Легкая тень беспокойства просыпается еще до того, как они входят в город. Стоило только увидеть ржавые, сломанные ворота КПП, как страх уже завозился маленьким зверьком где-то под желудком. В конце концов, разве может что-то хорошее случиться в таком месте с двумя девушками? А плохое? Не стоит верить всем этим сказкам, правда же? Наверняка те, кто их сочиняет, сами тут и не были ни разу. А ведь как же заманчиво: целый заброшенный город. Не такой уж большой, но и за один день не обойдешь. Да и всё лучше, чем сидеть на занятиях. А это беспокойство, этот жгучий, разгоняющий кровь адреналин даже приятен.
Девочки уходят всё дальше, думая о том, не стоит ли им включить какую-нибудь тяжелую, агрессивную музыку, чтобы немного разрядить обстановку. Скоро они скрываются в одном из домов, тщательно маскируя под любопытством желание уйти с открытой улицы. "Будто кто-то смотрит", — задумчиво говорит одна и смеется. "Да ну тебя", — отмахивается другая, и смеяться ей совсем не хочется. Нервно, неуверенно она улыбается.
Решив обыскать одно из многочисленных высотных зданий, они катаются на пыльных офисных стульях от стены к стене, натыкаясь на другие стулья и рассыпая кипы старых бумаг. Они смеются, стараются смеяться, перекрикивая друг друга, смеются до сорванного голоса и выступивших на глазах слез. Что угодно, лишь бы не оставаться в оглушающем, густом вакууме тишины. Они почти надеются, что сейчас на шум придет охрана и их выведут из старого города, что не придется идти обратно самим. И с ужасом вспоминают отсутствие всякой охраны на КПП и открытые настежь ворота. Они снова смеются и ругаются, пытаясь рисовать на стене скрипящим высохшим маркером, убеждая себя, что пришли сюда именно за этим давящим, волнующим чувством страха, пришли поиграть и никуда отсюда не уйдут.
— Ну, и что это? — Джун крайне недовольно смотрит на привинченный к полу металлический стол. С самой мебелью, хотя мало кто назовет это местами испачканное кровью и соусом табаско холодное орудие пытки мебелью, вроде бы всё в порядке. Только вот на нем сидит нечто, которое Джун может охарактеризовать разве что крайне неточным словом «существо». Или, точнее — чудовище. Еще вчера его точно тут не было. Чудовище прогуливается по столу, неловко двигая множеством пушистых полосатых лап и встревоженно размахивая хвостом.
— Я повторюсь, Розена. Что это? И какого черта оно делает в моей лаборатории? — недовольно шипит Джун. Она раздраженно качает головой, отчего ее короткие черные волосы лезут в лицо и мешают продолжению гневной тирады. Правда, вся ее серьезность пропадает, стоит чудовищу зашипеть с ней в унисон, поскользнувшись в лужице огненного табаско.
Розена, виновница всех утренних беспорядков, сидит в другом углу комнаты, готовая в любой момент сорваться с места, стоит Джун попытаться запустить в нее чем-нибудь.
— Подарок... Помнишь твою старую лабораторию в южном крыле? — Розена говорит сбивчиво и быстро, пытаясь хоть ненадолго отвлечь Джун и выиграть время для отступления, пока ученая думает над несовершенством своих старых охранных систем, — ... Ведь всем девушкам нравятся кошки, так? Но, зная тебя... В общем, я никак не могла выбрать и ВОТ! — Розена торжественно указывает рукой на подпрыгнувшее от ее крика чудовище, ярко-рыжее, с прижатыми к голове кошачьими ушами. Восемью лапами и блестящей парочкой лишних глаз. — Я, конечно, думала о генах сколопендры, но ты только представь, что за монстр бы вышел. И сейчас, честно говоря, не очень, но вполне себе мило!
Внезапно Джун ловит себя на мысли, что чувствует некую солидарность или, если угодно, сочувствие к недовольно жмурящемуся от громких звуков монстру. Еще бы, пару недель наедине с вечно беспокойной Розеной, бедняжке срочно требуется реабилитация.
