Теперь по-взрослому

Был обычный день. Хидан плескался в душе и орал свои идиотские частушки, в которых мата было больше, чем обычных слов. Ино же, сидя в гостиной, скучала и рассматривала свой идеальный маникюр бирюзового цвета. День Святого Валентина обходил влюблённую парочку стороной. Год совместных отношений — яростных и бесцеремонных отношений — ничего не давал. Сегодня, наверное, снова поругаются. Хотя за эту неделю уже была одна ссора — значит, всё спокойно. Ни Ино, ни Хидан особо не горели желанием подрывать устоявшийся график: одна ругань в неделю — не больше, а то нечестно. В знаменательный день можно исполосовать друг другу лица, кидаться подручными предметами, крушить мебель, срывать голос в безумных криках-обвинениях, а потом сцепиться так, чтобы не расцепиться до самого утра. И целоваться, конечно. Кусаться до крови, дарить горячие пощёчины и слышать в ответ возбуждённый рык. Встретиться разъярёнными взглядами и обменяться взрослыми любезностями. Прощебетать что-то грубое, а потом почувствовать чужую руку, схватившую за блондинистые длинные волосы. Обозвать как угодно. Признаться в чём угодно. Делать что угодно. Один-единственный день недели можно потратить на злость друг к другу. Чтобы проснуться, встать с кровати и вскрикнуть от боли в теле. Посмотреть раздражённо в малиновые глаза, что насмехаются, и прошипеть что-то обидное. А потом подловить момент, когда чужое лицо исказится болью, — и растянуть искусанные губы в улыбке. Можно будет долго испепелять друг друга взглядом. Стоять напротив, уперев руки в бока, и говорить-говорить-говорить. В мыслях — умиротворение и едва слышное эхо благодарности. А с губ слетают упрёки, выдуманные обиды и колкости. Но злость — это, в общем-то, всего лишь прикрытие. Глупое и бессмысленное. Как можно донести эту истину до двух вспыльчивых дураков, которые стоят по обе стороны от кровати, в которой ночью были неразделимы, матерятся друг на друга, а сами даже трусы нормально не натянули? Яманака задумчиво почесала свою щёку, вздохнула и поднялась с места, проголодавшись. Телефон Хидана, так неудачно оставленный на журнальном столике с небольшой трещиной на стеклянной поверхности, завибрировал. Ино напряглась, сощурив глаза и подходя ближе к столу. Наклонилась, провела пальцем по сенсорному дисплею и увидела значок непрочитанного сообщения. Номер был не записан в контакт-лист Хидана. Однако даже в незнакомых цифрах Яманака увидела своего главного врага. Сообщение было незамедлительно открыто, ведь все пароли девушка давно узнала. К сообщениям, к видеозаписям, к фотографиям. Все-все-все. И сейчас, читая длинную СМС от какой-то неизвестной персоны, Ино разогревалась гневом. Частушки Хидана стихли. Выключив воду, молодой парень вышел из душевой кабинки, нашарил полотенце и обвязал им бёдра. Из гостиной не доносилось ни звука, что очень было странно, ведь Яманака, как и сам Хидан, ненавидела тишину. Что-то в квартире должно было быть включено: телевизор, радио или, наконец, сама девушка. Она обычно болтала без умолку со своими подружками или орала из окна третьего этажа кому-то о том, чтобы он выключил нахуй свою бибикалку, когда она — Ино — старается медитировать в собственной квартире. Хотя она ни черта не медитировала, а просто ей было скучно. Хотелось на кого-то накричать, обматюгать, а потом получать удовольствие от чужой злости. Ловить каждое слово, сказанное в свой адрес, и получать симфонию для аккуратных ушей с тремя проколами на каждом. Яманака была губкой для негатива, который для неё перерабатывался в удовольствие. Именно поэтому в спорах она всегда говорила с улыбкой до ушей, демонстрируя белоснежные зубы и время от времени хихикая. Чем нереально раздражала своих оппонентов. Попадала в драки, в плохие компании, в секту даже — но всё это проходило мимо. Ино просто подзаряжала себя. Чтобы в конечном итоге, в выпускном классе, встретить Хидана. Который скажет, что у неё клёвая задница, подмигнёт, а девушка