Одинокие

Как только за ними захлопнулась дверь черного тонированного минивэна, Бен с откинулся в сидении и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Весь вечер, начиная от красной дорожки до конца церемонии, он нервничал так, что, суставы одеревенели и не желали слушаться. Все-таки он хреновый актер за пределами съемочной площадки. Или может роль не по душе? Бен повернулся к Софи. Может быть сейчас? Нет. Единственное, что ему было дозволено это лицезреть ее надменный холодный профиль, аккуратно убранные волосы и сверкающую серьгу, стекающую с мочки. Софи была им недовольна. Недовольна, что его фанаты задержали его дольше, чем ей хотелось бы, недовольна, что ей пришлось влезть в жуткое платье с открытой спиной, чтобы заткнуть тех, кто распускает слухи о фальшивой беременности, недовольна, что переиграл в нежного влюбленного во время фотосессии. Софи прекрасно понимала, какое место она занимает в сердце Бенедикта. Хотя, Господи, какое сердце, их союз – расчет от начала до конца. Это в 20 ты веришь, что все браки должны заключаться по большой взаимной любви. А потом с удивлением понимаешь, что ты 36-летняя одинокая женщина с не ахти какой карьерой, без весомых достижений. Не то что семью, питомца не могла завести: рыбки дохли, кошки убегали, собак Софи не любила. Ох, как она Бена очаровывала. Ничего сложного, на самом деле: быть рядом, гладить по плечу, грустно вздыхать, глядя как резвятся дети, молчать, когда надо, говорить то, что хочет услышать, и так далее, и тому подобное. Он кинулся в ее объятия, как пес, которого забрали из приюта. Он нуждался в любви, до боли, как в кислороде, и она дала ему эту любовь. А точнее, обещание любви. Софи, как обычно, читала в постели перед сном. Бенедикт бродил по квартире, проверяя, заперты ли везде окна. В полутьме ударился ногой о коробку, стоящую на полу в гостиной, и шепотом выругался. В ней были книги Софи. Уже месяц, как она перевезла свои вещи в его жилище, а он до сих пор то тут, то там натыкался на коробки со всякой всячиной – фотоальбомы, туфли, диски, исписанные ежедневники. Напоминалка купить пару дополнительных комодов и книжных полок висит в телефоне с конца лета. Все было идеально поначалу. Встретившись снова спустя 5 лет после фильма в общей компании, Бен заново открыл для себя Софи. Если тогда она была простоватой девицей с провинциальными замашками, то теперь он видел перед собой большеглазую хрупкую женщину с копной шоколадных локонов, богемную, возвышенную, аристократичную. Помимо традиционного британского воспитания и классического образования, в Софи было небрежное очарование с французским налетом. Сейчас уже не вспомнить, когда ощущение полета сменилось на падение. С каждым проделанным шагом Бен чувствовал, как крепко увязает в болоте. Все чаще закрадывалась мысль:"А не поспешил ли я?" Теперь уже нельзя отшутиться, наврать журналистам. Он дошел до точки невозврата. Бен отвык от длительных отношений, что теперь, найдя такую мелочь, как пачка тампонов или крем на полке в ванной до сих пор на пару секунд впадал в ступор. Софи наполнила его ранее тихую квартиру новыми звуками, цветами, запахами, и это было ужасно дискомфортно. Она как кусочек паззла, который Бен настойчиво, но пока безуспешно пытается приладить к общей мозаике своей жизни. Казалось бы, все, о чем он мечтал, сбылось, но почему-то счастья, как ожидалось, не испытывал. Было лишь гнетущее чувство безнадежности, а еще страх, липкий и холодный, обнимающий за плечи. Когда он зашел в спальню, его жена уже спала. "Жена" - попробовал Бен это слово на вкус. А он, стало быть, теперь "муж". Забавно. С минуту он глядел на спящую женщину. Во сне она казалась мягче, беззащитней. Оставив на щеке Софи целомудренный поцелуй, Бен погасил лампу и вытянулся на кровати. Сон не шел, и он, лежа на спине, до рассвета таращился в темноту.