О рыбаках и рыбках, а также драконах

             Что, Босс, сбежал из кухни, поджав хвост? Как же так? Там ведь и еда твоя обожаемая, и хозяйка твоя... ладно, ладно, не ворчи, наша любимая. Эх, угораздило же нас...       Честное слово, я влюбился в нее с первого взгляда. Ну, может, не с первой секунды, а эдак с двадцатой – когда насмотрелся, как она движется. Я тогда только-только на Эносиму переехал, ходил по спецмагазинам, приценивался, и в лавке под звучным названием «Хэмингуэй» увидел одну продавщицу. Так вроде девчонка самая обычная, штаны в облипку, футболка, волосы в хвост забраны. А как плечом поведет, как скользнет от кассы к подсобке, оглянется, хвостом вильнув… Ух! Сразу в беспозвоночное обращаюсь. Идет между стоек с удилищами, словно рыбка по рифу плывет, не зацепится, не замедлится.       Ну, подумал я, везет мне сегодня. Кредит одобрили, на Эносиме комнатку поближе к марине нашел задешево, еще вот на недорогой магазин снастей наткнулся, со звучным названием "Хэмингуэй", а в нем такая красота за прилавком. Размер третий, судя по посадке фартука. А я рыбак серьезный, для меня все, что меньше третьего – не женщина.       Неужели не подцеплю, не выужу? Я в тот раз уже все успехи с утра успел обмыть пивом, поэтому смелость зашкаливала. Глянул я на ее бэджик, расправил плечи и привалился к стойке кассы, весь такой бывалый и просоленный моряк двадцати восьми лет. Мисаки-тян, говорю, малышка, будь умницей, принеси леску «Куин Стар» сороковой номер, шестьсот метров.       Она аж на месте развернулась. Руки в боки уперла, выпрямилась и как будто выше стала. Ощетинилась, что твой иглобрюх. И закатила мне выговор за фамильярность и хамство. Честное слово, даже когда я в школьные годы моторку отца о полицейский катер разбил, и то таким виноватым себя не чувствовал. Мол, в той глухомани, откуда я выбрался, может, и принято к незнакомым девушкам на -тян обращаться, а Эносима – практически столичный округ, культурный. Фу ты ну ты. Ну да, я с острова Сикоку – потому и переехал, что у нас та еще бесперспективная дыра.       Леску продала, кстати.       Ушел я ночевать на съемную хату. Настроение как в унитаз слили. Все, придется искать другой магазин, раз тут такой отлуп дали. Прямо с утра и займусь. Все равно надо в Канагаву ехать кредит на судно оформлять. Приплыву потом такой на собственной яхте с полутонным тунцом на кране, пришвартуюсь напротив ее магазина, пусть видит, какие удальцы на Сикоку живут.       Так по очереди представлял то ее, то свое будущее судно. А под утро вообще только ее.       Вот, рыбак, называется. А попался как ставрида на «самодур». В общем, так я поставщика и не поменял. Мисаки-сан очень милой оказалась, если с ней по-вежливому. С ней вообще все вежливые, даже пожилые рыбаки и бизнесмены не забывают про «-сан». Ох, знал бы я тогда…       А если бы и знал, все равно бы ничего менять не стал. В общем, я в «Хэмингуэе» почти все время торчал – поначалу клиентов всегда мало. Каталоги полистаю, кофе попью, блеснами затарюсь. А если Мисаки-сан попросит тяжелые ящики перетащить или за солью сбегать, так от счастья орать на весь мир хотелось. Она ж потом меня поблагодарит! Может, даже руку пожмет!       Сколько литров кофе я выпил в кафетерии при магазине... Хватило бы, чтоб заполнить море Сето. За это время я методом подбора выяснил, какие конфеты она любит. Оказывается, каштановые моти. Правильно, перед ловом рыбу надо прикормить.       И вот однажды, когда других покупателей не было, она протягивает мне руку за конфетой, а сама смотрит так пристально в глаза и спрашивает, серьезные ли у меня намерения. Я чуть со стула не упал. Может, даже упал – не заметил, выскочил на улицу отдышаться. Захожу обратно, «серьезные, как заседание ООН», отвечаю. А она огляделась и дальше спрашивает, на что я готов, чтоб доказать это? Что угодно, отвечаю, хоть смотровую башню ночью в хризантемы разрисовать, хоть полицейский катер угнать. Она просияла, что, уточняет, даже на противоправное что-то способен? Лыблюсь я, а внутри все трепещет. Чую под носом приманку со стальным крючком, сейчас меня на слове поймают и криминалом повяжут. И вроде бы надо в ужасе отмазаться, а я радуюсь. Слава всем буддам и ками, наконец-то она мне доверяет! А сам делаю морду наглым кирпичом и небрежно так отвечаю, мол, не вопрос, какой рыбак ни разу ничего не нарушал? Сама знает, как нашему брату в двадцать первом веке тяжело: квоты на вылов, на размер добычи, красные книги всякие, охранные зоны… И потом, законы – это не заповеди, их придумывают чуваки в галстуках, которые засели в Токио и рыбу видели только в сасими. На нас им наплевать, так почему я должен о них беспокоиться? Только, это, на «мокруху» я не согласен. Мисаки-сан руками замахала, нет, мол, ничего подобного, не средневековье же. Так, есть клиент, желает акулу-гоблина поймать. Редкая тварь, охраняемая международными законами. Но не настолько редкая, чтобы вымереть от вылова одной-двух штук. За большие деньги, конечно. Обычно другой рыбак ходил по таким делам, но у него МРС, малое рыболовное судно, на ремонт встало, а моя шхуна «Черная каракатица» на ходу, хоть и не только что со стапелей, не стыдно важную шишку покатать, и сам я вроде парень надежный.       