Aiming higher

Эбби Гриффин знает, что на решения Совета Ковчега можно повлиять, ведь Совет Ковчега — это обычные люди, со своими слабостями и эмоциями. Обычно она отстаивает свою точку зрения открыто и прямо непосредственно на заседаниях Совета. Обычно она не пытается склонить других советников на свою сторону перед заседанием, аккуратно подбирая ключик к каждому. Обычно она не нарушает свои принципы. Обычно, но не в этот раз. Она якобы случайно сталкивается в коридоре с советником Фуджи и напоминает ему о том, что его троюродный племянник задержан за нарушение. Она заверяет советника в том, что у парня должен быть второй шанс. Она обедает с советником Каплан, вспоминая историю десятилетней давности, когда прежнее правительство отправило на Землю группу ученых, среди которых был и муж советника. Вестей от них не было до сих пор. Но кто знает, возможно, они выжили? Просто не смогли связаться с Ковчегом. Она подходит к советнику Мьюри и совершенно честно говорит индийцу с именем Джон, что ей нужен его голос. Она знает, что он не сможет ей отказать: когда-то Эбби спасла его дочь. Она делает все, чтобы повлиять на решение Совета любым доступным ей способом. И принципы тут совершенно ни при чем. В день заседания Совета она не находит себе места. Ей нужна уверенность, ей нужно знать заранее, как пройдет голосование. Она несколько раз проверяет запасы препаратов; три раза переставляет емкости со стерильными бинтами — ей кажется, что раньше они стояли как-то по-другому. Она не может вспомнить как — мысли постоянно возвращаются к будущему заседанию. Настроения Совета тоже можно предугадать. Нужно просто оказаться рядом, например, в столовой, подслушивая разговоры; или ненавязчиво поговорить с членами их фракций. Настроения советников — эпицентр взрыва, отголосками которого являются их люди. Есть сотни маркеров, по которым можно определить, пройдет ли решение в Совете, и Джексон, выросший на многолюдной Мехе, знает их все. Именно поэтому сегодня Джексон подслушивает, ведет беседы и держит ухо востро вместо того, чтобы находиться в медицинской части. Для Эбби важно знать настроения Совета, значит, это важно и для самого Джексона. — Они проголосуют против. Джексон мрачен, как если бы это его дочь только что лишилась призрачного шанса на выживание. Эбби ошеломленно замирает. Ей требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки. — Что пошло не так? Джексон опускает глаза, мнется, как студент на первом экзамене, и через силу выдавливает: — Решение слишком рискованное, они не готовы взять на себя ответственность. — Он замолкает, а потом очень быстро, комкая слова, добавляет: — Все потому, что Кейн против. — Он это сказал? Эбби жадно смотрит на Джексона, затаив дыхание. Она будто оказывается в законсервированном отсеке, без тепла, с покрывшимися инеем стенами, с остатками воздуха, которых хватит ровно на мысль о том, что смерть рядом. — Они так думают. Катастрофа временно отменяется, и Эбби судорожно выдыхает. У нее еще есть время. Немного, но все же есть. Обычно она этого не делает. Обычно, но не в этот раз. Она смотрит на часы и решительно спрашивает: — Где он сейчас? Эбби всегда точно знает, если Маркус Кейн где-то поблизости. У его присутствия есть определенные признаки, хорошо заметные тому, кто умеет их видеть: охранники на своих постах слишком серьёзны и собраны; случайные прохожие стараются побыстрее убраться прочь; у самой Эбби вдруг безо всякой причины сбивается дыхание, как будто из отсека в один миг выпустили весь воздух, и столь же беспричинно появляется ощущение защищенности. Ей не нужно видеть его, чтобы знать, что он здесь. Ее останавливают у входа в тренировочный зал — охранник преграждает путь, но отступает, встретившись с ней взглядом. Эбби Гриффин умеет быть убедительной. Войдя