Апрель

— А что все-таки чувствуешь там, наверху, когда ветер бьет тебе в лицо? — улучив момент, когда братья и сестра выбежали в сад, спросил задержавшийся у дверей Майкл. Дядюшка Эйнар вздохнул. Год и месяц прошли с того дня, как на праздник Змеев он обрел, наконец, свободу. За это время его чудесные зеленые крылья снова окрепли и все сильнее тянули его в поднебесье, как пара норовистых собак тянет за собой хозяина. За это время расцвела и уснула земля, и вот уже новый март закончился, и в небесах, чувствовал дядюшка Эйнар, вовсю гуляли бесшабашные апрельские ветры. — Трудно объяснить. Но представь, что ветер наполняет тебя, и с каждой секундой ты становишься все легче и легче, как воздушный шар. Ветер забивается тебе в нос и глаза, клокочет в горле, треплет за щеки, толкает в грудь, пытаясь заставить свернуть, но ты все держишься, и вот — он сдается, и словно по огромной прозрачной горе ты взлетаешь вверх, к тончайшим облакам, которые даже не видны с земли! — Хотел бы я когда-нибудь побывать там! — пробормотал Майкл несчастным голосом и даже зажмурился. — Хотя бы недолго! Но мама ведь не разрешит, да? — Что случилось? — удивилась Брунилла, лепившая на кухне пирожки и как нарочно выглянувшая в этот момент в прихожую. — О чем это вы грустите? — Все в порядке, — дядюшка Эйнар погладил сына по голове. — Вот что, Майкл, ступай к братьям и сестре, а я что-нибудь придумаю. От этого обещания Майкл немного повеселел и, напоследок шмыгнув носом, побежал на улицу. Через мгновение в гомон голосов за окном врезался боевой клич ирокезов, и тотчас ему ответили трое столь же воинственных индейцев. — Так что все-таки произошло? — Брунилла, не сводя глаз с мужа, вытерла руки о фартук. Слишком хорошо она знала своего Эйнара, чтобы не видеть, что его снова гнетет печаль, от которой он, как казалось, избавился навсегда. — Мальчик хочет летать, — отозвался дядюшка Эйнар, на глазах темнея лицом. Уж он-то хорошо представлял себе, что значит стремиться в небо и не иметь возможности оторваться от земли! — Ничего удивительного, — улыбнулась Брунилла. — Помнишь, мы шутили, что наши дети родятся крылатыми? Думаю, так и вышло,только крылья их — не из тех, на которых можно подняться сразу. Детям еще нужно будет многое узнать и многому научиться, прежде чем они откроют, как им полететь. — Ты права, но Майкл-то пока мечтает о самом обычном полете. Помнишь, в ночь после свадьбы ты поднималась со мной в небеса? Он хотел бы испытать нечто подобное. Разве это трудно устроить? — Ты же знаешь, что если этого хочет Майкл, то захотят и остальные. А ты не поднимешь нас всех: пусть ты силен, как и прежде, а дети еще малы, но их все-таки четверо, да и я здорово расплылась с тех пор, как мы с тобой встретились в лесу... Будь мы легкими, как воздушные змеи, было бы другое дело. — Брунилла! — дядюшка Эйнар подхватил ее на руки, и глаза его опасно блеснули. — Прекрасная Брунилла, клянусь, что ты и сейчас легче пушинки! Но ты обещаешь, что полет состоится, если я найду способ поднять всех нас разом? Ты не откажешься, если окажется, что я могу это сделать? — Не откажусь, — рассмеялась Брунилла, — обещаю. Если ты найдешь способ, о котором говорил, мы сможем даже навестить твою родню там, в Европе. Все-таки неудобно, что за семь лет мы так этого и не сделали. Дядюшка Эйнар издал такой торжествующий вопль, что индейцы за окном озадаченно примолкли, но тут же разразились новыми криками, когда он, сияющий, как апрельский полдень, выбежал к ним во двор. До вечера он сидел под яблоней, набрасывая что-то на листке бумаги и улыбаясь скользящим по нему теням быстрых облаков. Потом неделю то чем-то гремел и стучал в сарае, мрачно насвистывая сквозь зубы, то, повеселев и выпросив у Бруниллы самых прочных ниток, что-то мурлыкал себе под нос — и наконец вытащил во двор три цветных диковины: сине-зеленую, сливочную и красную. Три цветных треугольных тента над двойными качелями на веревках. Три огромных сдвоенных крыла. — Вот, — объявил он окружившему чудо семейству, — то, что поможет вам подняться к небесам, как воздушные змеи. А веревку — ведь ниткой тут не обойтись — веревку от этих змеев буду держать я. Я полечу впереди и буду задавать направление, а ты, Брунилла, — сзади, так что дети будут у тебя на глазах. И если что-то встревожит тебя, ты дернешь вот за эту тонкую бечевку, и у меня звякнет колокольчик. Ну, как вам? — Невероятно! — воскликнула Брунилла. — А это будет летать? — спросила маленькая Мег. — Ведь оно совсем тяжелое! — Папа сильный! — вступился за отца Рональд. — Жутко сильный! — Я тоже буду жутко сильным, когда вырасту! — толкнул его в бок Стивен. — Дети, тише, — произнесла Брунилла. — Запомните, ваш папа — самый сильный и умный на свете. Но я все-таки не понимаю, Эйнар, что же нас поднимет? Ведь и без всего этого мы весим немало. Тебе придется приложить столько усилий... — Не придется, — самодовольно фыркнул дядюшка Эйнар. — А я знаю, знаю! — закричал Майкл в