Я… надежный?! Ур-ра-а! Богиня Бентен снизошла на меня! Тащите, говорю, вашего клиента, в лучшем виде устрою прогулку. Для прикрытия тунца наловим по дороге, чтоб было что сверху в ящики со льдом сунуть, а под двойное дно запихнем гоблина этого. Правда, я еще не настолько освоился в местных водах, не в курсе, где кто водится. Ну, она вызвала по телефону ремонтирующегося, Кодзуки-тяна. Я было расстроился, что за -тян у нее, а пришел суровый дед, передал мне лоции с пометками. И вот этот дед милашку мою тоже называл «Мисаки-сан», да так искренне, не в насмешку. Я до конца дня в изумлении проходил: клиент, толстый, столичный денежный мешок, ко мне-то обращался только «эй, ты», а с ней на «-сан».       Как и еще куча солидных людей в солидных костюмах, которые собрались в кафетерии магазина вечером после рыбалки – будто отметить что-то. Я хотел было свою часть гонорара забрать и домой пойти – ну что я буду делать в джинсах и футболке с надписью «AC/DC» среди этих белых воротничков? А Мисаки-сан меня хвать за подол футболки и представила. Вот, говорит, Аюми-тян теперь с нами. Господа просканировали меня от сандалий до пирсинга на брови, и самый жирный говорит так вкрадчиво, что если я обижу Мисаки-сан… Так я и не узнал, что в этом случае будет, потому что стукнул себя в грудь кулаком и сам описал в красках, что сделаю с тем, кто Мисаки-сан хоть пальцем тронет. Рассмеялись господа толстые бумажники, ослабили галстуки, и дальше мы все мирно гоняли зеленый чай с сезонными сладостями, болтали за жизнь, погоду и политику, помянули покойного отца хозяйки (о, мои соболезнования, не знал, не знал…). Славно в целом посидели, словно не чай пили, а саке. Но только кто-то предложил сбегать за настоящим саке, рыбка моя ненаглядная опять рассердилась и напомнила гостям, что завтра у нее рабочий день, а желающие квасить до утра пусть поищут профильное заведение. Дядьки не обиделись, поклонились в пол и разъехались на Лексусах и Инфинити. Похоже, спиртное и выпивающих она не любит принципиально. Ладно, усек, пить надо меньше. Польза ведь сплошная – утром встаешь свежий, как сельдь на рынке Цукидзи, во рту никто не насрал, голова одним куском, биографию свою помнишь досконально. Так что учти, Босс, валерьянки ты в этом доме не дождешься.       Вот таким радужным следующим утром напал на меня вопрос. Поплевал я с пирса в воду от безделья – все равно клиентов не видать – и отправился в «Хэмингуэй», не дожидаясь вечера.       Заказал я кофе, как всегда, и словно ненароком спросил, как ей удается добиться, чтобы такие важные господа втрое старше ее обращались к ней так уважительно, на -сан.       Улыбнулась она загадочно и отвечает, что да, нелегко далось, ибо раньше, когда она отцовский магазин только-только унаследовала, они все норовили звать ее боссом, еле отучила, увещевая, что не эпоха Эдо на дворе, надо шагать в ногу со временем. Пришлось даже кота завести и Боссом назвать, чтобы, если на людях оговорятся, можно было отмазаться, что это они животину кличут.       А я смотрю в кофейную гущу, и в голове шестеренки медленно так крутятся. Босс, значит. Противоправное, значит. Унаследовала, значит. Вонзилась догадка, как стальной крючок, в мягкий с утра мозг.       Якудза.       Ох ты ж рыбка малая, иглобрюх-фугу, деликатес пополам с ядом. Похолодело все внутри, будто настоящей фугу отведал. Никогда в жизни фугу не ел, а тут понял тех, кто бешеные бабки выкладывает за ложку филе – это ж вызов самой смерти: приближаешься к ней вплотную, кусаешь за хвост и уходишь безнаказанным. Или не уходишь, а тебя выносят, если повар болван. Поднял я глаза на Мисаки-сан, на латинскую букву "эйч" на фартуке, на добрейшее личико. Нет, этот повар не может быть плохим. Верю! Сижу, улыбаюсь, как дурак, и верю ей. А она смотрит на меня, словно ждет чего-то более осмысленного. Ну да, она ж мне такую тайну открыла! Почесал я репу и спрашиваю – когда в семью принимать будете. Да уже приняли, оказывается, вчера это церемония сакадзуки, передачи чаши, была, только безалкогольная.       