Важно лишь то, что идет из души (можно поцеловать тебя?)

Когда Чондэ заходит в комнату, Чанёль говорит, что важно лишь то, что идет из души. Тот замирает от неожиданности на секунду, но потом кивает и улыбается, молча проходя к заваленному куртками дивану и расчищая себе на нем место. В глубине квартиры шумно, но здесь, в крайней комнате с балконом - хорошо. Чанёль следит за движениями Чондэ, в руке стакан с пивом, но оно уже теплое, на дне осталось чуть-чуть. Взгляд у него немного мутный, но больше трезвый, чем нет. Чондэ пришел сюда отдохнуть от шума, и возможно, заснуть, если ему повезет и о нем на время забудут, а нашел Чанёля. Он пытается припомнить, когда сам Чанёль слинял подальше от разошедшейся компании, но понимает, что пропустил этот момент, слишком увлеченный весельем. Чондэ совсем не удивляется этой фразе, Чанёль достаточно нетрезв, чтобы начать разговор по душам. И довольно давно знакомый с ним, Чондэ знает, что улыбка Чанёля это не константа и он совсем не клоун. Скорее всего в философские разговоры он пускается только под действием алкоголя. У многих так, но Чондэ не берется с точностью судить конкретно о Чанёле. - От сердца, - он опускает голову, отставляя стакан. Чондэ прикрывает глаза и откидывается на спинку дивана. Где-то в другой вселенной их друзья разражаются хохотом и допивают спиртное, даже не замечая, что кого-то не хватает. Он чувствует холодок, что тянет с балкона, от которого босые ступни приятно покалывает, и в голове не остается ни одной четкой мысли. В комнате темно, но Чондэ отлично чувствует чанёлев взгляд; он прямой и будто напряженный, но не неприятный. Чондэ приоткрывает один глаз, становясь похожим на ленивого, но бдительного кота. Он бы с удовольствием свернулся в калачик прямо тут, голова кружится после выпитого и усталость берет свое, но спина потом будет непременно болеть, да и Чанёль явно хочет сказать что-то еще. Дергая бровью, Чондэ пытается дать понять, что он все еще слушает. Чанёль, похоже, правильно истолковывает этот жест и поджимает губы, явно подбирая слова. - Если слова идут не от сердца, то они ничего не стоят, - он дергает ногой, от чего стоящий рядом стакан к глухим звуком падает. Немножко оставшегося в нем пива разливается на пол, Чанёль чертыхается, спешно поднимая и убирая его. Лужу нечем вытереть, поэтому он просто отсаживается подальше. Чанёль будто забывает, что не один, и смотрит в сторону стеклянным взглядом. Чондэ открывает второй глаз, чтобы лучше его видеть. Поза у Чанёля становится неловкой и острой, с каждой секундой плечи будто поднимаются выше. Чондэ уверен, что это мысли Чанёля заставляют его так выглядеть. Он явно из фаталистов, которые думают очень много, его нужно вовремя одернуть. - Врут некоторые тоже так, что кажется, словно от сердца, - говорит Чондэ и вздрагивает, потому что Чанёль резко вскидывает голову, будто только и ждал от него этих слов. Невольно Чондэ ерзает под его пристальным взглядом. - Я говорю о другом. Чондэ медленно кивает, он понимает, что о другом; его фраза всего лишь попытка привлечь внимание слишком ушедшего в себя Чанёля. Он сгибает одну ногу в колене и кладет на него ладонь. Чондэ смотрит на нее, вспоминая множество раз, когда Чанёль играл на гитаре и его пальцы двигались завораживающе легко и быстро, порхали. У Чанёля красивые руки - широкие ладони и сильные пальцы, на кончиках немного загрубевшие, Чондэ всегда нравилось следить за их движениями во время игры. - О чем? - спустя длинную паузу все-таки задает вопрос Чондэ. Он не хочется повышать голос, это кажется нечестным по отношению к тишине и темноте комнаты. Поэтому Чондэ говорит очень тихо, но Чанёль все равно его отлично слышит. - Ложь - это всего лишь ложь, пустые слова. Врун говорит не от сердца, что за глупости, - Чанёль морщится, поднимаясь с пола. Он слегка оступается, и, пошатываясь, добирается до дивана. Куртки шуршат под ним, когда