***
Тусклый свет масляной лампы освещал маленькую комнату. Гефестион, сидя на своей постели, предавался грустным мыслям о том, что безмятежное время для них закончилось вместе с детством. Пора было становиться мужчинами. Дверь со скрипом открылась, и в комнату зашел Александр со стопкой книг в руках. — Боги, Александре! — Гефестион с улыбкой смотрел, как его друг балансирует на одной ноге и пытается другой закрыть за собой дверь. — Ты обокрал Аристотеля? — Не глупи, Гефестион, ты же знаешь, что мы пропустим оставшиеся занятия, поэтому я одолжил у него эти книги. Мальчик, сидевший на кровати, только фыркнул в ответ. Связав стопку книг тугой веревкой, принц стал раздеваться ко сну. Гефестион подошел к нему сзади и обвил руками поперек груди, прижимаясь щекой к обнаженной спине. — Сегодня последняя ночь в Миезе, проведем ее в одной постели, Ксандре? — голос звучал тихо и неуверенно, боясь отказа. — Только если мне не придется драться с тобой за покрывало, — улыбаясь, ответил Александр. Гефестион скинул хитон и нырнул под прохладное одеяло, двигаясь к стенке и уступая место своему другу. Александр, забравшись в постель, прильнул к горячему юношескому телу. — Ксандре, я больше не могу… — дыхание Гефестиона обжигало его щеку. Он удивленно вскинул голову, заглядывая в голубые глаза мальчика. Руки Гефестиона лихорадочно блуждали по его обнаженной спине, проводя пальцами по чувствительным участкам. Он слышал, как участилось дыхание Александра. — О боги, Гефестион, тобой управляет Эрос! — Александр попытался мягко отстранить от себя друга. — Александр, я хочу, чтобы мы любили друг друга, по-настоящему. Помнишь, Аристотель рассказывал про Священный отряд? — Но, Тион, когда мужчины ложатся рядом, чтобы удовлетворить свою похоть, это не способствует совершенству нашего… — Гефестион не дал ему договорить: навалившись сверху, он жадно приник к его губам, раздвигая их языком и яростно целуя. — Похоть? — Гефестион оторвавшись от его губ, яростно дыша, опасно прищурился. Александру в живот упирался твердый влажный член. Близость сводила с ума их обоих, но только один имел смелость признаться в этом. — Пожалуйста, Тион! — Александр стонет его имя, когда Гефестион дразнит легкими прикосновениями языка, оставляя влажный след на разгоряченной коже. — Давай же, Александр Великий, докажи мне, что ты выше этого, — прихватывает сосок зубами и обхватывает пальцами возбужденный фаллос принца, —, но тело твое говорит об обратном, любовь моя. Александр извивался под ласками своего возлюбленного, когда Гефестион касался его в самых запретных местах. Никто и никогда не трогал его там. Сводя с ума яростным поцелуем, Гефестион заглянул в потемневшие от желания глаза и медленно спустился ниже. Горячим языком вычерчивал разнообразные фигуры возле его пупка. С силой сжав его бедра, он развел его ноги и устроился между ними. — Что ты дел… ах! — Александр приподнял голову, а Гефестион пристально глядя в глаза, неторопливо прошелся языком по всей длине его напряженного фаллоса, затем облизав палец провел им меж ягодиц, проникая во внутрь, растягивая тугое кольцо мышц и добавляя второй палец. — Однажды, — сказал Гефестион, когда Александр часто дыша, насаживался на его длинные пальцы, — ты попросишь о большем. Одновременно хорошо и стыдно, это безумие. Безумие, так отдаваться, безумие выгибаться и поддаваться навстречу желанному рту. Александр смущался, его щеки горели, а тело хотело большего: он хватал Гефестиона за длинные волосы и тянул его на себя, чтобы погрузиться целиком в горячий рот. — О, боги… Гефестион, я… пожалуйста, — он попытался отстранить любовника, чувствуя, что не выдержит более длительной ласки, но Гефестион только сильнее впился пальцами в его бедра. На лбу Александра выступил пот, его тело пронзало сладкой судорогой и он, кончая, отчаянно хватался за Гефестиона, словно боясь потерять рассудок. Гефестион проглотил солоноватую жидкость, и облизнул губы: для него она была слаще любого нектара. Довольный, он откинулся на подушки и повернулся к Александру, который тяжело дышал. — Ты называешь это похотью, Александр, а я любовью. Я хочу любить тебя так, и пускай это противоречит чему угодно, но я принимаю любовь целиком, без остатка. Гефестион надел хитон, взял лампу и вышел за дверь, оставив возлюбленного наедине с со своими мыслями. Поежившись от холода, Александр натянул одеяло до подбородка и повернулся на бок, уткнувшись в подушку, которая все еще пахла Гефестионом.***