Поинтересовался, как клан называется. Сэйрю-кай, «общество синего дракона». О как. Никогда не слышал, отвечаю, но круто! Синий – мой любимый цвет, а драконы на татуировке офигенно выглядят. Она опять строгое лицо сделала и запретила татуировки вообще. Мол, это тоже пережиток прошлого и бессмысленная порча здоровья. И лишнее палево. Сэйрю-кай – клан маленький, не из тех, что насчитывают сотни стволов, выпускают собственные газеты и пинком открывают двери министерств. Мы скромные, тихие и больше полагаемся на скрытность.       Тут первые посетители потянулись, школьники за удочками… Рассчитался я за кофе, изучил с тоской последнюю купюру в бумажнике и побрел на пирс, зарабатывать дальше.       Погода, правда, подкачала, легкий пасмур, вот-вот дождь пойдет, все туристы, наверно, в эносимский аквариум набились, как сельди в бочку. Смотрел я на свою шхуну, смотрел, и тут со скуки идея вылезла: может, мне ее, шхуну, переименовать? «Черная каракатица» – это, конечно, брутально, а «Синий змей» – и круто, и символично. Тем более что на Эносиме дракон – любимый сказочный персонаж, весь остров статуями заставлен. Сбегал я за грунтовкой и краской и, недолго думая, приступил к делу. Все лучше, чем чаек считать. Но быстро только крабы плодятся, и за первый иероглиф я взялся вечером уже, когда магазины-кафе стали закрываться. И Мисаки-сан как раз меня застала за художеством. Ох, опять мне влетело! Напомнила мне еще раз про конспирацию, а я стал оправдываться, что все продумал, я вместо иероглифа рю-«дракон» напишу дзя-«змей». «Синий» я уже намалевал, да так красиво, как за все восемь лет в школе не получалось. Видно, досада у меня на лице отразилась, и богиня Бентен сжалилась, остановила меня, когда я потянулся за грунтовкой замазать шедевр. И заводит речь сильно издалека, типа, знаю ли я, почему у меня с клиентами не ладится. Конкуренция большая, говорю, и погода неважная в этом году. И потом – не так уж не ладится, на солярку и выплаты по кредиту хватает. Мисаки-сан только вздохнула и пояснила, что я неправильно выбираю целевую группу. Якобы школьники моего брутального вида боятся – у них такие парни с пирсингом обычно карманные деньги в переулках отбирают. Родители семейств и солидные клерки тоже не одобрят. А любители AC/DC или не заработали на мои услуги, или рыбалкой не увлекаются. Словом, позитивнее надо быть. А потом вообще заявила, что я милый, и мне розовый цвет больше подойдет. Это я-то милый?! Уи-и-и! Чувствую, пар из ушей идет, и сам я ее любимого розового цвета стал.       Отдышался кое-как и спрашиваю, как с названием шхуны быть. Ну, отвечает, разве мало слов начинается с иероглифа «синий». И впрямь, немало. Стал я родной язык перебирать и завис надолго. «Овощи и зелень» – малость не того для судна. «Водоросль» – теплее, но тоже не идеал, «амбиции» – вряд ли… Хм, «зеленая цапля»? и с рыбой связано. А сам гляжу украдкой на Мисаки-сан, на лилейную шею, такие тонкие и проворные руки, и третий размер без фартука впечатляет… «Юность», говорю. Позитивно донельзя, и к ней отношение имеет самое непосредственное. Она улыбнулась, подмигнула и оба больших пальца вверх подняла. На меня снова дух великого каллиграфа снизошел, и второй иероглиф, «весна», да стандартный суффикс "мару", я так же красиво вывел. Эх, жаль, администрация порта уже по домам расползлась, перерегистрироваться только завтра смогу. А энергия распирает по-прежнему, и чтоб на всю вселенную не заорать от радости, я взял и со всей дури кольцо то несчастное из брови выдернул по живому. Мисаки-сан как вскрикнет, и я от боли очухался малость и понял, что не стоит молодую девушку, пусть и главу клана якудза, так пугать. В общем, она меня третий раз за день пропесочила, пока пластырем ранку заклеивала – шрам, наверно, надолго останется. Ну да не страшно, утешал я ее, мужчин шрамы только красят. Дурак ты, отвечает она, а не мужчина. Я извинился еще раз, на всякий случай спросил, не придется ли в наказание фалангу пальца отрезать. А Мисаки-сан уже сердиться устала, так, по шее мне легонько стукнула. Я потом хотел месяц шею не мыть, да подумал, что ей это не понравится, и через неделю все-таки принял душ.       Ладно, на следующий день всех крючкотворов обежал с новым названием, еле успел к закрытию "Хэмингуэя", кофейку пропустить да новой футболкой похвастаться. Розовой, естественно.       А там покупатели еще не разошлись. Хотя какие покупатели – так, школьник, в катушках копался, будто что понимал. Оглянулся на меня, очки на носу поправил и говорит вдруг так с претензией, как я мог легенду рока поменять на этот розовый ужас. А сам плечики тощие расправляет, чтобы его футболку с Кобейном все оценили. Пока я в себя приходил от такой наглости да гадал, с какой стороны ему по шее съездить в воспитательных целях, Мисаки-сан меня опередила. Нет, не по шее, это не ее стиль, а как она умеет: вежливым словом. Эх, Нацуки, говорит – и совсем не так строго, как со мной! – любовь к Року не на ткани, а в сердце. А розовый Капитану больше идет. Идет, правда?! Капитану?! Йе-ху-у!       