boundless sea

      Его всегда неумолимо тянуло к морю. Всё своё детство он мечтал о море, представлял переливающиеся голубые и зеленые волны, белую пену и золотой песок. Всё – как показано на картинках. Ничего, что он бы придумал сам. Всё это он просто взял у пустой открытки и сделал её своей мечтой. Но было кое-что, привнесённое им самим. ***       Детство давно закончилось.       Кенсу уже не тот мечтатель, каким был раньше. Отчасти потому, что теперь живет рядом с морем. Каждое утро он просыпается под шум волн, каждую ночь он засыпает под биение волн о скалы. Идя до дома, он смотрит на синюю полосу воды и думает: «Неужели это всё, о чём я мечтал?»       Каждый день он задавался этим вопросом, смотря, как синие волны становятся лазурными, а после зелеными. Может он что-то упустил из своих детских воспоминаний? Почему вид этого моря не приносит тогда этой эйфории? Почему, щурясь, он смотрит на это серое небо и серую воду, он не думает о том, как красиво? Почему он всегда так стремился туда? ***       - Постой! Куда ты уходишь? Вернись! – Маленький мальчик бежит вдоль кромки воды и почти плачет навзрыд. Усиленно он всматривается в водную гладь и пытается там что-то разглядеть. Но родители бегут на крики и быстрее уводят его, а он видит. Видит зеленую чешую, блеснувшую на солнце. Та самая, которая осталась у него на ладонях. Она отливает золотом и бензинными разводами. Так красиво и так ярко.       Но он снова плачет, потому что случайно режется чешуйкой. И тогда он понимает, что не все так, как кажется на первый взгляд.       Эти сны донимают Кенсу. Раз в неделю его маленькая копия несется вдоль воды и кричит. Кричит, как будто ему сделали больно. Как будто он потерял что-то, что много значило. Обида. Просыпался Кенсу именно с этим чувством обиды. Завтракал вместе с ним, принимал душ и отправлялся на учебу. Потом все забывалось, но спустя несколько дней снова тот же сон, и снова по кругу.       А боль? Ему действительно было больно, как будто он потерял близкого человека. И утром Кенсу долго лежал в кровати и думал. Думал о том, что следует еще раз перечитать свои детские записи. Но каждый раз находились дела важнее, а это откладывалось до лучших времен.       Да и был ли смысл? Ему казалось, что свой дневник он уже знает вдоль и поперек. Он перечитывал его миллионы раз, сидя на пляже рядом с родителями. Просто сидя в безлюдном месте у моря. И ждал. Тогда он ждал чего-то определенного и чего-то особенного. Потом он просто ждал.       Может у моря погоды? ***       - Кенсу, у тебя столько зарисовок моря!       - Ты так красиво рисуешь море!       - Ты так смело используешь цвета!       - Смотрите, он снова рисует море!       - Может, ты попробуешь нарисовать шторм?       - Он снова рисует безмятежное море!       - О! Это дельфин?       И только тогда Кенсу обращает внимание на свой рисунок. Среди карандашных волн затерялся небольшой хвост. И парень бы сказал, что это дельфин. Но он им не был. Потому что карандаш продолжал рисовать. Продолжал рисовать небольшие чешуйки на этом хвосте, и всё это напоминало тот сон, который снится каждую неделю.       - Это русалка?       Может быть, думает Кенсу и откладывает блокнот, не желая больше думать об этом странном хвосте.       Он продолжает жить в некой неге, не обращая больше внимания на то море, которое находится за окном. Он всматривается в свои рисунки вечерами и думает, не упустил ли чего? А если упустил, то что? Тот самый хвост? Может это был дельфин? Этим можно объяснить всё и больше не задумываться. Съехать отсюда и, наконец, зажить нормально жизнью. Кенсу уже по горло надоел этот дом, эти стены, эта мебель. Это море. Он ехал сюда с призрачной надеждой, но всё закончилось нечем. Он так и не нашел того, что искал раньше. Он так и не вспомнил то, что забыл. Захотел забыть. ***       - Такой красивый! Можно потрогать? – Маленький мальчик сидит на берегу и смотрит на переливающуюся чешую. Он бы подумал змея, потому что было очень похоже. Но он знал – нет, это не змея. Потому что рядом сидел мальчик и это был его хвост.       - Можно. – Добродушная улыбка, которой маленький Кенсу не видит, но трогает переливающиеся пластинки и удивляется какие они холодные. Он хочет посмотреть в лицо мальчику, но не видит его. Вопрос так и застывает на губах, а хвост начинает неудержимо биться под руками, острые пластины режут нежные детские ручки. Хвост покрывается красными подтеками.       Детский крик. Такой душераздирающий, что Кенсу просыпается и понимает, что кричал во сне. Хорошо, что родителей нет дома, иначе они бы переполошились. Но Кенсу не хочет больше возвращаться в свой сон, поэтому продолжает лежать и смотреть, как свет маяка снова лизнул серые стены, на секунду осветив лицо самого Кенсу.       Ему страшно. Он не знает, что делать. Темнота пугает и заставляет закрыть глаза.       Вот маяк снова появился в окне и осветил серую комнату. И спокойное выражение лица парня. И бесконечное количество рисунков, разбросанных на полу, где везде было изображено почти одно и тоже. Тот пейзаж за окном. То самое серое море, которое продолжает шуметь даже ночью. Оно никогда не остановится. И в один миг оно поглотит Кенсу. Потому что больше так нельзя.       Он поднимается с кровати и с босыми ногами выходит на побережье. Песок холодный. Месяц отражается в воде. Неподалеку маяк продолжает что-то искать вокруг себя и снова пару раз натыкается на Кенсу.       Парень стоит в пижаме и смотрит вдаль. Ноги отказываются идти, а голова работать. Он смотрит на всё это и думает, как дошел до этого. Ведь завтра экзамен, а он стоит на улице и думает о том, что море убьет его.       На ватных ногах он идет дальше. Весь этот серый пейзаж пугает и Кенсу закрывает глаза. И идти становится легче. Он продолжает проваливаться в холодный песок, пока ногами не встает в холодную воду. Он держит глаза закрытыми и пытается прочувствовать весь этот момент. Попытаться больше не доверять картинкам, где море такое голубое, а песок такой желтый. Где нарисованы эти хвосты. Холодная вода омывает ноги Кенсу. Пальцами он зарывается в мокрый и еще более холодный песок, и ждет.       Он ухмыляется. Вот он снова чего-то ждет.       Может он ждет шторма? Ведь он никогда его не видел. Он всегда видел это безмятежное море. Оно всегда было спокойным и, если можно сказать, хладнокровным. Оно всегда было равнодушным к Кенсу, к его мольбам и слезам. Ничего не изменилось и сейчас. Оно также пропускает все мимо себя, не обращая внимания на юношу, стоящего по щиколотку в воде и молящемся о шторме.       - Эй…       Кажется, Кенсу слышит чей-то голос. Но он понимает, что такого быть не может. Какой дурак будет гулять по побережью глубокой ночью? Ну, кроме, разумеется, самого главного дурака здесь – Кенсу.       Что-то холодное обхватывает его щиколотку. Он не обращает внимания, хотя давно с визгом мог бы унестись, потому что всей этой морской живности недолюбливает. Но сейчас ему все равно. Он продолжает пытаться почувствовать море, которое было таким равнодушным. Пытается стать таким же, чтобы спокойно уехать отсюда и больше никогда не рисовать это.чертово.море       Что-то холодное сжалось вокруг щиколотки. Не сильно, но Кенсу все же решил посмотреть, что отвлекает его от самокопания.       Все происходит медленнее, чем Кенсу ощущает. Глаза кое-как разлепляются, взгляд медленно фокусирует на чужом лице. Медленно он скользит взглядом по фигуре внизу, а потом так же медленно всё осмысливает.       Все нормально. Просто внизу, кажется, человеку плохо.       - С вами все хорошо? – Кенсу присаживает рядом и помогает человеку вылезти из воды, но тот отталкивает его и падает обратно в воду.       - Вам помочь? – Кенсу смотрит на полураздетого парня и думает, что ему, скорее всего, холодно. – Принести что-нибудь горячего, чтобы согреться? Я живу неподалеку… Но на него продолжают смотреть, не произнося ни слова, ни звука. Вода омывает ноги неожиданного гостя, ведь они продолжают находиться в воде.       - Может вам помочь вылезти из воды? Все-таки уже не лето…       Лицо искажается в ухмылке, но это словно рябь, которая проходит буквально через несколько секунд.       - Почему вы молчите? Вам плохо? – Кенсу становится страшно. Он начинает бояться этих глаз и этого взгляда. Он боится этого парня, потому что он такой холодный, что невозможно находится рядом. Кенсу встает и пятится назад, не отрываясь от незнакомца. Он продолжает сидеть по пояс в воде и внимательно смотреть в самую душу, наводя ледяной страх.       - Перестаньте, пожалуйста…       Кенсу замирает на месте, не в силах больше двигаться, потому что парень на берегу начинает шевелиться. Он опирается на руки и ползет вперед. Ползет до тех пор пока не появляются ноги…Или то, что должно быть на их месте.       В лунном свете чешуя не такая красивая и не так переливается. Она просто блестит и как будто светится изнутри.       - Не может быть…       Кенсу хватается за голову и срывается с места. Он бежит, не зная, куда и зачем. Но как можно дальше от этого побережья, как можно дальше от этого моря. Кажется, он сходит с ума. Он несется босиком, не обращая внимания на мелкие порезы от камней, бежит мимо дома, бежит вдоль пляжа, делает круг и снова возвращается к тому же месту, где все также сидит этот парень.       - Набегался?       Кенсу хочется повторить свою пробежку.       Сердце бешено стучит, кровь шумит в ушах. Вообще, он, Кенсу, чувствует себя не очень. Перед глазами поплыли какие-то черные пятна, а воздуха стало и мало и много одновременно. Сознание куда-то уплывает от него, как и картинка, которая размывается утренним приливом. А мокрый песок все-таки неплохо охлаждает щеки.       Очнулся Кенсу лежа на песке. Небо было серым, звезды были мутными. Как, возможно, сам До Кенсу. Ему до кристальной прозрачности было слишком далеко. Он был белой солью.       Кенсу смотрит на звездное серое небо. Оно даже не черное. Его жизнь не имеет каких-то определенных красок. Все такое серо-белое, все сливается в единую массу. Это серое небо, это серое море, этот серый песок. Даже его голубая пижама стала серой. Но только хвост по-прежнему остается зеленым с бензинными разводами.       Он еще раз вздыхает и садится. Он смотрит вдаль, туда, где мог бы оказаться, где хотел бы оказаться. Рядом с большой медузой, на дне океана, где будет вести заумные разговоры с рыбами и китами.       - Ты не сможешь оценить всей красоты моря, не побывав под водой. – Кенсу разворачивается и смотрит на этого..парня? русалку? кого? Он просто смотрит на это существо. Замечает, что он почти не отличается от него, кроме того, что вместо ног у него чуть ли не полутораметровый зеленый хвост.       - Внутри намного красивее. Я до сих пор не понимаю, почему ты никак не уйдешь отсюда. Что в этом красивого?       До Кенсу медленно доходит смысл сказанных слов. Сначала он слышит просто какие-то звуки, потом пытается преобразовать их в слова, а потом пытается осмыслить все, что получилось. Но выходит это слишком долго, молчание затягивается, и гость нетерпеливо бьет хвостом по морской глади.       - Что, прости? – Это единственное, что может сейчас спросить Кенсу. На самом деле он пытается отсрочить себе немного времени, чтобы вспомнить. Вспомнить то, что когда-то забыл. Или…и не знал?       - Что красивого ты нашел здесь? Этот серый песок? Это серое в мерцающую крапинку небо? – Кенсу вздрогнул. Этот парень смотрит ему прямо в душу? - Тогда ты твердил, что нет ничего красивее, чем любоваться морем с берега. И я послушал тебя. Но ничего красивого тут не вижу.       Русалка внимательно смотрела на растерянное лицо своего старого знакомого, возможно, друга, и не узнавала тех старых черт, которые ему когда-то в нем нравились. Куда делся тот любознательный и уверенный в своих словах мальчишка? Перед ним растерянный и бледный юноша, который туповато оглядывается по сторонам, силясь что-то сказать. В глазах море растерянности и непонимания.       - Кенсу? – Он накрыл своей холодной ладонью ладонь Кенсу. Тот не вздрогнул. Просто посмотрел на их руки и вздохнул.       - Я не помню…тебя… - Парень с хвостом прислушался к тихому бормотанию, которое было еле слышным и различимым. – То есть…Знаешь, я вижу сон, где смотрю, кажется, на твой хвост, а руки в крови… Но это все. Я не знаю кто ты. И понятия не имею, о чем ты говоришь. – К концу своей небольшой речи голос Кенсу окреп, и собеседник спокойно слушал и внимал словам, потом вздохнул и оглянулся на стихию, из которой вышел.       - Ты не хочешь этого вспоминать, потому что боишься. – Вдруг эта русалка схватила Кенсу за руки, и оказалась слишком близко. Глаза в глаза. Обезумевшие и отчаявшиеся. – Меня? Все произошло быстро, быстрее, чем среагировал Кенсу. Этот парень также резко отстранился, как и приблизился. Еще пара мгновений, и он уже змеиными движениями уползал в морские глубины, а на прощание даже не махнул хвостом.       - Постой…       Кенсу снова опоздал. ***       Море больше не было спокойным. Казалось, что после этой встречи оно гневается, злится и находится почти в состоянии бешенства. Небо, как сговорившись, обрушило на Кенсу шквальный ветер и ливень, от которого неспокойная водная гладь пузырилась.       Море перестало быть серым. Оно стало темно-синим.       Хотя Кенсу не мог описать этот цвет. Он казался темно-синим, но в глубине было что-то иное. Иные более светлые переливы. Будто в толще воды происходит что-то страшное, но вместе с тем и прекрасное.       Будто гроза под водой.       Зажмурившись, Кенсу отходит от окна, не в силах больше смотреть. Его тяга к морю проснулась с новой силой. Но мелькавшие молнии и сильный, как плети, дождь, не очень-то подбадривали для выхода из дома.       Он сидел на кровати и смотрел на стену, которая вся стала темно-синей с лазурными разводами. Уже третью ночь он не спит и рисует. Потому что боится забыть. Потому что боится, что забудет. Может хотя бы это будет ему напоминать о том, что он когда-то встретился с самым необычным существом на планете. Или это он вновь забудет?       Ведь забыл же однажды. Забудет и во второй раз.       Кенсу хватается за кисти и снова начинает рисовать. От запаха немного кружится голова. Или это от того, что он спит по 2 часа в сутки? Если вообще спит. Ему кажется, что да, но организм начинает давать сбои. Иногда ему кажется, что вместо тряпки в углу лежит собака. Или под потолком проносится самолет, оглушая своим ревом. Иногда его комната наполняет водой, и он захлебывается. Кенсу не знает, что это, но продолжает рисовать. Начинает с бензинных разводов, которые получаются только после сотой попытки. Сейчас ему кажется, что легче было выплеснуть на стену канистру бензина, чем нарисовать это. Но половина дела сделано.       Тут Кенсу замер и закрыл глаза. Он пытался вспомнить лицо. Оно было..каким? Узким? Широким? Длинным? А лоб? Он был высоким? Кенсу запомнил только глаза. Будто вместо глаз два камня. Янтарь. Больше он ничего не смог вспомнить. На парня навалилась усталость и обреченность. Неужели он не сумеет дорисовать всё это, только из-за своей дурацкой памяти?       