Голос в моей голове

Странно и неестественно жить на свете, не имея при себе достойной цели. Вирал понял это, как только покинул пределы Теппелина. Дела шли хуже некуда. В такой глубокой беспросветной заднице он ещё ни разу не оказывался за все свои годы службы в войске Лоргенома. Спиральный Король пал от руки какого-то тощего мальчишки прямо на глазах верного зверочеловека, а столица рассыпалась, как карточный домик. Картина падающих с оглушительным грохотом домов до сих пор стояла перед его взором. Все, что Вирал знал и помнил, рассыпалось на его глазах. Медленно, точно в замедленной съемке, массивные конструкции оседали на землю, гасли огни окон, утопая в клубах дыма и поднявшейся с земли пыли. Но разрушенными оказались не только здания, развалилась сама жизнь Вирала. Падая в бездну руин, он едва ли понимал, что вообще происходит. Воспользовавшись тем, что весь Гуррен-Дан ослеплён радостью победы над давним врагом, Вирал смог сбежать, прихватив с собой искалеченного Энкиду. Он не мог смириться с падением Теппелина, не мог поверить в то, что всё кончено, и они полностью разгромлены жалкими, ничтожными людишками. Вирал бежал, нёсся со всей возможной скоростью подальше от руин столицы, подальше от позора, от людей, которых ненавидел всей душой. Нервы трещали по швам, вспышки гнева вперемешку с накрывающей апатией не давали остановиться ни на минуту. Собственная гордость и упрямство не позволяли ему смириться с произошедшим. Не выдерживая напряжения и противоречий, Вирал кричал, проклиная всё человечество на чём свет стоит, пока окончательно не охрип и не посадил себе голос. Непрошенные злые слёзы проливались на панель управления Энкиду несдержанной обидой на собственную слабость и несправедливость судьбы. Бессилие давило на горло, не позволяло дышать, а ярость захлёстывала мечущую душу, и, не находя выхода, возвращалась обратно, разрушая Вирала изнутри. Но на это ему было плевать. В те тяжёлые часы он отдал бы всё, чтобы умереть в пылу боя, защищая столицу. Но увы. Уже не мог. Тело, данное ему Спиральным Королём, не умело умирать. Несколько суток он просто гнал Энкиду куда глаза глядят, стремясь убраться подальше, пока не перестал узнавать местность. Кровавая пелена перед глазами понемногу стала спадать, позволяя перевести дух. Место гнева, что придавал ему сил всё это время, занял дикий голод и усталость. Вирал понял, что окончательно потерялся. Энкиду остановился среди голой степи и замер угрожающей громадой, ожидая приказов хозяина. Но приказов не было. Солнце уже скрылось за горизонтом, и пустошь постепенно окуналась в сумерки. Все вокруг замерло без движения, даже собственное дыхание казалось Виралу чем-то ирреальным, чужеродным. Он внезапно понял, что совершенно не представляет, что делать дальше. Все чувства обострились, по нервам, словно по оголённым проводам, бежало электрическое напряжение. Вирал мог поклясться, что слышит, как кровь несётся бурным потоком по его собственным жилам. Панический страх забрался куда-то под кожу, отравляя и парализовывая истерзанное тело. Раньше Вирал справлялся с собственным страхом, ведь он хотел стать Живой Легендой, а, как известно, героям не пристало бояться и впадать в истерику. Но теперь, когда Вирал уже стал своеобразной «живой легендой», его пробило на истерический смех. - Живая Легенда… тупость какая, – пробормотал Вирал. – Вот я жив, и вот я Легенда. А дальше что? У меня теперь даже нет причин, чтобы не впадать в панические припадки. Нет больше командиров, приказов и смысла жизни, кстати, тоже нет. Иди куда хочешь, делай что хочешь – сплошная самодеятельность. Вот только… Вирал потупил взгляд, уставившись в тонкую светлую полоску горизонта. - Какой в этом теперь смысл? Что мне делать? Горизонт ему не ответил, сохраняя нейтралитет, зато желудок весьма красноречиво намекнул на последовательность дальнейших действий громогласным урчанием, напомнив зверочеловеку одну простую истину. Бессмертное тело тоже