с разбегу вмажет ему прямо между глаз. Чтобы Хидан не удержал равновесия, схватился за рукав девичьей школьной формы и упал на грязный светло-зелёный пол вместе с той, чей кулак врезался в наглое лицо. Чтобы Ино беспомощно зарычала, пытаясь подняться и проклиная новичка. Чтобы тот остался лежать на полу, расплывшись в довольной улыбке, завидев то, что у старосты было под юбкой. — Я тебе дам сейчас присраться, хуев дон Жуан! — грозилась Яманака, сжимая кулаки и ненавистно смотря на Хидана, принявшего сидячее положение. — Голубенькие, — старшеклассник встретился взглядом своих розоватых глаз с Ино, не прекращая улыбаться и потирая ушибленную переносицу. — Подходят к твоим глазам. — Закройся!! — взревела Яманака, отворачиваясь от бесстыжего парня и стараясь совладать с желанием развернуться и вновь вдарить по этой ухмыляющейся роже. — А какого хуя ты мне-то указываешь?! — недовольно поинтересовался Хидан, кажется, не собиравшийся подниматься с пола, пока парочку начинали обступать любопытные ученики. Ино сделала глубокий вдох. Нельзя поворачиваться лицом к этому утырку. Нельзя, потому что он увидит пылающие румянцем щёки девушки и только надумает себе победу. Яманака едва слышно послала Хидана в далёкие-предалёкие дали и дала дёру. В светловолосой голове засел лишь один очень важный вопрос: «Неужели и правда подходят?» Голубые глаза, в которых могли отражаться сразу несколько эмоций, на следующий день высматривали нерадивого пепельноволосого новичка во время перемены. В прихожей, на старом коврике прямо возле входной двери, валялась открытка. Хидан, проведя рукой по мокрым волосам, без особого энтузиазма поднял картонку, украшенную выпуклыми ярко-красными розами, и раскрыл, скучающим взглядом пробегаясь по поздравлениям с Днём Святого Валентина. Пока до Хидана, разморённого горячим и приятным душем, не дошло происходящее. В голове тут же что-то защёлкнулось. Хотелось найти того, кто написал эту бурду, видимо, в припадке от недержания собственного члена в штанах, и придушить. Или медленно поворачивать его голову, пока не раздастся успокаивающий хруст. Малиновые глаза Хидана стали мутными. В квартире прекратился любой, даже самый незначительный, шум. Будто бы извечные дебоширы в ней умерли одновременно. В один день. Как в сказках. Картон жалобно захрустел в руках Хидана. — Чёртова блядина!.. — Ебливый кобель!.. Парочка встретилась буквально нос к носу в коридоре: Хидан выскочил из-за угла прихожей, а Ино вылетела из гостиной. Оба были настроены очень недружелюбно, в руках сжимая своё доказательство. Яманака не выдержала первая этого немого противостояния злых взглядов и начала размахивать перед бледным лицом Хидана его же мобильником, на дисплее которого высвечивалось грязное любовное сообщение от неизвестной поклонницы. — Что это, блять, такое?! — громко спрашивала блондинка, сверкая голубыми глазами, не выпуская из-под плена цепкого взгляда физиономию любовника. Улыбка не появлялась на красивом девичьем лице. Это было плохим знаком. — Тебе перестало хватать, сука, меня, что ты решил завести себе какую-то сраную подружку?! Ино яростно демонстрировала доказательство неверности своего возлюбленного: тыкала телефоном Хидану в лицо, пыталась даже ударить по голове, верещала и напоминала неуправляемую фурию с горящим взглядом. Только не было огромных клыков, которые в два счёта бы разорвали ко всем собачьим богам виновного. Яманака была до такой степени зла, что не слышала протестов пепельноволосого, которые тоже не отличались вежливостью. Одна сторона настаивала на своём, другая пыталась это опровергнуть. Ино смогла замолчать лишь тогда, когда грубая пощёчина разъела болью лицо. В глазах расплылись звёзды, а в душе рассвирепели кошки с длинными когтями. Ино Яманака умеет сдерживать слёзы, но как же сильно ей сейчас хотелось разрыдаться: от осознаваемой слабости перед мужчиной. От чувства, будто бы грязным сапогом прошлись по миловидному лицу, заставляя с подошвы