Коты на раскаленной крыше

Не сказать, что эта крыша была какая-то особенная - в Хуэко Мундо таких башен за пару-тройку сотен перевалило. Видать, кое-кто из бого-троицы хурмы обожрался и решил, что, криво-косо в песок понатыканные, они величия дворцу придают, особенно если измалевать в красном. Пре-тен-ци-оз-но, типа, да. Но то ли в Айзеновой солнечной системе мелкий сбой случился, и светило не только глаз слепило, но и тепло давало, то ли крыша сама по себе нагревалась - мало ли, что в самой башне происходило, - может, один из подпольных цехов Заэля фунциклировал. Вроде и разрешение святейшее на опыты получено, ан нет, - всё туда же: тайны и секреты. Видать, иначе у розоволосого гламурёныша на науку не стоит. Но факт оставался фактом: плоский камень грел солидно, валяться на нём после очередной фрассьоновской стычки - самое милое дело. Джио и сам в этом не раз убеждался. Не так часто, правда, как хотелось бы - к досаде Саблезубого крышу Секста Эспада облюбовал, с той же целью. Вот и сейчас возлежал тут с самым беззаботным видом – руки за голову закинуты, куртка смята и рядом брошена, меча вообще не видать. Впрочем, осторожно разглядывая Гриммджо прищуренными жёлтыми глазами, Джио был даже рад, что эту слабость Джаггерджека обнаружил. «Дрыхнет, зараза.» Джио не сомневался, что Секста уже давно его присутствие зафиксировал, но даже не счел нужным хоть как-то озаботиться и позу переменить. Джио тряхнул головой, по привычке обводя край выбитого клыка на маске, и ступил на крышу. - Что, Эспада, кости греем? Старость - не радость? - Плохо слышу. – Гриммджо нарочито поковырялся в ухе, но глаз так и не открыл, - ползи ближе, мелкий. А то голосишко ветром в сторону сносит. «Думает, я испугаюсь? Ха. Подобраться ближе – это как раз то, что надо.» - Говорю, радикулит мучает? – Джио встал так, чтобы хоть немного загородить свет. Солнце в Хуэко беспощадное и всегда в зените, но теперь лицо Джаггерджека в тени оказалось. Шестой поморщился: видать, и правда себе комплексные процедуры по релаксу устроил - не только задницу грел, но и солнечные ванны принимал. «Так-так, Джио, умница. Еще немного подерзим и дело в шляпе.» - Что меня мучает – не твоя забота, – ого! Как миролюбиво. Гриммджо явно не настроен на драку. Что печально, но легко поправимо. – Чего припёрся? Саблезубый презрительно фыркнул, внутренне сжавшись и приготовившись: - Это кто ещё и куда припёрся, - голос не подвел, прозвучало как надо – весомо, с презрением и ноткой вызова, - И вопрос: кто ему разрешение дал? - Не по-о-онял, - Гриммджо перекатился на бок и соизволил глаза открыть. Свои пронзительно-голубые глаза, которые при должном прищуре резали не хуже Пантеры. - Мне башку напекло и я галлюционирую? Ты что счаз мякнул? - Глухим дважды не повторяю, - Джио занял выжидательную позу, скрестив руки на груди, и принялся мысленно считать. Гриммджо сорвался на счет «два». Третий раз Джио даже выдохнуть не успел – просто заболтался в воздухе, как котенок, поднятый за ворот куртки сильной рукой. - Ещё писк с твоей стороны, Беззубый, и ты у меня не только глухим станешь, но и слепым, тупым и дальше по полной программе, - Гриммджо размахнулся и легко швырнул Джио через всю крышу. Мальчишка кувыркнулся в воздухе, затормозил у самого края и недовольно сплюнул. Будет сложнее, чем он предполагал. Надо же, вот вам и самый вспыльчивый арранкар в Эспаде. Да он просто душка сегодня! - Не по-о-онял, - Джи с легкостью скопировал ленивые тягучие нотки Сексты, - А как же воспитательная порка? - У меня принципы. Детей не бью, - снисходительно донеслось со стороны Гриммджо. Джаггерджек нагнулся, поднял куртку, задумчиво ее отряхнул и примерился. «Неужто все? Вот так и свалит? » Джио от разочарования был готов взвыть. Он что, зря так долго этого кота выслеживал, его повадки изучал? Провала он не потерпит! - Так я и думал, связываться не хочешь. Чуешь, что на чужую территорию забрался? - Вега достал последний козырь - такого Гриммджо уж точно не пропустит, он слишком четко делит мир на свое и чужое. Гриммджо взрыкнул, в