Начало отсчета

Марко барабанит пальцами по липкой столешнице и бездумно рассматривает стены кафе. По фальшивой кирпичной кладке ползет искусственный плющ, если присмотреться, можно разглядеть заклеенные прорехи на листьях. Слишком жарко и многолюдно, пахнет едой и почему-то пенопластом. Со стороны Марко похож на туриста, который никуда не спешит и спокойно наслаждается утренней чашкой кофе. Поза расслаблена, взгляд бесцельно изучает обстановку – просто молодой человек, у которого есть свободное время, не более. Притворство. Притворство, отточенное еще в школе (никто не любит умников, Марко, будь проще), возведенное в ранг науки, вызубренное, как навязчивый детский стишок. На самом деле Марко нервничает так, что желудок подкатывает к горлу и хочется впиться ногтями в мякоть ладони. Но – только мягкие прикосновения пальцев к столешнице – раз-два-три – все быстрей и быстрей. - Ты собрал вещи? – мужчина в дорогом костюме садится напротив. Он - немолодой, с идеальной прической и слепящей белизной манжет - смотрится неуместно среди пестрых скатертей и оживленно болтающих посетителей. Марко кивает на спортивную сумку, примостившуюся к его ноге словно верный пес. Он готов. *** - А теперь застрели собаку. Артур смотрит лениво и равнодушно. Словно они беседуют о погоде и ничего странного не происходит. Словно Марко не сжимает в руке пистолет. Энки – умнейший доберман, чувствует напряжение хозяина и застывает, глядя на Артура, готовый броситься по первой команде. - Ты хорошо его воспитал. Но теперь должен выстрелить. Марко, - глава секретнейшей организации в мире чуть подается вперед и продолжает с почти отеческой теплотой, - ты умен. Уверен, ты понимаешь, что значит это испытание и почему оно необходимо. Пистолет тяжелеет, в комнате душно. Марко уже почти встает и посылает Кингсман к чертовой матери, почти отбрасывает пистолет к стене, почти… Когда осознает возможность подвоха. - Я не смогу сделать того, о чем вы говорите, сэр, - Марко поднимает взгляд и нервно облизывает губы, - Я могу направить пистолет на Энки и нажать на курок, но ведь я его не застрелю. Пистолет не заряжен. Артур улыбается уголками губ. Откидывается в кресле, щурится: - Тогда покажите мне, насколько вы в этом уверены. Марко ПОЧТИ уверен. Это ПОЧТИ логично. Он смотрит на Энки и не может понять, достаточно ли этого ПОЧТИ. Пистолет не стреляет. Легкий щелчок кажется оглушительным в тишине кабинета, Марко вздрагивает и жадно вдыхает воздух – полной грудью, почти давясь. В голове пусто и легко. Он был прав, он выиграл… Артур выглядит довольным. *** На свете есть множество вещей, которые не нравятся Гарри Харту. Шелковые носовые платки, блюда китайской кухни, шотландский акцент – если бы кто-то взялся перечислять все, то список мог бы занять пару томов, сопоставимых по объему с «Британской энциклопедией». Но больше всего агент Галахад ненавидит чувствовать себя не в своей тарелке. Поэтому день, когда Артур вводит в зал зеленоглазого юношу и говорит: «Господа, поприветствуйте Мерлина», для Гарри становится пыткой. Это впервые, когда состав рыцарей меняется на его глазах и, возможно, потом он привыкнет к тому, что имена здесь передаются с такой легкостью… Но сейчас это почти пугает. Впрочем, Гарри отлично умеет держать себя в руках. Наравне со всеми он пожимает руку тому, кого отныне будет звать Мерлином (губы растягиваются в дружелюбной улыбке – добро пожаловать, агент); и все, что он делает, выглядит естественно и почти рутинно. Агенты умирают, на их смену приходят другие. Это не то, чему стоит посвящать слишком много внимания, одного ритуала более чем достаточно. Гарри