Васильковое платье

=1= Напиши мне, что ночь темна, Что устала ты слушать дождь, Напиши мне, что ты одна, Что скучаешь и очень ждешь... (1)

— Что с ним? Что со Скорпи?! — Астория судорожно вцепилась в плечо мужа, но Драко этого даже не почувствовал: он склонился над бездвижным телом маленького сына и пытался опытным профессиональным взглядом определить причину потери сознания малышом. — Это похоже на яд. Растительного происхождения. — Сделал он вывод и достал из кармана крошечный пузырёк, насильно приоткрыл губы посиневшего ребёнка, влил в них несколько маслянистых резко пахнувших капель. — Вы играли в саду? — Целитель Малфой внимательно и строго посмотрел на притихшую в сторонке ватагу детишек, готовых разреветься от вида почти не дышавшего Скорпиуса. — Заходили на аптекарскую грядку за медовой кислицей или сахарными стручками? Самая старшая среди детей девочка уже поняла, в чём причина всполошившей всех трагедии, и затараторила скороговоркой, виновато моргая: — Да, мистер Малфой, Скорпиус всё время что-то тянул в рот. Я ему говорила, что этого нельзя делать, и даже дала ему по рукам, — она вжала голову в плечи, — а он назло прожевал какую-то травку! И показал мне язык. Простите, сэр. Я не хотела. — Ты не виновата, Джейн. — Сокрушённо вздохнул Драко и бросил в сторону жены убийственный взгляд. — За ним есть, кому приглядывать! И вместо того, чтобы распивать чаи и промывать косточки великосветским клушам… — Он увидел, что Астория сама вот-вот лишится чувств от тревоги, и решил не завершать свою обвинительную речь. — С ним всё будет в порядке? — взмолилась жена. — Надо срочно ко мне в Мунго, здесь я ничего не могу. — Вскочил Драко. — Но!!! Это идиотское ограничение!!! — Он сжал свою волшебную палочку, на которую Авроратом после войны были наложены снижавшие волшебный ресурс чары, однако не вынул её из чехла. — А одна ты, Астория, его не перетащишь: дизаппарировать с малышом в таком состоянии слишком опасно. Каждая минута на счету… Миссис Малфой вытерла слёзы: — Я побегу к соседям — к Уизли, уговорю Гермиону помочь! У неё должен быть портал: она же секретарь министра! Драко кивнул, но потом решительно остановил жену: — Я сам! * * * Увидев на пороге своего загородного дома взволнованного Драко Малфоя, безуспешно пытавшегося придать лицу высокомерное выражение, Гермиона чрезвычайно удивилась… Она ещё пару дней назад обратила внимание на то, что в соседнем коттедже, у снимавшей его на лето семьи Бугески, появились знатные гости: чета Малфоев с сынишкой. Оказалось, что соседка Уизли и Астория — подруги и дальние родственницы, вот Малфои и прибыли в это приморское каменисто-песчаное захолустье провести несколько дней в приятной компании и несветской обстановке. Общение между бывшими учениками Хогвартса ограничилось лишь парой галантных кивков через заросшую боярышником, дикими розами и плющом ограду, и сейчас, вежливо приглашая незваного гостя в дом, миссис Гермиона Уизли терялась в догадках, что же заставило Малфоя-среднего удостоить её своим высоким вниманием. — Нет, Грейнджер, — тот отказался войти. Он сухо поприветствовал бывшую однокурсницу и, немного помявшись, произнёс: — Мне, видишь ли, нужно срочно в госпиталь: с сыном неприятность, и его надо побыстрее доставить в больницу. А на моей палочке ограничительные чары, ты же знаешь, я не могу отсюда трансгрессировать — слишком далеко. У тебя, как у высокопоставленного работника министерства, должен быть личный портал? Понимаю, что это незаконно, но, может, разрешишь мне им воспользоваться? В виде исключения. Гермиона, ничего не ответив, только качнула головой и быстрым шагом направилась в дом, оставив входную дверь распахнутой настежь. Взволнованный отец всё ещё топтался на крыльце, когда она вынесла министерский портал в защитном кожухе, сняла предохраняющую магическую оболочку и положила на скамейку обычную старую резиновую грелку. — Он привязан к дому, — пояснила Гермиона, — веди сюда сына. В Мунго проложен, как обычно, второй канал порта. Не заблудись, а то от министерства до больницы не так уж близко. Малфой озадаченно-брезгливо покосился на растянутую резину неопределённого цвета: — Оригинально. Ты что, её надувала? — Мне её выдали в министерстве, — Гермионе вовсе не хотелось с ним препираться, — казённая собственность. Ты, кажется, торопишься? Малфой опомнился и бросился к калитке. Через несколько минут он в сопровождении встревоженной бледной жены, с безвольным телом сынишки на руках, растворился в воздухе, лишь коснувшись личного порт-ключа секретаря министра… * * * Уже поздно ночью, когда дочка давно уснула после традиционной сказки, а мужа Гермиона, как обычно, не дождалась, когда дом стал поскрипывать какими-то особыми тревожными и волнующими полуночными звуками, а через открытое по случаю тёплой погоды окно доносились монотонные трели разгулявшихся насекомых, миссис Уизли, выключив свет, залюбовалась лунным сиянием, струившимся в спальню через ажурную штору. Молочное зыбкое колдовство наполняло сердце светлой печалью. Как хорошо, что ночью не бывает тишины и абсолютной темноты. Особенно здесь, на берегу океана. Волны никогда не спят и даже в штиль без отдыха гоняют мелкие камешки, не давая ни им, ни самим себе покоя и забвения, шелестят и пришёптывают какие-то странные истории о сгинувших в непроглядной пучине чудовищах, о вечной любви и раздорах древних богов. Небо над океаном тоже не спит никогда: то мерцание Млечного Пути и созвездий дарит притихшей земле мечты и надежды, то грозная дождевая мгла затягивает горизонт в свои объятья и сурово дышит тревогами предстоящего шторма и житейских неурядиц. Гермиона, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить спящих домочадцев, прошла к камину в гостиной и разожгла в нём пучок сухого вереска, подложила несколько лучинок. Бросив горсточку магического пепла на бойко занявшийся огонёк, она хотела было сказать несколько слов, но не решилась и начертила волшебной палочкой послание: «Как малыш Скорпиус? Всё в порядке?». Зелёные озорные искры подхватили воздушную надпись и увлекли её в дымоход. ............................................. (1) Автор текста не известен, если кто-то признает своё творение, я с удовольствием исправлю анонимность эпиграфа. По утверждению EvaGretison автор — Иванов Алексей.

=2=

Она прочитала последнюю надпись в камине второй раз и удивлённо подняла брови. Однако! Это Малфой прислал? Почти деловая, чуть более приятельская, чем это изначально предполагалось, переписка через магический канал связи неожиданно выдала три зелёных слова, заставивших Гермиону потереть глаза кулачком. Он шутит? Нашёл время… Малфой, что с него возьмёшь… И так просто? Что это на него нашло? Сердце бухнуло и прыгнуло вниз. Гермиона хотела возмутиться, но почему-то не смогла этого сделать. Щёки её вспыхнули, губы пересохли, она облизала их и медленно выдохнула. Уф-ф-ф, бред! Как перед первым свиданием…Чушь! Плечи заныли, груди стало тесно в плотном лифе домашнего сарафана, живот напрягся и вытолкнул горячую истому к ногам… Такого она от себя не ожидала, ну никак не ожидала… Просто, хм, у неё давно не было мужчины, как ни странно и ни прискорбно это звучит при живом-то и, слава Мерлину, здоровом муже… Молодая кровь, тоска по нежным сильным мужским рукам, бьющая через край женская магия, гормоны опять же — миссис Уизли всё про себя понимала, однако не понимала только одного: почему её тело так среагировало на три глупых корявых слова, присланных Малфоем в её камин? Надо отвлечься, прийти в себя. Нужен маленький стресс для организма. Иначе она до утра не прогонит из головы серые, подёрнутые поволокой глаза, пушистые длинные светлые ресницы, отчего-то теперь так коротко остриженные серебристо-белые волосы, к которым хочется прикоснуться, запустить в них пальцы, потянуть к своей груди… Ей никогда не нравились смазливые блондины! Тем более — носившие фамилию Малфой! Гермиона, стараясь не шуметь, прошла на кухню, вынула из буфета початую бутылку креплёного кулинарного шерри, налила в фарфоровую чайную чашку. Принялась пить большими глотками. Желудок отреагировал как-то слишком быстро и болезненно сжался. Вкус у севильской Альбаризы был странный для белого вина, но не слишком противный: мягкий и даже изысканный, чуть солоноватый, миндально-фиалковый. Горло вино не обжигало — и Гермиона, совершенно не почувствовав опьянения и избавления от тревожно волновавших мыслей о бывшем однокурснике, а ныне ведущем молодом целителе Мунго, налила себе ещё целую чашку… Стоп! А вот это новость! Ноги потеряли способность держать тело и двигаться — и она еле успела добраться до дивана перед камином. Соусы с шерри получались вкуснейшие, а вот пить испанский херес чашками раньше не доводилось… Зелёная надпись по-прежнему висела над пляшущими угольками: то ли Малфой написал её ещё раз, то ли первое послание так прочно зацепилось за каминный кованый экран… «Чушь, ну какая же это чушь! — фыркнула Гермиона и покачала головой. — Нарываетесь, сэр?» Она прищурилась, лукаво улыбнулась сама себе, проказливо погрозила пальчиком в камин. Поднялась, чуть покачнувшись, оправила сарафан, сыпанула на тлеющее синеватое поленце чуть ли не полкоробки магического порошка и, икнув, громко прошептала, склонившись ближе к дымоходу: — Малфой, ты в Лондоне? Интересно, как у тебя это получится? — Рядом, — голосовой-же ответ был так скор, будто у другого камина караулили неотлучно. Гермиона отшатнулась от волшебных искр, взметнувшихся с углей, и испуганно оглянулась, словно ожидала увидеть кого-то у себя за спиной. — Жду. Выходи. Слабо, Грейнджер? Возмущённо фыркнув, она набросила на плечи пушистую вязаную кофту и решительно направилась к двери. * * * — Я думала, что переписываюсь с твоей лондонской квартирой. Как это вышло, что ты здесь? — приглушённо поинтересовалась она ещё с крыльца, заметив за калиткой светловолосую фигуру. — Ну, Бугески не закрыли камин в гостевом домике, а я кое-что тут забыл. — Молодой мужчина довольно улыбнулся и взялся за перекладину калитки. — Или кое-кого… — И закусил губу. — Ты долго не отвечала, я отправил в твой камин дубль уже отсюда. Гермиона толкнула ажурную железную дверку, и та чуть не стукнула замешкавшегося визитёра по лбу. — Я уже решил, что ты не придёшь, струсишь. — Малфой неожиданно властно притянул её к себе. Ого! Она негодующе отстранилась, почти отпрыгнула, грубовато отвела его неприлично уверенные руки: — Я думала, что мы поговорим. Ты намекнул, будто тебе есть, что мне сказать. — Гермиона упёрлась руками в грудь Малфою, сдерживая неожиданный горячий порыв молодого мужчины, нетерпеливо сбросившего с её плеч вязаный жакет, и строго посмотрела в глаза, отражавшие свет уличного фонаря и казавшиеся не холодными и надменными, как всегда, а наполненными мягкими янтарными и золотыми бликами. «Такие глаза мне снились… — Она почувствовала, что темнота вокруг начинает плавное и мягкое вращение. — Ещё в школе, и потом… А я никак не могла понять, чьи они… Чушь, ну какая же это чушь!» — Я написал в твой камин «Хочу тебя поцеловать», ты после этого не ответила — и думала, что выходишь ночью за ограду своего дома к парню для разговора?! — Малфой улыбнулся так, что