хочет жрать, и ему глубоко до фонаря все самотерзания новоявленного летописца. Как ни странно, это помогло ему собраться. Пусть Вирал проиграл, но он всё ещё жив, а значит у него ещё будет шанс отомстить. Да что там шанс! У него целый миллион этих шансов и вечность впереди. Помереть он всегда успеет, а пока жизнь продолжается, и нужно бороться. Придя к этой простой мысли, Вирал окончательно успокоился и осмотрелся. Вокруг ничего не было, кроме голой земли и уродливых скал, но вдалеке виднелся вполне узнаваемый силуэт оазиса с огрызками опалённых солнцем пальм. Повеселев, Вирал направил Энкиду в нужном направлении, предвкушая сытный ужин. Ганмен сделал шаг вперёд и грузно просел, будто обычный шаг внезапно оказался просто неподъёмной борьбой с гравитацией. Вирал на мгновение замер, прислушиваясь к стуку механизмов, но тут же успокоился, увидев мигающий значок на дисплее. Энкиду был более-менее в порядке, просто истратил почти всю энергию. Ганмен Вирала работал на солнечных батареях, поэтому перезарядить его было возможно только днём, но ему вполне хватало энергии, чтобы не спеша дойти до оазиса. - Прости, Энки, – виновато произнёс Вирал, снижая скорость и переходя на размеренный шаг. – Я совсем тебя загнал сегодня. Энкиду ответил невнятным скрежетом, словно бы тяжело вздохнул, и продолжил свой путь. Уже окончательно стемнело, и температура за пределами ганмена сильно упала. На железных деталях можно было даже заметить иней, расцветающий на полированном металле причудливыми узорами. Вирал разглядывал их и умирал от скуки. Такое размеренное путешествие было ему в новинку, и он отчаянно пытался найти хоть что-нибудь, чтобы убить время. К тому же Вирал упорно пытался избежать собственных мыслей, которые то и дело нахлёстывали на него, словно океанские волны. На короткие мгновения ему казалось, что он захлебывается в них, тонет, и ему совершенно нечем дышать. А потом вдруг резко выныривал. В такие моменты взгляд цеплялся за какую-нибудь привычную деталь, и Вирал долго не мог её узнать, будто видел впервые в жизни. «Этот рычаг всегда был красным и таким гладким?» - думал он, задумчиво разглядывая панель управления при тусклом свете диодов. И чем больше он смотрел на подобную мелочь, тем меньше узнавал. В другое время Вирал подумал бы, что сходит с ума. Но сейчас всё это казалось совершенно не значительным. Сознание менялось, подстраивалось под окружение, и хоть он никогда не был спиральным существом, ощущение этих перемен успокаивало. Несколько раз Виралу даже удалось задремать, кое-как свернувшись калачиком в кресле пилота. Его телу сон был уже не нужен, но утомлённое стрессом сознание стремилось окунуться в темноту, хотя бы на мгновение забыть о существовании этого мира. Он спал чутко, вздрагивая и просыпаясь от каждого неосторожного шага Энкиду. Впервые ему снились странные, невнятные сны, которых он никогда раньше не видел, ведь зверолюди не видят снов, когда спят. Просыпаясь, Вирал недоумённо озирался, сбитый с толку, и пытался разделить две реальности, силясь понять, какая из них настоящая. Очнувшись от тревожного сна в пятый раз, где за ним почему-то бегал безумно хохочущий Лоргеном, угрожая веником, Вирал решил, что больше спать не хочет. Энкиду преодолел больше половины пути, а вокруг царила глубокая ночь. Вирал открыл лобовое защитное окно, жадно вдыхая холодный ночной воздух. Это была его первая ночь. Раньше в это время он всегда спал мёртвым сном и просыпался, лишь когда солнце касалось небес. Хотя технически ночь была третьей. Но в первую ночь пал Теппелин, а вторую он и вовсе не помнил, так как даже не заметил её существования. Сейчас же Вирала терзало любопытство. В каком-то смысле он был единственным из зверолюдей, кому была доступна ночь. Она казалась ему совершенно иной, сокрытой, как тайна за семью печатями. Ночной воздух пах по-другому, казался более чистым и насыщенным. Оттенки цветов блекли, позволяя уделять внимание форме объектов, их