долю секунды оказался рядом, намереваясь захват повторить, но в этот раз у Джио времени больше было - он увернулся, откатился в сторону, да еще не забыл язык показать. - А как же принципы? - они закружили друг напротив друга, примериваясь и ожидая, кто сделает первый ход. - Предлагай варианты, - Гриммджо издевательски хохотнул и у Джио подвело живот. Не от страха, а от того, что он секундой позже осмелился вслух сказать. Сначала они просто тупо по крыше катаются, сцепившись в клубок, причем Гриммджо пытается Джио голыми руками задушить, но как-то нерешительно - больше трясёт и матерится, будто хочет зарвавшегося котенка образумить. Поздно! Во время очередного кульбита Джио ловит момент, подтягивается и больно впивается Джаггерджеку в рот. Не поцелуй, нет, самый настоящий укус – заявление о намерениях. А в глазах вызов: «Ну, что сделаешь? Правда удушишь? Струсил? И кто тут у нас мужик?» Гриммджо мешкает доли секунды и яростно отвечает, прокусывая губу до крови и с силой оттягивая её вниз. Не замечая боли, Джио толкает его вбок, заваливает на спину, усаживаясь на грудь. - Салага, - довольно сверкая жёлтыми глазищами, облизывается, сглатывает слюну и кровь, - Учись. Теперь он и правда целует, по-настоящему, с тщательно скрываемым превосходством. Касается мягко, осторожно, изредка нет-нет - да лизнёт шаловливо, пока твёрдые губы в ответ не дрогнут - Джаггерджек начинает отвечать, сообразив, что от него требуется. Они целуются, входя во вкус, всё быстрее и жёстче, сплетаясь языками, ударяясь о зубы друг друга. Как будто клинки в бою скрещивают – кто кого. Гриммджо сильнее, больше, напористее, он хочет быть первым. Джио тонкий, гибкий, податливый, уступает, но не сдаётся. Дразнит, заставляет Джаггерджека спешить, ошибаться, пропускать выпады, и вот уже Джио хозяйничает в его рту, вцепившись руками в короткие синие волосы так, что вздумай Гриммджо сейчас вырваться – без гривы останется точно. Джаггерджек шарит по его телу, находит косу, наматывает на кулак и сильно дергает, отрывая от себя, чтобы глотнуть воздуха. На кой черт? Скорее по привычке, чтобы просто ощутить свободу. Но Джио к этому готов - он сползает вниз, радуясь, что Секста так и не успел одеть куртку, скользит шершавым языком по шее, ключицам, касается плоского соска и слышит сдержанный вздох. «Правда-правда?!» Джио вскидывает голову и встречается взглядом с Джаггерджеком – тот привычно скалится, но глаза шальные, с расширенным зрачком и потемневшей радужкой. «Нравится! Ему нравится!» Он медленно улыбается в ответ, независимо щурясь, играя безразличие. А внутри всё сладко замирает в предчувствии. И Гриммджо принимает вызов: одним движением сдирает с него всю одежду (Джио еще удивится потом, что она целая останется), опрокидывает мальчишку на спину, нависая над ним. А вид такой, будто сожрать хочет, но не знает, с чего начать. - Подсказать? – наверно, Джио вслух это говорит, потому что Гриммджо рычит и его поцелуем затыкает. Неожиданно чувственным, с затаенной лаской. Тягучим, медленным, таким сладким, что Джио захлебывается от жадности, скулит и позорно добавки просит. Где-то внутри нарастает странное чувство – как будто он на краю стоит и вот-вот готов с обрыва рухнуть. Голова кружится, он теряет ориентацию, почти ничего не слышит из-за гула в ушах. Что это? Будто вся кровь к губам прилила, к нёбу, языку. Он и не думал, что изнутри столько чувствительных мест. Дышать и правда становится всё труднее, Джио пугается, мычит, пытается Сексту оттолкнуть, но такую тушу разве сдвинешь? «Всё всерьез, Джио. Лежи и получай удовольствие.» И ведь действительно – класс! Можно свой куцый опыт тисканий по коридорам глубоко в задницу засунуть – такое ни с чем не сравнишь. Джаггерджек наконец от него отрывается, - он тоже дышит хрипло и часто, - и отвечает: - Сам разберусь. И разбирается ведь, тварь синеволосая! Джио стонет сквозь зубы и тихо ругается, пока Гриммджо исследует его тело. Он хочет сразу попробовать все – лижет соски своим жестким, как терка, языком, прихватывает зубами и тянет, заставляя