медленно плывшая темнота начала заворачивать Гермиону в прозрачный томительный кокон. — Но до этого у нас был важный разговор, — оправдывалась она сама перед собой, — то есть обмен сообщениями. Серьёзный. — А ко мне ты вышла, чтобы его продолжить? Миссис Уизли, извините, но если бы вы не были матерью, то я бы решил, что вы — девственница! — Малфой беспардонно сгрёб её в охапку. — Тише! Нас услышат! Что ты делаешь?! — Гермиона попыталась оторваться от него, начала отбиваться, стараясь не создавать слишком много шума. Малфой, крепко прижимая её за талию одной рукой, другой потянулся к поясу за волшебной палочкой и наспех соорудил заглушающий колпак, выставил простенький барьер невидимости. — Ты очень неаккуратно колдуешь, — не удержалась от замечания бывшая отличница. — Так научи меня, Грейнджер. — Малфой нервно спрятал палочку и прижал ладонь к её бедру. Гермиона даже через плотный хлопок одежды чувствовала, какая она у него горячая. Она хотела посильнее оттолкнуть наглеца, и даже размахнулась для пощёчины — но тот перехватил её тонкое запястье, отвёл в сторону. Он пробежал пальцами по подолу юбки, собрал его сзади, приподнял, скользнул рукой по женским ягодицам и… нырнул в трусики! Гермиона пискнула и увернулась. — Ну, что ты как маленькая? Школьница! — возмутился Малфой и прижал зардевшуюся Гермиону спиной к ограде. Крепко вдавил её хрупкие плечи, прилепил ладони к холодным прутьям. Выдвинул колено ей между ног и, не давая пошевелиться, впился губами в шею. Словно укус, словно отпущенное на свободу многолетнее ожидание, словно случайный подарок, который могут в любую секунду отнять и отдать другому… У Гермионы всё сжалось внутри, и только от одной точки на шее исходила сейчас жизнь, трепетала раненой крошечной пичугой, бабочкой, бившейся в оконное стекло совсем рядом с открытой форточкой и не находившей пути к спасению… Малфой торопливо и неловко завозился с пуговицами на её платье. Гермиона в ужасе подумала, что всё это проделывает с ней Драко Малфой! Она подёргалась, но весьма слабо и вяло, с запозданием виня себя за чуть ни пол-литра шерри, выплёскивавшего сейчас через её накалённые нервы всё застоявшееся томление молодого женского тела, требовавшего ласки и любви. Руки Гермионы совершенно неожиданно сами собой провели по крепким мужским плечам и обняли Малфоя, сцепились на его напряжённой спине. Тот, почувствовав одобрение и поддержку, склонился к её лицу и потянулся для поцелуя. Но она резко отвернулась. Лишь ощутила его огненные губы совсем рядом со своими. Мазок огня. Малфой к такому отказу был не готов, разочарованно выдохнул и со злостью дёрнул за не желавшие культурно расстёгиваться пуговицы на её груди. — Не рви, дурак! — Толкнула его Гермиона. Он завозился внизу, нащупал край длинного сарафана, задрал к самому лицу Гермионы, потянул вверх бюстгальтер и высвободил груди из тесных кружев. — Третий? — довольно причмокнул. — Вот и умница. Гермиона, поперхнувшись воздухом, не успела даже толком вздохнуть, не то что возмутиться, а сильные мужские руки уже сжимали ей грудь. Быстрые жаркие поцелуи обожгли нежную кожу. Малфой стискивал её так, словно имел на это право, словно знал наверняка, что ей понравится, прижимался влажно и горячо, кололся едва ощутимой щетиной своих щёк. Когда его шероховатый тёплый язык коснулся сосков, сначала одного, потом другого, лизнул с нажимом, толкнулся, а потом напряжённые нежные губы потянули сразу сильно, прикусывая и резко отпуская, Гермиона ахнула, схватилась за прутья ограды над своими плечами и опустила завороженный плавящийся взгляд вниз, водя подбородком по ткани платья у себя на шее. Малфой отлепил её руку от кованой стойки, слегка куснул нежный пальчик возле колечка и протолкнул узкую женскую ладошку себе в брюки за ремень. Гермиона почувствовала горячее и мягкое. Беззащитное, желанное. Воспользовавшись её замешательством, Малфой вновь попытался вырвать поцелуй её приоткрытых губ. Но она снова резко отвернулась, завертела головой. — Что ты? Ну же! Только поцелуй? Какие у тебя губы на вкус? Гермиона стряхнула задранный сарафан вниз и мотанула выбившимися из причёски прядями. Малфой решил не настаивать, только разочарованно непонимающе фыркнул. Чувствуя, что женская рука безвольно лежит на его члене, он сунул к ней и свою ладонь, накрыл тонкие испуганные пальчики и показал им собственным примером, что они должны делать. Голова его опять склонилась к груди Гермионы, теперь закрытой батистом. Он припустил один рукавчик с её бархатного плечика, взялся за другой, поцеловал туда, куда она позволяла. — Ты что, с мужем по ночам читаешь? Или пишешь речи министру? — хриплый глубокий голос Малфоя мало сочетался с его насмешливым тоном. Гермиона с такой силой оттолкнула его, что он, чтобы не упасть, еле успел отпрыгнуть на несколько шагов. Она гневно сверкнула глазами и бросилась к дому, яростно грохнув калиткой у себя за спиной. «Чушь, всё чушь! Малфой! И этим всё сказано". * * * «Не спишь?» — вспыхнуло в её камине следующим вечером. Листы рукописного доклада, который Гермиона правила для министра, рассыпались веером по пушистому ковру под ногами. Хотя время и было позднее, она с опаской оглянулась: не видит ли кто-нибудь из домочадцев этого зелёного фейерверка. Поспешно встала с кресла, открыла заслонку дымохода. Помахала руками, разгоняя озорные наглые огоньки, норовившие пристроиться к её подолу. Вот вопрос замечательный! А если бы спала? Новая вспышка волшебного пепла — и бархатный голос Малфоя: — Хочу тебя видеть. По спине побежали мурашки. Гермиона присела и, ворча шёпотом, принялась собирать с ковра плоды своей двухчасовой кропотливой работы. Пальцы отчего-то дрожали, и белые плотные листы никак не хотели аккуратно возвращаться в папку. Она твёрдо решила не отвечать. Совсем перекрыть камин или просто уйти из гостиной ей даже не пришло в голову. «Хочу тебя поцеловать», — изящные и ровные (не то, что вчера) буквы в магическом облачке вновь заменили живой звук. Вероятно, Малфой остерёгся беседовать с чужим домом, не будучи уверенным в том, что на другом конце его слышит именно та, для которой он и пылит в камин колдовским пеплом. Гермиона только и успела возмущённо фыркнуть и отложить свою министерскую папочку подальше от хулиганских искр… — «Хочу тебя». — Ей показалось, что в полумраке комнаты что-то взорвалось и ударило в глаза пронзительным светом, подтолкнуло к двери… Гермиона выбежала за калитку. Малфой уже успел создать вполне сносный маскирующий шатёр и, удерживая его полог волшебной палочкой, впустил её внутрь. Они прижались друг к другу так просто и почти привычно, будто давно уже были самыми близкими друг для друга людьми и встретились после непродолжительной разлуки. Стояли, не шевелясь: он обхватил её талию руками и вдыхал молочно-карамельный запах волос, прикасался губами к шёлковым волнистым прядкам — она держала его за плечи, ощущая напряжённые мышцы под тонким кашемировым трикотажем, прислонила ухо к его груди и слушала неровный взволнованный стук сердца. Тук-тук — живые часики внутри, отсчитывающие капли тепла и надежды на счастье, тук-тук-тук — проснись, детка, малышка, любимая, подставь нежную щёчку для поцелуя, приоткрой реснички — высушу с них хрустальные слёзы своими губами… Так хорошо и сказочно Гермионе уже давно не было. Возможно, никогда. А может, и было, но по-другому. Или после всех житейских семейных неурядиц, всей боли, доставленной вольно или невольно ей любимым мужчиной, она просто об этом забыла. «Только бы он всё не испортил!» Малфой сдерживался долго и мужественно. Понимал, чувствовал, что торопиться сейчас нельзя. С удивлением поймал себя на мысли, что готов стоять вот так, почти целомудренно обнимая желанную женщину за талию и лаская всего лишь завитки на её висках своим дыханием, хоть целую вечность. Сердце заходится внутри? И всё время норовит бухнуть в промежность? Горячее желание выплёскивается через край терпения и умения владеть собой? «Пусть! Выдержу! Лишь бы она не убирала свои руки, не поднимала голову с моей груди, не вспоминала, что она — Грейнджер-Уизли, а я — Малфой!.. Герми, детка, малышка, любимая…» Но самообладание молодого мужчины оказалось слабее опьянявших желаний тела — и он обхватил голову Гермионы руками, впился в её губы таким жарким поцелуем, будто хотел растопить сначала отчуждённость испуганных губ, а потом — и каменно-ледяное сердце. Прижался языком к её несмелому языку, толкнул, скользнул по нижней губе, в уголок, дальше, глубже. Сам задохнулся от собственной смелости и напора, от быстроты, с которой вожделение сносило его железную волю, невозмутимость и хладнокровие… Приподнял её под локотки, она никак не хотела подставлять ему лицо — и Малфой присел под неё, подстраиваясь к разнице в росте, крепко обхватил, не давая шанса сделать шаг назад. Гермиона, казалось — о, чудо! — приняла его поцелуй и даже начала отвечать. Но вдруг толкнула Малфоя в грудь ладонями, ещё сильнее, задёргалась в его руках, выворачиваясь гибкой спиной и пихаясь коленями. — Грейнджер, ты несносна! Что не так? Опять нет? — возмутился тот и резко развернул несговорчивую упрямицу к себе спиной. Если бы он был уже готов, то в этот же момент задрал бы ей юбку и показал, какого наказания заслуживает отказ в поцелуе. Но его любовная жажда задержалась где-то в груди, припечатанная нежными женскими ладошками, и член пока ещё не был способен на подвиги. Малфой стянул с плеч Гермионы тонкую блузку через глубокий вырез вниз и рванул застёжки бюстгальтера, скинул тонкие эластичные лямочки. Он сжал её высвободившиеся груди сразу сильно и жёстко, стиснул что было сил — так раздосадовался скоротечностью вырванного поцелуя. Вжался в тонкую фигурку, ощущая женские округлые упругие ягодицы у себя под пахом, провёл горячим языком по нежному плечику, лизнул в ушко, зашептал жарко и торопливо: — А так разрешаешь? Спиной не видно, кто тебя целует? И что такого с твоими губками, что ты их так бережёшь? Гермиона долго держалась, плотно сжимая рот, вцепилась в прутья ограды и упиралась под его неистовым напором, но потом задышала чаще и глубже, прогнулась, упёрлась животом в изгородь, откинула голову на плечо Малфоя и застонала протяжно и сладко. Громко выдыхая, она обхватила ладошками его руки на своей груди и начала помогать им двигаться ещё увереннее и быстрее, направила его пальцы к своим напряжённым соскам, показала, как ей нравится. Выгнулась сильнее, вжалась в мужчину подрагивавшими плечами, одной рукой нащупала его бедро, подтолкнула к себе, начала давиться громкими стонами, норовившими сорваться в крики. Волна её бездонного голоса, переполненного древней, как сама жизнь, магией, накрыла Малфоя с головой, он даже не успел толком вдохнуть — и оказался под властью удушливой похоти, понёсшейся по венам со скоростью, задаваемой обезумевшим желанием. Он развернул Гермиону к себе лицом, толкнул на кованые прутья, поднял подол её юбки, поспешно огладил ягодицы под шёлком белья и нежные бёдра, с силой отвёл в сторону одну её ногу, согнутую в колене. Гермиона поморщилась от неудобного положения. Малфой подхватил её под ягодицы, сдёрнул пряжку ремня и молнию на своих брюках, опустил резинку трусов и начал тереться