Шкет опешил малость, даже буркнул что-то вроде извинения, и спросил, правда ли, что я капитан. А то, отвечаю, увидишь в марине стройную красавицу под именем «Юность» – это моя. Сам при этом, правда, не про шхуну думаю, совсем не про шхуну… Не, а что, помечтать нельзя? А Мисаки-сан смеется и поддакивает, что вот дорастет Нацуки до старшей школы, и Капитан (я!) его на подработку возьмет, денюжку заплатит, и тогда Нацуки собственные снасти покупать будет. Парень закивал, спросил меня, во сколько обойдется пикник в море для семьи из четырех человек – двух взрослых, его и сестры-первоклашки. Я ему озвучил цифру, он кивнул, вздохнул еще раз над ценником катушки и домой отправился. Мисаки-сан стала закрывать лавочку, а я спросил, что это за фрукт. Сын кого-то из клана, что она с ним так любезничает? Она вздохнула тяжело, будто школьник тут я. Нет, ответила, отец его, Усами Тамоцу, просто местный житель, хозяин кафешки в городе и рыбак-любитель, и мальчик в рыбалке большие надежды подает, так почему б не дружить с хорошими людьми? Сэйрю-кай себя обществу не противопоставляет – только чиновникам. Но и раскрываться не стоит – мать его в Иокогаме в прокуратуре работает, так что сам понимаешь… Я еще раз поразился, в какую добропорядочную организацию угодил.       Мне Мисаки-сан мало что про Сэйрю-кай рассказывала, но судя по тому, кто в «Хэмингуэй» после закрытия захаживал попить чайку, у меня в коллегах были и другие рыбаки и капитаны, гиды и брокеры, риэлторы и юристы… Тут кафе, там пансионат – поди, половина всех туристов на Эносиме проходила через кассы Сэйрю-кай.       Кстати, бизнес действительно пошел лучше. Босс плохого не посоветует… Да я не про тебя, Босс, вылизывайся дальше. Клиент повалил и своим ходом, и по рекомендациям Мисаки-сан и других членов клана. Даже пришлось помощников нанимать из числа старшеклассников, подсачеки и воду подносить.       Ну и иногда я катал особо богатеньких любителей рыбалки на редкую дичь. Или странных типов тайком высаживал на пустынных берегах. Или встречался в открытом море с другими судами, передавал небольшие пакеты. Или даже не передавал в руки, а просто в точке Х бросал в плавучей таре в воду. Что там – не спрашивал, но на ощупь то бумага, то твердые предметы. Главное, на наркоту непохоже.       Один раз что-то совсем странное произошло. Мисаки-сан меня на причале встретила вечером, когда я очередную порцию студентов высаживал. Даже выгрузить полтора тунца помогла, лишь бы я побыстрее освободился. Потом затащила меня на капитанский мостик и велела идти на риф Акеми, но не вплотную. Я обрадовался – не описать! Вдвоем закат на море встретить… Эх, жаль, нет в мини-холодильнике ни шампанского, ни конфет. Увы, романтики не вышло. Она молчала всю дорогу, а когда бакен рифа показался, велела мне глушить мотор и уйти в гальюн минут на десять. И все. Потом назад повернули.       Что это было, спрашиваю. Она как развернется и отвечает так спокойно, что всем (мне, то есть) сразу понятно, кто здесь босс… то есть, не босс, а Мисаки-сан. А Босс у нас ты, шерстяной пуфик. В общем, напомнила, что у моряков на Эносиме два правила: не ходить на Акеми и относиться с уважением к хозяйке магазина «Хэмингуэй», а больше мне ничего знать не положено. Ладно, усек. Возвращались тоже молча. От нечего делать я все крутил в голове то ее поведение, то правила пресловутые. Мисаки-сан, Акеми… Почему нельзя близко подходить к рифу? Вспомнились байки дедка-настоятеля местного храма про чудовище, что спит под водой. Только я не пенсионер-маразматик, чтобы на полном серьезе в драконов верить. Это коренные жители с детства окружены легендами и в каждой тени под водой змеев видят. Даже клан в честь дракона назвали. Но вдруг это не просто название? Да ну, окстись, Капитан, отставить суеверия. А вот бы на дракона сходить с гарпунной пушкой! Он, поди, большущий, с китовую акулу… Не, а что, помечтать нельзя?       На следующий день я в «Хэмингуэе» куковал, сахар топил в кофе – на улице не то чтоб шторм, но ветер крепкий дул, волнение неслабое, гости острова смотрели на девятые валы на пляже и разворачивались обратно, в Аквариум или Камакуру. И тут завалились в кафетерий два галстука, взяли по зеленому чаю и устроились в углу свои деловые дела перетирать. Одного я уже видел, он к Мисаки-сан уважительно относился, еле сдерживался, чтобы ее боссом не назвать. А другой незнакомый, и он активно и бурно не давал какого-то согласия, насколько до меня долетали обрывки их болтовни. Тут Мисаки-сан меня незаметно в подсобку вызвала и там на ухо изложила очередную странную просьбу: предложить сейчас господам важным подбросить их на шхуне до главного причала Тигасаки, а по дороге, когда гость на палубе останется, развернуть судно поперек волны так, чтобы гостя водой окатило, да посильнее. И все. Очень-очень просила, чтоб все в точности выполнил. Ну разве можно отказать такой милашке, тем более боссу? Сказано – сделано. Я еще гадал, чего гость один на палубу в такой ветрище попрется, но наш человек его в салоне продолжал так настырно упрашивать, что тот сбежал от него на свежий воздух. Тут я нужный маневр провел – все равно пора было разворачиваться на Тигасаки. Приняв холодный душ, господин разрешения-не-дам почему-то не стал возмущаться, а тихо вернулся в салон и больше до самой высадки не спорил.       