Беглец

Умерло наглое бремя моих густо смешенных миров, Шорох пропыленных бот забывается эхом. День и неделя, неделя и месяц, и год – Все просрочено скучным, пустым и простым заключеньем. Раньше все бы отдал за глаза шинигами и Бога, Чтобы ворохи важных бумаг отпустить по холодному ветру. А сейчас – чтоб ступить в одночасье на все наши судные дроги, Мне заткнуть надо шелест моего же прошедшего века. Проще выбить кадриль каблуком на кафельном зеркале пола, Усмехнувшись наивности той, что вскоре со мною падет, Проще рыбкой загнуться в прыжке на горящие в гомоне колья, Лишь бы солнце зашло до того, как отправлюсь вариться в котле. Все сложней отравить мягкий куст неокрепших пионов Моих мыслей, забытых, скорее всего, впопыхах. Все сложнее быть для врага неподкупным шпионом, Чтоб при первых причинах молчанья пуститься в бега. Первый бал – за последним куском нашей святой разлуки, Его мы бросаем в коньяк наших прошлых побед. Криком мертвого селезня, увидавшего смерть своей утки, Слышу я голоса недавно игравших придурков людей. Радио глохнет, прощание пролито на пол, Кто-то хочет еще продолженья слепого банкета. Я же тихо смотаюсь отсюда, пока еще ватой Мои ноги несут меня во власть последних билетов.