текстуре. Виралу ужасно захотелось чего-нибудь коснуться, убедиться в реальности происходящего. Перегнувшись через панель, он прикоснулся к вмятине на корпусе Энкиду. Когти лязгнули по металлу, а пальцы обожгло холодом и острыми рваными краями раскуроченного листа. - Точно жив, – задумчиво констатировал Вирал, разглядывая, как затягивается царапина. Выдохнув горячий пар, он поднял глаза наверх, да так и замер. Над головой алмазной россыпью мерцали миллиарды светил. Бесконечная чёрная пропасть переливалась огнями, манила своей бездонностью и, кажется, неспешно кружилась. Ночное небо было похоже на огромный город с одуряющим количеством горящих окон, только гораздо больше и величественнее самого Теппелина. Будто огромная воронка, не имеющая конца и края, оно затягивало в себя ярко полыхающие огоньки, делая их едва заметными. Вирал и раньше слышал о звёздах, но никогда не видел их. Его внезапно захлестнул ничем не объяснимый восторг. Он чувствовал себя таким маленьким и незначительным на фоне этого огромного бесконечного живого неба. Но это ничуть его не расстраивало. Наоборот, Вирал вдруг понял, насколько ничтожны его собственные проблемы, и облегчённо улыбнулся. Для себя он решил, что ночь ему определённо нравится больше, чем день. Ночью он лучше видел, больше слышал, лучше ощущал запахи и именно ночью он мог смотреть на звёзды. «Забавно. Ты родился на поверхности, но впервые видишь звёзды», - произнёс какой-то знакомый, едва различимый голос. Вирал вздрогнул. Ему показалось, что он снова задремал. В то же время Энкиду резко остановился, и зверочеловек, не успевший ухватиться за что-нибудь, с коротким воплем перелетел через открытую панель, приземлившись в ближайшем озерце. Вынырнув и прооравшись, Вирал осознал, что, засмотревшись на звёзды, совершенно не заметил, как Энкиду успел достичь цели назначения. Мех, окончательно растративший всю энергию, тяжело осел на землю с рокочущим скрежетом, который уж больно напомнил Виралу хриплый смех. Гордо фыркнув в сторону Энки, Вирал поёжился. Вода ночью оказалась куда холоднее, чем он ожидал. Набрав в ладони побольше ледяной жидкости, зверочеловек жадно припал к ней, утоляя жажду. Вода мгновенно заморозила горло, отрезвляя и немного заглушая голод. Жизнь уже не казалась таким уж беспросветным дерьмом, коей представлялась в начале. Оазис оказался куда больше, чем он думал, и кишил потенциальным ужином. Пристрелив себе неведому зверушку, он едва дождался, пока она прокоптится на костре, и с удовольствием умял её полусырую. Сытость навалилась на него в тандеме с усталость. Бороться с ней Вирал смысла не видел. Забравшись в Энкиду и заранее включив панели солнечных батарей, он укутался в оборванный плащ. Ещё раз взглянув на небо, усыпанное звёздами, зверочеловек наконец-то отключился. С этого дня многие вопросы перестали волновать Вирала. Куда? Зачем? Почему? Всё это утратило смысл. Не имея вектора и цели, он просто брёл куда глаза глядят, не разбирая дороги. Иногда ему попадались заброшенные деревни, где можно было запастить провизией или деталями для Энкиду. Техник из Вирала был так себе, но своего ганмена он хорошо знал, а что не понимал, пытался наверстать в процессе починки. Порой ему попадались всякие книги, которые он с грехом пополам разбирал, надеясь найти в них ответы или хотя бы пояснения. Впервые когда у Энки вылетел механизм правой ноги, у Вирала едва не случился инфаркт. Ему казалось, что он потеряет Энки навсегда, а ведь он - единственное, что у него осталось. С грехом пополам, ощущая себя едва ли не клиническим идиотом, Вирал примотал механизм на скотч и бинты. Благо, что вскоре после этого ему на пути попался какой-то отряд людей с ганменами. Может ганмены у них и были, зато мозгов точно не было. Вирал без особенного труда аккуратно вытряхнул людей из мехов, игнорируя яростные вопли. До Гуррен-Дана этим макакам было далеко, а остальное его вообще мало заботило. Три ночи Вирал бился над починкой, используя