пытается отогнать непонятно откуда взявшийся на языке привкус того самого коньяка из кабинета Артура. Галахад позволяет себе рассмотреть Мерлина только после того, как Артур уходит, ссылаясь на неотложные дела. Нет, конечно, он видел его прежде, но только среди прочих кандидатов. И, следует признать, особого внимания не обращал. Первое, что Гарри отмечает для себя с абсолютной уверенностью – Мерлину совершенно не идет его новое имя. Мерлин, тот Мерлин, тело которого, наверное, уже погребено, подходил на эту роль идеально. Высокий мужчина чуть старше Артура – грива седых волос, черный костюм, трость с набалдашником в виде головы льва. Впору было видеть в нем могучего волшебника, способного буквально из воздуха сотворить необходимое оборудование или в момент доставить подкрепление за сотни миль. Гарри помнил Мерлина-наставника, Мерлина-координатора, помнил, как глубокий голос говорил: «Миссия окончена, агент Галахад», и можно было чувствовать себя в безопасности. Грозно сверкающий глазами юнец – младше самого Гарри – в этот образ не вписывался совершенно. Галахад уже направляется к выходу, когда ловит на себе взгляд Мерлина. Есть в нем что-то личное, молчаливый вызов, имеющий вполне конкретного адресата. Гарри не знает, с чем это может быть связано, но уверен, что скоро узнает. *** Артур называет его «мой мальчик». Артур говорит: «Ты отлично справляешься» и, улыбаясь, похлопывает по плечу. Обещает, что, хотя первое задание самое сложное, он ко всему этому привыкнет – все со временем привыкают. Мерлин старается верить. У него болит каждая мышца в теле, а сердце бьется так, словно оно раздулось, сдавив легкие и оккупировав грудную клетку – вот-вот проломятся ребра. Сложнее становится от понимания, что это не очередной обряд посвящения. Теперь это – его постоянная работа: сидеть перед рядом мониторов, слыша стрекот пуль и чужое прерывистое дыхание. Смотреть и направлять. Впрочем, голос Мерлина не дрожит, когда он отдает череду команд и предупреждений (три вооруженных наемника за поворотом справа, до цели еще пятьсот метров). Если он помедлит или ошибется… Мерлин всерьез задумывается о том, что позывной «Аргус» подошел бы его должности куда больше. Отдельной неприятностью становится то, что следуя его указаниям сейчас по узким сицилийским улочкам бежит не кто иной, как агент Галахад собственной персоной. Мерлину было бы куда проще управлять человеком, не пытающимся блистать остроумием под перекрестным огнем. Но выбирать не приходится. А Гарри, кажется, не мыслит работы без попыток подражать персонажу бондианы. Это раздражает до зуда под кожей – то, как Галахад бережно отряхивает пиджак, перед этим собственным телом пропахав десяток метров; как бросает дешевые и броские фразы («Где ваши манеры, джентльмены?», серьезно?); как, рисуясь, превращает убийство в подобие танца. Мерлину хочется спросить, что, черт побери, не так с этим человеком, но он так же сухо и деловито советует обратить внимание на четырех парней с винтовками прямо по курсу. *** Гарри Харт прекрасно осознает, кем является. Он умен и привлекателен, потомок знатной фамилии, любимец женщин… Собственное обаяние никогда не было для него секретом, а в Кингсман оно стало одним из множества орудий – наравне с ядовитыми авторучками и бронебойными зонтиками. Также Гарри знает, что работающие «в поле» агенты редко доживают до сорока. Так что нет ничего странного в желании хорошо провести это время, не правда ли? Он покупает дорогую выпивку, арендует дом с шестью комнатами, четыре из которых никогда не открываются, спасает мир и коллекционирует бабочек. А еще заботится о собаке. Это вполне