Потом я слышал мельком от «коллег», что наконец-то они получили разрешение на строительство отеля на первой линии в парке Кугэнума, а то какой-то хмырь из земельного управления упирался, словно ему кто другой взятку дал. Не знаю, тот ли это был чиновник... А даже если и тот, все равно ничего не понимаю.       Ну их нафиг, драконов этих. Я не ученый, не следователь, мне загадки жить не мешают. А жизнь у моря хороша, грех жаловаться и вопросами задаваться.       Ну, как хороша… Всякое бывает. Пацан тот, Нацуки, рыбалку не бросал. Наоборот, в соревнованиях стал участвовать, призы собирать. К нам в «Хэмингуэй» часто заглядывал. А потом прилетело ему неизвестно за какие грехи. Мать погибла. По заключению полиции, автокатастрофа. Не справилась с управлением в дождь на повороте загородной дороги, машина сорвалась в море. Но Мисаки-сан, когда магазин закрывала, сказала мне задумчиво так, что не верит в аварии с сотрудниками прокуратуры. И подергала своих подчиненных, особенно тех, кто с другими кланами имел дело. Через пару дней зашла ко мне на «Юность» под вечер. Настроена решительно. Выяснила: действительно, замешан один клан из Иокогамы, Сасада-икка. Усами-сан под них подкопнула хорошо, вот и подсуетились. Нельзя это так оставлять, говорит, ради всех счастливых дней, что мы провели с семейством Усами. Но и в полицию обращаться не стоит: сто процентов там у клана Сасада своя лапа есть. Сами управимся – наш осведомитель всю необходимую информацию ей передал. Прямо сейчас и начнем. Я кивнул только да жестом изобразил, как им морды подрихтую.       Правда, когда она меня спросила, хватит ли мне горючего до порта Кэйхин в Иокогаме и обратно с небольшим крюком, я чутка остыл и забеспокоился. Не, серьезно? Вдвоем на клан в несколько сот стволов? А у меня только швартовый багор на судне. Ну, я и спросил, не переоценивает ли она меня. Я, конечно, в юности подраться любил, но не в такой пропорции… Улыбнулась Мисаки-сан, словно второе солнышко – первое как раз к горизонту падало. Не волнуйся, говорит, мы сначала к Акеми подойдем, как тогда. А потом уже в Иокогаму. Главное, есть ли на «Юности» пустая канистра побольше да пожарное ведро?       Ну, пошли по маршруту. У Акеми все так же таинственно и непонятно. Да, и еще большую канистру воды за бортом набрали.       На яхтенный причал зашли, отметились и с канистрой и ведром поперлись куда-то в портовую зону со складами. По дороге Мисаки-сан объясняла, что делать, а я ноги в резиновых сапогах переставлял и убеждал себя, что боссу виднее, она знает, что делать, и вообще, я больше удивляться не буду. Минут пятнадцать шли, потом в щели между ангарами еще столько же торчали, и вот из одного ангара вышел мужик и стал закрывать ворота на ночь. Тут я подкрался с ведром и как окачу его! А мужик, вместо того чтобы подскочить и обматерить меня, или пушку достать, встал как вкопанный, вытащил сотовый и кого-то бесцветным голосом вызвал на встречу одного, интересную штуку показать. И ушел в закат. А мы опять засели в тени. Еще через полчаса еще один мутный тип подъехал. Я на него с ворот склада всю канистру опрокинул, чтоб, как Мисаки-сан велела, в ботинках хлюпало еще долго. А сам, опять же по указаниям, слез аккуратно, чтобы в лужу не вступить даже сапогом. И снова этот тип никак не отреагировал, а сел в машину и укатил. Тут и мы домой отправились. И опять молча. В голову лезло всякое, и уже пришвартовавшись на Эносиме, я протянул Мисаки-сан руку, помочь спуститься на берег, и спросил, а большой ли дракон у нее. Эх, жаль, прожекторы мало света давали, не разглядел я толком ее выражения лица, только смешок донесся. Без понятия, отвечает, ни разу не видела. И уходит в потемки, пока я двигатель глушу да кокпит запираю. Я, чтоб мозги не вывихнуть, не стал больше думать про мифическое зверье. Надо будет – Мисаки-сан сама расскажет.       И точно – через пару дней она вместе с кофе мне газету подсунула. Пробежался я по первой странице – а там криминальная сенсация, браток среднего звена клана Сасада-икка сам в полицию пришел и накатал признаний и доносов на пожизненное себе и еще толпе народа, и доказательства материальные принес. Потом, правда, на попятный хотел пойти, но тут же свои его умудрились грохнуть прямо в участке.       