Художница

Иван присел на скамейку. Была поздняя осень, и в московском метро было холодно и влажно. Он немного дрожал и временами поправлял шарф, обернутый вокруг шеи. Россия не имел понятия, куда он собирался уехать. Он был обеспокоен, раздражен, поэтому просто решил сесть в первый попавшийся поезд, куда бы он ни направлялся. К нему кто-то подсел, девочка с длинными коричневыми волосами. Она что-то держала в облаченных черными перчатками руках. - Привет, - сказал Иван. Девочка взглянула на него и немного улыбнулась. - Здравствуйте, - вежливо ответила она. Ее карие глаза лучились теплом. Все также улыбаясь, она достала из нагрудного кармана своего темно-шоколадного пальто карандаш. Теперь Иван увидел, что она держала блокнот для рисования. Девочка снова обернулась. - Извините, - произнесла она, - а вы не будете против, если я нарисую вас? Иван был удивлен. Обычно люди боялись его и избегали, даже когда он не был зол и просто занимался привычными делами. По правде говоря, было немного обидно. Поэтому предложение оказалось приятным и подарило гамму теплых чувств, ведь к нему обратились только для того, чтобы поговорить. Никаких сделок, никаких договоров... Девочка немного вскинула брови, и Иван понял, что так и не ответил. - О, нет, конечно нет! - произнес он с улыбкой. - Я нисколько не возражаю. Девочка усмехнулась и пересела, оказавшись напротив лица Ивана и скрестив ноги перед собой. Она начала водить карандашом по кремовой странице блокнота, часто поднимая взгляд, чтобы убедиться, что рисунок соответствует чертам лица мужчины. Иван изобразил небольшую улыбку, которая постепенно становилась все шире и искренне, пока девочка рисовала. Наконец, художница закончила. Она немного застенчиво подала ему блокнот. Иван был впечатлен, очень впечатлен, обескураженный работой девочки и ее мастерством. Он не ожидал... Это было изумительно. Портрет был его точной копией - художница даже смогла запечатлить ту неподражаемую искорку в глазах Ивана, которая была свойственна только ему. С широкой улыбкой Россия вернул блокнот. – Знаешь, ты очень, очень хорошая, – сказал он ей. – Я буду честен с тобой, потому что ты добра. Краснея, девочка опустила взгляд на свои руки. – С-спасибо большое. В этом нет ничего особенного, правда. – Знаешь, – произнёс Иван. – ты напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знал. Моего хорошего друга. Она любила рисовать, и у неё была такая же улыбка. – Правда? – спросила она. – Как её звали? Иван вздохнул глубоким, печальным, усталым вздохом. – Анастасия. Она молчала какое-то время, а затем робко спросила: – Вы упоминаете о ней в прошедшем времени. Она... жива? – Нет, – Иван закрыл глаза от забытой им боли. И чья это была вина? Ты знаешь, кто убил ее. О да, знаешь. Ты приказал сделать это. Её смерть была делом его рук, хотя он и не нажимал на курок. Девочка положила свою руку на плечо Ивана. – Мне жаль, – тихо сказала она. Иван улыбнулся, когда художница убрала руку. – Не сожалей. Девочка снова замолкла. Спустя пару минут она убрала свой карандаш и спросила: – Я могу узнать ваше имя? Иван колебался. Ну и чёрт с ним. – Иван. Иван Брагинский. Глаза девочки округлились. Ее рот слегка приоткрылся от недоумения. – Вы и есть он, Россия? Я подумала, что вы похожи... Для меня удовольствие встретиться с вами лично, – сказала художница и записала его имя в углу страницы блокнота. Она еще не испугалась его? Он спит, или слишком много выпил? Или он умер? Нет. Он не спал и не был пьян или мёртв. Он сидел рядом с девочкой, которая написала его портрет, которая только что узнала его имя и не собиралась убежать от него или сторониться, пока они сидели вместе. Россию вдруг поразило, насколько была мала девочка. – Сколько тебе лет, малышка? – спросил он. Она опустила взгляд на свой альбом. – Четырнадцать, – последовал приглушённый ответ. – Почему ты находишься здесь одна? Она вздохнула. – Я... Моя семья очень бедна. Я всегда любила рисовать и... Я хотела узнать, могу ли найти где-нибудь работу? Она подняла голову, глядя на потолок станции. – Пару недель назад я отправила письмо с рисунками в издательство детских книжек. Затем, неделю спустя, я получила ответное письмо, где говорилось, что они были бы рады принять меня. Поэтому я собрала сумку, поступила в школу в Омске и купила билет на поезд, – она