сжирать грязь. Девушка тяжело задышала, поджав губы; рука с мобильником Хидана опустилась. — Это ты мне скажи, какой ебанутой надо быть, чтобы трахаться со мной, но получать грёбаные открыточки от каких-то озабоченных даунов?! — прорычал Хидан, когда настала его очередь говорить, втаптывая возлюбленную только глубже в землю. Открытка давно валялась на полу. — Я, блять, даже не ебу, от кого она! — начала отрицать Ино, заметно приободрившись собственной яростью. Не было больше тусклого блеска в голубых глазах. — Но зато ты наверняка знаешь, от кого такая очаровательная СМС, по которой можно создавать херову порнуху! — Не пизди! — рявкнул Хидан, начиная понимать, что в нём возрастает не злость, даже не чёртова ревность, которая двадцать секунд назад захлестнула собою всё. Жар. Везде. Хотя тайный поклонник Яманака буравил сознание пепельноволосого. Хотелось всё ко всем хуям выбросить в окно, оставив в опустевшей, голой квартире лишь Ино. Всё должно было сложиться не так, думал Хидан. Всё должно было быть иначе. Парень бы вышел из душа, а Ино бы попёрлась на кухню готовить ужин. Может, были бы какие-то брошенные невзначай слова о том, что сегодня День Святого Валентина. Может, Хидан даже бы подарил уютный, тёплый вечер. Может, рассказал бы ей о том, что любит её, не обращая внимания ни на что и ни на кого. Может, сказал бы, что Ино единственная, кого он готов любить так, как только умеет. Несмотря на все закидоны блондинки, её отвратное зачастую поведение, капризы, истерики, драки, провокации, взгляды обиженные, губы поджатые, глаза заплаканные, руки исцарапанные. Может, Хидан и позволяет себе бить Яманака, когда она вконец невыносима. Когда повышает голос и обвиняет в том, чего никогда не было. Когда заявляет уверенно, что Хидан просто её использует для своих низких потребностей. Может, Хидан и ненавидит изредка свою избранницу. Нещадно её мучает, даже насилует, поддаваясь подстрекателю-негативу. Потом долго не может заснуть, лёжа рядом с ней и молча прося прощения, чуть ли не вымаливая его. Смотрит на спутанные светлые волосы, на худое тело, покрытое синяками и царапинами, на тонкую шею, сохранившую на себе свежий алый след от широкого ошейника — и пытается всмотреться в темноте в родные глаза голубого цвета. Но не может, потому что они закрыты: Ино не выдерживает подолгу боль и теряет сознание. Хидан боится, что когда-нибудь он проснётся, а его девушка окажется безвольной куклой в жадных руках. Будет выполнять каждый приказ, делать всё то, что скажут, держать на лице пустую улыбку и так же пусто смотреть. Хидан боится, что руки эти будут принадлежать ему. А каждое сопротивление Яманака, каждое её громкое слово, каждый каприз и удары в широкую мужскую грудь — сокрушение страшных представлений о будущем. В такие моменты любовь молодого человека к Ино готова рваться за пределы его сердца, заражая и навсегда отравляя. Но он об этом не скажет, как и сама Яманака. Будет только пытаться подколоть девушку, а та в свою очередь кинет в сторону любовника что-то не менее колкое. Со злостью. Придуманной ими двумя ради того, чтобы скрыть реальные чувства. Взрослые забавы с детским прикрытием. Крики в квартире пары не смолкали. Как бы то ни было, а ревность — штука очень едкая. Ино не могла вбить в голову Хидану, что без понятия, кому понадобилось присылать ей открытку с довольно неприличным поздравлением и пожеланиями, а Хидан хотел донести до Ино, что не знает никакую такую свою поклонницу, что решила в День Святого Валентина написать ему сообщение на мобильник, да ещё с подобным содержанием. Молодые люди, вечно вспыхивающие тогда, когда всё идёт не по плану, злились друг на друга и позабыли о самом главном. Первой была разбита настольная лампа, стоявшая на тумбочке возле входа в гостиную. Теперь светлый ковёр был усеян осколками. — Почему ты просто не можешь признаться мне? — прохрипел Хидан, надвигаясь на Яманака с таким выражением на лице, что блондинке стало жутко. Она