восторге. Щеки его от волнения пошли красными пятнами, и глаза загорелись. — Папе не придется нас поднимать — нас поднимет ветер! — Как он поднимает змеев? — просиял Стивен. — Класс! — Ну да, — снисходительно подтвердил дядюшка Эйнар, — так и есть. Вы наденете эти костюмы воздушных змеев, ветер примет вас за них и поднимет высоко-высоко. А я буду рядом, чтобы направлять вас. Меня ветер знает и не станет мешать. — Класс! Чур я первый выбираю, каким буду змеем! — крикнул Рональд. — А я хочу делать змеям хвосты! — перекричала его Мег. — И я! И я! — И я тоже хочу! — Тише, дети, или я не дам лент на хвосты, — сказала Брунилла. — Ах, Эйнар, я ведь знала, что ты придумаешь что-нибудь небывалое! Это же сущее волшебство! Потом они делили змеев — сине-зеленого отдали Рональду и Стивену, кремового — Майклу и Мег, а красный достался Брунилле — и сообща ветели для них пестрые хвосты. Потом выбирали, куда полетят в первый раз, — нельзя же было сразу отправляться за океан, даже не зная, сколько времени займет дорога! Потом пришла непогода, а когда распогодилось, не было подходящего ветра... Дни летели быстрее птиц, апрель перевалил за середину и покатился под уклон, а полет все откладывался! Дети совсем извелись, да и сам дядюшка Эйнар начал мрачнеть. Терпение сохраняла одна Брунилла. — Скоро уже апрель пройдет, а мы так и не поднимемся в воздух! — не выдержав,жаловались по очереди Стивен, Рональд или Майкл. Остальные в это время молчали и расстроенно сопели, и даже Мег выглядела опечаленной. — Все будет в порядке, — неизменно отвечала Брунилла, — мы просто ждем нужного момента. Всему свое время. Но вот наконец оно пришло, это время. С утра солнце сияло в небесах, и ветер был самым правильным. После завтрака все семейство вышло во двор, заперло дом, и дядюшка Эйнар вскинул на плечи самодельных змеев, а Брунилла подхватила узел с теплой одеждой. И дети, носившиеся все утро, как ураган, и вопившие без умолку с самого пробуждения, вдруг присмирели и до самой горки, с которой все они собирались отправиться в путь, разговаривали вполголоса и держались за руки. — Какие они милые! Жаль, что редко бывают такими тихими! — шепнула дядюшке Эйнару идущая с ним позади детей Брунилла. — Погоди, посмотришь, что с ними станет после полета, — отозвался он. — Уж ветер-то вытряхнет из них лишние словечки! На горке Брунилла с дядюшкой Эйнаром напялили на них куртки и плотно притянули всю четверку к подобиям привязанных к тентам сидений. Теперь дети стояли на земле в цветных тенях, нетерпеливо дергая ремни. А дядюшка Эйнар помог устроиться Брунилле, подхватил веревку, соединяющую змеев, и крикнул: — А теперь — бегом с горы! Кто меня догонит, получит велосипед! И с визгом и криками они помчались вниз. Бломп! — с гулким грохотом, похожим на отдаленный гром, раскрылись огромные шелковистые крылья дядюшки Эйнара. Фр-р-р-р! — дернулась и натянулась веревка в его руке. Хххиис-с-с! — и апрельский ветер рванулся навстречу старому другу. Он притормозил было на миг, но оживился, увидев, что за чудесную игрушку приготовил ему старый знакомый. Ветер подхватил самого летающего человека и гирлянду змеев на ладонь и вскинул эту цветную кавалькаду высоко-высоко. Там, на пути на вершину прозрачной горы, дядюшка Эйнар время от времени оборачивался и видел, как раскраснелись лица детей и как ветер то вызывал слезы на глазах Бруниллы, то стирал их, но не мог стереть улыбки с ее губ; видел это и знал, что сам апрель теперь клокочет у его родных в горле, наполняет их воздухом и пронизывает цветным светом; знал — и снова оборачивался, чтобы взглянуть на это, хотя Брунилла и махала ему всякий раз, чтобы он смотрел вперед. Они приземлились там же, откуда взлетели, описав в небесах гигантский круг, и дети, как и предсказывал дядюшка Эйнар, хранили восторженное молчание. Они молчали, пока родители помогали им выпутаться из ремней и веревок, молчали, стягивая с себя теплую одежду, сложили ее совершенно безропотно и тихо пошли домой. Брунилла, снова пропустившая их вперед, даже слегка забеспокоилась. Но все-таки на пути к дому все четверо начали перебрасываться смешками, и от сердца у нее отлегло. — Кажется, они приходят в себя? — спросила она у дядюшки Эйнара, с довольным видом вышагивавшего рядом. Цветные змеи дремали, обвиснув на его плечах. — Само собой, — отозвался тот. — Не думаешь же ты, что наших детей можно всерьез поразить какими-то апрельскими чудесами! Шагов за двадцать до дома Рональд и Стивен припустили наперегонки, и Мег увязалась за ними. Майкл, наконец, отстал от остальных и подбежал обнять отца. — Ну, что я говорил? — спросил его дядюшка Эйнар. — Ты хотел попробовать? Вот и нашелся выход! Как думаешь, стоило оно того? Понравилось наверху? — Еще как! — пробубнил Майкл, уткнувшись носом в его живот. — И солнце, и ветер, и щекотка от воздуха! И еще.. — Еще? — Оттуда видно столько всякого... Как бы мне хотелось когда-нибудь обойти все это своими ногами, чтобы разглядеть хорошенько!