Вера

Я сижу в твоей кузне, смотрю, как плавится тонким слоем бесценный кусок свинца. Мне такая картина никак не нравится, но смотрю на неё, пока не слепа. Пока сердце в груди ещё бьётся, влюбится и уйдёт насовсем в тёмный мрак миров. Пока вера в мечту, что уже не сбудется, не угаснет в преддверии вечеров. Я смотрю на тебя, ты же не меняешься: всё цвет глаз голубой, точно зеркала. Россыпь твоих волос, ты всё улыбаешься, даже если сгоришь - не совсем до тла. На тебе всё сюртук, неизменно тисовый, рукавиц пара вновь, что вот пятый год ты менять собирался, да только листьями заметало твой путь. И ничто не йдёт. Только вот в плоскогубцах и денно точится золотистый клинок, что разрежет зов твоего несомненного одиночества, оно в сердце набьёт золотой узор. Только руки дрожат, а глаза заплаканы, ты не веришь в мечты, я тебя сочту слишком юным и старым, уже оплаканным. Ты не прав, мне не нужно идти к врачу. Ты так юн, да-да-да, без ошибок-глупостей. Твой рассудок так мал и слегка смутнён. Твоих мечт череда несмоненно сбудется, если будет немилостлив Купидон. Я тебя научу просыпаться с верою, ведь недаром меня Верою зовут. Будешь самым ты правильным человеком и несомненно не сгинешь в котельне тут. Ты так стар. Ты так мудр, и готов советами ты направо-налево рассыпать воз. Только всё ещё коротко мы приветами друг за другом заходим, бросая кость, словно бедным собакам, вконец замучены, мы шагаем по улицам, смотрим врозь. Переправлены, вылиты, переучены, мы срастаемся снова, опять всерьёз. Ты оплакан уже. Тебя будто не было. И умри ты - не вспомнит никто, пойми. Слишком долго ты жил, слишком мало сделано, слишком медленно шли все былые дни. А сейчас полетят, ты не будь испуганным. Они будут щадить только тех, кто слаб. Лучше будешь оплаканным, чем изруганным. Ты не шах-властелин, но и ты не раб. Научись только прятать всё под одеждою - самый лучший порыв - это боль с лица. И живи, несомненно живи надеждою. Она будет помощницей до конца. И запомни Любовь - она тоже нужная. Так близка, что ударами чтит больных. Безнадеждная, бедная, безоружная, она просто погибнет в руках у них. Она слишком слаба и давно не евшая, её нужно поить и хранить, как туз. Вместе с нею, Любовью, и с ней, Надеждою, образую я, Вера, тройной союз. И неважно, тепло нам здесь или холодно. И неважно, кричим мы, идём ли вброд. Убивает нас лишь флегматичность города, что на карте отмечен, а не живёт. Здесь живут одни нищие да бездельники, может, разницы нет, может, есть; они, что не любят субботы и понедельники, что считались всегда "высшими людьми". Так живут они дальше себе и, может быть, выполняют тем самым ужасный труд. Только больше ничто их, увы, не гложет-то. Вряд ли кто-то чего-то ещё и ждёт. Они просто живут в своём скучном городе среди серых людей. Не цветут цветы на их клумбах. И может быть это здорово. Без надежды, без веры и без любви... Нас Господь даровал от любви к бездельникам ль? Я не знаю, мой друг, вряд ли знаешь ты. Ты научишь меня любить понедельники, я тебя научу исполнять мечты. Ты научишь меня жить свободно, весело. Я тебя научу верить и страдать. Только знаешь, зачем ты впадал в депрессию? Обещал безнадеждно и вечно ждать? Это дело не нас, не твоих спасителей. Наше дело помочь, подсказать, что как. ... И однажды в венке будешь победителем. А пока ещё жди ты её, чудак...