между сильно разведённых женских ног заторопившимся в атаку членом. Гермиона не только не противилась, а ещё и стала подмахивать, скользнув руками ему под джемпер. Воодушевлённый Малфой взялся за её трусики, собираясь освободить от них содрогавшееся женское тело и открыть своему победоносно стоящему члену дорогу. Но Гермиона, всё ещё прижимаясь к нему и тихо постанывая, придержала Малфою руки и отвела упругий твёрдый член. Малфой издал протяжный хрипловатый звук, от одного лишь касания её пальчиков о чувствительную плоть у него закружилась голова — вся кровь стремительно ушла в пах, на дело, на любовный подвиг. Вот сейчас он ей… Гермиона уткнулась лбом ему в грудь и только руки не вытаскивала из-под джемпера, водила пальцами по рёбрам, спине, гладила кожу с сильным нажимом, словно хотела сдавить оболочку с вкусного спелого фрукта, добраться до обнажённых мышц и нервов. Если бы у неё был агрессивный маникюр — Малфою бы точно не поздоровилось… Он попытался подсесть ниже и направить рукой свой член ей между ног, начал снимать трусики с её ягодиц. Гермиона плотно сжала бёдра, развернулась боком, уходя от его вовсю напиравшего стояка. «Что за детский сад? Мы взрослые люди. Ни «да» — ни «нет»! Если не хочет давать — зачем прискакала? А я, между прочим, почти готов, вот не донесу до неё — будет позорище». — Может, я пальчиком? — Усмехнулся раздосадованный Малфой и сжал кулак на своём члене. «Ну не пропадать же добру зря». — Или язычком? А там как пойдёт… Твой Уизли знает, что ртом не только нам, мальчикам, нравится? Дёрнувшись, Гермиона нервно одёрнула юбку, саданув его по рукам, толкнулась плечом; Малфой еле успел поджать пах, чтобы не получить острым женским коленом в своё мощно выпиравшее сокровище. Она отлепила от себя Малфоя и, поднырнув под его рванувшуюся вдогонку руку, быстро отступила к калитке, поправляя одежду. Гермиона так ловко и незаметно открыла себе проход в маскирующем колпаке, что Малфой, в порыве страсти совершенно забыв о самолично созданном магическом шатре, больно врезался в него, бросившись за убегавшей женщиной, уносившей с собой его несбывшийся оргазм. — Я хочу кончить! — обиженно простонал он и сморщился, потирая ушибы. — Я тоже! — Насмешливо сверкнули карие глаза; пожимая на ходу плечами и показывая ему кулак, Гермиона захлопнула за собой калитку, демонстративно вслух произнесла запирающее. Малфой застонал и сжал зубы, наблюдая, как она, грациозно покачивая бёдрами в такт лёгких энергичных шагов, удаляется по садовой дорожке. * * * «Третьего раза не будет, — Гермиона нервно подрагивающими руками держалась за узорчатую раму большого зеркала, — это же просто смешно. Чушь, ну какая же это чушь! Точно не будет! — уговаривала сама себя. — Иначе я себе этого не прощу». — И гипнотизировала своё отражение взволнованным взглядом… На перила садовой беседки присела крошечная коричневая сова с браслетом из розовых бусин на тощей лапке, совсем малышка, конверт, свалившийся на газон, размером был чуть ли не больше её. Гермиона погладила птичку по голове, с удивлением покосилась на её накрашенные ультра ярким лаком когти и пошла за угощением для маленького гламурного почтальона… «Уважаемая миссис Уизли (Грейнджер)! Я, возможно, не должна этого делать, но я всего лишь борюсь за собственное счастье, и Вы — не женщина, если посмеете меня за это осудить!!! Я люблю вашего мужа. А он любит меня. Так получилось. Мы не желаем Вам зла. Я готова была ждать, пока Рони решится поговорить с Вами, но возникли обстоятельства… Рон не хочет причинять Вам боль. Но у нас будет ребёнок, малыш, крошечный Уизли. Простите меня. Отпустите его сами, Вы сильная женщина, зачем вам мужчина, с которым вас давно ничего не связывает? Спасибо за понимание. Теона Бюси, будущая миссис Уизли». И пачка красочных колдографий… Рональд с совсем юной кокеткой, красивой, яркой, с длинными тёмно-каштановыми кудрями и недетскими формами. За столиком, романтично сервированным светлыми розами и цветной бумажной бахромой, на пляже в летних модных купальных костюмах, на малиновом кожаном диване, в большущей золочёной ванне… Девица всегда, на всех снимках, по-кошачьи выгибает худенькую спину, выставляет аппетитный бюст и улыбается, как на обложке маггловского глянцевого журнала, даже когда широко раздвигает ножки, принимая огромный член, или давится минетом, усиленно делая вид, что получает несказанное удовольствие. Партнёр не отлепляет рук от её тела: даже в кафе под столиком его ладонь лежит на колене мисс Бюси, затянутом блестящим чулочком, даже во время быстрых фрикций он поддерживает свой вес над партнёршей одной напряжённой рукой, а второй подталкивает её под ягодицы, гладит… Для Гермионы Теона Бюси не была неожиданностью и тайной, и её отчего-то не шокировали слишком откровенные и даже порнографические сцены с участием законного мужа. И на сперму, брызгавшую из его внушительного члена на пышные груди красотки, Гермиона глянула почти равнодушно. А вот то, как Рон на снимках смотрел на юную Теону, заставило миссис Уизли искусать губы в кровь. Она видела такое выражение его глаз уже очень давно, почти в детстве, в какой-то другой жизни, в которой верила в вечную любовь, преодолевающую любые преграды и решающую любые проблемы, и в то, что нельзя причинять боль близким людям… Нельзя — и всё! Просто нельзя… Вечером не пришло никаких сообщений от Малфоя. И на следующий день тоже. Камин в мрачном полумраке большой комнаты гулко гудел и исправно жёг поленья и охапки сухого вереска, наполняя дом горьковатым дымком, но никакого магического пепла в нём не мелькало. Может, зелёные искры и его насмешливая улыбка только приснились? «Ну и хорошо, — равнодушно подумала Гермиона, — одной проблемой меньше». На третий вечер, когда опять не было получено никаких известий от Малфоя (она даже специально выглядывала в окошко: не ожидает ли почтовая сова?), Гермиона со злостью бросила в камин горсть волшебного пепла и написала своей палочкой алыми буквами: «Сволочь!» «Что?!» — почти сразу вспыхнул в камине ответ. Гермиона хмыкнула, удовлетворённо кивнула и ожидала, что сейчас удивлённая зелёная башка Малфоя появится в заискрившем пламени. Но нет. Этого не случилось — и победная улыбка на её лице сменилась неожиданной тоскливой печалью. Она побродила по дому, проверила сон дочки, сама приготовилась ложиться и устроилась в постели. Однако, поворочавшись немного, вылезла из-под одеяла, в одной рубашке прошмыгнула в гостиную и расшевелила кочергой ещё живые угольки, насыпала магический порошок и тихо, но внятно произнесла: — Это глупо. Я понимаю. Но нам надо поговорить. Завтра. В полдень. Кафе «Ревенное варенье». — Она постояла ещё немного, переминаясь босыми ногами и решая, что бы такое добавить, пока порох брызжет зелёным фонтанчиком, но больше так ни на что и не решилась, промолчала и пошла спать.

=3-1=

Малфой вошёл в кондитерскую без одной минуты двенадцать. Светлые, почти бесцветные, волосы с платиновым отливом, немного растрёпанные ветром; чуть надменный взгляд выразительных серых, необычно серьёзных и глубоких глаз; дорогой костюм, скроенный по современной моде, синяя шёлковая рубашка; широкие плечи, аристократическая осанка — немногочисленные посетительницы и официантки «Rhubarb jam» все, как одна, уставились на молодого красавца. Гермиона подумала, что для свидания с таким парнем строгие шпильки, длинное платье с деликатным декольте и крупные камни подошли бы куда больше её элегантной, но неброской блузки с ниткой тёмного жемчуга и узких брючек. А уж шляпка и тонкие перчатки точно бы не помешали… Серебряно-синее чудо, лучезарно улыбаясь, небрежной походкой подошло к столику Гермионы. Она как раз только что получила свой заказ и разбавляла молоком крепкий душистый чай в большой белой фарфоровой чашке. — Привет. Ты уверена, что выбрала удачное место для разговора? — Малфой пробежался быстрым взглядом по уютному светлому залу крошечного, однако отнюдь не пустого кафе. — Да уж… — Гермиона поджала губы, ловя на своём кавалере восхищённые томные женские взгляды. — Прекрасно выглядишь, Грейнджер, — он вежливо коснулся её руки, — то есть, миссис Уизли. Разрешите не целовать вашу прелестную ручку — а то местные курицы попадают без чувств, и наш разговор, даже не начавшись, закончится спешной эвакуацией ко мне в Мунго. — А ты циник. Впрочем, это не новость, — печально заметила Гермиона. — Есть немного, — легко согласился Малфой. — В моей профессии без этого сойдёшь с ума. — Я ведь тоже местная курица, — прищурилась миссис Уизли, — трижды в неделю пью чай в «Rhubarb jam» — жду дочку во время её занятий. Роза учится здесь неподалёку… Неплохое кафе, между прочим, — она повела плечами и отпила глоточек чая, смущённо слизнула с губ бежевую пеночку, с сожалением подумала, что теперь останется без помады на губах. — Уютно и вкусно, цены нормальные. — Сама водишь ребёнка? — удивился Малфой и кивнул официантке, издалека услужливо показавшей ему на чайничек с чаем. — А няня? Или твой муж не зарабатывает на прислугу? Что, ни один из грандиозных коммерческих проектов Уизли так и не начал приносить прибыль? Гермиона промолчала, а потом ответила совершенно без обиды: — На помощников по хозяйству нам хватает. У меня хорошее министерское жалование. — Малфой закатил глаза. — Но зачем доверять посторонним людям те дела, которые тебе самой доставляют удовольствие? Разве ты никуда не водишь сына сам? Пухленькая маленькая официантка в кружевном халатике чуть не разлила на поднос чай и с виноватой улыбкой поставила на столик молочник, положила две шоколадки. Она протянула Малфою прейскурант, но тот небрежно отмахнулся. — Он же ещё маленький, — пожал он плечами, — его бабушка, леди Нарцисса, с рук не спускает. Кружевные чепчики, атласные банты, бархатные штанишки с оборочками и всё такое. Даже Астория жалуется, что редко видит сына. — Скорпиус ведь почти ровесник моей Розе? — удивилась Гермиона. — Да. Но не знаю, мне кажется, что он ещё ничего не понимает, с ним даже не поговоришь. — А ты? — Гермиона сама удивилась неожиданному вызову в своём взгляде. — Понимаешь? Собеседник пригладил себе чёлку, блеснул глазами и вновь растрепал её. — Смелая? При свете дня. Будешь дразниться — поцелую прямо здесь, на глазах у этой благопристойной публики. Как думаешь, понравится им такой спектакль? — Он картинно облизал губы. Кто-то в зале вздохнул. — И скоро ли до мистера Уизли долетят пикантные слухи? Засекать время? Гермиона сначала застыла, но, как оказалось, нисколько не смутилась: она неожиданно сама приподнялась, наклонилась через столик и, демонстрируя его скосившимся вниз глазам свою выразительную грудь в вырезе блузки, обнялала Малфоя за плечо. Прильнула к его губам. Легко и просто, так, словно делала это по сто раз на дню. Он вытаращил глаза, заёрзал на стуле и даже замычал — уж очень нежданно и напористо недотрога принялась доказывать ему, что неплохо владеет искусством поцелуя. Да что там, профессионально!.. Прервала своё показательное выступление миссис Уизли только тогда, когда у неё от неудобной позы заныла спина и перехватило дыхание. Всё это время, пока длился поцелуй, упрямый и нежный одновременно, пока женские тёплые губы и ласковый язычок