пятилась к закрытой двери в их с Хиданом спальню. Молодой человек начал говорить медленно, словно с упоением разделяя все слова, ставя нервные паузы: — Почему. Ты. Скрыла. От. Меня. Этого. Мужика?.. — Я... — хотела уже сказать Ино, но жёсткая и горячая рука легла прямо ей на горло. — Не пытайся, — выдохнул прямо в губы Хидан, едва ли не получая удовольствие от растерянного вида пассии, — оправдать себя. Он вдруг отпустил горло Ино и развернулся, направляясь на кухню. Блондинка завороженно наблюдала за Хиданом, ощущая лёгкое покалывание в теле. Ей нравилось. Нет, её телу нравилось то, каким пепельноволосый становился, когда злость в нём захлёстывала всё. Вытесняла прежнего Хидана: немного грубоватого, но всё же снисходительного. Теперь он, думала Ино, ни за что не пожалеет её, когда настигнет. Он не успокоится, пока просто-напросто не подчинит её. Из кухни донёсся грохот. Чашки, тарелки, сахарницы. Разбивалось всё друг за другом. Хидана, что был всего лишь в одном полотенце на бёдрах, не волновали последствия погрома: он наслаждался разрушением. Там, за стеной, совсем близко. Там, куда смотрела Ино, теперь был зверь. Ревнивый и свирепый. Ноги Яманака подкосились, вынуждая свою обладательницу бессильно сползти по двери спальни. — Ко всем хуям! — кричал Хидан, смахивая, словно что-то ненужное, со стола три блюдца. — Ты слышишь, а? Слышишь, сука?! Он снёс со стола практически всё. То, что не опрокинулось на пол и не разбилось при столкновении с ним, Хидан разнёс кулаком. В коже остались несколько мелких осколков стеклянного стакана. По паркету была разбросана еда. Юноша разгромил бы в кухне всё. Чтобы ничего целого не осталось. Ничего-ничего. Но он, оставив хаос разбитой посуды, двинулся в коридор, а оттуда — в гостиную, где у двери в спальную комнату сидела запуганная Яманака. — Отойди, блять... — прошипела Ино, когда Хидан был невыносимо близко. Стоял и смотрел на девушку, что сидела перед ним. — А любовничек твой так не испугается? — с вызовом спросил юноша. — Так, как сейчас пугаешься ты. Яманака тихо рассмеялась, стараясь проглотить комок, вставший поперёк горла. Нет, она бы не жила с этим человеком целый год бок о бок, если бы была конченной трусихой. Может, она бы от него давно сбежала, если бы действительно страх заставил её потерять равновесие. Может, на щеках выступил обжигающий румянец потому, что Хидан возвышался над Ино. Он в любой момент мог подчинить себе Яманака. Ино прокашлялась, поднимаясь на ноги и постепенно выпрямляясь. Она стояла неуверенно перед Хиданом, но смотрела в его малиновые глаза бесстрашно. Пусть, думала она, пусть подчиняет. Только самому богу, в которого девушка не верила, известно, что она уже давно подчинилась. Хидан жесток и груб, властен и нетерпелив, но он никогда не был холоден. Он всегда пылает. Сколько бы раз Ино ни обжигалась, она всё равно будет тянуться к Хидану. Сейчас, заглядывая в родные злые глаза, она хотела признаться в любви. Самый близкий и любимый, говорила бы она, ты — мой самый близкий и любимый. — Пошёл нахуй, — сказала она, нервно рассмеявшись. Кулак Хидана впечатался прямо в деревянную дверь за спиной Ино. — Ты забыла, — коснулся левого уха девушки горячий шёпот, — что любовь может быть штукой опасной? — Забыла? — еле слышно переспросила Яманака, вздрагивая и чувствуя, как мурашки пробежались по всему телу, стоило только Хидану коснуться кончиком носа её шеи. — Я не в состоянии забыть такое, находясь рядом с тобой... Скрип двери в спальню — и полнейший мрак. Хидан затащил Ино в комнату, закрывая за собой дверь, чтобы после подойти вплотную к Яманака и укусить её за мочку уха, задевая одну из трёх серёжек, оттягивая её зубами. Это больно, он знал. Поэтому недовольное ойканье блондинки заставило молодого человека только усмехнуться. Теперь он не хотел разрушать. Он хотел насыщаться. — Раздевайся, — сказал он властно, не желая слышать в ответ отказ. — Нет, — отозвалась Яманака, шикнув, когда колено любовника