детали отжатых мехов, не спал и не ел, пока не убедился, что Энки функционирует достаточно резво. С той поры зверочеловек бдительно следил за состоянием своего ганмена, любовно меняя масло в радиаторе каждую неделю и не подставляя его лишний раз под удар. Чем больше Вирал путешествовал, тем более проникался истинным пофигизмом. Раньше он искренне считал, что ненавидит людей до дрожи в коленях. Ещё бы, ведь они уничтожили всё, что он любил и к чему стремился! Это было вполне состоятельное оправдание для ненависти, по крайней мере, так казалось Виралу. Но чем больше он встречал людей, тем больше сомневался. Безоружные, напуганные, не понимающие, что вообще происходит, люди не могли быть объектом ненависти. Виралу не за что их было ненавидеть, кроме как за слабость. Но сейчас он сам не сильно от них отличался. Бездомный, неприкаянный, он бесцельно шатался по секторам, в поисках провизии или ещё чего-нибудь. Первое время это всерьёз его беспокоило. Вирал строил планы жестокой расправы, сетовал на голых макак и бесился. Но со временем он начал ловить себя на мысли, что такая бродячая жизнь ему даже нравится. Никто не указывал ему, что делать, спешить было некуда, время текло неспешно и спокойно. Иногда от скуки он ввязывался в бои с патрулями, чисто чтобы не терять формы. Гуррен-Дан ему не попадался. До Вирала доходили слухи, что люди строят большой город, и, мол, все повстанческие силы сейчас заняты там. Однажды он даже сунулся туда, из чистого желания позырить, но чуть не словил ракету в лобовое стекло и благоразумно свалил куда подальше. Вирал привык к людям настолько, что уже не стеснялся вести с ним торговлю. Забредая в опасные сектора, он прихватывал с собой что-нибудь любопытное и продавал в деревнях. В некоторые он заглядывал частенько, и его там умудрились запомнить. В одной такой деревушке Вирал даже прожил месяц, когда случайно перебил ногу железной балкой, разгребая завал. Местные так к нему привыкли, что его уход стал своего рода печальным событием. Он настолько свыкся с новым образом жизни, что уже не считал это чем-то зазорным. В конце концов, он остался самим собой, и совершенно неважно, где он при этом находился и что делал. Однако была вещь, которая всерьёз начинала его беспокоить. Вирал много времени проводил в одиночестве и был предоставлен сам себе. И чем дольше он оставался один, тем ярче ощущал чьё-то присутствие. По первой он просто валил всё на паранойю, но вскоре начал ловить себя на странных мыслях. Странность заключалась в том, что Вирал не понимал, почему ему в голову пришла та или иная мысль. Они были какими-то чужеродными, неправильными, не вязались с самим по себе мировоззрением зверочеловека. Обычно Вирал старался не обращать на такие мысли внимания. Возможно, потому, что смутно чувствовал в них потенциальную угрозу и пытался отгородиться. Но всё капитально изменилось после одного случая. Вирал как обычно бродил по заброшенным секторам в поисках чего бы такого сожрать. Энкиду бодро топал по пустыне, поднимая клубы пыли, совершенно не разбирая дороги. Система навигации, встроенная в меха, давно полетела к чертям, но Вирала это совершенно не интересовало. Вернее, когда она накрылась медным буром в первый раз, он, может, и занервничал, но быстро понял, что в ней и без того не было никакого толку. С тех пор как Теппелин пал, все навигационные карты слетели, а система, отслеживающая его собственное месторасположение, была безжалостно выдрана из механизма ещё в самые первые дни, чтобы избежать погони. Шёл уже третий час путешествия по голой пустыне, а пейзаж всё не менялся: скалы да пыль. Ещё через пару часов Виралу это вконец надоело, и он уже решил было повернуть назад, как вдруг заметил в земле дыру размером с ганмена. Похоже, что это и был вход в очередную подземную деревню. Судя по состоянию обломков, этой дыре был не один месяц. Людей в округе не наблюдалось, и вообще было как-то подозрительно тихо. Решив, что деревня скорее