достаточно, чтобы не предаваться пустым сожалениям. В доме агента Галахада пахнет шерстью, древесиной и книжной пылью. Здесь нет острого запаха медикаментов или пороха, не стоят по углам разнокалиберные винтовки и не лежат бомбы на журнальном столике. Спрятаны, конечно, в разных комнатах несколько пистолетов, но это слишком необходимая вещь, чтобы от нее отказываться. У Гарри есть комната в штабе Кингсман, но там он старается оставаться как можно реже. *** Они возвращаются в гостиницу глубоко за полночь, растрепанные и грязные. Кровоподтеки и ссадины ноют под тканью карнавальных костюмов, в волосах – конфетти и засохшая кровь. Мерлину хочется принять душ и уснуть, желательно надолго и без сновидений. Галахад полон сил. Номер дешевый – побелка на потолке покрыта сетью трещин, обои частично отстали от стен, ковер на полу, когда-то, наверное, красный, вытерт по центру до бледно-розового. Впрочем, это куда лучше ночи под открытым небом. - А ведь можно было сделать наоборот, - начинает Галахад, снимая наконец с лица пеструю маску. - Что именно? - Ты мог отвлечь хозяйку вечеринки, а я заняться бомбой. - Возможно. Но есть причины, по которым один из нас рыцарь, а другой волшебник, - Мерлин стягивает с плеч клочья пиджака и морщится от боли. Гарри улыбается. Лампочка под потолком тускло мерцает, мотыльки бьются об нее крыльями. Где-то на улице пьяные голоса поют Марсельезу. - Тебе вовсе не обязательно участвовать в подобных миссиях. Боишься потерять форму? Мерлин отбрасывает с лица прядь черных волос (и зачем он так старательно зализывает их назад?) и неожиданно серьезно говорит: - Боюсь забыть, что по ту сторону экрана. Больше Галахад ничего не спрашивает. *** - А теперь пристрели собаку. Сэм смотрит на Мерлина так, словно тот заговорил на шумерском. У него есть все шансы стать следующим Ивейном. Меткий стрелок, выносливый, выпускник Гарварда, отличные рекомендации. От места за круглым столом его отделяет лишь шаг и Мерлин только что вручил Сэму ключ от ворот в королевский замок (ему кажется, или это тот же самый пистолет?). Французская овчарка лениво разлеглась у камина, высунув розовый язык. Сэм сжимает в руках пистолет, наводит дуло на собаку и шепчет: «О боже, прости». Ему требуется еще примерно двадцать секунд, чтобы нажать на курок. Потом Мерлин одобрительно треплет мальчишку за плечо, поздравляет и ведет к Артуру. У дверей в зал собраний он задерживается, чтобы спросить: - Ты понял, что пистолет не заряжен? Сэм смущается и мешкает, прежде чем ответить: «Нет, сэр» и скрыться в дверях. И не то, чтобы Мерлин ожидал чего-то иного. Это было предсказуемо. Но он остается стоять, прикусив изнутри щеку. Шаги за спиной застают его врасплох. - Ну, в итоге, в этом и суть, - агент Галахад прислоняется к стене и пожимает плечами, - не проявить чудеса дедукции. Просто навести пистолет на собаку и выстрелить. - Я знаю, - Мерлин поправляет запонки пиджака, - Вы так и сделали? - Да, это то, что я сделал, - просто отвечает Гарри. Мерлин умеет признавать свои ошибки. Он смотрит на Галахада и думает, что, возможно, не понимает чего-то очень важного. К тому же возвращаться сейчас в кабинет или в свои апартаменты ему совершенно не хочется, поэтому Мерлин собирается с духом и спрашивает: - Не хотите выпить со мной? Гарри кивает и улыбается. *** - А здесь Battus philenor, - продолжает Гарри, бережно касаясь пальцами стекла. За прозрачной преградой раскинула крылья бабочка и, чуть ниже черно-синего полотна крыльев, выведено название, - Кстати, этот вид ядовит. Мерлин смотрит и слушает. Комната, больше похожая на пристанище престарелого старьевщика, залита