смело, уверенно и неспешно изучали его окаменевший рот, Малфой не совершил ни единого движения, он сидел, не дыша, словно обмерев, безвольно свесив руки. Боялся даже набрать воздух в лёгкие или издать неловкое сопение. Ему казалось, что находится в одном из своих волнительных детских снов и вот-вот, сейчас, прозвенит школьный гонг к пробуждению или мама ласково похлопает его по щеке: «Что ты так вспотел, просыпайся, милый…» — Ты что, с женой не практикуешься? — отомстила ему Гермиона и с дерзкой улыбкой уселась на своё место. Малфой нахмурился: что за игру затеяла Грейнджер? С неё станется… Она раскраснелась, щёчки стали похожи на брусничный пудинг, к которому Гермиона так и не притронулась, и картонка прейскуранта послужила ей импровизированным веером. — Я с мужем развожусь, — вдруг, как ни в чём не бывало, сообщила миссис Уизли, сдувая чёлку с влажного лба, — так что могу позволить себе немножко попортить репутацию. — Она окинула помещение кондитерской победным взглядом. — Тем более что все они меня сейчас не осуждают, а завидуют. — И неожиданно горько усмехнулась. Малфой немного пришёл в себя и попытался сообразить, на руку ли ему такой бешеный успех. — Разводишься? Почему? — что-то не очень ему понравился воодушевлённый тон, которым была сообщена эта интересная неожиданная новость. Она пожала плечами: — Сама не знаю. Даже себе не могу ответить на этот вопрос, — Гермиона опустила глаза и сжала в ладошке салфетку, — но жить с нелюбимым мужчиной из-за ребёнка не вижу смысла. «Опа! Ново, свежо, перспективно! Так на неё не похоже…» — Брови Малфоя удивлённо поползли вверх. Гермиона догадалась, что его так сильно поразило в её словах: — Я думала, что Рон — моя судьба, что я без него не могу. Думала, что наша любовь вечна. Оказалось, что… — она замялась, — что это не совсем так. Рон хороший. Отец, муж. Любовник. — Сверкнула глазами в строну Малфоя, но ожидаемой насмешки в его взгляде не увидела. — Но он не близок мне. Или я не близка ему. Раньше — да, но в последнее время… Плохо только, что я это поздно поняла. Надеюсь, не слишком. — Хороший любовник — и не близок? — Серьёзное выражение малфоевского лица всё же сменилось обычной иронией. — А разве так не бывает? — Подняла Гермиона печальные пронзительные глаза. У него защемило сердце. — Бывает. Сколько угодно. Но обычно этому не придают значения. — А я придаю! — припечатала она упрямо и сердито. — И очень большое значение. Тем более что Рон со мной согласен. — Что?! Уизли согласен тебя отпустить? — Похоже, что это наше обоюдное решение, — горько усмехнулась Гермиона, — хотя и не совсем совместное. «Мир сошёл с ума и летит под откос, а мы не успеваем спрыгнуть с этого экспресса», — ошарашенно подумал Малфой, а вслух произнёс: — Он дурак! Твой рыжий Уизли. Всегда им был и до сих пор остался. Гермиона покачала головой и грустно улыбнулась: — Нет, Рон замечательный, всегда им был и до сих пор остался. — О! Именно с замечательными мужьями обычно и разводятся! — Он прав: не хочет мучить меня и себя. Розу он очень любит и никогда не бросит, я уверена. Но что же делать, если сердца остыли? Показалось, что Гермиона вовсе не так уж и уверена в том, о чём говорит. — У него что, другая женщина? — ляпнул Малфой и, как оказалось, попал в точку. Гермиона распахнула глаза, её только что остывшие щёки вновь вспыхнули. — Да, — её голосок задрожал вместе с губами, — она только в этом году закончила школу, такая вся… такая… — Гермиона всхлипнула. — И она ждёт ребёнка! — Её глаза наполнились слезами. — От моего Рона! Такая девочка, милая, приятная и вежливая. — Судорожно сглотнув, она вдохнула-выдохнула и с большим трудом смогла сдержаться, чтобы не разреветься прямо здесь, на глазах у всего кафе и ослепительно красивого мужчины напротив. — Рону с ней хорошо. Малфой понимал, что жалости она сейчас от него меньше всего ожидает: — У неё, наверное, кофточки на груди не сходятся, и мама в детстве не учила не тянуть в рот всё, что попало. — Прекрати! — Да знаю я твоего Уизли! Тот ещё котяра. Могу рассказать на досуге, если ты не в курсе. Слухами земля полнится. Вашу крепкую семью это уже не разрушит. — Не надо, Драко, пожалуйста, — почти умоляла она совсем тихо. Малфой потерял дар речи. И от её виновато-просящего тона, и от «Драко», и от неприятной догадки, кольнувшей его в самое сердце: — Любишь его? — так же тихо спросил он. «Да», — ответила Гермиона одними лишь глазами. =3-2= Час, в течение которого малышка Роза Уизли занималась со своим учителем, пролетел совершенно незаметно. Сначала Гермиона сбивчиво, торопливо и неожиданно доверительно рассказывала собеседнику о проблемах своей семейной жизни, сама не понимая, отчего настолько откровенна с этим надменным красавчиком. С Малфоем! Впрочем, надо признать, от его надменности не осталось и следа, он очень внимательно слушал нежданную исповедь бывшей однокурсницы и, как будто даже принимал её близко к сердцу. Гермиона всё время натыкалась на его заинтересованный участливый взгляд и не читала в нём ничего, кроме поддержки и волнения. Когда Малфой опрометчиво резко высказал своё непонимание связи Гермионы с Рональдом Уизли, она недовольным выражением лица и гневным блеском глаз попыталась поставила его на место. — Вы с Роном такие разные! — не унимался тот. — Противоположности притягиваются — это общеизвестно, — Гермиона устала слушать его доводы и решила прервать малоприятную тему. — Хочешь сказать, что меня рано или поздно потянет к аврору Поттеру?! Потом сам Драко нежданно-негаданно разоткровенничался под одобрительным сочувственным взглядом миссис Уизли. Возможно впервые в жизни, если не считать его печальных попыток на шестом курсе открыться привидению прыщавой когтевранки Миртл, поведал он бывшей школьной сопернице о терзающих его бестолковую непослушную душу сомнениях и тревогах. С чего вдруг? А кто же его знает? Быть может, запах свежей выпечки, душистого чая и шоколада растопил сердце Серебряного принца, или тонкий будоражащий аромат духов молодой женщины, сидящей напротив, или её взволнованный, доверчивый взгляд, слезинка, застывшая на длинных тёмных ресницах, нежный блеск губ, изящные пальчики с блестящими ноготками, нервно теребящие салфетку. А на салфетке — васильки и ромашки, ржаные колоски и бабочки. Драко усмехнулся и почему-то подумал, что ему ужасно, ну просто до тошноты надоели вензеля и гербы на предметах интерьера и постельном белье, душные аристократичные розы в гостиной, ещё более душные и аристократичные дамы на званых приёмах, породистые собаки с шестнадцати-коленной родословной и фамильные эльфы, ещё более древние, чем Малфой-мэнор… Он тряхнул головой и попытался прогнать наваждение васильков на льняной салфетке и другое наваждение, куда более сильное и волшебное… Где-то между эклерами и розовым чаем они обсудили порядком надоевшую Малфою идею чистой крови, самозабвенно отстаиваемую его семейством. Не то чтобы Драко вдруг проникся любовью к грязнокровкам (Гермиона от резанувшего её слух слова передёрнула плечами — на что Малфой неожиданно буркнул «Ну, извини!» и повторил более внятно, глядя ей в глаза: «Извините, миссис Уизли»), но он полагал, что оголтелое следование в наше время законам древних чистых магических родов лишает молодых аристократов свободы выбора, делает их заложниками семейных традиций, актуальных и даже необходимых на заре веков, но обременительных и тормозящих ныне. А это, по меньшей мере, глупо, так как что ещё, кроме истинной свободы, является подлинной привилегией представителей высшего света? — Вот ты, Грейнджер, извини, конечно, но в вопросе выбора спутника жизни или даже друзей более свободна, чем я. Ты не запятнаешь свою фамилию связями с представителями низших слоёв общества и даже с магглами. Про магглов я молчу, а среди гряз… э-э-э… не чистокровных магов встречаются очень талантливые и обладающие огромным магическим потенциалом. Ну почему не использовать это себе на пользу? Идиотские традиции! — Да, не прошло и двух десятков лет, — покачала головой Гермиона, — прежде чем Слизеринский принц начал задумываться о том, что все люди равны. Интересно, в младенчестве ты так же много внимания уделял этому важному вопросу? Тот признал, что зря поднял эту тему именно с ней, но не подал виду: — Равны? В самом деле? — Вздёрнул он подбородок. — Ну, настолько кардинально я не готов пересмотреть свои взгляды. Гермиона вздохнула: — А в больнице вы, господин целитель, тоже делите людей на сорта по чистоте крови? — В больнице я делю людей по тому профессиональному интересу, который у меня вызывают их болезни. — Колдомедик Малфой старательно размешивал сахар в чашке давно остывшего чая. — О! — Гермиона закатила глаза. — А тебя, Грейнджер, не удивляет, как многих других, что я занимаюсь колдомедициной? Она неопределённо пожала плечами. — С детства мечтал лечить людей! — пафоса в голосе Малфоя было многовато даже для Малфоя. — Было заметно! — ехидно улыбнулась собеседница. — Все подумали, что Пожиратель Малфой решил замолить грехи, проникся осознанием ценности человеческой жизни и сердобольностью? Чушь! — повысил голос Драко. — Просто надо было чем-то занять себя после войны. Ни одна приличная министерская должность колдуну с Тёмной меткой не светила. Служить хозяину? — Он презрительно поджал губы. — Работать клерком? Малфой никогда себе этого не позволит! Даже если будет умирать с голоду! — Его гордый взгляд полыхнул серым огнём. — Сидеть в Уилтшире и командовать слугами? Папа великолепно с этим справляется! К семейному бизнесу у нас с ним… э… разный подход. И поскольку его новые коммерческие проекты приносят прибыль — то и не стоит в них соваться: помощники сэру Люциусу не очень-то и нужны. А чтобы меня терпели из жалости? Нет уж, увольте! Вот и подал документы на стажировку в больницу Святого Мунго. Курсы окончил. Теперь, во-первых, — ударил он ложечкой о блюдце, — я чист перед министерством — занимаюсь общественно-полезной деятельностью. Во-вторых, — звякнул по чашке, — прекрасные возможности совершенствовать свои магические способности. И, наконец, — Драко развёл руки, — обрастаю влиятельными и весьма благодарными знакомыми. Выгодно! — Да, наверное, — согласилась Гермиона, а сама вдруг припомнила, как пару месяцев назад всё министерство всколыхнуло известие об инциденте в Мунго. Колдомедик Малфой впервые в истории больницы делал редкую и сложную операцию ликантропу. Прямо на операционном столе оборотень превратился в зверя и чуть не покусал персонал, а потом ринулся в детскую палату; и теперь в Министерстве магии слагали легенды о целителе Малфое, который в одиночку удерживал обезумевшего монстра до прибытия оперативного отряда мракоборцев. Хотела бы Гермиона своими глазами увидеть картину того сражения и взять у мужественного везучего колдомедика парочку магических приёмчиков на вооружение. Или он с риском для жизни прикрывал чужих детей исключительно ради «обрасти влиятельными знакомыми»?.. О своей жене Драко тоже упомянул, но вскользь. Он лишь совершенно определённо дал миссис Уизли понять, что хотя и относится к Астории уважительно и считает её хорошей матерью для Скорпиуса, но настоящей любви к ней не питает. — Она для меня — хороший друг. Так