Bad (But Perfectly Good At It)

— Начинаешь без меня? — Я не могу ждать тебя целую вечность, Андерсон, — говорит Курт, отводя на секунду взгляд от замка, который до этого взламывал, чтобы критично посмотреть на Блейна. — Эти бандажи, знаешь ли, сами себя чесоточным порошком не посыпят. — Ну прости меня за то, что пытался не спалиться, заканчивая первую часть нашей миссии, — говорит Блейн, подходя к Курту, обнимая его за талию облаченной в кожу рукой и быстро чмокая в щеку. — Сложно определить, в чьи бутылочки с шампунем нужно подливать, а чьи не трогать, когда они не подписывают свои средства. — Я же говорил тебе, Бритт пользуется L’Oreal Kids, а все бутылочки Сантаны с испанскими этикетками, — говорит Курт, наконец-таки вскрывая упрямый шкафчик, над которым работал. — Каким образом это было трудно понять? — Потому что Сью выдала им всем специальные бутылочки с логотипом чирлидеров, так что мне пришлось копаться в их вещах, чтобы выяснить где чей шкафчик. Ты знал, что у Бритт на верхней полке шкафчика в спортзале живет целая семья хомячков? Курт останавливается и недоверчиво уставляется на своего парня. — Не смотри на меня так, Хаммел, ты знаешь, что вообще не удивлён, — говорит Блейн, хватая баллончик чесоточного распылителя из рук Курта. Он осторожно вынимает бандаж из шкафчика, который только что взломал Курт, и начинает щедро его опрыскивать. — Блейн! Фу, какая гадость, — визжит Курт. — Ты не надел перчатки! — Я осторожно. — Я знаю, что ты не попадёшь на себя этим дерьмом, но подумай только где побывал этот бандаж! — говорит Курт, вздрагивая и отодвигаясь. — Ты теперь, наверное, подцепишь какой–то грибок. — Я думал, что тренер Бист ввела правило, чтобы каждый стирал свои вещи по крайней мере один раз в неделю? — говорит Блейн, тем не менее выглядя слегка испуганным. — Всё равно. Некоторые из этих парней едва ли знают, как чистить зубы, не то что соблюдать гигиену. — Фу, Боже, ты прав. Передай мне перчатки? — просит Блейн, победно улыбаясь Курту. — Ты та ещё заноза в заднице, — бормочет Курт себе под нос, передавая Блейну одну из двух пар одноразовых перчаток, которые он всё равно купил. Блейн кидает бандаж обратно в шкафчик и идёт быстро мыть руки в ближайшей раковине, а затем надевает перчатки. — Готовы, доктор Хаммел? — дразнится он, поднимая руки вверх, как хирург. — Как только вы готовы, сестра Андерсон, — парирует Курт, не в силах остановить глупую улыбку. У Блейна может быть пирсинг в брови, и вокруг него может витать постоянный запах дыма, хотя он никогда и в руках не держал сигарету, но каким–то образом он так же искренне мил в своем маньеризме. Если бы Курт с ним не встречался, то у него наверняка был бы соблазн вечно его доставать. — Получите, засранцы спортсмены и чирлидеры, — говорит Блейн, закрывая первый шкафчик, пока Курт вскрывает второй. — Может, в следующий раз вы дважды подумаете, прежде чем заливать слаши в наши топливные баки и писать гомофобные надписи на наших бамперах своей отвратной губной помадой. — Слишком много чести развивать мыслительную деятельность ради них, милый, — говорит Курт, отступая назад, чтобы дать Блейну опрыскать следующий бандаж. — Это оптимист во мне. Парни начинают слаженно работать после перепалки, быстро опрыскивая бандажи для паха каждого игрока футбольной команды (кроме Финна и других парней из хорового кружка, конечно, так же, как они пропустили чирлидерш из хора) пока звонок не оповещает о конце учебного дня. — Хорошая работа, детка, — говорит Блейн, снимая перчатки. — Не могу дождаться, чтобы увидеть завтра их лица, — говорит Курт, стягивая свои перчатки и пряча обе пары у себя в сумке. Он выкинет их дома, там они будут выглядеть менее подозрительно — он использовал такие же, когда перекрашивал свои волосы, так что Финн и его папа просто подумают, что он докрашивал свои розовые и бирюзовые пряди. Блейн переплетает