Чанёль тяжело опускается рядом и издает удовлетворенный вздох. Чондэ поднимает голову, чтобы не косить взглядом, его глаза немного побаливают. Чанёль же наоборот весь откидывается, расслабляясь, как совсем недавно Чондэ. На чанёлевых губах играет какая-то странная и немного кривая улыбка. Чондэ не может не заметить, что паузы в их разговоре занимают явно больше места, чем слова, но ничего не имеет против. С Чанёлем всегда было легко, пусть даже сейчас в нем и скользит то, что Чондэ не знакомо. Пристальный испытывающий взгляд и ломко-острые движения совсем не то, к чему он привык. - Важно лишь то, что идет от сердца, - наконец произносит Чанёль, повторяясь. Он снова резко поднимает голову и в упор смотрит на Чондэ, заставляя его чувствовать странное смятение. - Представь, что есть что-то, что гложет тебя, - он наклоняет голову и взгляд становится мягче, Чондэ выдыхает облегченно. - Оно сдавливает все внутри, не дает дышать, причиняет ноющую, тупую боль. Затягивает тебя, будто ты упал в деготь, тянет, не отпускает и вдруг ты понимаешь, что уже весь в нем. И потом уже не можешь вспомнить, как было до. Тебе хочется стереть себя, прижечь чем-то раскаленным эту только зарождающуюся боль, пока она не выскребла все внутренности своими когтями. Заставить ее замолчать, утопить, чтобы она никогда не вернулась. Дыхание все равно сбивается, Чондэ правда не знает в чем причина, в таком Чанёле, в его словах или во всем сразу. Странная улыбка снова ломает его губы. Чондэ чувствует, что хочет остановить Чанёля, но тело будто сковывает. - Когда внутри холод пробирает, замораживая каждую кость - одно движение, и ты рассыплешься, останешься лежать на земле, разбитый вдребезги. А следом сразу жар, нестерпимый и жгучий, и так бесконечно. Ты чувствуешь запах гари и жженой кожи и постепенно понимаешь, что горишь сам, изнутри оплавляясь и растекаясь чем-то жалким и слабым. Так, что в тебе в равной степени смешивается омерзение и жалость к себе. - То, что зреет в тебе, подгоняемое вперед твоими чувствами, твоей болью, теми невыносимыми безысходностью, тоской и жалостью, что тлеет и плавится, а потом разбивается миллион раз - самое главное. И ты собираешь это, режешься о края, испытывая совершенно чистую и невыносимую боль. Только это - настоящее. - Оно может выйти из тебя чем-то грязным, как рвота, таким же мерзко-сладким, оставляющим после себя приторный запах в ноздрях. И потом будет стыдно, как после пьянки, на которой ты делал то, чего даже в страшных снах себе не мог представить. Или чем-то мягким и теплым, слабым, что любой способен раздавить. Это будет больно в любом случае. Настоящее и правда всегда равны боли. - Иначе и не получится, - голос Чанёля становится совсем сиплым, будто он тратит последние силы на слова. - Иначе это ничего не будет стоить. Чондэ чувствует, будто на него обрушили лавину, тяжелую и настолько же внезапную, насколько бывают лавины. Он смотрит на лицо Чанеля, но не видит его, потому что ему кажется, что он не должен был этого слышать. Что-то слишком личное, слишком для этой ночи и этой комнаты. Чондэ ощущает острую потребность в воздухе; дверь на балкон всего в двух шагах, но он продолжает сидеть. Становится невыносимо. Скребущая тоска будто сама собой пробирается внутрь. - Ты говоришь о любви, - наконец выдавливает из себя Чондэ и взгляд Чанёля тут же обжигает его скулу. Сразу же хочется коснуться и проверить, не осталось ли там ожога. Но Чондэ сцепляет пальцы в замок, чтобы не выдать дрожь в руках, и поджимает губы. Весь алкоголь из его крови, кажется, совсем испарился. - И о ней тоже, - Чанёль поворачивается, опираясь локтем о спинку и подпирая щеку ладонью. Он ни на секунду не отводит глаз от лица Чондэ и тот напрягается всем телом. - Я никогда не любил так, - ему приходится прокашляться, прежде чем голос все-таки слушается. - Оно стоит того? Чанёль медлит всего секунду, зачесывая