странно звучит — но это так, — Драко задумчиво разглядывал всё ту же чайную ложечку. — Мы с ней можем о многом поговорить. Астория умна и умеет соответствовать требованиям семьи, легко справляется с ролью достойной жены. Но знаешь, Грейнджер, она бывает со мной откровенна, и я знаю, что это уменье не доставляет ей особой радости. Ещё мистер Малфой и миссис Уизли успели обменяться парой слов на тему отцов и детей и чудовищной негибкости старшего поколения, попробовать апельсиновое печенье и свежие сливочные тянучки. — Сначала отец воспринял наложенные на наши палочки ограничения, как смертельное оскорбление. Но, проведя пару следственных месяцев в Азкабане, немного смягчился насчёт ущемления прав чистокровных магов. Теперь он вообще мало колдует, — поджал губы Драко, — дабы не напоминать самому себе лишний раз о том, что не можешь делать волшебной палочкой всё, что захочешь. Ты, Грейнджер, думаешь, что он признал свои ошибки? — Драко сахарно улыбнулся. — Поражение он признал и чужую силу! И сдался, чтобы остаться в живых. — Его голос дрогнул: «И меня с мамой спасти…» — Только страх может заставить его измениться. — А тебя? — тихо спросила Гермиона, глядя прямо в серые омуты его глаз. — Я никого не убивал! — слишком нервно и громко воскликнул он и неуклюже задел чашку рукой. Янтарно-розовый чай залил васильки и ромашки на салфетке… * * * Когда Малфой, держа под локоток, почтенно провожал свою спутницу к выходу из кафе, все посетительницы, количество которых за этот час не только не убавилось, но и возросло, провожали их взволнованными завистливыми взглядами. «Это же Гермиона Уизли? Та самая! — шептались за столиками Rhubarb jam. — Целитель Малфой — её тайный любовник! Нет. Не тайный, что вы! Они начали встречаться ещё в школе. Более красивой пары не было в Хогвартсе с тех времён, когда мой муж сделал мне там предложение! Ах. Ах! Ах, ах!» Видя, что спутница поддерживает его игру в галантность, Драко спросил в шутку: — Ну, и когда, дорогая, мы снова увидимся? Гермиона удивлённо подняла брови, озорно взглянула ему в глаза, но её губы остались серьёзны — лукавой улыбки не последовало. «Что?» — не понял Малфой, шутит или нет. — Завтра в десять вечера. «Волосы Горгоны», — неожиданно выпалил он. — Лучшая гостиница магического Лондона? — оценила его напускную наглость Гермиона. — Давно бы так. А то всё какие-то детские палатки! Только не в десять, а в одиннадцать — как раз успею дочку спать уложить. =4-1= Он не стал заказывать в «Волосах Горгоны» самый дорогой номер, хотя для первого настоящего свидания с Гермионой вполне мог себе это позволить: благоразумно не захотел ставить в неловкое положение миссис Уизли, встречи с которой ждал, как ни странно, не только с нетерпением, но и с давно забытым мальчишеским трепетом. На его вкус семейство Уизли в материальном плане жило весьма скромно, хотя и не бедствовало, и Драко вовсе не намеревался произвести на гордую Гермиону заведомо неблагоприятное впечатление пустой тратой баснословных денег. Тем более что ему в голову пришла нестандартно-рациональная мысль о том, что и он сам вряд ли сможет полностью расслабиться в королевском люксе, один час аренды которого стоит его месячного жалования колдомедика. Выбранные апартаменты были тоже достаточно шикарными, даже учитывая весьма избалованный в детские и юношеские годы вкус Серебряного принца. Задержав придирчивый взгляд на широкой кровати с мягким кожаным изголовьем и малахитово-аметистовыми стойками, покрытой пледом из натуральных шкур ягуара и панды, Малфой раздражённо подозвал горничную: — Срочно замените! — Он представил, как секретарь министра верещала бы и гневно топала ножками, обнаружив на ложе любви такую негуманную деталь интерьера, и передёрнул плечами. — Простите, сэр, прикажете сейчас доставить заказанный вами ужин и напитки или после прихода вашего гостя? — профессионально-деликатным тоном уточнила горничная. «Придёт? Не придёт?» — не мог унять Драко беспокойного стука взволнованного и почти испуганного сердца. * * * Трепеща от волнения, Гермиона открыла дверь заказанного Малфоем люкса и обомлела: натолкнулась глазами на огромный букет лазоревых цветов! — Ах! Чудо! — непроизвольно вырвалось у неё вместо заранее заготовленных дерзких и шутливых слов, которыми она собиралась заглушить свою нервную дрожь. На полу возле кровати стояла огромная корзина с… васильками! Самыми простыми, живыми, а не магическими. Яркие сине-фиолетовые резные лепестки пёстро, смело и одновременно до слёз наивно выделялись в строгом дорогом интерьере. Лазоревое сочное облако. Что-то исключительно трогательное и даже интимное. Гермиона никогда раньше не задумывалась, что ей нравятся васильки… Оказывается, нравятся. — Я почему-то подумал, что ты не очень любишь юбилейные розы, — раздался непривычно глухой и взволнованный мужской голос. — Разумеется, я не про женские имена. — Малфою до её прихода неплохо удавался образ избалованного равнодушного сластолюбца. Но лишь стоило стройной женской фигурке в изысканном лёгком платье и волнительном аромате чуть терпких духов замереть на пороге — и стена напускной самоуверенности Драко Малфоя треснула и осыпалась каменной крошкой к её ногам в элегантных туфельках. — Как ты угадал? — Открыто улыбнулась Гермиона — Драко захотелось, чтобы эта чудесная простая и доверчивая улыбка никогда не сходила с изумительных нежных губ. — Розы — красивые и торжественные, но слишком тяжёлые и… традиционные. А имя дочери мы выбирали вместе с мужем, — от чего-то смутилась она. — Нашей девочке оно очень подходит. — И опустила взгляд. Драко немного неуклюже подошёл к ней и потянулся к дамской сумочке: — Именно это я и имел в виду. Ну, про розы. Давай, проходи. Чего в дверях стоишь? И… может, поздороваемся? — Привет-привет. — Гермиона шутейно отсалютовала и, смело шагнув в комнату, огляделась. — Нормально. — Беспечно кивнула она, но остановила взгляд на шикарной кровати, занимающей почти половину немаленькой комнаты, и сильно засмущалась, щёки её зарумянились, что вызвало у Малфоя приступ нервного кашля. Он хотел взять свою гостью за руку, но та отошла в сторону. — А ты, Малфой, наверное, переживал, приду я или нет? — Дерзко махнула она копной тяжёлых каштановых волос. Драко попытался вложить в свой бесстыдный взгляд, ощупывающий женскую фигурку, как можно больше цинизма и равнодушия, но восхищение забило и перекрыло все эти напускные эмоции. Тем не менее он высокомерно усмехнулся: — Ты, Грейнджер, если хочешь — можешь уйти! Номер не пройдёт: я легко найду какую-нибудь благодарную особу, с удовольствием готовую скрасить одиночество молодого привлекательного мужчины голубых кровей в шикарном люксе лучшей лондонской гостиницы. — Не злись, — вдруг просто сказала Гермиона и печально улыбнулась. — И меня не зли. — Её пронзительный взгляд, словно удерживающий нечто сильное и опасное, настойчиво рвущееся наружу, заставил Драко на несколько мгновений вообще забыть, кто он и где находится. «А вот второе — это то, что мне сейчас действительно нужно меньше всего», — подумал он и попытался взять себя в руки. — Поговорим? — Улыбнулся он открыто, без всякого пафоса и потайного смысла и показал рукой на столик с шампанским и закусками. Фрукты, дорогой сыр и строгая тёмная бутылка в серебряном ведёрке со льдом казались неотъемлемой частью великолепного интерьера. — Или займёмся чем-то другим? — Потайной смысл сам собою вынырнул из его взгляда, как чёртик из табакерки. «Только не улыбнуться! — стиснул Драко зубы. — Она не простит мне такой пошлятины и точно сбежит!» Гермиона достойно выдержала его провокационный взгляд и послала в ответ не менее двусмысленный блеск озорных глаз («Вот чертовка!» — нервно сглотнул Малфой). — Что, понравилось? Говорить… — Она с независимым видом подошла к столу и придирчиво оглядела богатую сервировку. Малфой открыл было рот для достойного ответа, но не успел вымолвить ни слова. — Поговорить — это иногда очень много. Но… Нет! — С вызовом посмотрела на него Гермиона. В её тёмных, словно перезрелые вишни, глазах крошечные демоны с белыми и чёрными крыльями боролись за власть над этой волшебной ночью. — Поговорить мы ещё успеем! В другой раз… — Она решительно шагнула к Драко… Ему показалось, что в комнате потянуло сильным сквозняком. Женщина рядом с ним, так близко, была горяча, как парика, весь день гревшая крылья над зыбучими раскалёнными песками. А ему захотелось укрыться куда-нибудь от ледяного ветра… Озноб так стремительно захватил его тело, что деловитые, быстрые, отточенные движения Гермионы не вызывали у него никакого удивления: все мысли были направлены только на то, чтобы заставить спину, плечи и руки не дрожать унизительно и по-мальчишески, а лоб и шею не покрываться липким холодным потом. Гермиона, снимая его пиджак, развязывая галстук и расстёгивая пуговицы на рубашке, не поднимала взгляда, только шептала что-то понятное ей одной и строго поджимала губы, и Драко был этому чрезмерно рад: вот стоило бы ей только посмотреть ему в глаза — и он точно сбежал бы из этого дорогого гостиничного номера, снятого на одну ночь для перепихона с привлекательной молодой леди. Сбежал бы трусливо и не думая о репутации и последствиях этого бегства… Он не мог впустить в свой мир даже намёк на то, что всё происходящее с ним сейчас — реальность, а не болезненный бред, не его странная юношеская фантазия о любви к девочке, засыпанной с головы до ног васильками… Гермиона замерла. Задышала глубоко и часто. Её грудь под тонким малбери (1) вздымалась, и сложная драпировка выреза колыхалась, как от ветра, жила своей самостоятельной жизнью, отдельной от жизни платья, и кричала: «Прикоснись, сдвинь меня в сторону, посмотри, что за сокровище скрыто подо мной!» Руки Драко задрожали ещё больше, а взгляд просто прилип к женскому декольте. Она взялась за пряжку его ремня, потянула за оббитый блестящим металлом язычок, дёрнула, высвобождая упор из фиксатора… и подняла на него взгляд… Мир Драко Малфоя, со всеми его сложностями, проблемами и желаниями, втиснулся в маленькую коробочку из древесины винограда, на которой было написано «Гермиона, моя Гермиона», и бешеный, борющийся сам с собой взгляд кареглазой ведьмы захлопнул её крышку… ………………………………. (1) Вид шёлка Глава опубликована: 13.06.2016 Редактировать текст главы =4-2= Свой первый заход они совершили стремительно и сумбурно, но оба остались чрезвычайно довольны достигнутым результатом. Глубокий, счастливый, беззаботный смех возлюбленной долго потом дразнил и бередил его… Губы, губы, губы, язык, язык, губы — больше Малфой ничего не помнил об их поцелуе. Мягкие, не сладкие или какого-то другого определённого вкуса, а именно того волшебного, какой он представлял себе всегда, мечтая о близости с Гермионой и о том, как согреет, покорит её упрямый ротик своим поцелуем… Кто кого грел и покорял сейчас — Драко не мог бы поручиться… Обычно умевший великолепно контролировать свои движения во время секса, всегда стремившийся оставлять о себе у партнёрш самые благоприятные впечатления, как о невозмутимом профессионале, на этот раз он действовал до безобразия беспорядочно, сбивчиво и слишком нервно. Хуже мальчишки-девственника. Гермиона тоже, казалось, не