— А всё-таки, кто дал вам разрешение вмешиваться в работу моего отдела, сержант? — пусть от воинской дисциплины уже ничего не осталось, но надавить еще есть на что. Розена смотрит виновато и как-то совсем понуро. Кажется, вот-вот заплачет от этого подчеркнуто холодного тона, хотя и должна была привыкнуть к постоянному недовольству и отказам.
Разрываясь от скрипящих помех, вибрирует рация, а еле слышный голос сообщает об очередном ЧП. Опять не закрыты ворота, опять нарушена граница. И отключается прежде, чем Розена начинает спорить. Заплетая в косу длинные темные волосы, Розена с интересом наблюдает за тем, как Джун, постукивая пальцами по столу и шепча «ну же, Брюс», заманивает подарок обратно в клетку. И решает, что данную процедуру не стоит комментировать, все только начало налаживаться.
— Скажи Джун прихватить аптечку, может, еще успеем, — передает по рации угрюмый солдат, запертый в вечной темноте своего кабинета.
Пару лет назад он, Роджер, выкрикивал такие сообщения, сжимая рацию вспотевшими от страха руками. Теперь он говорит это устало и равнодушно, таким голосом его отец обсуждал новости из горячих точек, прочитанные в утренней газете. Пару лет назад на стене за его креслом висел флаг страны, финансирующей его эксперименты, а теперь порванное знамя потерянных технологий вместо ковра лежит на полу. Роджер уверен, что не понадобится никакая аптечка. Достаточно случаев было за последние годы. Если эти искательницы приключений зашли достаточно далеко, то они точно встретятся с нынешним населением города. Тех, из-за кого к этому месту редко подходят здравомыслящие люди. Или тех, в кого эти люди потом превращаются.
— Выступаем, капитан? — молодой солдат в дверном проеме. Новобранец, но повидал уже достаточно. Хотя всё еще толку от него ни на грош. Только свет загораживает.
— Стивен, — у капитана редкий талант произносить чужие имена, играя на них, как на музыкальном инструменте. От резких и высоких нот и тягучим и низким. Каждая буква как клавиша фортепьяно, — Признайся, твоих рук дело?
Вечно улыбчивого Стивена не раз подозревали в краже препаратов из лабораторного крыла, только вот на каждой полугодовой проверке его кровь оказывалась совершенно чиста, не считая той сотни разных вирусов, под воздействие которых они попали только за время работы здесь. Джун как-то говорила, что половину из них она не встречала ранее, а треть, скорее всего, существует только внутри города. Правда, большинство склонялось к тому, что Стив, скорее, просто идиот, чем наркоман, и, надо отдать ему должное, он неоднократно подтверждал эту теорию. Хотя что мешало Стивену воровать наркоту теперь, когда никаких анализов они не проводят уже давно? Да и сам Роджер теперь разве что попросит его поделиться.
— Как вы могли подумать, капитан? — притворно оскорбляется Стивен. Для подозрений хватает причин, не раз он уходил с поста, ловил попутку до ближайшего города. Скучно тут, говорит, ни Розена, ни Джун ни малейшего внимания не обратят. Все вокруг заняты только работой да друг другом. Этого Роджер понять не мог. Какая еще скука, когда вокруг бегают мутанты, да и у самого дай бог чтобы третий глаз от радиации не вырос? Но увольнять нерадивого подчиненного и не думал. Замену найти будет сложновато, тем более, никто право на проживание за пределами карантина инфицированному не даст. Узнай Стив о причинах, по которым его еще тут держат, то обиделся бы, как пить дать.
— Черт с тобой. Пойдем. Найдем этих несчастных.
***
— Давненько нам не привозили ничего нового, — говорит Стив. И правда, в этот раз продовольственные поставки задерживаются. Уже давно они привозят то, о чём их попросят. Сладости, книги, алкоголь. Это всё больше напоминает передачки в больницу. Только вот как же неприятно, когда курьеры-снабженцы не те, к которым Роджер привык. Сменили персонал и начинай сначала, упрашивай этих высокомерных засранцев, которые и за ограду ступить-то побоятся. И к тебе и относятся не лучше, чем к какому-нибудь вшивому мутанту. Должно быть, представляют, как ты их сожрешь или с одного взгляда заразишь сифилисом. Как со зверем обращаются, совсем не смешно.