длинную челку со лба. Чондэ замечает в этом жесте нервозность, с каплей облегчения понимая, что он не один чувствует себя неуверенно. - Пока не знаю, - уголки чанёлевых губ вздрагивают. К нему опять возвращается неловкость и угловатость, когда он пытается поменять позу, убирая из-под себя куртки и путаясь руками во множестве рукавов и капюшонов. Чондэ не знает, будет ли он продолжать, но уверен, что разговоров в этом же духе дальше не хочет. Живот неприятно крутит, но совсем не от голода или выпитого. Просто… это странно. Прикладывая руку к груди Чондэ чувствует, как взволнованно все еще стучит сердце. Он раздумывает, стоит ли ему уйти, прислушиваясь к непонятно когда наступившей во всей квартире тишине. Похоже, они с Чанёлем пропустили тот момент, когда веселье сошло на нет. Дверь все еще остается немного приоткрытой, но никто до сих пор не зашел. Очень странно, учитывая то, что курящие в компании есть, а портить легкие табаком на балконе куда приятнее, чем на той же кухне. Задумавшись, Чондэ вздрагивает, когда Чанёль касается его запястья пальцами, привлекая внимание. - Можно поцеловать тебя? - спрашивает Чанёль и Чондэ замирает. Это похоже на гром среди ясного неба. Он шумно втягивает воздух сквозь зубы, ошарашенно смотря на Чанёля, все еще чувствуя его теплые пальцы. Чанёль напряженно вглядывается в чужое лицо, с жадностью считывая реакции. Его губы сжаты в полоску, а взгляд совсем темный. Произнесенное Чондэ Зачем? он больше читает по его губам, чем действительно слышит. - А зачем люди целуют друг друга? - Чанёль криво усмехается, но усмешка быстро исчезает. Он придвигается ближе, теперь касаясь предплечья Чондэ и поглаживая пальцем мягкую кожу на сгибе локтя. Тот неверяще опускает взгляд, не в силах связать Чанёля и все то, что он сейчас делает. Это правда происходит? - Почему ты... Что вообще это значит? - Чондэ заикается и трясет головой, зажмуривая глаза до цветных кругов, но Чанёль никуда не исчезает. - Так, можно? - он слишком близко, Чондэ ощущает его дыхание и пытается собрать мысли в кучу. - А что, если я скажу нет? - он отрывает взгляд от руки Чанёля, смотря на него исподлобья, как напуганный зверек. Чанёль внезапно улыбается совсем легко, пусть даже улыбка глаз не касается, и Чондэ снова оказывается в замешательстве. - Тогда я не буду тебя целовать, - просто говорит он. Чондэ кажется что его мозг готов взорваться ровно как и часто бьющееся сердце. - Так что? - Чанёль касается его подбородка, призывая поднять голову, Чондэ не сопротивляется, но в глаза пока не смотрит. Он не может не вспомнить слова Чанёля; все, что он совсем недавно сказал, то, как он сказал, и как это до сих пор звучит эхом, гулко и немного больно. Возможно, ли что Чанёль говорил это ему не просто так. Неужели весь этот разговор, который из Чондэ едва не вытащил всю душу, был предисловием? Не может быть, чтобы… Он не дурак, просто это все слишком; слишком откровенно и внезапно, совсем не то, к чему можно быть готовым. Чондэ не знает что думать, что ему следует делать. Наверное, еще немного и Чанёль, потеряв терпение, уйдет. Мысль об этом внезапно глубоко режет и отдается чем-то неприятно горьким. От нее неопрятный сухой комок поднимается вверх по горлу. Чондэ резко вскидывает взгляд. - Ты ничего не потеряешь, если согласишься, - Чанёль изгибает брови, и фраза звучит скорее как просьба. - А если откажусь, потеряю? - на одном дыхании спрашивает Чондэ, но Чанёль лишь передергивает плечами, явно не собираясь отвечать. - Тогда целуй, - тихо говорит Чондэ. В эту же секунду Чанёль прижимается к его губам. Чондэ не успевает закрыть глаза, поэтому может видеть его подрагивающие ресницы. Забавно, но он не замечал что у Чанёля они такие длинные. Много времени на раздумья о постороннем Чондэ не дают. Чанёль настойчиво тянет его ближе, прижимая плотно, тот чувствует его горячую ладонь у себя на пояснице и выдыхает, приоткрывая