За окном продолжался дождь. Он бил в окна, требуя, чтобы открыли дверь. Сильно и настойчиво вода била по подоконнику. Ветер вперемежку с мелким песком периодически тоже стучались в окна. Но Кенсу не открывал. Он лежал на полу и слушал эту мелодию. Или скорее шум? Он не пугал его, но и не успокаивал. Хотелось немного тишины и времени для раздумий.       Кенсу бы и дальше лежал на полу, обдуваемый неизвестными ему ветрами, но послышался какой-то шум. Нет, это не был шум в доме. Это было там, за окнами, тонкими стенами. Грохот, казалось, вынесет все стекла из окон, и они распадутся на миллионы маленьких осколков, переливающихся на свету. И Кенсу обязательно порежется. И выступит алая кровь, которая омоет его лицо.       - Кенсу, ведь ты мне обещал! – Как раскат грома.       Кенсу решает выйти из дома и во что бы то ни стало увидеть это лицо. Он пробирается сквозь завесу дождя, подходя все ближе к далеко ушедшему морю. Прикрывает руками лицо, щурится и пытается хоть что-то разглядеть в этой плотной занавесе из песка. Ему кажется, что среди этого шума, этого рокота он слышит свое имя. Отчетливо слышит, как он повторяет его имя словно мантру.       - Кенсу. Кенсу. Кенсу. Кенсу. Кенсу.       - Стой! Перестань!       Он выбивается из сил, ему тяжело идти, а ветер все норовит отнести его в какую-нибудь Нетландию к пиратам. Лишь бы дом и море в нем остались целыми. Кенсу падает на колени, весь съеживается и вот-вот готов заплакать. Он не знает отчего, но соленые слезы подступают к глазам, текут по щекам и впитываются в песок.       - Хватит…       Он кричит, что есть сил. Но ветер сильнее. Он воет, выворачивая легкие наизнанку. Но песок проворнее. Он окутывает парня со всех сторон, в плотный кокон, из которого Кенсу не видит никакой лазейки. Ни единой щелочки. Он просто ничего не видит. Кажется, что вокруг одна сплошная темнота, и только бешеный ветер, гоняющий песок по темной комнате. Кенсу страшно, его перепачканные синей краской руки трясутся. Он прижимает их к лицу, стараясь укрыться от всего этого безумия, чувствуя, как краска засыхает тонкой пленкой на его глазах. И они больше не открываются.       Кенсу вздрагивает. И оказывается на полу своей комнаты. Холодном сером полу, залитом синими разводами. Все то же тихое море за окном. И никакого шторма. Никакого отлива. Никаких призывов и мантр.       Горло неприятно саднит, а глаза болят от песка. Отпечатки ладоней на глазах. Все вместе с красными глазами смотрится пугающе. Если бы Кенсу не знал, что это он, то, скорее всего бы отшатнулся или даже закричал. Но видел он себя и не таким. Поэтому только теплая ванная и море пены.       Вода приятно обволакивает, но не дает покоя. Иногда сердце срывается со своего привычного ритма и начинает бешено стучаться о ребра. Кенсу может только закрыть глаза и сделать глубокий вздох. Но и это не всегда помогает. Этот неизвестный жизнь морских глубин всполошил его, его привычный образ жизни.       Но разве он хотел не этого? Ведь Кенсу чего-то ждал. Может быть дождался? Может это именно то, что сможет пробудить его от оцепенения и сна памяти? Кенсу уходит под воду. Ему кажется, что даже пролежать вот так, хотя бы на дне ванны – уже неплохо. Никаких мыслей. Только удары сердца, только собственное дыхание. И ничего больше, что могло бы его сбить или дать сойти с ума. Пушистая пена обволакивает и расслабляет. ***       Солнце приятно греет лицо, а ветерок ненавязчиво теребит макушку. Они сидят на золотом песке, смотрят на удивительное изумрудное море, которое переливается золотом на солнце.       - Тебе действительно здесь нравится? – Смуглая рука небрежно мажет куда-то за спину, пытаясь показать все то, что находиться за одиноким пляжем.       - Да, здесь же мои мама и папа, - раздается детский голосок, и маленький мальчик с непониманием смотрит на своего друга. Как ему может здесь не нравится? Здесь же есть это теплое солнце, этот прохладный ветер, ерошащий волосы, здесь есть любящие люди и много друзей.       - А ты готов ради меня все бросить? – Вопрос разрезает воздух и пространство, выбивает запас кислорода в легких, заставляет посмотреть на солнце, не прикрыв глаза. Кажется, у Кенсу будет ожог. Ожог на сердце от вопроса и от последующего ответа.       - Я…Я не знаю…       Он растерянно смотрит на блестящую чешую, аккуратно трогает ее подушечками пальцев. Готов ли ради этого он всего лишиться? Ради этого длинного хвоста и этих необычных глаз, которые сейчас внимательно наблюдают за ним. Они улавливают малейшие перемены во взгляде Кенсу, в его голосе. А Кенсу никогда не встречал такого удивительного мальчика. Удивительного во всех смыслах.       - Идем со мной. – Русалка берет его за руку. Такой необычный контраст – холодная и теплая руки. Они переплетаются, но слишком сильно холодная рука сжимает маленькую и нежную ладошку Кенсу. – Идем со мной.       Голос становится властным, жестким, неузнаваемым. Это не тот бархатистый голос, который он слышал множество раз до этого. Это больше похоже на скрежет металла.       Кенсу робко смотрит сначала на сплетенные руки. Он замечает, как глубоко впились ногти под его кожу, но боли не чувствует. Он видит, с какой силой сжимают его руку, но с легкостью убирает её из этого замка, и аккуратно кладет руку на золотистый хвост.       - Не обижайся, пожалуйста. Но я не могу уйти.       Кенсу не смотрит в глаза этому удивительному мальчику. Он боится, потому что видит, как эти с синеватым отливом руки гребут песок вокруг себя, как почти бешено он дышит, как загнанный в клетку зверь. Он боится. Он рассержен. Молча и быстро он уходит в глубокие воды, ничего не сказав на прощание.       И вот Кенсу бежит вдоль кромки воды, громко кричит и плачет. Горячие слезы стекают по щекам и смешиваются с морской водой.       - Постой! Куда ты уходишь? Вернись!       Он усиленно всматривается в водную гладь, надеясь там увидеть хоть проблеск, хоть взмах хвоста. Ему важно знать, что он снова вернется, и что он на него совершенно не обиделся. Кенсу ведь ляпнул это, не подумав о том, какую боль может это принести морскому обитателю.       Кенсу кричит, что есть силы, срывая голос. Истошно кричит, желая вернуть потерянное.       - Вернись!       На крики прибегают родители, и уводят Кенсу подальше от воды. Их пугает не только собственный ребенок, который захлебывает слезами, рвясь к морю, сколько само море, ставшее черным. Сгущались тучи.       - Я ведь даже не знаю, как тебя зовут… - Сквозь слезы бормочет Кенсу, уже сидя в машине и уезжая подальше от пляжа. Он грустно смотрит в окно, не замечая сменяющиеся пейзажи за окном. Он прикладывает ладонь к стеклу, желая разбить его, раздавить своей рукой, чтобы глотнуть немного свежего воздуха. И убежать. Убежать обратно, чтобы вымаливать прощения у того мальчика.       Убрав руку от окна, он замечает переливающиеся чешуйки на своей руке. Такие красивые, похожие на произведения искусства в миниатюре. Кенсу бы мог поклясться, что видит свое отражение в них. Неловкое движение и одна чешуйка впивается под ноготь, принося с собой резкую боль и капельку крови.       Кенсу не плачет, он аккуратно достает чешую, подносит ближе к лицу и снова смотрит. А потом смотрит на свои руки, на которых отпечатался красным след чужой ладошки и полумесяцы ногтей, похожие на россыпь неизвестных науке созвездий.       Мурашки пробегают по позвоночнику. До Кенсу медленно доходит смысл сказанных слов, немых помыслов. Руки холодеют, становится страшно до немоты. Перепуганными огромными глазами он смотрит на тускнеющий мир за окном, на бушующую полоску моря. В памяти всплывает этот взгляд, тело вспоминает это холодное и властное прикосновение к рукам.       - Идем со мной… - Эхом разносится над миром. ***       Кенсу с плеском выныривает из-под толщи холодной воды. Где-то гремит гром, а вокруг такая густая ночь и такой морозный ветер, что Кенсу после таких водных процедур точно подхватит ангину. Он пытается оглядеться и узнать в какой стороне берег, но ничего кроме переливов воды не видит. Страх подступает к горлу, парализует всё тело и Кенсу больше не чувствует холода. Он медленно уходит под воду, без единого всплеска и крика. Но глаза всё еще открыты.       Как он здесь оказался?       Слишком поздно он задался этим вопросом. Тогда, когда пути назад уже нет. Тогда, когда замечает краем глаза своего старого нового знакомого, который теперь предстает перед ним во всей своей сущности. И вовсе его глаза не янтарные. Они черные, как обсидиан, и не отражают света, которого нет. Кожа отливает трупным синим, с проступающими синими венами. Он улыбается. Но эта улыбка больше похожа на оскал. Вместо ровных и белых зубов – мелкие, похожие на иглы зубы.       Никаких сказок о прекрасных, милых и добрых русалках. Ничего общего с той русалочкой, которая пожертвовала собой ради кого-то. Все мечты разбивают вдребезги и медленно поднимаются к поверхности, в то время как Кенсу медленно идет ко дну, наблюдая за чужой трансформацией с ужасом.       Он хотел бы закричать, хотел бы сказать, что жестоко обманулся и повелся на какие-то детские и несбыточные фантазии. Хотел бы накричать на другого за то, что его так жестоко обманули, что его стена так и осталась недописанной. Хотел бы прошептать, что ему еще рано умирать, что он еще хочет жить, что он хочет расписать все свои стены и посвятить их только этому монстру, но только пусть ему дадут второй шанс.       Но все эти мольбы и немые просьбы разбиваются, также как и мечты, об улыбку острых зубов и тянут Кенсу на дно. Он закрывает глаза и ничего больше не чувствует, кроме животного страха и бьющегося в диком темпе сердца, которое вот-вот остановится.       Жизнь не проносится у него перед глазами, он не вспоминает самые лучшие моменты своей никчемной жизни. Он уверен, что все только посмеются над тем, что он нарисовал на одной из стен, что он вот так просто зашел ночью в море и утонул. Никто не узнает, что в последние дни он не сошел с ума, что это всё изображенное он видел своими собственными глазами, и что в море его звали. Звали так отчаянно и так тихо, что Кенсу плакал. Плакал навзрыд, потому что находил себе отговорки, чтобы не идти. Корчился на полу, потому что отчаянно боролся за жизнь, понимая, что откликаясь на этот шепот, переходящий в срывающийся крик, он ставит свою размашистую подпись под своей недописанной работой, которая так и останется незаконченной в опустевшем доме. Он не сошел с ума. Просто он проиграл в неравной схватке со своей совестью, которая камнем висела на шее еще с детства. И теперь, уходя на дно и ничего не чувствуя, кроме себя, он понимает, что именно к этому и шла вся его жизнь. Он мог бы умереть сотни раз до этого, но счастливые случаи спасали его. Спасали его для сегодняшнего дня, для этого полночного часа, для этой смерти.       Из последних сил Кенсу открывает глаза и видит перед собой не русалку, а мальчика со смуглой кожей, темными янтарными глазами и пухлыми губами, как у его старого друга. Он улыбается так, как когда-то солнечным днем на берегу, разговаривая с Кенсу. Его губы прикасаются к губам Кенсу, мальчик медленно улыбается, обнажая ряд белых зубов, берет его за руку, переплетая пальцы, и тянет за собой.       Кенсу слышит последние удары сердца, разносящиеся на долгие километры вокруг. А он – эпицентр цунами, волны которого захлестнут его дом и смоют всю краску со стен, словно Кенсу и русалок никогда не существовало.