выгибаться следом. Гладит руками бока и грудь, жмёт и сдавливает, сильно царапает кожу до тонких розовых шрамов. Веге кажется, что его освежовывают, но он не против, он вообще сейчас на всё согласен, если в перерывах Гриммджо его так же целовать будет. Чтобы дух захватывало и мозг выносило. Похоже, на Гриммджо это тоже действует – он неожиданно напрягается в недоумении, отстраняется и смотрит вниз. «Да у него ж стоит!» Джио озаряет, и он почему-то густо краснеет, вспыхивает до самых корней волос. Если бы он сейчас в боевой раскраске был, то никто бы полос не увидел - все лицо густо-малиновое. «Что за хрень вообще. Как девчонка!» Джио злится - Гриммджо догнался вперёд. За ним вообще ни в чём не успеешь. А потом Джио озаряет вторично – да у него первый раз! Джио ожидал, что практики у Сексты было не так уж много, недаром столько времени потратил, следя за ним. Кошки, как правило, скрытные и свою интимную жизнь не афишируют. Но не до такой же степени? «Йо, Джаггерджек. Обалдеть, какая честь.» От этой мысли становится вдруг так легко, что Джио едва сдерживает смех. Обнимает Гриммджо за шею, лижет его в скулу, в ухо, просто бестолково и радостно тычется носом, трется щекой, не замечая, что из горла рвутся странные хриплые звуки. «Мой-мой-мой!» Он мурлычет и целует-целует-целует. Без роздыха и остановки, без коротких пауз и перерывов, затягивая в водоворот своего собственного желания и страсти. «Фиг с тобой, что ты обо мне подумаешь. Не буду сдерживаться. Не хочу. Я долго ждал.» Снова длинные, сводящие с ума поцелуи, - это получается лучше всего, они уже почти научились действовать в едином ритме. Но им уже не хватает, нужно идти дальше. Гриммджо нетерпелив, он первым находит член Веги, сжимает в руке со всей дури так, что Джио орёт и дерёт ему спину ногтями. «Чтоб ты сдох со своими лапищами!» Но Гриммджо не сдается, ослабляет хватку, находит нужные движения и Джио громко стонет. Он пытается направить Гриммджо, обхватив его поверх рук, но получается плохо. Всё равно слишком грубо, слишком… быстро и настойчиво. Словно Гриммджо не ему дрочит, а себе. Так Секста точно быстрее кончит, и не факт, что Джио своё получит. - Хва… тит его мять, Гримм… джо-о-оууу, – говорить очень трудно, каждое слово сквозь вздохи проталкивая, а имя вообще стоном получается, - Ничего…. другого… не… придумаешь? - Есть идея, - Гриммджо хватает его за запястье, выкручивает, заставляя перевернуться, подхватывает под живот. Но Джио и сам соображает – упирается ладонями и коленями в каменный пол. Гриммджо накрывает его сверху, покусывает шею, ведет языком по ложбинке между лопаток, трётся грудью о спину, гладит бедра с тыльной стороны. Зубами теребит косу, тянет её, заставляя задирать голову. «Далась она тебе, я и сам могу.» Джио резко оборачивается, аж шейные позвонки трещат, зло ловит последний поцелуй, кусает в ответ и сильно прогибается в пояснице. «Давай уже. Я готов.» И Гриммджо входит. Джио думает, что он идиот, и что нифига он не готов. И что мудрые советчики его опять наебали. Боль? Да хрен с ней, дело привычное. Но никто не предупредил, что член у Гриммджо обжигающе горячий. Такой горячий, что внутри все сжимается, будто в него кипятка влили, Джио подвывает и вперед подаётся, пытается соскользнуть. «Дай мне время. Дай… Хоть чуть-чуть... Привыкнуть.» Но широкая ладонь под животом не даёт сбежать, придавливает, заставляет назад вернуться и ещё глубже насадиться, пока Гриммджо полностью в нём не оказывается. И ещё вот это чувство… Как будто тебя расклячили так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. «Чёрт, а он же ещё двигаться будет. Куда там ещё? Оооо... Черт!» Гриммджо находит – куда. Сначала медленно, словно проверяя и принаравливаясь, за что Джио ему очень благодарен. Потом – наращивая темп, и Джио сразу забывает всё хорошее, что хотел сказать Джаггерджеку. Он вообще всё забывает, кроме этих неровных толчков в глубине собственного тела. Так далеко там ещё никто не был – чужие клинки не считаются. Под ребрами сильно бьется сердце, или что там у них