солнечным светом. На стенах плотными рядами толпятся рамки с бабочками, картины и фотографии, старинные часы в углу соседствуют с электрофоном. Гарри называет ее «спокойной комнатой» реже – вторым кабинетом. Остальная часть дома выглядит куда пристойнее, хотя Мерлину кажется, что хлам уже начинает выбираться в коридор и, если так пойдет дальше, лет через семь он доберется до гостиной и кухни. Эта мысль отчего-то не вызывает особого отторжения. Мерлину здесь уютно. Это уже становится традицией - он приходит раз в пару недель, пьет с Галахадом виски, беседует на темы, не имеющие отношения к чьим-то попыткам убийства и/или захвата мира. Иногда остается на ужин. После таких посещений Мерлин особенно остро ощущает безликость собственных апартаментов. Голые белые стены (в штабе Кингсман вообще слишком много белого, слишком много пустоты и слишком пахнет стерильностью), высокие потолки, холодный свет ламп – все начинает казаться чужим и давящим. Непривычным. Неправильным. Иногда Мерлину хочется остаться у Гарри Харта и больше не возвращаться к себе. *** Костюм – это доспехи, пистолет – замена меча. Рыцари теперь предпочитают лошадям автомобили, используют прекрасных дам для добычи сведений и верят скорее в технический прогресс, чем в Святой Грааль. Времена меняются. Агента Галахада это не огорчает. Молодости вообще свойственна слепая вера в то, что любое движение вперед так или иначе ведет к благу. Поэтому Гарри так старательно дорожит созданным образом – джентльмен-рыцарь, с одинаковой легкостью спасающий мир и рассуждающий о коллекционных напитках. Безупречная заготовка человека нового поколения. Это его и подводит, когда Галахад не задумываясь разворачивается, чтобы защитить очередную «спасенную принцессу» и получает два выстрела в спину. По телу расползается жар. Откуда-то глухо раздается голос Мерлина, пол под ногами неожиданно исчезает и Гарри падает, падет, падает… Время и пространство закручиваются лентой Мёбиуса. Нет ни света в конце туннеля, ни белокрылых пророков, ни заточенной под каменным сводом реки. Только холод и вязкая темнота. Гарри не видит, не слышит, не существует. Писк медицинских приборов врывается в сознание вместе с зернистой серостью под веками. Дышать оказывается больно. На то, чтобы собраться с силами и открыть глаза уходит, кажется, целая вечность. - С пробуждением, - отзывается Мерлин, откладывая книгу и вставая со стула. У него растрепанные волосы и круги под глазами, налет щетины на лице и мятая рубашка. - Привет. Давно я тут? – голос хрипит и сбивается на шепот, в горле словно засел кусок наждачной бумаги. - Примерно двадцать девять часов. Мерлин осторожно подносит стакан с водой к губам Галахада и ждет, пока тот напьется. Агенты получают травмы – это не новость. Агенты умирают. Галахад тоже когда-нибудь окажется убит, вскрыт и отправлен семье в непрозрачном мешке для трупа. И для Мерлина теперь это факт, очевидный и необратимый. *** - Я все еще сомневаюсь, что это хорошая идея, - Мерлин одергивает кожаную куртку и задумчиво осматривает помещение. - Извини, но из нас двоих ты точно больше похож на представителя итальянской мафии, - Галахад пожимает плечами и ножом вспарывает рубашку. Затем с явным сожалением трет ее о грязную стену, превращая когда-то красивую вещь в подобие половой тряпки, - Лучше свяжи меня уже, время поджимает. Мерлин слушается. Веревкой фиксирует руки Гарри за спиной и окидывает взглядом результат: мрачное подвальное помещение с единственным окошком высоко под потолком, связанный и избитый мужчина у стены. - Ну как? – для несчастного пленника, чья роль выпала Галахаду, он выглядит