вполне понимала, что и как следует делать. Желание захватило их с головой, утопило и не оставило не малейшего шанса что-то планировать и предвидеть. «Никогда не чувствовал себя таким неопытным идиотом!» — «Даже в первый раз с Роном я не теряла контроль!» «Я так хотел её все эти годы. В чём же дело? Вот она! От чего в башке такой хаос?» — «Слишком сильные чувства. Не справляюсь. Так хочу его!» До кровати перевозбуждённые любовники так и не успели добраться. Драко, правда, сделал неловкое движение, подталкивая Гермиону к шедевру мебельного мастерства, но быстро понял, что у него нет сил не только поднять её на руки, но и самому устойчиво стоять на ногах. Много времени они потратили на обоюдное освобождение от одежды. Очень много времени… С полураздетым Драко оказалось немного легче, но и он умудрился запутаться в рукавах рубашки и в брючинах, растерял запонки и долго сталкивал с ног ботинки. Про Гермиону и вовсе нечего говорить: под её платьем, которое не было порвано нетерпеливыми мужскими руками лишь каким-то чудом, оказалось одето столько всяких красивых, но жутко мешавших вещей, что не на шутку разъярённый Малфой, срывая их, кажется, неисправимо испортил все эти произведения бельевого искусства. Наконец-то оказавшись голыми друг перед другом, они громко синхронно с облегчением вздохнули и поспешно принялись навёрстывать время, столь неразумно потраченное на слишком затянувшуюся прелюдию. Время, которого у них оставалось слишком мало, о чём недвусмысленно намекали их нервные окончания, готовые в любой момент взорваться от чувственного возбуждения… У Драко мелькнула мысль, что он с удовольствием посмотрел бы на стройную аппетитную фигурку любовницы хоть несколько секунд. Но стоило обнажённой Гермионе тряхнуть своей каштановой блестящей гривой — и в его мозгу и прочих органах не осталось ни одной мысли, кроме «Хочу!» А её бесстыдный взгляд, задержавшийся в малфоевском паху, и пьяная улыбка влажных, чуть приоткрытых губ, вообще отключили последние тормоза его благоразумия и хладнокровия. Со стороны, да и им самим, это занимательное зрелище наверняка показалось бы настоящей рукопашной схваткой… Не найдя опоры у изящного столика, сбив в любовном запале еду и вино на пол, слишком страстные любовники перемазались соусом, подавили виноград, растолкли по ковру клубнику. Лёд из ведёрка с шампанским только подхлестнул их разгорячённые тела и желания. На ласки вовсе не осталось ни сил, ни времени. На поцелуи тоже. Яростная похоть заставила Малфоя грубо развести Гермионе ноги, бросить опасный взгляд на разжатую вагину, манившую сильнее любого волшебного приворота, и войти резким рывком жёстко и глубоко, изо всех сил давя на женские согнутые колени и ловя искры боли в обезумевшем умоляющем взгляде карих глаз. И только протяжный громкий крик Гермионы вынудил Драко неимоверным усилием воли взять себя в руки и сменить рваные мощные торопливые толчки в податливую и упоительно влажную горячую женскую плоть на менее глубокие и размеренные. Её всхлипы сменились стонами такими бархатными и чувственными, что Драко с трудом удержал свой оргазм на самом краю. Руки Гермионы переместились на его плечи, пальцы сжались до боли, Драко хрипло выдохнул и поймал её плывущий взгляд под полу-сомкнутыми ресницами… Сам он даже не представлял раньше, что можно испытывать такое удовольствие в женщине… Не удовольствие вообще, сильное, горячее, пьянящее, а именно такое сильное, настолько горячее и до того пьянящее. Кончили они почти одновременно. Драко задержался лишь на секунду. Он сначала увидел, как задрожали её плечи и груди, потом почувствовал, как затряслись колени Гермионы, член сдавило судорогой её тела — и Драко больше не сдерживал свой финал! Выплеснулся в неё так мощно, что сам испугался её широко распахнувшихся глаз и громкого возгласа, ни то болезненного, ни то сладостного… С мокрого липкого пола они поднимались с трудом, Драко так хотелось поддержать любимую, но его сил хватило только на то, чтобы пару раз рывком подтолкнуть её и удержать, пошатывающуюся и смеющуюся, за руку и под ягодицы. Сам он долго не хотел позволять себе идиотского смеха, крепился и давился улыбкой, но звонкий колокольчик женского голоса был так волшебен, что без труда околдовал, заразил его пронзительным счастьем случившегося… — Теперь есть повод вместе принять душ. — Драко снял кусочек сыра с высокой женской груди и вытер с бедра Гермионы розовые разводы — клубничный сок, перемешанный ни то с пряным соусом, ни то с его спермой. Он потянулся языком к её испачканному виноградом соску, но Гермиона строго отстранилась: — То есть? — прищурилась она. — Повод есть потому, что мы так по-свински перепачкались? Или потому, что только что переспали? — Значит, у нас есть два повода, чтобы вместе принять душ, — воодушевился Малфой, потянулся к ней, но благоразумно ограничился лёгкими объятиями, ибо эрекция его, в отличие от находчивости, нуждалась в отдыхе. — Нет, нет. — Увернулась Гермиона, нырнула ему под руку и побежала к ванной. — Я первая, а ты не смей мне мешать. Мы с вами, мистер Малфой, ещё не так хорошо знаем друг друга, чтобы стоять под одной душевой лейкой. — Бросила она взгляд, полный шутливого пренебрежения, и защёлкнула замок перед его носом. =4-3= — Может, ты меня хоть теперь поцелуешь? — Драко ласково накручивал на палец её густой тёмный влажный локон. — А что мы делали до этого времени? — Гермиона, лукаво улыбаясь, погладила его по щеке, прикоснулась ноготком к приоткрытым губам любимого. — Я имею в виду не мы, а ты — меня. — Взгляд серых глаз светился неприкрытым вызовом. Она вздохнула так тяжело, словно ей сейчас предстояло переписать от руки годовой отчёт Отдела магических правонарушений. У Драко всё замерло внутри. Он только успел насупить брови — Гермиона демонстративно закрыла глаза, сморщилась и потянулась к его губам своими влажными, тёплыми губами. Почти наугад захватила его рот, наощупь сместилась, проникла языком между его зубов, заскользила по нёбу. Когда он несдержанно толкнулся ей навстречу, она начала, медленно двигая головой, чередовать силу нажатия и давления губ, нежность и страсть, покорность и резкость. Драко показалось, что он целуется впервые в жизни… Немного отстранившись и послав обомлевшему Малфою игривый взгляд, Гермиона лизнула его жадные и одновременно растерянные губы тыльной стороной языка, слегка прикусила. И ещё раз, уже сильнее. Драко не смел ни убрать губ, ни высказать недовольство, он только покорно терпел эту рискованную игру и всё сильнее прижимал к себе возлюбленную. Женские губы то напрягались, то делались расслабленными, при этом Гермиона не забывала следить и за чувствами Драко, не игнорировала их, а иногда и откровенно подыгрывала. — Ну? Доволен? — Она с видимым сожалением отлепилась от него, чуть ощутимо коснулась малфоеского носа, посмотрела в лицо и счастливо улыбнулась. Что-то чересчур нескромное блеснуло в глубине её масленых глаз. Вместо ответа Драко зажмурился. Он почувствовал, как Гермиона коленями раздвинула ему бёдра, и сквозь сомкнутые ресницы взглянул в её лукавое довольное лицо. «Настоящая ведьма, — пронеслось по его нервам стремительно нарастающее вожделение. — Влюблённая ведьма!» — Доверите мне своё сокровище, сэр? — То ли потупилась искусительница, то ли опустила заинтересованный взгляд ему в пах. Драко изумлённо поднял брови: — А не боитесь дракона, леди? Он иногда бывает очень свиреп. — Иногда? — Гермиона облизнула напряжённые губы — Малфой едва сдержал стон. — Всего лишь иногда? А как бы его выдрессировать так, что бы он свирепел тогда, когда я захочу? — Она опустилась ниже, удобнее устроилась между ног партнёра. Он хотел погладить её и поддержать нескромный порыв, но так и не смог заставить свои руки коснуться нежного, немного дрожащего женского тела, её словно светящейся изнутри, бархатной кожи, россыпи тяжёлых волос, скрывающих тонкую длинную шею и хрупкие плечи, стиснул зубы и ровнее лёг на постели, подстраиваясь под позу Гермионы. Сначала его живота и члена коснулись длинные волосы. Драко глупо хихикнул и заёрзал. Гермиона убрала непослушные бесстыдные пряди и прислонила губы к возбуждённому члену. Она так нерешительно то прижимала, то убирала рот от члена, что Драко не на шутку испугался: поторопилась, передумает, сбежит… Он поднял её голову за подбородок — и успокоился, поплыл на неспокойных волнах предвкушения: в женских глазах не читалось ничего, кроме желания доставить удовольствие и плохо сдерживаемого томления. — Ты уверена? — на всякий случай решил он, как джентльмен, дать ей возможность отступить. — Я так хочу! Гермиона провела языком по члену, туда-сюда, и так несколько раз. Драко подумал, что более сильного колдовства женщины со времён существования мира ещё не придумали: зачем волшебные палочки и замысловатые акустические коды, если всего лишь достаточно в нужное время в нужном месте правильно применить свой горячий язычок… Гермиона лизнула головку члена, плотно обхватила её губами, нащупала языком начало натянутой жилки, взялась пальцами за яички, собрала их в ладони. Когда Драко почувствовал неболезненный, но ощутимый укус, то напрягся и дёрнулся так, что сам заскочил в её рот почти до половины. Она подержала его несколько мгновений за щекой, вынула, вытерла губы, улыбнулась с укором: — Не торопитесь, уважаемый дракон, свирепость и поспешность — не одно и то же. Драко больше не смог расслабиться ни на секунду. Он до боли и онемения напрягал все мышцы, чтобы не пропустить ни одного самого мало ощутимого движения её губ и языка, чтобы почувствовать и запомнить всё, самые мельчайшие нюансы, самые незначительные детали… Чтобы не схватить её грубо за гриву и не начать загоняться в податливое горло до её мычания «Нет!», до слёз и рвоты… Он судорожно мял в кулаках шёлковые прохладные простыни и громко стонал. Собственный голос казался неприятно громким, но сдерживать все эти «Да. Детка. Да. Малышка. Да. Герми…» у него просто не хватало сил. Когда же она сама оторвалась от члена и спросила непривычно хрипло и гулко, словно простуженно: — Тебе нравится? Тебе хорошо? — Драко зарычал, как раненый зверь, и с силой столкнул её голову себе в пах. Гермиона прогнулась, сдвинулась, удобнее упёрлась руками, расслабилась и сама приняла весь его член. Держать упор в горле она смогла лишь пару секунд, потом поджатый язык взбунтовался и попытался вытолкнуть инородный предмет, а живот дёрнулся рвотным позывом. Драко обхватил её за плечи, погладил по спине и бедру так нежно, как только мог. Он подождал, пока она вытрется одеялом и немного подышит, сам смахнул крупную тяжёлую слезу из уголка её глаза. Потом крепко захватил каштановую «гриву», сильно надавил на затылок и вставил член в женский непроизвольно раскрывшийся рот. Так глубоко, как сумел, до упора. Подумал, что надо бы положить Гермиону на спину, правильно опустить голову, войти по-настоящему, в самую глотку и кончить, минуя её глотательный рефлекс прямо в желудок… Гермиона некоторое время терпела заданный им ритм и даже сама двигалась по его желанию. Но потом заколотила руками по постели, начала царапать его ноги, оттолкнула руки с такой силой, что и член Малфоя выскочил из её