовой матери с моими нотациями, а сидишь и выслушиваешь? Сохранить меня на запасной случай? А когда он у тебя будет, ты себя спрашивал? Ты похож на ребенка, который играет в игрушки, стучит ими обо все, выкручивает детали. А когда они ломаются, начинаешь просить прощения, начинаешь судорожно извиняться. Да что тебе от меня надо, Адам Митчел?! Поднимая взгляд на часы, я слышу, как ключ царапает замок. Прошло ровно три часа. Я просидел за воспоминаниями целых три часа. - Саули, ты дома? Я устал, голоден и очень по тебе соскучился! Я встал с дивана, повернулся и улыбнулся со всей теплотой своего сердца человеку, который испытывает мое сердце на выносливость, а психику на краш-тесты. - Да, Адам. Я дома. К человеку, от которого я не смогу уйти. Даже если он меня прогонит.