— Забавно же. Может, к следующему Рождеству у меня вырастет хвост, — Стивен сжал пальцы, изображая кошачью лапу. А вот этому всё в радость. Что чай выпить, что по живым мишеням стрелять.
Решив осмотреть город с высоты, юные нарушительницы поднимаются по ступеням длинной лестницы, преодолевая один пролет за другим. Совсем скоро становится скучно, и надоедает монотонный звук собственных шагов. От молчания — дыхание сбилось от непрерывного подъема — в голову лезут ненужные мысли, как после просмотра ужастика в веселой компании. Стоит лечь и закрыть глаза — и тут же представляются монстры всех мастей, лезущие из-под кровати. И вместо того, чтобы выкинуть из головы всю эту чушь, представляешь еще больше, представляешь уже не киношных монстров, а что-то совершенно невероятное. Так и они, считая одинаковые ступеньки, представляют, что за очередным поворотом на этаж их поджидает остов мертвой гниющей плоти. Стоит себе, протягивая в пустоту нелепо вытянутые костлявые руки. И, оступившись, падает прямо им под ноги.
— У старого отеля. Да, тут есть отель. Тот, что у планетария. И не придирайся к... ЧЕРТ! — Роджер неловко уворачивается от когтей, едва не выронив рацию. Все еще ругаясь, он достает пистолет и кивает Стивену. Между ними один из местных обитателей. Возможно, пару поколений назад, это и было похоже на собаку, теперь же осталось только озлобленное жуткое создание с непропорционально большой головой и глазами, слезящимися и гноящимися от неизвестной болезни. Такое лучше бы убить, чтоб не мучалось. Подойдя ближе, Роджер осторожно спускает курок.
— Серьезно? Свидание? Очень интересно, что же такого нового ты собралась мне показать в этом городе, который я исходила вдоль и поперек? И вообще, тебе не кажется, что как-то неуместно звать меня на свидание в такой момент?
Эту тираду Розена выслушивала уже не меньше пятнадцати минут, но так и не услышала ничего, хотя бы отдаленно напоминающего ответ на ее вопрос.
Они так и не дождались заката на крыше. Уверяя друг друга, что просто не хотят пропустить последний автобус, они почти бегом спускаются по лестнице. Почти, потому что если побежишь, будешь бежать со всех ног, городские монстры насторожатся. Важно сделать вид, что всё в порядке. Поэтому они шутят и жалеют о том, что нет никакой возможности остаться здесь на ночь. И желания нет. Но об этом они молчат. Мы ведь тут повернули, правда? Как же нелегко жить, когда не умеешь ориентироваться. В следующий раз будем разбрасывать хлебные крошки. Возьмем побольше хлеба, чтобы хватило и на ту псину, увязавшуюся за нами. Она, должно быть, голодная. Жаль, еды никакой нет, малышка, уж извини.
***
— Кажется, медицинская помощь не требуется, — с неудовольствием замечает Джун, — Может, вторую мне отдадите, пока жива еще?
Нарушительницы мертвы. По крайней мере, одна из них. Сирена, завлекшая девушку своим пением, содрала ее лицо. Заживо, царапала и уродовала его, пока одурманенная ее ядом жертва слушала отвратительный ультразвуковой визг. А теперь уползти пытается, скребя по трещинам асфальта своими обезьяньими лапами, пока другая, еще не убитая, смотрит на нее в немом кататоническом ужасе, бормоча: "Мы думали это собака, собачка..."
Конечно, они и на собак похожи, особенно издалека. Так и охотятся, пригнувшись к земле и скрыв еще человеческое лицо, и поют, сначала слабо, а потом всё громче и громче. И впрямь можно принять за собачий скулеж.
— Мы же не можем ее так оставить, эту милую девочку, — говорит таким добрым, таким обнадеживающим голосом Стивен, что девушка и не замечает сразу винтовку у него за спиной. Уже надеется, уже видит в нем своего защитника.
— Не можем, — нехотя соглашается Роджер, — Сбежит, проблем не оберешься.
И снимает с предохранителя пистолет.
