Невесомость

Отряд возвращается из вылазки в мрачном молчании. Маркус отдаёт быстрые распоряжения — этих троих в медотсек, носилки с телом погибшего отнести к центральной палатке, всем остальным пересчитать патроны. У него самого сильно рассечена бровь, спёкшаяся кровь стягивает кожу, но он лишь отмахивается от Джексона, когда тот пытается предложить помощь. Эбби видит его издали. У неё нет времени подойти и убедиться, что у него нет других повреждений; она пытается хотя бы поймать его взгляд, но Маркус отводит глаза и, развернувшись, уходит в другую часть лагеря. Её сердце болезненно сжимается: она не знает ещё, что у них произошло, но понимает, что для Маркуса это стало серьёзным ударом. Ей совсем не нравится мысль о том, чтобы оставлять его сейчас одного, но её дожидаются три пациента, которых нельзя просто бросить, и Эбби надеется лишь, что кто-нибудь из людей Маркуса догадается держаться к нему поближе. Она освобождается лишь через несколько часов. Маркуса нигде не видно, и все организационные вопросы ей приходится решать самой. В свою палатку Эбби возвращается уже ближе к ночи, смертельно уставшая и совершенно без сил. Она входит, откинув полог, и останавливается, натыкаясь взглядом на Маркуса. Тот сидит на краешке её постели, локти упираются в расставленные колени, подбородок покоится на сложенных вместе кончиках пальцев. Они двое сейчас, должно быть, похожи на аллегорию утомления и безысходности. Маркус поднимает взгляд, но не меняет позы, просто ждёт, чтобы она что-нибудь сказала. Эбби даже знает что: она же предупреждала его, она же говорила ему, что это плохая затея, опасная и рискованная. Сейчас ей бы самое время напомнить ему об этом. Но вместо этого Эбби молча вытаскивает из коробки, изображающей аптечку, антисептик и салфетки, опускается на колени рядом с Маркусом и аккуратно промывает его рану, придерживая на всякий случай за плечо одной рукой. Он не двигается, даже не морщится, хотя ему наверняка должно быть больно. Закончив, Эбби заклеивает края раны пластырем и ещё с минуту просто сидит рядом с ним. Она осторожно касается ладонью его щеки, затем прижимается лбом к его плечу. Маркус, пошевельнувшись, обнимает её одной рукой, нежно поглаживает по спине. — Тебя могли убить, — слишком резким тоном говорит Эбби; у неё всегда получаются вызывающие интонации, когда она обеспокоена, но Маркусу это, к счастью, уже давно известно. — Ты должна сказать — «я же предупреждала». — Я всегда предупреждаю. — Эбби усмехается невесело, отстраняется и убирает с его лица слишком отросшие волосы. — Но всегда верю, что всё обойдётся. — Не в этот раз. Она хочет что-то возразить, но закусывает губу, понимая — сейчас не стоит, сейчас ему достаточно плохо и без её комментариев. Поэтому Эбби молча проводит ладонью по его волосам, вглядывается в черты его лица. Маркус перехватывает её руку и прижимается губами к её пальцам. Эбби другой ладонью обхватывает его лицо и целует. Она поднимается с пола, встаёт между коленей Маркуса, нависая над ним и опираясь на его плечи, и снова целует, медленно и мягко. Маркус обнимает её за бёдра, затем тянет вверх края её свитера; Эбби, прервав поцелуй, сама снимает его, роняет на пол, к куртке Маркуса, затем снимает джемпер с него. На плече Маркуса белеет полоска шрама длиной с полпальца; ещё один, чуть тоньше, зато длиннее раза в два, пересекает грудь. На его теле хватает шрамов: за последние месяцы их прибавилось немало к тем, что были получены им ещё кадетом, на тренировках. Эбби касается одного из них, самого свежего, ещё розоватого, и вспоминает, как зашивала эту рану. Маркус тянет её к себе, возобновляя поцелуй, и Эбби улыбается ему в губы, понимая, что едва не отвлеклась. Заведя руки за спину, она расстёгивает бюстгальтер и стряхивает его движением плеч. Ладони Маркуса плавно двигаются по её телу, от бёдер вверх; от его прикосновений по её коже распространяется приятное тепло, стекающееся к низу живота. Маркус накрывает ладонями её грудь, прижимается губами к ключице; Эбби наклоняется и толкает его, заставляя лечь на спину. Расстёгивает на нём джинсы, стягивает их вместе с бельём, затем раздевается до конца сама. Маркус смотрит на неё, приподнявшись на локтях; ещё минуту назад тусклый, его взгляд постепенно разгорается, на губах появляется привычная полуусмешка, неизменно заставляющая сердце Эбби пропускать удар. Он тянет Эбби к себе за бедро одной рукой, и она опускается к нему на постель. Она опасается, что он слишком устал за сегодня, но Маркус разбивает все её сомнения, одним движением переворачивая её на спину и оказываясь сверху. Его пальцы сжимают её запястья — по обыкновению некрепко, даже не потребуется усилий, пожелай она вырваться. Маркус смотрит ей в глаза, когда, плавно качнув бёдрами, медленно входит. Эбби выдерживает взгляд и закрывает глаза, лишь когда он завершает движение; её дыхание сбивается, и она откидывает голову назад. Он целует её в шею, касаясь губами почти невесомо, но это простое прикосновение вырывает у неё сдавленный стон. Эбби слепо цепляется за его плечи, скользит ладонями по спине, гладит по бокам. Он двигается в ней, постепенно наращивая темп, толкаясь всё глубже и резче, и наконец Эбби сжимается вокруг него, выстанывая срывающимся голосом его имя. Ещё через несколько толчков он напрягается всем телом, тоже достигнув пика, и замирает на мгновение, вжавшись лбом ей в плечо. Несколько минут они просто лежат, восстанавливая дыхание. Эбби кончиками пальцев ведёт по спине Маркуса, и он тихо смеётся, передёргивая плечами как от щекотки. Он легко целует её в губы и перекатывается на спину, вытягиваясь на постели, Эбби устраивается рядом, прижавшись к его боку. В лагере тихо, только генераторы издают низкий, на грани восприятия гул; если закрыть глаза, можно представить, что они всё ещё на Ковчеге, что вокруг лишь бескрайний равнодушный космос, и нет никакой Земли, землян, горы Везер и отчаянной борьбы за выживание. Эбби поворачивает голову, смотрит на уже успевшего задремать Маркуса и отчётливо понимает, что больше не хочет ничего представлять.