всего заброшенная, и церемониться не с кем, Вирал решительно направил Энкиду в зияющую черную мглу. Мех приземлился в воду. Посреди деревни оказался обширный резервуар, подпитываемый подземными водами. Выбравшись наружу, Вирал принюхался. Людьми в этой дыре и не пахло, привычный запах сырой земли ни с чем не перемешивался. Освещение давно не работало, но Вирал неплохо видел в темноте. Он слабо представлял, какие гены ему достались, но справедливо подозревал в своей родословной семейство кошачьих. Деревня выглядела плохо, словно после побоища. Полуразрушенные здания, нагромождённые друг на друга вокруг озера, казались перекорёженными и давно покинутыми. На сводах красовались широкие вмятины, явно оставленные ганменом, однако человеческих скелетов Вирал не увидел. Если на эту деревню и нападал кто-то из войска Лоргенома, то людям удалось уцелеть. Повсюду валялись разбитые горшки, мелкая утварь, а у чёрных дыр в стенах мирно примостился бур. Вирал остановился около него, невольно хмурясь. Кто бы мог подумать, что именно в этой штуке кроется такая страшная сила, как сила Спирали. «Ого! Вот уж не думал, что тебя сюда занесёт!» - внезапно раздался до ужаса знакомый бодрый голос. - Кто здесь?! – Вирал резко обернулся, но никого не увидел. «Как это кто? Я!» - довольно пояснил голос. - Чего? – зверочеловек закрутился на месте, ошалело озираясь по сторонам. Он никак не мог понять, откуда идёт звук. «Не узнаёшь, что ли?! - обиделся знакомый голос. – Я - глава Гуррен-дана, известной банды деревни Дзиха! Символ мужского начала! Демон подземного мира и окрестностей! Или просто Камина, собственной персоной!» Повисла гробовая тишина. Неудивительно, что голос показался Виралу знакомым, такое, блин, забудешь. Однако он точно знал, что его злейший посмертно непобедимый враг уже как год мёртв. Камина просто не мог говорить с ним. - Ага, как же, – недовольно рявкнул Вирал. – Это что, какая-то шутка? Здесь где-то спрятан динамик? «Ха! Настоящему мужику незачем врать! Он всегда говорит правду в лицо, какой бы крышесносящей она не была!» - снова вознегодовал голос Камины. - Гляди-ка, а ведь и правда. Пафосные речи толкаешь прямо как Камина. Аж уши вянут… - Вирал скептически фыркнул, продолжая обыскивать местность в поисках проклятого динамика. «Я же тебе сказал. Я и есть Камина!!!» - казалось, что звук шёл со всех сторон, что окончательно сбивало с толку. - Если ты Камина, то я дочь Спирального Короля! – огрызнулся Вирал и пнул подвернувшийся под ногу горшок. Глина раскололась от мощного пинка, но спокойствия не принесла. «У Спирального Короля есть дочь?» - озадачился голос. - Да. А ты не знал? Ах да, ты же помер ещё до того, как вы добрались до Теппелина, – задумчиво произнёс зверочеловек, разглядывая груду хлама. – И именно поэтому ты не Камина. Он мёртв. «Против правды не попрёшь, - согласился голос. – Я мертв. Но настоящему мужчине и смерть не помеха!» - Вот именно. Мёртвые не разговаривают, – отрезал Вирал. – Где этот чёртов динамик?! Куда ты его спрятал? «Да не вертись ты. Нет никакого динамика. Я у тебя в голове, - угрюмо пояснил голос и тут же добавил. – Ты, кстати, в курсе, что у тебя тут полный бардак?» Вирал на мгновение замер, обдумывая полученную информацию. Существовало всего два варианта ответа на эту странную загадку. Либо где-то здесь засел какой-то шутник, которому Вирал с удовольствием свернёт шею, когда найдёт, либо он окончательно рехнулся. Зверочеловеку очень хотелось верить в первое, но чем больше он искал треклятый динамик, тем больше убеждался в обратном. Никакого динамика действительно не было, Вирал даже просканировал подземелье на предмет электрических приборов. В разрушенной деревне не оказалось никаких технических примочек, кроме проводки. - И давно ты там сидишь? В моей голове? – напряженно спросил Вирал. «Давненько. Примерно с тех пор, как наши завалили Спирального Короля», - отозвался голос. - Хочешь сказать, что на свете существует сила, способная