улыбнулась. – И скоро я уеду туда. А затем она задала вопрос, который Иван не ожидал услышать: – А как насчёт вас? Россия улыбнулся и сказал: – Я оказался слишком обеспокоен. Это... трудно - идти в ногу со страной и со всеми живущими в ней. В последнее время я напряжен и измотан. Я понимал, что нахожусь на грани, что обессилен. Девочка кивнула. – Приходится жертвовать чем-либо, когда о чем-то заботишься. И принимать решения, даже когда ты не знаешь, правильные они или ошибочные. Даже если придется причинить больше вреда, нежели подарить добро. Между ними все еще висело длительное молчание. Иван боролся с тем, что собирался сказать. – Ты знаешь, – тихо, с трудом и печалью начал он. – Анастасия. Её смерть была моей виной. Девочка посмотрела на него снова, пряди волос упали на её лицо. Её глаза были огромными, влажными и печальными. Иван продолжил: – Она была милой, яркой девочкой. И еще хорошим другом; она жила для своей страны. Все, чего она хотела, это сделать своих людей счастливыми. Маленькая княжна, дочь царя. – Я убил их всех. Я велел солдатам разбудить их ночью. Аню, Ольгу, Марию, Александру, Николая, Алексея. А также двух их слуг. Огромная тяжесть навалилась на Брагинского, когда он спросил себя, почему рассказывает это ребенку? Он никому не рассказывал раньше, а теперь изливал девочке душу. Он надеялся, что она поймёт. – Солдаты подняли их и велели одеваться. Они должны были идти. ...Будучи уже в ссылке, – добавил он. – Их отвели в подвал. Императрица Александра попросила принести стулья, чтобы она и Алексей могли присесть. Мальчик был болен. Ты знаешь, болезнь, при которой от любой раны возникает сильное кровотечение. Однажды он поранился, когда катался на санях, и после мог с трудом стоять... Я застрелил их. Когда закрылись двери, мои люди сказали им, что они на самом деле не собирались никуда бежать, что их собираются казнить. Затем они вскинули ружья и открыли огонь. Ивану казалось, что рисунок и есть он сам. Он положил голову на руки и прикрыл глаза. Он не присутствовал на казни, но мог видеть её в своей голове. Он забыл о девочке. Внезапно тёплая рука коснулась его колена. – Это было ошибкой, господин Брагинский. Тяжёлой, жестокой ошибкой. Они погибли, и их смерть не могла быть правильной. Но вы старались поступить как можно лучше. Вы всего лишь хотели помочь своим людям, – произнесла она мягко и задумчиво. – В этом нет ничего постыдного. Мы не можем всегда принимать правильные решения. Художница сделала продолжительную паузу, а затем сказала: – Она бы простила тебя. Иван закрыл лицо руками и поднял голову. Он чувствовал, как слёзы щиплют глаза, они застилали взор. – Спасибо тебе, – выдавил он. – Спасибо. Он все также не мог понять: единственное, что он больше всего желал услышать, это голос Анастасии и то, что её семья снова жива. Он хотел бы узнать, простили ли его. Анастасия умерла. И он не мог получить ответ на сжигающий изнутри вопрос. Но это, этого было достаточно. Девочка, которая смотрела, которая улыбалась и которая доверяла ему также, как когда-то Анастасия, простила его. Этого было достаточно. Через пару лет после этого, Иван сидел напротив камина, читая газету, и ему на глаза попалась одна история. Она была о девочке с улицы, которая в свои четырнадцать лет применила необыкновенный талант художника, чтобы создавать иллюстрации для детских книг. Всего месяц назад, когда последняя книга была опубликована, она заработала достаточное количество денег чтобы приобрести то, о чем она мечтала на протяжении многих лет. Это была не машина. Это не было симпатичное украшение. Это не был дом или драгоценность или дорогое дизайнерское платье. Это было надгробие для её брата - ангел с крошечным ягненком в руках. Для маленького мальчика, который замёрз до смерти, пока его восьмилетняя сестра, которая была не в состоянии водить его с собой и согревать, выполняла несчетное количество работы, чтобы заработать немного денег. Однажды она вернулась в укрытие, где остался малыш, (в тот день шёл снег), и поняла, что её брат замёрз без тепла ее тела, которым он согревался. Слова девочки, которые она произнесла тогда в метро, непроизвольно вспомнились Ивану: «Мы не можем всегда принимать только правильные решения». Она исправила свою ошибку, которую мог совершить каждый. И Иван мог поступить также.