оказалось у неё между ног, а спиной ощущалось напряжение чужого тела. В голове Ино зазвенел — нет, загрохотал — незримый колокол. В темноте с ней рядом был почти что обнажённый Хидан — и блондинка чувствовала то, какое у него горячее тело, какое оно крепкое. Дыхание тут же перехватило, как у тупоголовой девчонки, которая впервые увидела полностью голое тело мужчины перед собой и теперь пускает на него слюни. — Я сказал тебе, — прошептал Хидан куда-то в шею очарованной Ино, — раздеваться. Звук рвущейся ткани ни с чем не спутать. Уж об этом Яманака отлично знала, ведь не раз становилась жертвой полного беспредела со стороны ненавидящего ждать любовника. И сейчас он, покрывая её шею и плечи влажными поцелуями, правой рукой пробирался под домашнюю футболку светло-голубого цвета, которая теперь была порвана. Разрыв материи шёл от выреза на груди: теперь был виден обычный спортивный лифчик серого цвета. Пальцы молодого человека как раз забрались прямо под него, заставляя Ино раскрыть рот и шумно выдохнуть. Темнота комнаты только накаляла обстановку. Был уже поздний вечер, да ещё эти бордовые плотные занавески скрывали всё, что было за окнами. Хидан грубо развернул Яманака к себе и поцеловал её, тут же углубляя поцелуй, надавливая пальцами свободной руки девушке на скулы. Вынуждая отвечать на поцелуй, соприкасаться скользкими языками и глотать дыхание друг друга. Когда пальцы прекратили давить Ино на лицо, она ощутила лишь тупую боль на месте, которое сжимали. Вторая рука Хидана стискивала время от времени левую грудь, отчего блондинке хотелось вскрикнуть, а когда ей сдавливали сосок, будто его выкручивая — вовсе завизжать. Если бы существовала шкала чувствительности в женском теле, то стрелка её сейчас бы просто-напросто ушла в самую высь. — Почему проявляю инициативу лишь я? — хрипел Хидан, разрывая поцелуй и напоследок царапнув грудь Ино. Девушка ничего не могла ему ответить — только медленно-медленно таяла в родных руках, ощущая разливающее по телу тепло и напряжение. Между ног было влажно — и колено молодого человека это уже доказало: ещё там, у двери в спальню, с Яманака стащили клетчатые шорты, оставив в нижнем белье да футболке. Хотя, если быть точнее, те шорты просто сорвали. Однако всё было относительно спокойно. Непривычно. Очень непривычно, правда, Ино? Блондинка задрожала, когда чужой язык повёл дорожку от ключиц до области за ухом, оставляя влажный след, который дарил неприятный холодок. Яманака ничего не хотела делать в плену знакомых и крепких рук — и это была ошибка. Нельзя было отследить грань, которая была нарушена, когда поцелуй Хидана стал грубым и кровавым, потому что он беспощадно кусал девушку. Оттягивал нижнюю губу, а потом прокусывал её, словно животное. Пьянел от этого жуткого аромата и только сильнее заводился. — А ну... — зашипела Ино, но пальцы Хидана снова скрутили её сосок, заставив всё тело выгнуться навстречу. Девушка не могла ничего сказать, так как пепельноволосый целовал жадно, эгоистично, утоляя свои желания, но не чужие. Яманака была лишь проводником удовольствий. В такие моменты Хидан был страшным, потому что он словно сливался со своим действием воедино, как будто совершая ритуал. И сейчас, когда он прижал Ино к стене, блондинка запаниковала и попыталась отстраниться, воскликнув: — Больно! — Больно? — сочувствующе поинтересовался Хидан, чьи глаза во мраке блестели голодом. Но больно Яманака стало тогда, когда она получила вторую за день затрещину по лицу. Теперь закружилась голова, а затем и кровь хлынула из носа. Плакать не хотелось, но хотелось дать сдачи — и девушка вцепилась в оголённые плечи юноши так, что несколько наманикюренных ногтей сломались и остались в коже, будто бы когти старого, но смертоносного хищника. Но на этом Ино не хотела заканчивать, и повела руками вниз, по груди Хидана, с нажимом, оставляя красные полосы, которые начинали кровоточить спустя две секунды. Слизывала неосознанно кровь, что вытекала из