заткнуть самого Камину на целый год? – фыркнул зверочеловек. – Что-то мне в это не верится. «Да не молчал я! Просто ты меня не слушал! У тебя в башке столько мыслей было, что хрен разберёшь! Меня словно ураганом штормило, не за что зацепиться, - снова возмутился голос Камины. – Ты бы тут прибрался, что ли, а то я за год такого насмотрелся, что в кошмарном сне не приснится!» - Да ну? Чего ж ты сейчас-то вылез? Не помню, чтобы я постигал тайны собственного подсознания. Или что-то изменилось? – обиделся Вирал. «Просто… это место. Эх, столько воспоминаний! Ты ведь не в курсе, но это деревня Дзиха. Именно здесь я родился.» - Да ну?! «Да, и Симон тоже. Интересно, как он сейчас?» - вздохнул Камина. Непонятно почему, но в его голосе Виралу почудилась улыбка. - Здесь, значит? – он внимательно огляделся по сторонам. Это место мало походило на родину героя. – Не самое приятное местечко. «Не поверишь, но раньше оно было ещё унылее, - хмыкнул Камина. – В руинах наша деревенька выглядит куда эпичнее. Прямо как памятное место, где родился великий герой Гуррен-Дана!» - От скромности не помрёшь. Впрочем, тебе это и так уже не грозит, – сухо отрезал Вирал и направился обратно к Энкиду. Ничего интересного, кроме очередных проблем на свою больную голову, он так и не нашёл. «Эй, погоди! Ты разве не хочешь экскурсию по великой деревне Дзиха?» - удивился Камина, явно не желая оставлять его в покое. - Нет. «У тебя будет единственный в своём роде гид!» - не отставал назойливый голос. - Заглохни. «Ты ведь в курсе, что именно здесь мы откопали Лаганна?» - продолжал соблазнять Камина. Вирал задумался, застыв с поднятой ногой, которую как раз перекидывал, чтобы забраться в кабину пилота. Одну головную боль он себе уже нашёл в виде персональной галлюцинации, в конце концов, что могло быть хуже? - Чёрт с тобой! – буркнул он, спрыгивая. – Проводи свою экскурсию. Через час Вирал пожалел о том, что подписался на эту бредовую затею. Дебилизм ситуации зашкаливал: он, как полный дурак, бродил по разрушенной деревне, которая являлась исторической родиной его злейшего врага, и слушал охуительные истории в исполнении всё того же, предположительно мёртвого, злейшего врага. Всё это пахло шизофренией, как и истории Камины, которые он травил с частотой пулемётной очереди. В конце обзорной экскурсии от зашкаливающего пафоса у Вирала начала болеть голова, но он стоически продержался до самого конца, надеясь, что Камина всё-таки выдаст что-нибудь полезное. Однако в месте, где Симон откопал Лаганна, ничего примечательного не обнаружилось. Видимо Лаганн был самым ценным, что здесь могли спрятать. Но чем дольше Вирал слушал эти идиотские истории, тем сильнее убеждался в том, что Камина не может быть плодом его собственной фантазии. Во-первых, ему и даром не нужна была такая фантазия. Он, конечно, скучал по дракам с Каминой, но не настолько, чтобы поселить его в собственной голове. Во-вторых, Камина рассказывал то, что Вирал не знал и не мог себе нафантазировать даже в самом страшном бреду. Доказательств было не много, но зверочеловеку этого вполне хватило, чтобы заключить, что Камина - не плод его воображения, а нечто иное. «На этой радостной ноте объявляю нашу экскурсию оконченной! - бодро сообщил Камина. – Собирайте свой мусор, зрелищ больше не будет!» - Наконец-то, – облегчённо вздохнул Вирал и ловко забрался в кресло пилота. «А у тебя тут уютненько. Занавесочки не думал повесить?» - поинтересовался доставучий герой Гуррен-Дана. - Заглохни, а не то я тебя повешу. «И как ты собрался это сделать?» Вирал старательно вообразил себе красочную картину болтающегося на рее парня, стараясь продумать как можно больше деталей, для убедительности. «Вау! А можно ещё телочек добавить для полноты картины?» - хохотнул Камина. Зверочеловек не сразу сообразил, что он имеет в виду человеческих самок, и невольно вообразил стадо мычащих коров. Повисла неловкая пауза, после чего бессмертный лидер Гуррен-Дана