По приезду в Пеллу, Гефестион держался холодно и отстранено от Александра. Царь Филипп объявил, что за день до сражения будет пир. Как не пытался Александр переубедить отца, что перед битвой пировать не разумно и походы нужно совершать на трезвую голову, но в ответ он слышал только «Не твое это дело, щенок». Александр хотел было возразить, что так как он участвует в походе, то это его тоже касается, но решил не злить царя пререканиями. В огромном зале царского дворца начавшийся вечером пир, к ночи уже превратился в содомию. Пьяный Филипп то и дело подталкивал к нему разных девиц, чтобы, как он выразился, сопляк наконец-то стал мужчиной. Александр старался незаметно ускользнуть от настырных девиц и искал взглядом того, кому готов был отдаться полностью. Гефестиона он нашел на балконе: тот стоял, облокотившись о перила, запрокинув голову всматривался в ночное небо, усыпанное мириадами звезд, и вдыхал густой свежий воздух. Александр бесшумно подкрался сзади и прижался к нему, обнимая его за талию. — Я искал тебя, Тион, — выдохнул он ему в шею, прихватывая прохладную кожу горячими губами. Александр шарил руками по груди и животу Гефестиона, чувствуя через тонкую ткань, как напряглись его мышцы. Одобренный хриплым стоном, он, осмелев, опустил руку с живота на пах и, наткнувшись на твердую плоть, стал ласкать через ткань. — Боги… Как же я долго ждал этого, Ксандре! Александр отстегнул хитон и ткань сползла до пояса, обнажая спину и грудь Гефестиона. Он оставлял влажные дорожки поцелуев на его загорелой спине, задевал пальцами затвердевшие соски, получая взамен тихие стоны. Гефестион, прогибаясь в пояснице, поддавался назад, чтобы сократить оставшиеся сантиметры между ними. Резко развернув любовника к себе, он впился в его губы, жадно, со всей страстью, на которую был способен. — Нам лучше пойти в спальню, прежде чем нас заметят… — Пускай заметят, пускай завидуют нам, Гефестион, — Александр не желал даже на минуту выпускать из объятий возлюбленного. — Мы будем любить друг друга прямо здесь, на балконе! Пускай видят! Гефестион удивленно уставился на друга, который стоял с самым серьезным выражением лица, задрав подбородок. Не выдержав многозначительной паузы, Александр громко расхохотался, глядя на округлившиеся глаза Гефестиона. — Нам правда лучше уйти, пока отец не заметил моего отсутствия, — принц в мгновения стал серьезным и ямочки на щеках уступили место двум тонким морщинкам между бровей. Минуя пьяных македонцев, мальчики пробирались по темным коридорам, в самый дальний, где были покои принца. — Ты мой, Александр, только мой! — закрыв тяжелую дубовую дверь, Гефестион прижал к ней возлюбленного и торопливо раздев его, опустился на колени перед ним. — Гефестион… — Александр обхватил его лицо ладонями, заставляя посмотреть на него. — Я хочу, чтобы ты любил меня. — Что я и собираюсь сделать… — Гефестион снова потянулся к возбужденному фаллосу принца. — Ты не понял, я хочу, чтобы ты любил меня так, как хочешь ты. — Но… О… Ксандре… — на лице Гефестиона непонимание медленно сменялось удивлением. – Но, я думал, что ты… — Ты говорил, что я буду просить тебя о большем. Я прошу тебя, — Александр провел большим пальцем по его нижней губе. — Сейчас мне нужно это… Гефестион не спеша поднялся с колен и прикрыл глаза, позволяя Александру раздеть его. Он не мог поверить тому, что сейчас должно было произойти. Словно боги играли с ним, насмехались, и могли вдруг отнять всё в последний момент. Отнять всё то, что до этого даровали. Ведь, чем он, Гефестион, мог заслужить такие подарки богов? Уложив Александра на прохладное ложе, Гефестион навалился сверху, подминая его под себя. Впиваясь в горячие губы, он ласкал твёрдый фаллос любовника. Схватив пузырек с маслом жасмина, он смочил пальцы и прошелся ими между ягодиц, Александр мгновенно отреагировал на его прикосновение, сжимая изнутри его пальцы. — Помоги мне Афродита, ты такой узкий Александр… — Тион… — Александр, лихорадочно метался, насаживаясь на пальцы. Гефестион вынул пальцы и положил одну ногу Александра себе на плечо. Скользкий от масла член, упирался прямо в кольцо сжатых мышц и одним неосторожным движением он мог войти на всю длину. Александр, почувствовав горячую пульсирующую плоть, не сдержавшись, резко поддался вперед зажмурив глаза. Гефестион вскрикнул от неожиданности, оказавшись в горячем плену, тесном до боли, но таком желанном. Размеренно двигаясь внутри Александра, он испытывал то, что даже представить себе не мог. Гефестион чувствовал, что сейчас они одно целое, одно желание, одна энергия что заставляет их двигаться еще быстрее, даря друг другу небывалое наслаждение. Александр позволил ему покорить себя. Александр Македонский, который всегда и во всем был первым, покорился ему. — Ксандре… — Гефестион обхватил фаллос возлюбленного. Несколько движений рукой и глубоких толчков хватило, чтобы забыть о существовании этого мира, и вместе выйти за грани этой реальности. Александр лежал с закрытыми глазами, но Гефестион знал, что он не спит. — Я боялся сделать тебе больно, Александре… — голос мальчика вышел предательски хриплым. — Ты можешь сделать мне больно, только покинув меня, как Патрокл оставил своего Ахиллеса одного в этом мире, — не открывая глаз, Александр нашел его руку и переплел пальцы со своими. — Никогда, Александр! Слышишь, я не оставлю тебя никогда! — отчаянно шептал он в темноту. — Обещаешь? Ведь я не смогу жить без тебя, мой возлюбленный, Гефестион. — Обещаю, Ксандре…