А сердце у тебя в груди, как Робинзон.

Тень несёт меня словно скрипку в чёрном футляре. Единственное что я хочу сказать блестит вне пределов досягаемости как серебро у ростовщика. Т. Транстрёмер

Мидорима просыпается от громкого смеха, сон трещит по швам и ускользает, Мидорима тянется кончиками пальцев за ним, но не успевает поймать. Открыв глаза, он тут же снова зажмуривается, потревоженный ярким и нахальным солнцем, заливающим спальню Рейвенкло. Уже месяц, проснувшись, Мидорима чувствует ноющую боль в висках и странную апатию, которая призывает его лежать на кровати, бездумно глядя в потолок. Только перфекционизм, мучительная тяга к режиму и порядку заставляют Мидориму вставать каждое утро, идти на пары, быть лучшим. Почти лучшим. Уже месяц прошёл с того момента, как Мидорима узнал, что его отправляют по обмену в Хогвартс. Его и Акаши. Два величайших мага и гения из Поколения Чудес, как их принято называть. Уже месяц, целый месяц, как Мидорима каждый день видит Акаши и каждый день делает вид, что они незнакомы. Дождавшись, пока однокурсники покинут спальню, Мидорима поднимается и спускает ноги на пол. От прикосновения с холодной поверхностью по позвоночнику пробегают мурашки. Быстро умывшись, он начинает оборачивать пальцы пластырем. От этого становится чуть легче. Знакомые, выработанные до автоматизма движения напоминают ему о том, кто он. Он спускается по винтовой лестнице из спальной комнаты и, глубоко вздохнув, выходит в шумные школьные коридоры. По залитым горячим солнечным светом коридорам радостно снуют ученики Хогвартса. Слышны смех, шорох мантий, счастливые и полные сил голоса. Мидорима чувствует себя серой тенью, кем-то лишним, случайно оказавшимся там, где быть ему не следует. Почувствовав нервную дрожь в коленях, он судорожно взмахивает рукой и поправляет очки. Это помогает ему прийти в себя. Он по-прежнему тот же Мидорима Шинтаро. Широкими и размашистыми шагами он направляется в подземелья, стараясь не смотреть по сторонам, подол мантии развевается, и люди невольно стараются идти подальше от него. В подземельях ему гораздо спокойнее, и его дыхание выравнивается. Зелёные глаза тускло поблёскивают из-под очков, отражая огни факелов. На территории Слизерина он чувствует себя одновременно и легче, потому что здесь нет той радостной и неопрятной суеты, которой дышит весь остальной Хогвартс, но вместе с тем и напряжённее, потому что до одури, до тошноты, до помутнения в глазах боится столкнуться с Акаши. На этот раз судьба к нему благосклонна, благодарно сжав в кармане мантии сегодняшний талисман – деревянную фигурку орла, – Мидорима заходит в кабинет зельеварения. Профессор Снейп, сидящий за кафедрой, еле заметно ему кивает, Мидорима отвечает ему тем же. Снейп почти не замечает его, но разрешает приходить раньше и заниматься самостоятельно, тихо колдуя над котлом в глубине кабинета, а Мидорима испытывает к нему уважение, как к преподавателю, и сдержанное сочувствие, как к человеку. Учитывая характеры обоих, эти отношения можно было бы назвать идеальными. Голова по-прежнему болит, словно кто-то бьёт по вискам раскалённой розгой. Мидорима достаёт из сумки учебник зельеварения и пытается отвлечься от мучительной мигрени и от не менее мучительных мыслей. Осознав, что он уже минуту смотрит на одну и ту же страницу, но совершенно не понимает, о чём там идёт речь, Мидорима сжимает край парты пальцами и украдкой смотрит на профессора. Он что-то пишет, периодически сверяясь с книгами. Мидорима думает о том, что людей, прошедших войну, уже нельзя назвать живыми. Глаза у Снейпа мёртвые, с болезненными жёлтыми пятнами-синяками под ними. И весь он высохший, закаменевший, губы сжаты в тонкую линию и вечно напряжены. Вокруг него, кажется, всё ещё в бесконечном хороводе кружатся призраки умерших. Иногда Мидориме кажется, что спустя время он станет точно таким же – восковой фигурой, подобием человека, живущим прошлым. Он был бы даже рад отказаться от прошлого, забыть его, отпустить навсегда, только оно уже целый месяц каждый день напоминало о себе всколоченными красными волосами, разноцветными цепкими глазами и кривой усмешкой. Чувство, крепко засевшее