свою руку с рукой Курта, пока они идут к своим машинам, и Курт невольно начинает дрожать от холодного октябрьского ветра. — Тебе скоро нужно будет перестать носить рубашки в сеточку, детка, — говорит Блейн, усмехаясь, когда Курт продвигается ближе к теплоте его тела. — Я прочнее, чем осень в Огайо, Блейн, — говорит Курт. Его слова были бы более убедительными, не уткнись он после этого лицом Блейну в шею, когда подул особенно сильный порыв ветра. — Вот, — говорит Блейн, отрывая от себя Курта, чтобы снять куртку и передать её ему. — Фиолетовый идёт тебе только в качестве цвета волос. Курт благодарно заворачивается в куртку Блейна, удовлетворенно улыбаясь, когда улавливает запах одеколона Блейна. — Ты проявляешь слабость ради меня, Андерсон. — Твоя глупая улыбка заставляет меня думать, что ты это любишь, Хаммел, — парирует Блейн, хотя он улыбается так же сильно, как и Курт. — Боже, никто никогда не должен узнать, какими сопливыми мы становимся наедине, — говорит Курт, радуясь, что никто не любит парковаться на задней стоянке МакКинли. — Представь, что бы сделала Сантана. — Хей, просто помни — осталось только полтора года и потом мы создадим себя заново так, как только захотим, в Нью-Йорке, — говорит Блейн, ступая вперёд, чтобы обнять Курта за талию. Курт кладёт свои руки Блейну на плечи, пока тот продолжает: — Мы можем быть самой сладкой, идеальной парочкой геев во всём городе. Я могу носить бабочки и кардиганы, а ты можешь добавлять шарфы ко всем нарядам. Курт молчит с минуту, представляя себе картину. А потом оба парня начинают истерично хохотать. — О боже, мы были бы смехотворны, — говорит Курт, смахивая слезы. — Мы, всё же, можем так не наряжаться, — соглашается Блейн, всё ещё слегка похихикивая. Они всё ещё посмеиваются, садясь в свои машины (ну, или Курт запрыгивает в свой Навигатор, а Блейн забирается на свой мотоцикл), и направляются домой. *** На следующий день Курт постоянно съёживается на протяжении всех утренних уроков, пока ждёт обеда. Обычно они с Блейном направляются под скамьи болельщиков для небольшого снятия стресса, но у них общий перерыв на обед с футболистами, а чесоточный порошок должен начать действовать как раз, когда прозвенит звонок. Они уже видели утром, к своей огромной радости, чирлидерш в спортивных шапках и их неряшливо отбеленные причёски. — Хей, детка! — зовёт Блейн, когда Курт входит в кафетерий, махая рукой из-за столика в дальнем углу. Курт радостно подходит к Блейну, нежно его целует, после чего начиная поглощать еду, которую Блейн им купил. — Ты так же взволнован, как и я? — спрашивает Курт, проглотив еду и прильнув к руке Блейна, которую тот перекинул ему через плечо. — Надеюсь, Азимио подумает, что это какая–то редкая болезнь. — Возможно, мы сможем убедить его, что это рак яичек, — говорит Блейн, хватая одну картошку фри. Он не может оторвать взгляда от дверей, заставляя Курта игриво надуться. — Эй, обрати на меня внимание, — говорит он, притягивая Блейна для ещё одного поцелуя. — Мы не пропустим этих амбалов. Я уверен, что они устроят представление, когда явятся. — Какие мы властные, — дразнится Блейн, перетягивая Курта к себе на колени. — Ты любишь, когда я командую, — говорит Курт, сжимая руками в кулаки волосы Блейна и прижимая их лбы друг к другу. — Это взаимно, Хаммел, — говорит Блейн, а затем прижимается к шее Курта и делает своим ртом эту штуку, от которой Курт хочет распасться на кучку средства для волос и подводки для глаз, чего он просто не может допустить. Они так поглощены этой битвой за доминантность, что полностью пропустили бы появление спортсменов, если бы Азимио и трое других игроков одновременно не побросали свои подносы и не начали выть, когда порошок начал действовать, пока они стояли в очереди. Курт и Блейн проводят остаток перерыва поочерёдно то истерично смеясь, то снимая всё это для следующих поколений.