поразительно довольным собой. - Если кто-то увидит твой грим при свете дня, то подумает, что тебя просто макнули лицом в палитру. Постарайся держаться в тени. И еще кое-что, - Мерлин набирает полную горсть земли и опускает ладонь на голову Гарри. Треплет его по волосам, превращая прическу в подобие вороньего гнезда. Грязного вороньего гнезда, - Для человека, заключенного здесь уже несколько дней, у тебя были слишком чистые волосы. - О боже, да тут ни черта не видно! Это было так уж необходимо? - Все ради дела, агент Галахад, - отвечает Мерлин, улыбаясь уголками губ. ...Связанного мужчину вталкивают в подвал совсем скоро. Он падает на пол, кричит, что заплатит сколько угодно, пытается встать, но падает снова. - Они даже не станут слушать, - говорит Гарри, - я обещал им миллионы, а что толку… Мужчина вздрагивает и перекатывается так, чтобы видеть источник голоса: - Кто вы? - Артур Адамсон. Не думаю, что вам знакомо мое имя. А вы? - Джим Лонгман. Что им нужно? - Информация, - Галахад страдальчески прикрывает глаза, - И они готовы на все, чтобы ее получить. Современная мафия – ни чести, ни милосердия… Через пять минут Джим Лонгман оказывается втянут в познавательный разговор о пытках. Через десять начинает рыдать, уткнувшись лицом в пол. Через пятнадцать дверь в подвал открывается. Мерлин выглядит… Демонически. Он отпихивает сапогом Лонгмана, одарив его зловещей улыбкой и емким: «С тобой поговорю позже, сagna». Подходит к стоящему на коленях Гарри и хватает за волосы, вынуждая смотреть на себя. Все идет по сценарию. Когда Мерлин склоняется над Галахадом и низко выдыхает: «Ну что, figlio, надумал мне что-нибудь рассказать?» план вылетает у Гарри из головы. Его ведет как мальчишку, до звенящей пустоты вместо мыслей. Рука в волосах, темные глаза напротив – кажется, впервые, не скрытые за очками, интонация, сама чертова поза. Впрочем, Галахад остается агентом. Говорит нужные слова, затем покорно следует за Мерлином «на допрос» (рука на связанных запястьях ощущается болезненно остро). Все проходит отлично и Джим Лонгман выпаливает всю необходимую информацию как только открывается дверь в подвал. Миссия завершена, можно отправляться в Лондон, поздравляю, джентльмены. - Все в порядке? – обеспокоенно спрашивает Мерлин, стягивая куртку. - Конечно, в полном, - Гарри нервно сглатывает, - просто в подвале отвратительная атмосфера. Мерлин смотрит удивленно, но ничего больше не спрашивает. *** Умение быстро и объективно оценивать ситуацию – одно из основных для агента. Гарри Харту требуется меньше секунды на то, чтобы рассчитать тактику боя с десятком противников, чуть больше минуты – на составление плана захвата подводной лодки и около получаса на разработку стратегии военной операции международного масштаба. На осознание собственной безнадежности Галахад тратит примерно два месяца. Это даже становится иногда похоже на занятный эксперимент – вот Мерлин что-то сосредоточенно пишет и все, в сущности, как обычно. А вот он прикусывает колпачок ручки и Гарри резко становится душно. Ему снятся стянутые за спиной руки, запах нагретой кожи и длинные пальцы в волосах. В приступе чего-то, похожего на кратковременное помешательство, Галахад находит себе мальчишку по имени Кристиано. У него черные волосы и безразличный взгляд, не слишком хорошо прячущийся за улыбкой бывалого соблазнителя. Он определенно не знает, как обезвредить бомбу или взломать сайт швейцарского банка. Это хорошо, что от Мерлина в нем нет почти ничего. Гарри приходится по-новому расчертить собственную мораль, и если Кристиано – это просто крайне неправильный поступок, то кто-то, действительно