в нём ещё в Тейко, и не думало умирать. Оно было тягучим, чёрным, затопляющим разум и сердце. Оно крепко держало Мидориму на привязи и ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он потеряет себя окончательно. Это чувство, так схожее с человеком, к которому он его испытывал, тянуло его в глубокую бездну без дна, и Мидорима стоял на самом её краю. В кабинет зельеварения начинают подтягиваться остальные ученики, мирно о чём-то переговариваясь. Нейтралитет, который сохраняли Ревейнкло и Слизерин друг к другу, пожалуй, был самым лучшим вариантом межфакультетских отношений. Краем глаза Мидорима видит красную вспышку волос и с трудом заставляет себя не двигаться, не смотреть на него. Продержавшись несколько секунд, он всё же не удерживается и немного поворачивает голову. Прислонившись к стене, Акаши, не мигая, смотрит на него, как смотрят змеи на свою жертву. Мидорима сглатывает, внутри всё будто бы обрывается, и болезненное чувство, с которым он не расставался уже много лет, напоминает о себе ноющей болью где-то в районе сердца. Резко отвернувшись, Мидорима снова начинает смотреть в учебник, но даже так он чувствует пугающий взгляд Акаши. – Наденьте перчатки, растение, с которым мы сегодня будем разбираться, ядовито, - сразу же начинает занятие Снейп, по-прежнему сидя за кафедрой. В большой деревянной кадке, наполненной водой, лежат причудливые розовые цветы, выглядящие совершенно безобидно, как это и свойственно ядовитым растениям. – Кто-нибудь скажет мне, что это такое? – прищурившись, протягивает профессор и осматривает молчащий класс. – Может, Мидорима? – Бругмансия Империодная, – изумлённо выдыхает Мидорима, – Одно из самых опасных растений. Я не знал, что они ещё остались… – Может, расскажите нам о его свойствах? – перебивает профессор, довольно ухмыльнувшись. – Магла данная разновидность растения может убить, а мага… – Мидорима на секунду замолкает и поправляет очки, – Мага она может сделать безвольным рабом, марионеткой, она может полностью подчинить волю человека, навсегда привязав его к тому, кто воспользуется Бругмансией. По классу проносится удивлённый шёпот. – То есть, она действует как Империус? – подняв руку, спрашивает однокурсник Мидоримы. – Да, общего много, но если действие Империуса обратимо, то этот цветок подавляет волю человека навсегда, – отвечает Снейп, в классе воцаряется тишина, – Однако ещё Бругмансия может использоваться и в медицинских целях, если совместить её с определёнными ингредиентами. Этим вы и займётесь на сегодняшнем занятии – на каждом столе стоит несколько пузырьков, проверьте, как реагирует цветок Бругмансии с теми или иными ингредиентами, и подробно запишите, к концу занятия сдать листы. И, предупреждаю… – голос Снейпа становится почти шипящим, – Вынести цветок из кабинета нет ни единой возможности, они все заговорены, а сорванный цветок Бругмансии сохраняет свои гипнотические свойства только сутки. Приступайте. Мидорима с трепетом берёт хрупкий цветок в руки. Мир магии не перестаёт поражать его, удивлять своими силой, мощью, непостижимостью. Головная боль отступает на задний план, и все его мысли захватывает работа. Вечером, почувствовав приближение приступа тоски, подобной сартровской тошноте, Мидорима направляется в Астрономическую башню. Поднявшись на самый верх, он поднимает глаза к небу, и голова кружится от того, как много там звёзд, и как ярко они светят, приветливо глядя на Мидориму. Приступ немного отступает, и Мидорима мысленно хвалит себя, что сегодняшний день он пережил. Почти без срывов. Вдруг позади него раздаются лёгкие шаги, спина Мидоримы будто каменеет, от страха и вместе с тем от радости он замирает. Шаги, которые он узнает всегда. – Шинтаро… Нехорошо игнорировать старых знакомых, – насмешливо произносит Акаши. Старые знакомые. Мидорима близок к тому, чтобы нервно засмеяться. Старые знакомые. Вот кто они. Чёрное чувство снова напоминает о себе, будто бы сжав горло в тиски. Мидорима чувствует, что ему сложно дышать. – Я не игнорирую тебя, – после минутной паузы выдавливает он из себя. Закусив губу, Мидорима медленно поворачивается, и встречается глазами с Акаши. Холодный ветер