Я аж присвистнул. Что, тот самый, который ботинками хлюпал? И он же аварию организовывал, кивнула она. Больше я ничего сказать не мог, так и сидел, пока кофе не остыл, и Мисаки-сан меня на работу выпроваживать стала. Я отмер кое-как и спросил, как с таким раскладом Сэйрю-кай до сих пор не правит Японией и вообще всем миром. Зачем, удивилась рыбка моя. Мороки много, врагов – толпы, больше, чем денег. Да и куда столько денег? Счастье, оно недорого стоит, особенно в таком райском уголке, как Эносима. Да и дракона она, как и предшествующие боссы, старается лишний раз не напрягать. Не ручной все-таки, и помогает чисто из благодарности. За что, спрашиваю, если Мисаки-сан его даже не видела. А, это, оказывается, ее дед после второй мировой путешествовал по миру, ловил рыбу с яхты; по семейным легендам, даже с настоящим Хэмингуэем был знаком, ходил с ним на марлина. И то ли на Багамах, то ли на Бермудах – в общем, в Атлантике – умудрился спасти жизнь этому самому дракону. И привез его в Японию, да не на родной Кюсю, а сюда, на Эносиму – вспомнил про местную легенду о пятиглавом змее и решил, что дракона лучше прятать среди другого мифического зверья. А наследникам рассказал только в общих чертах, как к покровителю за помощью обращаться.       Я кивнул, а в мозгах еще что-то свербит, но что – тогда не мог уловить. Через пару дней только понял, когда начитался статей и насмотрелся телевизора. Вот что мне покоя не давало – нигде в новостях о шухере среди иокогамских якудза среди их преступлений не упоминалось о подстроенной аварии помощницы прокурора.       Мисаки-сан на мое недоумение лишь вздохнула и после закрытия магазина устроила мне лекцию. Мол, так для Нацуки лучше. Легче перенести несчастный случай, чем чей-то злой умысел. А то ведь если узнает про след якудза, еще рванется по стопам матери в органы правопорядка из-за своего обостренного чувства справедливости. А это профессия небезопасная, как мы видим. Вот и надо поберечь его будущее. Пусть занимается тем, что искренне любит, а не местью. А мы ему поможем потихоньку, поддержим, подбодрим.       И опять мне возразить нечего. Вот что значит босс – не, мохнопузый, я не про тебя.       Когда Нацуки в старшую школу поступил, мы стали его на подработку брать: Мисаки-сан – в магазин продавцом-консультантом, я – на «Юность» помощником. И пацан оживать стал, улыбаться. И, между прочим, перестал носить футболки с "Нирваной", но оправдывался, что ему просто "Перл Джем" теперь больше нравится. Правда, с посторонними по-прежнему оставался нелюдим.       И профессиональную рыбалку не забросил, летом даже на обложку специального журнала угодил за победу на региональном состязании по ловле сибаса. Еще мы через Сэйрю-кай ресторан отца Нацуки рекламировали потихоньку. А когда дела у Усами-старшего на лад пошли и лишние руки потребовались, Мисаки-сан ему с рекомендацией отправила свою школьную подругу Марико, девушку честную, опрятную и работящую. И, наверно, хорошенькую, хотя на мой взгляд, ей по всем параметрам до босса далеко… Хотя сейчас, Босс, вы с ней одинаковые пузанчики, со дня на день у Нацуки сестренка или братишка появится. В общем, Тамоцу Усами утешение нашел. Один Нацуки не слишком обрадовался отцовскому счастью с новой подружкой. На такой эффект мы не рассчитывали, Мисаки-сан даже немного виноватой себя чувствовала, что внесла в семейство Усами разлад. Ну что ж, все мы люди, от случайностей не застрахованы.       Что спустя какое-то время и подтвердилось еще раз. Ничто не предвещало. Не, вру, тот индус мне с первого взгляда не понравился. С первого его взгляда на Мисаки-сан. Но я и подозревать не мог, зачем он на самом деле приперся, и уж никак не видел связи между ним и парнишкой Хару, что объявился в наших краях в апреле. Хару-то я заметил, на этот фонтан веселья невозможно не обратить внимание, тем более что он себя инопланетянином называл, чудилка. Я еще порадовался, что у Нацуки друзья завелись наконец-то - этот самый Хару и молчун Юки.       А индус повадился крутиться у «Хэмингуэя», вынюхивать непонятно что, словно коп под прикрытием. Даже туры на рыбалку на «Юности» брал. Ерунда, конечно – посылать под прикрытием в японский курортный городок индуса. Он же выделяется, как укроп на чашке риса. Да и кто в полицию индуса возьмет? Хотя… Интерпол? Некоторые мои поручения смахивали на передачу данных за рубеж… Или не полиция, а конкуренты из-за рубежа, косят под туристов? Он еще у меня все расспрашивал про управление малыми судами и рыбные места, словно и впрямь на рыбалку приехал. На всякий случай я стал пасти нахала, делая вид, что ревную его к Мисаки-сан. Ничего я не ревную. Она сама к нему с прохладцей относится. А вот он ее, по-моему, клеить пытался. Она, правда, говорит, что мне это только кажется, но я же вижу! Ладно Мисаки-сан, а чего он еще лип к мальчишкам – Нацуки, Юки, Хару? Думает через них на Сэйрю-кай выйти? А вот обломается, они не в курсе.       