в зал, она ищет взглядом Кейна. Тот сидит за столом, где иногда проводит оперативные совещания охрана, и сосредоточенно точит метательный нож. — Эбби. — Не отвлекаясь от своего занятия, он обозначает, что заметил ее присутствие. На столе, справа от Кейна, лежит уже с десяток точно таких же ножей. Судя по всему, он дотачивает последний, а значит, у неё ещё меньше времени, чем она надеялась. — Мы должны послать их на Землю. — Она сразу переходит к делу. — Мы должны попробовать. Не отвечая, он еще несколько раз проводит бруском по лезвию, заставляя Эбби морщиться от скрежещущего звука. Затем, поднявшись, собирает ножи и идет к линии. Для него уже заготовлены мишени — разного диаметра и установленные на разном расстоянии. Маркус Кейн всегда выбирал задачи посложнее, сколько Эбби его помнит. По-прежнему не произнося ни слова, он раскладывает ножи на полу перед собой и метает их по одному. Лезвия впиваются точно в центр каждого щита. Движения Кейна отточены и доведены до автоматизма. Точно так же он делает все, за что берется, — спокойно, сосредоточенно и безошибочно. Точно так же он выступает на Совете и отвечает аргументами на аргументы Эбби, словно она всего лишь очередная мишень, в которую ему нужно вогнать очередной нож. Они оба прекрасно знают, что слова могут быть не менее смертоносны, чем оружие. — Бред, — категорично заявляет Кейн и направляется к мишеням. Он с усилием вытаскивает ножи и поясняет, возвращаясь: — Не слышал ничего глупее, чем отправлять сотню неподготовленных подростков на планету, о которой мы ничего не знаем. Если ты испытываешь желание убить кого-то, пусть это хотя бы будут добровольцы. Он снова кладет ножи на пол, оставляя по одному в руках, и бросает взгляд на мишени, примериваясь. Эбби успевает заметить только смазанный стальной сполох, прежде чем оба ножа одновременно вонзаются в цель. Она завороженно смотрит на то, как он нагибается и берет следующую пару. Оружие в его руках не кажется чем-то чужеродным; скорее, оно воспринимается как естественное продолжение его самого. Кейн поворачивается к ней, смотрит на нее, а Эбби просто не в силах отвести взгляд от смертоносной стали в его ладонях. Его пальцы лениво играют с рукоятками, и лезвия переливаются холодной синевой. Кажется, он этого даже не замечает. Эбби сглатывает и с усилием отводит глаза. — Их казнят, если мы не воспользуемся этим шансом. Ты же прекрасно знаешь: едва им стукнет по восемнадцать, как мы выкинем их за борт. — Снова бред. Решение еще не принято. Он метает ещё два ножа. Сталь с угрожающим звуком вспарывает ставший неожиданно упругим воздух. Кейн плавно опускается за следующими двумя, даже не проверяя, куда попали предыдущие. Она пытается вздохнуть, втянуть в легкие воздух, и не может. Его аргументы логичны. Его слова обоснованы. И если бы это было обычной ситуацией, она согласилась бы с ним. Но не сегодня, не в этот раз. — Маркус... пожалуйста. Он вздрагивает, и следующий нож, неловко ударившись о стену рядом с мишенью, со звоном падает на пол. — До заседания Совета пятнадцать минут, — холодно роняет он. Она наблюдает за тем, как Кейн (Маркус?) аккуратно складывает ножи и неторопливо покидает тренировочный зал. Охрана молчаливыми тенями следует за ним. Он может использовать какие-угодно уловки, но она точно знает, что это банальный побег. Он сбегает от нее, от нужных ей ответов, от ее взгляда. Кейн всегда так делает. Вот только, приходя сюда, она надеялась достучаться до Маркуса. Зажимая рот ладонями, чтобы не разрыдаться, Эбби Гриффин смотрит на одиноко лежащий на полу нож. Она не сомневается в том, как проголосовал бы Маркус — ее Маркус, которого она знала когда-то. Но она боится даже предположить, как проголосует Кейн. Она не знает, чего ожидать от Совета. Не в этот раз. Не сегодня.