носа. Сам же молодой человек только закатил глаза от удовольствия. Он прекрасно знал, что такое боль. Теперь только осталось научить возлюбленную знать это. Уроки возобновляются прямо сейчас. Ино задыхалась, а Хидан пытался вырвать из неё ещё один выдох. Или крик, или стон, или задушенный вопль. Когда больно — ты кричишь. Это настоящая эмоция. Молодой человек опрокинул возлюбленную на жесткую кровать, тут же рукой опускаясь  между девичьих ног, чтобы потом коснуться чувствительной области и получить в награду пристыженный вскрик Яманака. Она знала, что напряжена до предела — так она называла это. На самом деле она просто была возбуждена и ждала, когда её начнёт подчинять Хидан. Она ждала момента, когда начнётся удушье от удовольствия и боли. Когда перед глазами будет только красно-чёрная пелена и сбитое дыхание Хидана прямо в лицо, который будет улыбаться с такой злобой, что Яманака не захочет жить — но будет. Потому что это приносит ей невозможное, запредельное, сказочно-кошмарное наслаждение. Хидан матерился, Ино материлась. Маты смешивались с тихим смехом, а потом это всё погрязло в стонах. Нельзя оставаться шутником, когда ты полностью обнажён и находишься с кем-то в одной кровати. Яманака, по крайней мере, не умела так, а вот её любовник мог — и он смеялся, когда раздвигал её ноги и называл распоследней блядью. Смеялся, когда дразнил тело девушки, то входя в него едва-едва, то тут же вырываясь из влажного и горячего плена. Он смеялся вместе со стонущей Ино, когда вошёл в неё резко и почти на всю длину, но смех его утонул в собственном рыке-стоне. Да, и правда, оставаться шутником нельзя. Хидан бил девушку по лицу, когда та хотела вырваться из-под мужского тела. Стало очень больно, когда темп юноша задал слишком рваный и болезненный. Яманака вилась под ним молодой змеёй, выкрикивая просьбы остановиться, мольбы быть медленнее, всхлипы о безжалостности. Но Хидан никогда не любил нежный и слащавый секс. Он хотел реальных эмоций, ощущение того, что он лидер, а ему лишь подчиняются. И Ино подчинялась, стеная на всю комнату и ощущая у себя между ног просто одну большую болевую точку. Блондинка плакала, но сквозь слёзы продолжала сбито и громко дышать. Светлые волосы разметались по простыням, а стянутая грубым жестом резинка для волос валялась где-то на полу, рядом с полотенцем парня и упаковки от презерватива. — Думаешь о своём ёбаном дружке? — шипел Хидан, хватая и сгребая в кулак блондинистые волосы партнёрши, насильно притягивая её голову к себе ближе и заставляя приподняться, сотрясаясь от толчков. Ино лишь скулила, пытаясь найти общий темп с возлюбленным, но он двигался то слишком быстро, разрывая всё внутри Яманака, то слишком медленно, оглаживая горячим членом мягкие и израненные стенки, мучая и не позволяя насладиться собственными страданиями. — Я тебя, блять, спрашиваю, — не унимался Хидан, вбиваясь в девичье тело с таким упоением, что изредка закатывались малиновые глаза, а оскал надзирателя не стирался с лица. — Нет... — едва различимо простонала Ино, чувствуя, что всё вновь темнеет перед глазами, а это значит, что близится окончание её мучений. Но она не верила в счастливый конец. Она постаралась договорить: — О тебе... — Что ты сказала, милая? — ядовито спросил Хидан, снова сжимая в кулаке волосы Яманака и заставляя девушку смотреть на себя. — Думаю о тебе... — выдохнула Ино, после издавая стон, что был громче всех предыдущих. Глаза блондинки закрылись, но до оргазма не позволил дойти Хидан, резко вырвавшийся из сладкого, горячего и влажного лона возлюбленной. Тело Ино заныло болью предвкушения, но если она дотронется до себя — её ударят. Худое, вспотевшее и жаждущее продолжения ласк тело тяжело дышало и не смело даже сделать лишнего движения. Яманака снова закрыла глаза, желая угомонить себя, но в такой ситуации это было просто невозможно: везде пахло Хиданом, везде был слышен его бархатистый голос, везде ощущались его горячие шершавые руки. Иллюзия