рот. Чанёль понимает это как окончательное позволение и следующим поцелуем отнимает у Чондэ силы и сомнение. Губы у Чанёля сухие и горячие, он сильнее наклоняет голову, чтобы было удобнее, и их языки встречаются. Чондэ чувствует привкус алкоголя, слюна кажется вязкой, будто склеивает их между собой, а Чанёль проникает в его рот все яростнее, но не грубо. Чондэ, наконец, закрывает глаза, отдаваясь ощущением. В голове снова вспыхивают чанёлевы слова, и Чондэ судорожно вздыхает, когда тот перетягивает его к себе на колени. Он проезжается пахом по чужой ширинке и слышит, как глухо стонет Чанёль. Его руки проникают под футболку, обдавая жаром проступающие от частого дыхания под кожей ребра, он касается ложбинки позвоночника на пояснице, не давая губам Чондэ отстраниться дальше, чем на сантиметр. Чанёль вылизывает его рот, легко прикусывая язык, не позволяя нормально вдохнуть. Чондэ хватается за его плечи, сжимая в кулаках ткань кофты, когда Чанёль спускается поцелуями по его подбородку, оставляя засос где-то под челюстью. Дыхание Чанёля такое жгучее, что Чондэ кажется что он плавится сам. Он тянет Чанёля за волосы, отстраняя от себя, и смотрит на его губы. Они влажные и потемневшие, это видно даже в полумраке комнаты, и Чондэ понимает что у него постепенно срывает крышу. Разве все должно было быть так? Чанёль хотел простого поцелуя, а теперь он прижимает его к себе так, что Чондэ чувствует напряженный член Чанёля сквозь брюки. Чондэ слишком задумывается об этом, а тот явно больше ждать не хочет, в который раз приникая к уже зацелованным и совсем мягким губам. Теперь стонет уже Чондэ, пропуская короткие пряди на затылке Чанёля сквозь пальцы, когда тот оглаживает ладонями его ягодицы. Язык Чанёля снова оказывается глубоко во рту Чондэ, заставляя открыть его шире. Чанёль целует глубже, настойчивее, и Чондэ кажется что все летит к чертям. В паху скручивает будоражащим возбуждением, он мелко дрожит, ерзая и слушая грудные всхлипы Чанёля, почти жалобные. Чондэ никогда не подумал бы, что тот способен на такие звуки. Чанёль тороплив и жаден, но Чондэ соврет, если скажет что чувствовать его так близко - неприятно. Наоборот, до ужаса хорошо, Чанёль будоражит, вкладывает в поцелуи что-то, от чего под веками ярко вспыхивает, тело отзывается на его прикосновения мгновенно и безусловно, будто только этого и ждало. Отрезвляет Чондэ слишком крепко сжавшиеся на его ребрах руки Чанёля. Дергаясь, Чондэ отрывает его голову от своей шеи, на которой точно останутся яркие следы, и это стоит ему немалых усилий. Чанёль подчиняется неохотно, взгляд у него шальной и блестящий, он не сразу фокусируется на лице Чондэ. - Это уже не просто поцелуй, - говорит он, прикасаясь к тонкой коже под правым веком Чанёля. Они оба глубоко дышат, и Чанель, наконец, ослабляет хватку на чужом теле, давая Чондэ немного свободы и возможность полноценно наполнить легкие воздухом. - Извини, - его голос совсем хриплый и заставляет мурашки преображать по спине Чондэ. Руки Чанёль теперь держит на его бедрах. Горячее тепло никуда не исчезает. - Ничего, - Чондэ встряхивает волосами. Губы горят и немного пульсируют, и ему отчего-то хочется улыбаться. Чанёль хмурится, изредка морща нос явно на собственные мысли. Пальцы его подрагивают, а плечи напряжены. Чанёль, как и Чондэ, все еще ощущает болезненное возбуждение, но боится двигаться. Он слышит странный хмык сверху, и поднимает голову, тут же натыкаясь на испытывающий прищур глаз Чондэ. - Разрешишь еще раз поцеловать тебя? Потом, - спрашивает Чанёль, поднимая руку и касаясь пальцем его восхитительно острой скулы. Сначала в ответ раздается такой же хмык, и только потом Чондэ говорит: - А оно того стоит? - он надеется что Чанёль поймет, что под этим он подразумевает гораздо больше. - Еще как, - улыбается тот внезапно ярко и тепло. Чондэ же глубоко и почти облегченно выдыхает, опуская голову на чанёлево плечо.