рта. Она, тяжело дыша, хрипло прочистила горло, помассировала шею, тряхнула волосами и рассерженно сверкнула глазами: — Ещё раз так сделаешь — и я откушу башку твоему дракону! — гневный голос раздражённой фурии грозил Малфою несанкционированным финалом. — В моей палочке драконья жила. И я умею обращаться с этими существами. И дрессировать, и летать на них, и… дружить. — Улыбнулась Гермиона и с нажимом провела пальцами от головки члена дальше по всей мошонке. Она вновь склонилась между его ног, вскинула на Драко испытующий дразнящий взгляд, словно проверяя, правильная ли, достойная реакция у её мужчины, и ласково бархатно шепнула, почти не шевеля приготовившимися губами: — Не мешай. Не пожалеешь. Обещаю! =4-4= За ночь Гермиона принимала его несколько раз. Сколько? О Мерлин, до счёта ли им обоим было?.. На боку, на коленях, опираясь о край кровати, о стену, стоя, сидя и лёжа у него в ногах, даже под ним — когда ноги совершенно отказались держать её усталое тело, больше — на спине, чем дальше — тем всё чаще в полузабытьи, сквозь нескончаемую череду оргазмов, мощных и лёгких, стремительных и томительно-неспешных, тающих, словно лёд в горячих руках, и замораживающих наслаждение на лету. Любовники лишь ненадолго позволяли себе отдых, время от времени дорывались до вина или простой воды из-под крана, жевать оставшиеся целыми фрукты сил у них не было. Иногда, не размыкая рук и ног, засыпали на несколько минут, вместе проваливались в бездонную непроглядную пропасть, летели-летели-летели в чернильной вязкой темноте, цепляясь друг за друга, на дне падали в мягкие, липкие, остро пахнущие спермой и похотью одеяла и подушки, и кончали-кончали-кончали… уже чуть ли не от лёгких касаний и дыхания друг друга. В какой-то момент в плохо соображающей голове Драко мелькнула трусливая мысль: что же он будет делать, если её и его желание не заснёт до утра?.. Прибегать к помощи магии в сексе вообще, а уж тем более в таком волшебном действе, какое разыгрывалось сейчас между ними, Малфой считал постыдным. Но физические силы его были реально на исходе. Гермиона, видимо, почувствовала это, а, скорее всего, и сама перенасытила любовную жажду. — Я устала, — еле слышно шепнула она ему на ухо. Так просто, так спасительно вовремя. — Давай поспим? Как тебе такой вариант? Их последний в эту ночь поцелуй был нежен и лёгок. Однако Драко (не будь он Малфоем!) решил под конец произвести на любимую неизгладимое впечатление и закончить бурное свидание ещё одним оргазмом, так сказать, поставить точку, дать салют под занавес. Но Гермиона, чьи ресницы колыхались вяло и почти не открывали затуманенных глаз, больше не впустила его. И он был вынужден викхаритой самоотверженно доказывать, что способен ещё на многое: довольно долго тёрся членом между её плотно сомкнутых бёдер. Она с честью выдержала эту последнюю атаку и, улыбаясь кончившему наконец-то партнёру, сонно, едва слышно попросила: — Разбуди меня в восемь. «Угу, — подумал тот, с трудом сфокусировав взгляд на циферблате часов. — А сейчас шесть!..» * * * Они проснулись почти одновременно, почувствовали, что оба не спят, но долго лежали бездвижно, не понимая, какими именно частями обнажённых тел касаются и переплетаются. Драко, как будто, лежал на спине, впрочем, ему казалось, что он парит в безвоздушном пространстве и не может по каким-то неведомым причинам пошевелить ни рукой, ни ногой, ни головой. Осознание того, что Гермиона пристроилась на его плече, не приходило до тех пор, пока он не начал ощущать её волосы, прилипшие к губам и щекотавшие нос. Чихнул он так громко, что сам испугался этого громоподобного звука. — Будь здоров, — охрипшим грудным голосом пролепетала Гермиона, поёрзала и замерла, словно каменная. Драко почувствовал, как стремительно леденеют её ноги и руки. Погода выдалась пасмурной, и понять через плотные портьеры, день за окном, утро или вечер, было совершенно невозможно. Только пробивавшийся с улицы шум многолюдного суетливого города намекал на то, что в Лондоне давно за полдень. Испуганная Гермиона вскочила так резко, что чуть не раздавила незадачливого расслабленного любовника, и в ужасе заметалась по комнате. — Ты что, на работу опаздываешь? — Малфою было на удивление приятно наблюдать за её нескладными движениями, за простынёй, всё время норовившей соскочить со стройной фигурки, за копной перепутанных липких тёмных волос, похожих сейчас на воронье гнездо. Или на драконье… — На какую работу? — возмутилась Гермиона. — У меня дочка дома! — Ну она же дома. — Лениво потянулся Малфой и нарочно выставил из-под одеяла ногу, о которую Гермиона не преминула споткнуться и чертыхнулась вовсе не изысканно. — Я уже отправил сообщение вашей няне от своего имени. Сказал, что тебя срочно вызвали в министерство. С Розой всё нормально. Гермиона замерла посреди комнаты, словно вмиг обездвиженная заклятием, и в ужасе раскрыла глаза и рот: — Ты идиот?! В таком виде говорил с няней Розы?! Сообщению она бы не поверила! — Я, когда лез в камин, натянул пиджак и галстук повязал. — На голое тело?! — Гермиона в ярости откинула с него одеяло, и её взбешённый взгляд моментально сменился восторженным и игривым — так восхитительно смотрелся мужской красивый крепкий торс. Драко, приподнявшись на локте, стремительно притянул её к себе и опрокинул на постель. Их поцелуй был тёплым, мягким, ласковым, сладким совсем чуть-чуть и быстрым. Но любви в нём было не меньше, чем во всей прошедшей безумной ночи. Они оба настолько выложились за пролетевшие ураганом страсти часы, так много выпили любовного напитка из уст и тел друг друга, что просто не могли теперь вновь подстёгивать и выпускать свои желания и гнать их галопом. Они лежали на мягком ложе рука к руке, плечо к плечу, иногда поворачивали друг к другу лица и встречались глазами. Так близко… Серо-карий взгляд — и каре-серый в ответ… Поцелуи были не нужны сейчас, им не хотелось их. Хватало одного лишь тёплого дыхания на лице, на губах. И запаха любимого тела. Её. Его. Драко вдруг непривычно сконфуженно улыбнулся, поёрзал на постели, приподняв край одеяла и слегка поморщившись, взглянул на свой член. Его начало трясти от неудержимого хохота. — А… Всего-то… А всего-то надо было по-го-во-рить! Гермиона с обидой ткнула его острым локтем в рёбра, но потом тоже весело, хотя и смущённо, рассмеялась. Успокоившись, она бросила грустный взгляд на васильки, помятые, поломанные, раскиданные по полу. — Так жаль. Они вянут. Так жаль. — Ничего. — Погладил её Драко по плечу. — Я подарю тебе новые, свежие. — Новые — это не то. Лучше оживи эти, — попросила Гермиона с придыханием. О Мерлин, сколько же тайного смысла успел прочитать влюблённый мужчина в этом волшебном голосе и мимолётном многообещающем взгляде!.. Они снова уставились в потолок, изредка бросая друг на друга счастливые взгляды. — Герми, — тон Малфоя намекал на то, что он решился на нечто чрезвычайно важное, — я хочу тебе сказать… Что… Гермиона. Что я тебя… «Нет! Молчи!» — взглядом остановила она его. Он отвернулся, но крепче сжал узкую нежную ладонь: «Пусть не сейчас, пусть. Если она так хочет — то пусть. Но когда-нибудь я обязательно скажу ей. Она захочет услышать — и услышит…»

=5=

— А знаешь, Герми, я вчера подарил сыну метлу! — с аппетитом уплетая третий эклер, гордо сообщил Малфой во время их очередной традиционной встречи в «Ревенном варенье». — Детскую, конечно, но не игрушечную. Скорпиус был так счастлив! Он, правда, так ни разу и не смог сам оторваться от земли, но мы как-то сразу нашли общий язык. Не подозревал, что мой сын — такой упрямец и болтун. — Смущённо закашлялся он и вытер салфеткой испачканный кремом нос. Гермиона смотрела на него с таким умилением, что у Драко защемило сердце. Он отхлебнул кофе и сделал вид, что сурово задумался. — Как, оказывается, ребёнку мало надо — всего-то поговорить и увлечь чем-то интересным. Скорпи потом целый вечер не отходил от меня. Мама даже ревновать начала, представляешь? И не такой уж он и несмышлёный. Мой мальчик, — довольно и городо улыбнулся Драко, — всё понимает. Такой рассудительный. Человек! — Конечно, человек, а как ты думал. — Гермиона вытерла пальчиком шоколадную крошку из уголка его рта, он не удержался и прислонил её ладонь к губам. За соседним столиком раздался приглушённый восторженно-мечтательный возглас. Драко сменил приватный поцелуй руки своей дамы на более официальный — та только усмехнулась в ответ и кивнула. — Надо познакомить Скорпиуса с твоей Розой. Не возражаешь? — Конечно, нет. Лишних друзей не бывает. Надеюсь, дети легко подружатся. Ни в каких других глазах, разве что кроме материнских, Драко Малфой никогда прежде не видел такого понимания и стремления поддержать. — И ещё… я хотел проводить тебя сегодня. До дома, — серьёзно произнёс он, словно сообщал о чём-то исключительно важном. — Разрешишь? — Так я же жду Розу. — Вот заодно и познакомлюсь с новой подружкой своего сына. * * * — Снова? Васильки? — Восторженная искренняя улыбка Гермионы могла бы пробить любое каменное сердце, что говорить о давно треснувшем и болезненно нывшем перед каждым свиданием сердце намертво влюблённого Драко Малфоя… Сегодня они впервые встретились в специально арендованной им квартире. Свидания в гостиничном номере смущали Гермиону (все эти услужливые портье, приторно-предупредительные горничные, слащавые подобострастные улыбки, проскальзывавшие сквозь профессиональное равнодушие заинтересованные и даже завистливые взгляды…), и Малфой, почувствовав её настроение, подыскал удобные апартаменты на окраине магического Лондона. Тихий респектабельный квартал, много зелени, отсутствие чрезмерной вычурности и снобизма, почти крайний на границе с улицей магглов, неприметный, но стильный дом — именно то, что надо! Сама квартира была, конечно, не столь щегольская, как престижный гостиничный люкс, но чистая и уютная, с претензией на авторский дизайн. Гермионе она сразу понравилось, и это явилось решающим фактором при подписании договора аренды… Огромный свежий сине-фиолетовый букет в тяжёлом хрустальном кувшине занимал центральное место на журнальном столике в гостиной. — Снова васильки? — Всегда! — Драко притянул любимую и поцеловал в ароматную мочку уха. — Я всю жизнь буду дарить тебе васильки. Хочешь? — Гордо поднял он подбородок. Натолкнулся на насмешливый взгляд и выдохнул тихо, почти покорно: — Можно? — Заманчивая перспектива — всю жизнь любоваться на сорную травку! — Бубенчик женского смеха покатился по квартире. — И не только на травку. — Драко подтолкнул Гермиону к гардеробу и распахнул занавеску. На полупустой стойке на плечиках висело бальное женское платье. Пронзительного, почти живого василькового цвета. С узким, искусно драпированным лифом, украшенным россыпью самоцветов в тон, и летящей, не слишком пышной юбкой, отделанной двумя свободными ассиметричными воланами. От восторга у Гермионы перехватило дыхание! — Ах! — Она всплеснула руками и замерла в восхищении. — Это мне? — смогла промолвить только через некоторое время. Осторожно коснулась лазоревого атласного шёлка, так бережно, словно это васильковая диковина могла испариться как мираж. — Просто чудо! — Скоро в министерстве торжественный приём. — Приосанился Малфой и