То, о чём демоны молчат

Я мог бы рассказать тебе о многом, Уилл Грэм. Например, о том, что ада не существует. Не для таких, как я. Но когда вспоминаю твои глаза в тот момент, когда ты стонал и содрогался подо мной, а потом картинка резко меняется, и я вижу тебя в тот последний, роковой вечер, твой взгляд за секунду до того, как я вонзил нож тебе в живот, тогда я вижу в нем отблеск адского пламени, и могу только рычать от бессилия, чувствуя, как что-то внутри шипит и съёживается, потрескивая. Я мог бы рассказать тебе о том, как встретил тебя в первый раз. Тогда, в кабинете, у Джека. Ты сидел ко мне спиной, скрывая свой взгляд. Ты не посмотрел на меня и тогда, когда я сел прямо перед тобой, мотивируя это тем, что "глаза отвлекают, видишь одновременно и слишком много, и недостаточно". Я понимал твою чувствительную восприимчивость, эмпатию, хотя она была мне чужда. Знаешь, что конкретно подтолкнуло меня к тебе? Что покорило окончательно и бесповоротно? Твоя непохожесть на меня-и, одновременно, похожесть. Твоя восхитительная уязвимость-и неуязвимость. Твоя слабость-и твоя сила. И, самое главное, отсутствие взаимного интереса ко мне, той одержимости, которую я сам с первой встречи испытывал к тебе. "Вы мне не настолько интересны". Я могу рассказать тебе о том, сколько волнений эта фраза породила в моей заиндевелой душе. Теперь я решил добиться твоего интереса во что бы то ни стало, любым способом. Я играл с тобой, как со слепым щенком, и испытывал наслаждение от каждого проявления власти. Высший контроль-вот что должно было стать целью, итогом нашей игры. Я могу рассказать тебе о том, как ты любишь причинять плохим людям вред. Уилл, ты-прирождённый убийца. Убийство Хоббса доставило тебе удовольствие. Так почему ты так и не смог причинить вред мне? Каждое своё убийство я посвящал тебе. Когда ты стоял рядом со мной на месте преступления, рассуждал о моих мотивах, чувствовал меня так, как никто другой, ты на время становился мной, а я-тобой, и мой разум ликовал от возбуждения. Мой мальчик, ты был так близко... Ты мог познать меня. Я позволил тебе это. Тогда я понял, что могу рассчитывать на взаимность. Вопрос был лишь в том, как далеко ты сможешь зайти в этой взаимности, как много позволить мне... Будет ли твой потенциал развиваться так, как я задумал, или раскроется совершенно непредсказуемо? Искра интереса разгоралась всё ярче, ведь меня восхищали все твои поступки. Ты мог бы рассказать мне о том, что ты чувствовал, когда сидел в тюрьме. Горечь разочарования? Боль предательства? Я хотел бы попробовать эти чувства на вкус, пригубить их, как дорогое вино, выпить тебя всего, до дна, до полного опустошения. Ты пытался навредить мне, даже запертым в лечебнице, это было осознанным решением, что невероятно возбуждало, но одновременно-ложью, потому что ты прятался. Убийство заслуживает интимности. То, что я делал с тобой, не было предательством. Это был шаг к нашему будущему, к высшему контролю. Я всегда действовал только в твоих интересах, они были превыше всего. Я могу посадить тебя в тюрьму-и вытащить из неё. Могу дать тебе болезнь-а потом подарить здоровье. Довести до отчаяния-и великодушно протянуть руку помощи. Когда тебя выпустили, я весь день думал о том, какой будет наша встреча. Ты не разочаровал меня и здесь. Пытался убить меня, но прятался, скрывал свою сущность за пистолетом, и в итоге победило твоё любопытство. Спортивный интерес. Желание узнать, что же будет дальше. Теперь мы были похожи еще больше, чем я мог себе вообразить. Я мог бы рассказать тебе о том, что я чувствовал, когда ты пришел ко мне на сеанс в назначенное время. Я мог бы рассказать, но ты бы засомневался, что я способен испытывать такие чувства. А я никогда не сомневался в тебе. По-настоящему знать можно только того, кого любишь. Я подослал к тебе убийцу, чтобы ты мог наконец испытать то же, что и тогда, с Хоббсом. Я подарил тебе освобождение от самого себя, а ты мне-прощение. Мне хотелось так думать, и я был слеп. Ты мог бы рассказать мне о том, что ты чувствовал, когда отдавался мне первый раз, тогда, после мнимого убийства Фредди. Ты был моим так отчаянно, исступленно, неистово, будто это-твой последний секс на Земле. Может, для тебя оно так и было? Может, ты испытывал ужас, чувствуя мои зубы на своей шее? Может, ты стонал и закрывал глаза от страха, а не от возбуждения? Чего ты боялся, Уилл, то чудовище, кем был я, или монстра внутри себя? Я не замечал ничего этого. Ведь ты был так красив, мой мальчик, так невероятно красив... Я хотел слышать, как тебе хорошо, и ты не стеснялся мне это показать. -Сильнее,-ты плевался словами, как ядом, каждое слово горело у тебя на языке, и с каждым словом я все сильнее вбивался в тесное, горячее нутро,-Ганнибал. Чудовище. Люблю тебя... Я мог бы рассказать о том, как в груди что-то дрогнуло и оборвалось. Я словно сгорел заживо в своём персональном аду и воскрес, чтобы испытывать эти сладкие муки снова, снова и снова. Я падал в пропасть, разверзшуюся под ногами, и мог лишь умолять, чтобы это падение никогда не закончилось. Я отдал свою душу Уиллу Грэму, черную, как сама смерть, но не смел надеяться, что тот предложит взамен свою, белоснежную, как крыло ангела. Я оставил тебя на полу своего дома, в крови, потому, что всё это было ложью. Но моя чёрная душа до сих пор у тебя, и теперь решай, что ты будешь с ней делать. Ты, наверное, мог бы рассказать о том, каково это-играть в прятки с чудовищем?