стёрлась, когда шеи коснулся холодный ошейник. Яманака простонала, изогнувшись и раздвинув ноги. Она уже потеряла весь разум, что был сдвинут желанием. Ошейник на шее затянулся. Было сделано три полных вдоха, а затем Ино начала задыхаться. Пальцы Хидана коснулись местами изувеченной промежности, а затем вошли внутрь; блондинка вскрикнула — и в крике этом смешалось отчаянное удовольствие и страх потерять рассудок. Ино не боялась задохнуться и умереть. Не боялась того наслаждения, которое Хидан получает, пока избивает её, душит или кусает до невыносимой боли. Не боялась, что запёкшаяся кровь из носа осталась на коже противной коркой. Она просто боялась закрыть глаза — и ничего не почувствовать. Ни горячих длинных пальцев Хидана, что проникают внутрь или задевают клитор. Ни влюблённого, одичавшего взгляда, что спрятался где-то на дне розоватых глаз. Ничего. Не почувствовать. Именно этого боялась Ино. Вспышка оргазма залила тьмой всё вокруг Яманака. Хидан вошёл в блондинку во время её пика, когда она не различала ничего, кроме имени «Хидан», что слетало с её губ, превращаясь в вечный, томительный зов. Сказывалось ещё то, что не хватало воздуха — и поэтому тело било крупной дрожью, всё внутри сокращалось, пульсировало, а Хидан только довольно простонал, изливаясь в податливое тело, что было ощутимо даже через презерватив. Пальцами пепельноволосый прочертил на бедре Яманака какой-то узор, заставив девушку с жалобным вскриком изогнуться. Она была гиперчувствительной, когда ошейник был снят. И волна удовольствия, нахлынувшая минуту назад, не отхлынула до сих пор. Ино будто плыла по выдуманному течению, не видя перед собой ничего. Она тонула в усталости, в чувстве сломанного возбуждением тела, в звоне той одинокой струны, которая лопнула внутри. Лопалась всегда, когда Яманака занималась с Хиданом любовью. — Твой поклонник в тысячу раз хуже меня, — проговорил спокойно Хидан, обращаясь к оглушённой блондинке. — И он никогда не сможет тебя трахать так изящно. — Твоя долбаная тёлка, — лениво разлепив искусанные, сухие губы, отозвалась Яманака, — даже отсосать тебе не сможет нормально... — А ты? Ино решила не отвечать на этот вопрос, потому что её клонило в сладкие сны о жестокой, но горячей и самой эмоциональной в мире любви. — Эй, — вдруг позвала она Хидана, который лежал рядом, едва накрытый одеялом, ведь всё одеяло он скинул на голое тело Яманака, — я давно тебя... Хидан изогнул брови, взгляд его снова заблестел. — Блять... — как пьяная, Ино пыталась подобрать слова. — Ты думаешь, что охуеть какой властелин, а я тебе давно, ну... — Ты совсем потеряла башку после секса? — рассмеялся Хидан. — Настолько крышу снесло? — А-а, — протянула страдальчески Яманака, закрывая руками горящее румянцем лицо. — Иди ты нахуй... — Люблю, — донеслось до слуха Ино, когда она уже закрыла глаза и хотела уснуть на пару часов. — Чё ты там говоришь, сердечный, я нихера не слышу! — подделывая старческий голос, выдала Яманака, не убирая от лица ладоней. — Люблю тебя, тупая, — недовольно пробубнил Хидан. — Вот что я, бля, говорю. — Ой, — передразнивая, проговорила блондинка. Замолчала, собираясь с мыслями и накрывая половину лица одеялом, чтобы скрыть от самой себя всё так же предательски краснеющие щёки. Но всё же сказала: — Ну, я тебя тоже, хоть ты и редкостный долбозавр. — Вот и спи, — толкнув Яманака в ляжку левой рукой, завершил диалог Хидан. Ино показала Хидану язык, но поняла, что парень этого не увидел, и погрустнела, закрывая глаза и уже медленно отплывая на плоту дрёмы в гавань спокойных снов. Пока знакомая рука не щёлкнула по носу. Яманака улыбнулась, придвинулась с закрытыми глазами к Хидану и прижалась к нему, когда её обняли тёплые руки. — А они и правда подходили к моим глазам, — задумчиво протянула Ино, в которой запела алкоголичка-ностальгия. Хидан лишь что-то несвязно пробурчал, явно недовольный тем, что ему мешают уснуть в абсолютном умиротворении рядом со своей девушкой.