Один раз вообще оборзел индус, вывел их на своей яхте на ночь глядя в море и чуть не потопил. Причем в районе Акеми! Эх, жаль, не могли мы этого предвидеть, а то б сгоняли туда перед ними, оставили дракону распоряжения относительно гостя… Да я б индусу сам нашел что сказать – например, пригрозить, что донесу на него куда следует по поводу совращения несовершеннолетних, и пусть полиции доказывает, что он не верблюд, белый свет в тюрьме с монетку покажется. Только поначалу не мог его застать наедине.       A потом не до него стало. Понаехали еще более странные люди на желтых бронетранспортерах, эвакуацию устроили, чушь несли про инопланетян-захватчиков, которые контролируют сознание людей с помощью воды и заставляют всех плясать эносимский народный танец. Куда только смотрят полиция и силы самообороны, почему разрешают непонятным организациям людей с места сгонять?! И Хару везде в новостях и на плакатах «Их разыскивает У.Т.К.А.». Он что, и правда пришелец?! Я-то думал, он просто безобидный фантазер, и подыгрывал ему шутки ради. Так, минуточку... с помощью воды?! Так дракон наш тоже?.. Но в толпе в эвакуационном лагере Мисаки-сан особо не порасспросишь. Только раз она, глядя на экран чьего-то смартфона с выпуском новостей, пробормотала что-то вроде «да что же он творит?!» Значит, наш. Эх, как бы сквозь оцепление прорваться и сказать ему пару ласковых?       И когда индус объявился и организовал подпольный клуб ловли драконов, я присоединился, не раздумывая. И, кстати, вздохнул с облегчением, когда узнал, что индус на Эносиму не по нашу душу явился. Потом, по пути на остров, Мисаки-сан мне отдельную задачу поставила. Остановить разбушевавшегося пришельца – это хорошо. Но если ребятишки его все-таки выловят да сдадут сразу нелепым борцам с пришельцами, да он там начнет давать показания, чем занимался последние полсотни лет… Будет в газетах еще одно сенсационное разоблачение якудза, на сей раз – нашего клана. Потому я должен исхитриться и перекинуться с ним парой слов раньше агентов УТКИ. А сначала поймать его и спасти еще раз – теперь от артиллерии защитников Земли.       Меня бы кто спас…       Впрочем, это было кармическое возмездие. Я как раз по пути в «Хэмингуэй» вспоминал, как очаровательно Мисаки-сан выглядела с котом и уткой под фартуком. Эх, ей бы настоящего ребеночка, да чтоб отец – я. Сам офигел, какие кощунственные мысли лезут, разрази меня гром.       И разразил. Грохот, воздушная волна – и все, прихожу в себя уже от причитаний Мисаки-сан. Я сначала подумал, что умер и попал в райский сад с гуриями, потом вспомнил, что вообще-то я умеренно верующий буддист-синтоист, и мне гурий не положено, и все это взаправду – беспокойство в милом голосе, мокрые полоски на ее щеках – не от дождя, ее рука на моем лице… Я от блаженства чуть по-новой ласты не склеил, приготовился вознестись, но реальный такой перелом голени вернул меня на грешную землю. В третий раз я был готов загнуться уже от досады. Провалил, провалил задание, даже не начав! Только и проку от меня, что снасть сберег - магазин в щепки разнесло тем шальным снарядом, что меня оглушил. Пришлось дать шанс молодым, а ключи от «Юности» – индусу. Пусть у них получится, пусть их свои же не разбомбят, пусть индус, если («когда», а не «если», болван!) дракона нашего выловят, не бросится его допрашивать сразу – он же не при исполнении, он по дружбе нам помогает. Милосердная Бентен, помоги мальчишкам, направь их удилище, укрепи леску, усмири бурю… Наму амида буцу, наму амида буцу… Господи исусе, иже еси на… стоп, я же буддист-синтоист!       А еще жаль, что так и не доведется мне сходить на рыбалку на дракона. Единственный в жизни шанс упущен. Он ж, поди, гигантский, не тунец какой…       Не знаю, кто из призванных мной богов помог – может, все разом, – но тайфун вдруг кончился. Только что дождь лил стеной, и ветер свистел, только что я смирился, что сейчас на больной ноге плясать придется – правда, с Мисаки-сан! И вдруг будто кто рубильник дернул: закатное разноцветное небо, и мечта всей моей жизни меня под локоть поддерживает, чтоб не упал.       