осталось. Но что-то осталось, это точно, потому что грудная клетка будто взрывается изнутри, горло саднит, саднят растрескавшиеся и кровящие губы, немеет рот и пальцы на ногах. Удар следует за ударом, и Джио может отвечать только стонами, жалобными полувхслипами-полувздохами. Он уже себя за это ненавидит, - за то, что запал именно на Джаггерджека, за то, что сейчас в Каракуре весна и он хочет этого бешеного арранкара. И за то, что у него хватило ума ему подставиться. И за то, что всё это ему дико нравится. До одури, до психоза, до безумных воплей, которые он едва сдерживает, потому что капля гордости у него все-таки осталась. Гриммджо приходит к финишу быстро, сильно сжимает его поперек груди, наваливаясь всем корпусом и, глухо взрыкнув, кончает. Джио наконец может вздохнуть облегченно и кончить сам, помогая себе руками. Но Гриммджо неожиданно поднимает его, все так же держа за грудь, и швыряет на спину, одной рукой ловит за запястья и заводит руки за голову. В синих глазах светится плохо скрываемое торжество. - Я не согласен, - а в голосе явственно слышатся азарт и предвкушение. Джио не знает, что Секста затеял. Он ещё плохо соображает, но инстинктивно делает попытку удрать. Сгибает колено, чтобы хорошенько вмазать, и оказывается в западне – Гриммджо перехватывает ногу и прижимает к полу. - Это моя крыша. И всё, что на ней - мое. И Гриммджо делает невероятное - нагибается и берет в рот член Джио. Джио кричит второй раз. От неожиданности и почему-то страха. «Сволочь! Крыша? Он до сих пор помнит об этом?!» Но Гриммджо и не думает делать больно – наоборот, он предельно сосредоточен и аккуратен. Старается сделать все правильно, так, чтобы Вега получил удовольствие. И вот уже Джио бьётся, дыша часто-часто, закусывая фалангу указательного пальца, чтобы сдержать рвущиеся стоны. Не замечает, как собственные пальцы оказываются во рту и он сосет их, захлебываясь слюной, языком повторяя движения Гриммджо. Сознание покидает его так стремительно, что он не успевает даже удивиться. Просто становится животным – похотливым кошаком на одних голых инстинктах, он воет и шипит, приподнимает бедра, мелко толкается Гриммджо в рот, и взрывается в таком сильном оргазме, что прокусывает себе язык. С трудом разлепив веки, видит, как Гриммджо растягивает губы в ухмылке и бездумно тянется к нему. Глаза застилает пелена, мокрые ресницы мешают видеть и он тупо думает о том, что у них для мертвых слишком много жидкости в телах – кровь, слюна, пот, сперма. Вот еще и слезы можно добавить к списку. - Твоё, - он виновато улыбается: у Гриммджо все лицо испачкано, - и начинает торопливо облизывать его. Джаггерджек недовольно морщится, но позволяет. И Вега шепчет в коротких паузах: - Ко… роль. Ко... роль. Они лежали на крыше, нагретой собственными телами, свернувшись клубком, как могут только кошки: где ни рук, ни ног не разглядеть. Джио, прикрыв глаза, вылизывал широкую спину Джаггерджеку, особенно старательно там, где алели тонкие и глубокие царапины – собственные следы. Уставший после секса, убаюканный размеренными касаниями шероховатого языка, Гриммджо спал и впервые за долгое время ему снились сны. Разноцветные, бессмысленные обрывки видений мелькали под неплотно сжатыми веками; как мыльные пузыри, наполняли его тело легкостью, делая почти невесомым. Странное ощущение свободы… изнутри. И тут Джио слишком сильно надавил, мыльный пузырь в голове Гриммджо лопнул и тот проснулся. Недовольно заворчал, перевернулся, подгребая мальчишку поближе, и зарылся носом в его темноволосый затылок. - Уймись, - низкий голос приподнял волоски на шее, Джио зажмурился ещё сильнее, прикусил язык и проглотил заготовленную на такой случай гадость. Сейчас Гриммджо был таким… умиротворенным, и всё это большое, сильное, разнеженное тело принадлежало только ему. Жаль, что это ненадолго. Но он знает еще несколько любимых мест Пантеры и на каждое из них можно заявить свои права. А когда они их поделят (конечно же, Вега проиграет… и, конечно же, с такими же последствиями), Джио ещё что-нибудь придумает.