усмехнулся так равнодушно, как только мог. — Вы, миссис… Уизли, — поджал он губы, — будете в этом туалете ослепительны. Только не говори, — и строго взглянул на Гермиону, — что не можешь принять платье. Это всего лишь платье, — начал поспешно оправдываться он. — То есть это не просто платье, а знак моего внимания и восхищения, но объективно — всего лишь ткань, сшитая хорошими профессионалами, и если ты… — Почему не могу? — перебила его Гермиона. — Оно, конечно, стоит целое состояние… — Она нахмурилась, и тут же улыбнулась. — Но у Серебряного принца должна быть самая шикарная и обворожительная спутница на балу. Мы ведь идём на приём в министерство вместе? — Её глаза радостно заблестели. Сердце Драко понеслось вскачь. — Ну… Я… Я не уверен, — замялся он, — у меня дежурство и вообще… — Нет-нет, мистер Малфой. Провести Гермиону Грейнджер не так легко! — Сердито подбоченилась она и хитро ухмыльнулась. — Если вы не собираетесь идти со мной на приём — то что делает на вашей парадной мантии новая сапфировая булавка? Редкого василькового цвета? Примеряли перед зеркалом, подходит ли к платью? — Она выдвинула из гардероба краешек дорогой чёрной мантии с приколотым крупным ослепительно синим кристаллом. — Как бы вас, мисс Грейнджер, с такими дедуктивными способностями не переманили из министерства в Аврорат. Тогда у нас будет меньше времени для встреч. — Драко подхватил её за талию, обнял, прижал к стойке гардероба, скользнул руками по спине, чувствуя жар её кожи через ткань блузки, поцеловал в нежную шейку. Гермиона пискнула приглушённо и начала в шутку отбиваться, сама-же всё теснее прижимаясь к нему бёдрами и грудью. — Можно я помогу тебе раздеться? — жарко зашептал Драко в её ушко. — Надо же померить платье. — А что, теперь ты будешь раздевать меня только для примерок? — Обиженно взмахнула ресницами Гермиона и сама направила руки любимого в правильном направлении. — Я не согласна. Ка-те-го-ри-чес-ки! * * * Первой увидела «Министерский колокол» с отчётом о недавнем торжественном приёме миссис Малфой. Она долго внимательно разглядывала движущиеся газетные картинки, иногда хмурилась и поджимала губы. Порой качала головой, вздыхала то тяжело и печально, то восторженно и радостно. Время от времени откладывала газету и задумывалась. Взгляд её проваливался в пустоту, становился тяжёл, но не терял ясности и уверенности. Вновь вернувшись к газетным колдо, она более не занималась ничем, кроме как любовалась сыном. Нарцисса Малфой приняла решение… «Как мой Драко держится! Настоящий Малфой! Взор истинного наследника древнего рода. А какая у него приятная улыбка! И осанка! Молодец, сынок! И спутница его очень мила. Да. Даже красива. А если говорить честно, то она — просто королева бала! Невероятно красивая пара! И… свежая, здоровая кровь… О…» Заметив этот же номер «Министерского колокола» в руках у невестки, Нарцисса напряглась и побледнела. Астория, между тем, с печальной улыбкой разглядывая газету, вздохнула и грустно произнесла: — Как он счастлив! Может быть, и мне когда-нибудь повезёт... Глава рода Малфоев, увидев на колдографии рядом со своим сыном магглорождённую Грейнджер, бывшую миссис Уизли, пришёл в бешенство! — Как он смеет таскаться с этой грязнокровной разведёнкой по официальным светским мероприятиям?! Будто с законной супругой! На что это он намекает?! Бред! Позор! Наследник великого рода — и министерская выскочка-плебейка! Позор и бред! — возмущению Люциуса не было предела. — Ещё и втихаря уговаривает Асторию подписать прошение о расторжении брака?! Не бывать этому! — Его глаза гневно сверкали, лицо покрылось болезненными пятнами, он швырнул скомканную газету в огонь и так отчаянно ударил тростью по порталу камина, что зачарованная древесина с волшебной палочкой внутри не выдержала и разлетелась щепками. Нарцисса повернула к нему решительное лицо: — Вот как? Позор?! Значит, то, что наш сын в своей больнице копается в чужих гниющих телах и душах, — не кажется Вам, сэр, позором? — тихо, но жёстко произнесла она. — А то, что он имеет смелость не скрывать свои отношения с весьма милой и талантливой женщиной, имеющей к тому же, несмотря на юные годы, заметное влияние в министерстве, — кажется Вам бредом и позором? — Нарцисса гордо вскинула голову и задышала тяжело и возмущённо. Глаза её сверкали опасными огнями, имя которым было «материнская любовь». — Я надеюсь, что ты не собираешься отрекаться от сына, как это сделала бессердечная Вальбурга Блэк, прогнав из своего сердца и стерев с фамильного древа память о Сириусе и Альфарде только за то, что они пытались найти свою дорогу и свою любовь?! Тем более что известно, к каким последствиям привёл поступок моей бессердечной тётки! Драко — наш сын. Единственный. Но он не наша собственность! И я заявляю тебе, Люциус Малфой, нет — клянусь, что никогда и ни при каких обстоятельствах не откажусь от своего ребёнка! Пусть меня к этому и будут призывать все твои родовые законы вместе взятые! Люциус ошарашенно уставился на жену, возмущённо фыркнул, грозно и тяжело вздохнул и… сокрушённо опустил плечи. * * * — Ну, ты и дурак, братишка! Такую женщину профукать! — Джордж бросил на стол перед Роном министерскую газету. Тот сначала равнодушно взглянул на картинку, на которой его жена, его бывшая жена, в умопомрачительном ярко-синем платье и искрящихся серебряных украшениях обворожительно улыбалась и нежно держала под ручку… Драко Малфоя… Сказать, что Рон был поражён, — означало не сказать ничего! Выражение «челюсть отвисла» как нельзя лучше подходило к изменениям в его физиономии… Увидев на другой колдографии, как чертовски красивая пара танцует по блестящему паркету и Малфой, крепко обнимая его Гермиону (уже… не его Гермиону…) за талию, что-то нежно шепчет в её маленькое розовое ушко, Рон покраснел как рак и подавился удушливым кашлем. Какая у Герми причёска! А декольте! Серебряные туфельки мелькают в вальсе. Её глаза просто кричат о любви! Довольная улыбка белобрысого слизеринца… нет, не довольная — счастливая! И его взгляд, который он не сводит с Гермионы, всё время льнёт к ней, не выпускает её руку ни на миг. Рон в ярости скомкал газету и зашвырнул в дальний угол. Налил в рюмку крепкий джин и чистый, не разбавляя, опрокинул одним махом в рот. Поднял газетный комок, развернул, разгладил складочки и тоскливо уставился на сияющую Гермиону. * * * — Я тебя люблю. — И я тебя люблю. — А помнишь, любимая… — Нет. Молчи. Ничего сейчас не хочу вспоминать. Ни плохое, ни хорошее. Пусть будет только сегодня. И завтра. Да, пусть будет «завтра», потому что оно означает «мы»… ........................................... Фанарт от rizhaya: http://www.pichome.ru/image/Kk http://www.pichome.ru/image/K1

Эпилог

Лягушка была огромная и… мёртвая. Она лежала на разноцветных камешках гравийной дорожки кверху бледно-зелёным животом — и её было очень жалко. До слёз! Но девочка, наморщив носик, сдержалась и не захныкала — она же уже взрослая! Пусть малыши в песочнице плачут, а она, хоть и любит проводить время в песочнице, но плакать уж точно не будет!.. Лягушка запрокинула свою неподвижную головку, подставила солнечным лучам светлое молочное горлышко. Расставила красные лапки — словно загорала, наслаждалась приятной погодой. Но девочка поняла, что лягушки больше нет. То есть, она есть, но это уже не совсем лягушка… Квакать точно не станет. Слёзы всё-таки предательски навернулись на глазах малышки, и она зашмыгала носом. — Ух ты, какая большущая! — раздался за её спиной восторженный голос. — А в нашем парке бывают ещё больше! — Светловолосый мальчик примерно одного с ней возраста в щегольском твидовом костюмчике оттолкнул девочку и ткнул в лягушачий трупик длинной отшлифованной остро наточенной палкой. — Ты что? — Та отбила его палку. — Ей же не больно, она же дохлая. — Удивлённо пожал он плечами. — Ну и что. — Девочка присела над лягушкой, достала из кармана салфетку и накрыла мёртвое тельце резной воздушной бумажкой. — Она была хорошая. Нельзя так. — Почему нельзя? — Мальчик толкнул лягушку ногой. — Потому что нельзя! Задумавшись, он нахмурил брови: — А я хочу! — А я… а я… я скажу маме, и она тебя накажет! — нашлась, что ответить малышка. — Мама говорит, что никого нельзя бить и толкать ногами. Даже лягушек! — Она упрямо уставилась в его сердитые серые глаза: «Вот!» — А я позову своего папу, и он такое устроит твоей маме! — Губы мальчика поджались, подбородок вздёрнулся. — Что тут у вас? — К ним подошла молодая женщина и приобняла обоих детей за плечи. — Здравствуй, — приветливо улыбнулась она девочке. — Драко, милый, ты познакомился с новой подружкой? Какой у неё замечательный синий бант! И сколько васильков на платьице! Почти как живые. Прелесть! И как зовут юную леди? — Не знаю, — капризно увернулся названный Драко от руки няни. — Никак. Никак её не зовут. — Мистер Малфой, не прилично джентльмену так вести себя в присутствии леди. — Женщина строго взглянула на него и поправила на нём пиджачок. — Ну, давай знакомиться? — Наклонилась к девочке и протянула ей ладонь. — Меня зовут Натали, а тебя? — Гермиона, — пискнула та. Она совершенно растерялась под колючим взглядом нового знакомого, а когда увидела, что мальчишка из-за спины женщины показывает ей язык — то чуть не заплакала. — Ну, что же ты расстраиваешься, Гермиона? — Женщина присела и приподняла салфетку с лягушачьего трупика. — Жалко лягушку? Да, и правда, наверное, она при жизни была красавица и громко квакала. — Она украдкой оглянулась, быстро достала из-под плаща палочку, похожую на ту, которой мальчишка тыкал в лягушку, чуть взмахнула ею, шепнула что-то и улыбнулась девочке: — Смотри! И не плачь. Не надо плакать. Гермиона широко распахнула глаза и открыла рот: лягушачье тельце задёргалось, лапки зашевелились, зеленоватая кожица заблестела и сделалась влажной, лягушка сильно дёрнулась, неуклюже перевернулась и квакнула, сначала совсем тихо и хрипло, а потом звонче. Мальчишка подскочил к ожившей лягушке и восхищённо уставился на неё. Потом он бросил надменный взгляд на восторженно улыбавшуюся Гермиону и гордо произнёс, кивая на женщину: — Это моя няня! А мой папа хоть сто лягушек оживить может, хоть много раз по сто! — Где вы пропадаете? — вдруг раздался раздражённый голос. — Нельзя оставить ни на минуту! Почему я должна вас искать? — Красивая блондинка в длинном платье строго смотрела на них и хмурилась. — Натали, кто разрешил вам привести Драко в этот маггловский парк? Что вы себе позволяете, мисс? — Она подошла к ним и взяла мальчика за руку, на девочку бросила беглый презрительный взгляд, а няню одарила такой слащавой улыбкой, что та вжала голову в плечи. — Прошу прощения, миссис Малфой, мы ждали Вас, и Драко захотел поиграть с детьми, вот мы и зашли сюда на минутку. — С кем поиграть? — Миссис Малфой чуть качнула головой. — Милый, — ласково улыбнулась она сыну, — тебе здесь не место. — И повела его прочь по парковой дорожке. — А с вами, мисс Натали, мы поговорим дома! — Ку-у-а-а-ва-а, ку-у-а-а-ва-а! Девочка проводила взглядом своих новых странных знакомых, присела над лягушкой и погладила её по липкому тельцу: — Тебе надо в водичку? А тебя как зовут? Может, тоже Натали, как тётю волшебницу? КОНЕЦ