перебирает успевшие отрасти волосы, в сумраке казавшиеся кроваво-бордовыми. Глядя на него, Мидорима чувствует отчаянную нежность, причиняющую почти физическую боль. – Вот оно как, – произносит Акаши, и губы его растягиваются в знакомой усмешке. Он подходит ближе, и Мидорима невольно пятится назад, пока не чувствует спиной балкон башни. Сзади него пустота и бесчисленное количество этажей вниз, а прямо перед ним Акаши. Болезненно привычный, его якорь и его безумие. Акаши подходит так близко, что Мидорима чувствует тепло, идущее от его тела, пальцы начинают мелко дрожать. Он близок к панической атаке, но бежать больше некуда. – Ты что-то хотел? – спрашивает Мидорима, голос его хриплый, испуганный и какой-то совершенно незнакомый. – Хотел, – коротко отвечает Акаши и наклоняет голову, с интересом разглядывая Мидориму. Его вертикальные зрачки совершенно неподвижны, и Мидориме кажется, что глаза Акаши буквально пригвоздили его к месту. Сунув руку в карман, Акаши достаёт оттуда цветок с небрежно смятыми лепестками. Они испуганно трепещут, и цветок кажется ещё более безобидным, чем в кабинете зельеварения. – Как тебе удалось его забрать? – спрашивает Мидорима, глядя на Бругмансию и боясь поднять глаза на Акаши. – Шинтаро, ты действительно думаешь, что для меня есть что-то невозможное? – ровным голосом отвечает Акаши, и эта безэмоциональность пугает даже больше, чем привычный насмешливый тон. Время замедляется, и весь мир сужается до площадки Астрономической башни. Мидорима слышит, как бьётся его сердце, будто пытаясь вырваться из грудной клетки. – Шинтаро, ты должен быть моим, - Акаши делает паузу, - только моим, – так же спокойно продолжает он. Мидорима наконец собирается с силами и смотрит ему в глаза. – Я и так твой, Акаши. Всегда, – на одном дыхании произносит он. Чёрное чувство наконец вырывается наружу, и Мидорима не знает, станет ли ему от этого легче или теперь оно добьёт его окончательно. – Любовь, эмоции… – презрительно протягивает Акаши, – Есть ли ещё что-то более непостоянное, чем человек с его мелкими и бесполезными чувствами? – Ты не прав, Акаши, – тихо произносит Мидорима, – Человеческие чувства бывают так сильны, что даже могут убить. В ответ Акаши откидывает голову назад и сухо смеётся. – Как будто бы ты смог умереть ради меня, Шинтаро, – лениво говорит он, перестав смеяться, – Ты слишком слаб для этого, слишком слаб. Уверенность в глазах Акаши больно колет. Мидорима чувствует, что ничего больше не имеет значения: ни Хогвартс с его бесчисленными башнями и закоулками, подаривший Мидориме ещё один шанс, ни Япония, оставшаяся где-то далеко-далеко, родная и чужая одновременно, ни целый мир магии, казавшийся таким непостижимым и прекрасным, ни его жизнь, наполненная лишь сосущей пустотой и злым отчаянием. Закрыв глаза, он раскидывает руки, словно чёрные вороньи крылья, и резко откидывается назад. Его фигура, казавшаяся маленькой и хрупкой в сравнении с Астрономической башней, легко переваливается через небольшой бортик, и Мидорима стремительно летит вниз, навстречу своей личной бездне. Вскрик, яркая вспышка света, и сознание Мидоримы погружается во тьму. – Шинтаро, – первое, что слышит Мидорима, очнувшись. Голова невыносимо кружится. Медленно открыв глаза, он видит Акаши, нависшего над ним. Лицо его бледнее обычного, а губы нервно сжаты, – Я верю в твою преданность, Шинтаро, – серьёзно говорит он, и Мидорима чувствует, как боль, сковывавшая его сердце, начинает понемногу отступать. Акаши помогает Мидориме сесть, и тот видит, что Бругмансия лежит на каменном полу, лепестки её завяли и поникли, Мидорима понимает, что её волшебные свойства выветрились. Неожиданно ворох эмоций прорывается сквозь густую пелену апатии, и Мидорима чувствует страх оттого, что только что чуть не погиб, облегчение оттого, что Акаши успел спасти его, и знакомое Чувство, которое, казалось бы, стало ещё сильнее и заполнило собой его всего, не оставив места ни сомнениям, ни боли. Перед глазами Мидоримы всё расплывается, и он понимает, что плачет. Он зажмуривается и замирает, не зная, как быть дальше. Тут он ощущает, как Акаши обнимает его за плечи, и наконец начинает дышать.