похожий на Мерлина, стал бы преступлением. Галахад расплачивается с юношей утром с ощущением гадкой пустоты где-то под сердцем и долго бродит по улицам, не желая возвращаться домой. *** В штате Кингсман помимо уборщиков, поваров, механиков и секретарей всех мастей предусмотрена ставка психолога. Знаете ли, кому-нибудь, чьи рабочие обязанности на семьдесят процентов состоят из убийств, вполне может понадобиться квалифицированная помощь. Мерлин в нее, впрочем, не верит. После развода (ему тогда было десять и его все еще звали Марко – как давно это было) его мать спустила добрую половину оставшегося состояния на психологов, психоаналитиков и тренинги вроде «Научитесь быть хозяином своей жизни». Единственное, что это ей дало – ворох визиток и умение объяснить, что плакать двадцать минут подряд из-за разбившейся чашки вполне нормально для брошенной женщины - даже три года спустя. Повзрослев, Мерлин понял, что проблема была не столько в методах, сколько в стойком внутреннем нежелании матери быть спасенной, но налет предубеждения остался. К тому же работа отлично позволяла забыться. Мерлин пренебрежительно игнорировал огромную красную надпись «ОДИНОЧЕСТВО», мерцающую перед глазами, и полностью переписывал планы испытаний для кандидатов в Кингсман. Дважды. Приводил в порядок архивные записи с 1918 года. Совершенствовал систему внутреннего документооборота. Больше не было виски и разговоров о кино, мягких прикосновений к плечам, шуточек о Джеймсе Бонде и ничто не отвлекало Мерлина от служения миру. Мерлин закрывал глаза и видел комнату, забитую мертвыми бабочками. *** - Никто из нас не выйдет отсюда, пока мы не поговорим, - Мерлин закрывает дверь и прислоняется к ней спиной. Вместо извечного костюма – простые рубашка и брюки, волосы свободно спадают на лоб. Он выглядит чертовски уставшим, но решительным. Галахад оглядывается и, пожав плечами, усаживается на потрепанный жизнью диван. Он уже понимает, что нет никакой миссии, и пришедший ему адрес – всецело инициатива Мерлина. Не будет в тесной квартирке ни оружия, ни документов, ничего из того, что можно было ожидать. - И где же мы? – Гарри вдруг становится удивительно безразлично происходящее, словно он смотрит фильм, который видел уже десяток раз. Он отдаляется, абстрагируется, закрывается. - Конспиративная квартира. Сейчас почти не используется, - Мерлин прячет ключи в карман и садится рядом. Так, чтобы смотреть на дурацкие обои в цветочек, книжную полку, развалину комода, только бы не… Закат ложится на пол длинными рыжими полосами, где-то за стенкой работает телевизор (женский голос выводит, фальшивя: «О, не покидай меня»). В открытое окно врывается запах весны. Начать оказывается поразительно сложно. - Я понятия не имею, что произошло, - Мерлин запинается. Что произошло с тобой? Что произошло с нами? - Но доверие является ключевым компонентом отношений агента и координатора. Мне бы не слишком хотелось увидеть, как тебя изрешетит пулями или разорвет бомбой из-за излишних сомнений во время задания. Не хочешь об этом побеседовать? Галахад молчит и смотрит так, что становится больно в груди. - Ты же знаешь, что можешь сменить координатора? В Париже у нас отличный специалист. Хотя тебе придется поработать над акцентом. Извини, но французский – не самая сильная твоя сторона. Или Берлин. - Нет, я не хочу, - Гарри и сам понимает, что ведет себя глупо, но он так устал. - Тогда что, агент Галахад? – Мерлин взвивается, его хваленое самообладание разлетается в щепки. Он наконец поворачивается и смотрит в упор, - сходим на терапию для семейных пар? Почитаем вслух брошюру о важности дружественной