Вернулись мы в числе первых и встретили наших героев. Первых, но не единственных: народу целая толпа собралась, фиг переговоришь с кем надо с глазу на глаз. Хорошо хоть наш дракон оказался робким и пугливым и сам пришел в ужас от того, что натворил. Смотрел в пол, отвечал односложно и виду не подал, что знаком с Мисаки-сан. Потом и побеседовать удалось – агенты УТКИ в приступе великодушия не загребли захватчика нашего, он вместе с Хару на прощальной вечеринке по случаю отлета пришельцев домой присутствовал, а там уж подловить его – дело техники. Попросить помочь в кладовке или на кухне, где и шепнуть, чтоб молчал и дальше. Он забеспокоился было, что его во что-то преступное втягивают (еще один любитель справедливости нашелся!), но Мисаки-сан сумела ему растолковать, что люди – существа сложные, законы у них со справедливостью не всегда совпадают. А заодно спросила его, чего он сам такой бардак устроил. Оказывается, он на нашей планете черт-те когда крушение потерпел, и когда услышал голос собрата, то на радостях стал звать его изо всех сил, да силы не рассчитал, не подумал, что легко может накрыть сотни квадратных километров, а "голос" его на людей действует как-то странно, особенно когда в воздухе висят тонны воды в виде тайфуна.       И вернулись пришельцы на летающей тарелке к себе домой. Кстати, Нацуки мне потом рассказал, каким дракон был в настоящем виде. Тьфу ты, а я-то думал… А он меньше десяти сантиметров в длину, и половина – хвост. И не дракон, а рыбка аквариумная. И это ребята битый час вытащить не могли?! Вот и верь легендам. Потом подумал – может, и другие рыбки не так страшны, как надуваются?       Причесался я, купил новые брюки, пиджак, букет гербер из ботсада и кольцо с сапфиром и прибыл с утра пораньше к дому Мисаки-сан на рыбалку всей моей жизни. И клюнула рыбка золотая, карп-кои! Просто удивительно, сколько счастья испытываешь всего от двух слов – «я согласна»! Она согласна!       Свадьбу вместе с проводами Нацуки провели. После того как получили страховку за «Хэмингуэй» и начерно отстроили его. После вечеринки Нацуки улетел в Штаты делать карьеру профессионального рыболова-спортсмена, а мы с Мисаки-сан – в Европу на медовый месяц. Европа – это нечто, конечно. Особенно если взять ящик вина и на неделю запереться с любимой женщиной в номере гостиницы с видом на Альпы. До сих пор как подумаю – мозги в кашу, рот сам в улыбке до ушей расползается... А словами описать не могу. Да и не хочу, если честно. Хватит того, что помню: формы, голос, запах, шелковистость кожи. Теперь, чуть что, заныриваю в воспоминания, а то сам себе не верю – было ли?       Сдается мне иногда, в Европе мою рыбку укусил то ли оборотень, то ли вампир – на Эносиму я вернулся с совершенно другой женщиной. Где вежливость, пусть и строгая? Где доброта и ласка? Где «Аюми-тян»? Целыми днями гоняет, покрикивает, кровь пьет и жилы тянет, и пилит, пилит. Прямо рыба-пила какая-то. Настоящий босс якудза – того и гляди, кинется пальцы рубить. Доктор говорит, это гормональное, из-за беременности. Надеюсь, надеюсь. Между прочим, ее подруга Марико мужа не шпыняет, хоть и на девятом месяце…       Но, может, это Мисаки нервничала из-за того, что ее клан без главного оружия остался? И придется ей переходить на обычные средства – подкуп, рэкет, насилие? Заодно себя накручивала, чтобы суметь принять жесткое решение, когда припрет. Как только мне мысль эта пришла в голову, я сразу пошел к Мисаки-сан и сказал, чтоб не переживала. Что я сам ради нее что угодно сделаю. Хоть «мокруху». Ну что, идиотом обозвала, мол, зачем ее ребенку отец-преступник. А сама расплакалась. Обнял я ее, по голове гладил, опять всем богам оптом стал молиться, чтобы чиновники нашим предпринимателям палки в колеса не вставляли, чтобы конкуренты не наглели, чтобы другие кланы на наши объекты не зарились… Чтобы можно было жить честно, не разорившись.       Такими темпами я скоро истинно верующим заделаюсь и начну в храм каждый день с подношениями ходить. Ибо – что ты думаешь, мурлыка? – услышал меня кто-то свыше, не иначе. Прихожу недавно под вечер с работы в магазин, а там пришельцы наши чаи гоняют! И говорят, в этот раз надолго приехали. Дракон наш… тьфу, Урара, никак не привыкну по имени к нему обращаться, хоть второго кота заводи. Так вот, потом он сообщил нам, что и рад бы помогать дальше, но агенты УТКИ на орбитальном погранконтроле его предупредили, что будут следить, и стоит ему хоть маленькую рыбку взять под контроль, засекут тотчас же и выдворят его с планеты.       Но Мисаки-сан уже приободрилась и пообещала выкрутиться. Например, выйти на наблюдателей из УТКИ (чего проще – ищи людей в дурацких тюрбанах и очках) и, прикидываясь напуганным населением, выспросить, как конкретно инопланетян мониторят: в какое время, на каком расстоянии, активность или перемещение... А там уже придумаем, как обойти наблюдение.       Вот что значит босс. Правда, Босс? Это я коту, не тебе, дорогая. Да-да, сейчас пойду посуду мыть, только не нервничай, тебе нельзя.       Уф-ф, ушла. Слышь, Босс, не женись никогда. Это я, Капитан, тебе говорю. Непереносимое это счастье.