атмосферы в коллективе? Мерлин давится своим непониманием. Так, наверное, чувствует себя собака, ни за что получившая удар от любимого хозяина. Потому что – какого черта? Он всего этого не заслужил. Это плохо, так плохо, что руки предают – ногти до боли впиваются в ладонь. Гарри одним плавным движением, прежде чем успеть передумать, прежде чем в голове вспыхнет знак тревоги, прижимается губами к губам. По всем расчетам у него есть не больше секунды до боли от удара и, в конце концов, длинного вечера в компании сожалений о содеянном. Меньше всего Галахад ожидает того, что его ему ответят. Мерлин целуется властно, жадно. Хватается за плечи – до синяков. И не отпускает, даже когда отстраняется, чтобы вдохнуть. У него кружится голова. Гарри, кажется, теряется во времени, потому что – вот он смотрит на то, как Мерлин облизывает губы, а в следующую секунду уже нависает над ним, расстегивая пуговицы рубашки. У Мерлина не голос – срывающийся шепот. Он подается вперед, прижимается бедрами и выдыхает, сбиваясь на стон. У него горячая кожа, пьяный взгляд и раскрасневшиеся от поцелуев губы – и это почти сюрреалистично, что Мерлин способен быть настолько… Открытым. Отзывчивым. Податливым. Галахад, впрочем, не обдумывает происходящего – даже мысленное построение связных предложений оказывается слишком сложной задачей. Вместо этого он опускает ладонь на пах Мерлина и с нажимом ведет по ткани – вверх и вниз, слишком жестко, почти грубо. Наклоняется, губами прихватывая солоноватую кожу за ухом. От возбуждения впору выть, каждая мышца ощущается напряженной до предела, жар растекается по телу вместе с кровью, вместо крови. Мерлин сдается первым. Расстегивает и стягивает свои брюки – вместе с бельем. Обхватывает ладонью член и выгибается, лаская себя, неотрывно глядя Гарри в глаза. У него почти не видно радужки за чернотой расширенных зрачков. Галахад шепчет: «Давай же», размазывает выступившую на головке смазку большим пальцем, губами прижимается к груди – там, где лихорадочно бьется сердце, пока Мерлин кончает, до крови закусив собственное запястье. Самому Гарри потом хватает пары движений, чтобы оказаться за краем - перед глазами пляшут белые искры, пальцы Мерлина мягко касаются груди, а губы – лица. Блаженное опустошение понемногу разбавляется почти забытыми мелочами: за окном слышится шум автомобилей, где-то в глубине квартиры тикают часы. Разум легок и чист. Галахад отстраняется, чтобы отвести со лба Мерлина непокорные пряди и спросить: «Не хочешь выпить со мной?». Мерлин улыбается. И впервые остается на ночь дома у Гарри Харта. *** Что-то вроде бонуса: Эггзи распахивает дверь и замирает, смутно представляя, как ему следует поступить в сложившейся ситуации – как можно быстрее уйти или все-таки сперва извиниться. Или ущипнуть себя за руку и проснуться. Прежде, чем он приходит к какому-либо решению, Гарри Харт поправляет очки и негромко спрашивает: - Что должен сделать джентльмен, прежде чем войти в помещение? - Постучать, - голос позорно скачет вверх. Эггзи сглатывает. - Правильно, - подхватывает Мерлин ледяным тоном, - тогда выйдите и в следующий раз сделайте все, как подобает. Минут через пятнадцать. Эггзи ограничивается коротким кивком и очень быстро скрывается за дверью. - Иногда мне кажется, что он безнадежен, - Мерлин устало прикрывает глаза и вздыхает. - Ну, думаю, это отучит его врываться без стука, - Гарри застегивает пиджак, - Во всяком случае, надеюсь. Иначе его знания о хороших манерах пополнятся чем-то вроде «Как выглядит настоящий джентльмен, когда другой джентльмен собирается доставить ему удовольствие». Уверен, этого Эггзи не захочет