разразился громким хохотом, а Вирал смущённо включил двигатели, не желая оправдывать накладку. Энкиду послушно вырвался на поверхность. Солнце на миг ослепило зверочеловека. После мрака подземелья оно казалось особенно ярким и наполненным жизнью. «Эх! Поверхность! Помню, как впервые её увидел. Никогда не забуду этого мига, когда Лаган взмыл к небесам», - внезапно снова подал голос Камина. - У тебя сегодня что, день ностальгических воспоминаний? – недовольно спросил Вирал. Он наивно надеялся, что, протрещав пару часов без умолку, Камине понадобиться как минимум передышка. Но, похоже, что эта макака могла трындеть без умолку несколько часов подряд, не затыкаясь. «Да ну тебя! Посиди год в чужой голове, где даже поговорить не с кем, сразу по-другому запоёшь», - фыркнул Камина. У зверочеловека промелькнула мысль, что у него самого тоже давно не было собеседника, с которым он мог бы нормально поговорить. Впрочем, его и раньше не было. Зверолюди вообще редко впадали в философские изыскания и говорили за жизнь. В этом смысле Вирал был исключением. «Тут ты прав. Мне, в каком-то смысле, даже повезло угодить в твою голову.» - Ты что, мои мысли читаешь? – напрягся Вирал. «Разумеется! Не тормози, я же у тебя в голове!» - Ну так вылези из неё, черт тебя дери! – взвыл зверочеловек. Он был не готов делить своё личное пространство с кем-то ещё. Мысль, что всё это время Камина слышал его мысли, приводила его в бешенство. Он ненавидел показывать слабость перед врагами, тем более перед Каминой. «Не дрейфь! Всё пучком!» - Да при чём тут это вообще?! «У всех бывает черный час! Что люди, что звери… все мы люди!» - Что ты несёшь?! Это же полная чушь! «Это моя чушь!» - Да заглохни ты уже, наконец!!! – взмолился Вирал. «Ни за что!» Энкиду несся к ближайшей деревне с огромной скоростью, поднимая пыль и распугивая кротосвинов. С этого дня жизнь Вирала перестала быть такой размеренной и приобрела изумительные нотки безумия. Камина ужасно бесил, но в то же время невольно добавлял в серые будни остроты и что-то ещё, по чему Вирал успел соскучиться. Дни шли, а гуррендановец всё не желал уходить, прочно засев в голове бывшего командующего дальневосточным блоком. Одиночество стало для зверочеловека скорее смутной мечтой, чем реально существующей вещью. Камина болтал много, охотно и частенько совершенно безвекторно. Когда он окончательно надоедал Виралу, тот начинал называть его про себя «Радио Камина», упрямо делая вид, что все реплики гуррендановца - это просто фоновой шум. Иногда Камину пробирало на интересные мысли, но случалось это редко. Однажды Вирал полудремал в Энкиду, ожидая, когда ночной патруль свалит восвояси и даст ему спокойно продолжить путешествие, Камина внезапно задал странный вопрос: «Слушай, а ты действительно хочешь знать ответ?» - Ты вообще о чём? – заспанно буркнул Вирал. «Почему ты?» - Почему ты очутился именно в голове своего заклятого врага, а не, скажем, в голове Симона? Да, я часто задаю себе этот вопрос. У меня даже есть пара предположений, одно безумнее другого. «Да я понятия не имею, почему я в твоей голове! Самому стрёмно», - сокрушился Камина. - Почему-то я так и подумал, – ухмыльнулся Вирал. «А у тебя какие версии?» - Первая версия, что ты моя кара. Или я твоя, как знать. «А вторая?» - хохотнул Камина. - Возможно, потому, что я единственный, кто не знал о твоей смерти. Я продолжал сражаться с тобой, не сомневаясь, что ты жив. Для меня это было важно. По сути, это была моя реальность, которую я не отличал от вымысла. Вряд ли ты поймёшь, что я хочу сказать, но это так. В мыслях наступила временная тишина, а затем Камина с сожалением выдал фразу, которую Вирал уже никогда не забудет: «Хороший ты парень, Вирал. Жаль, что мы с тобой были по разные стороны баррикад, могли бы стать лучшими друзьями.» - Нет уже никаких баррикад. Ты же слышал Лоргенома, ни одному зверочеловеку не победить человека. Теперь, когда мы знаем правду, война стала бессмысленной. «Это верно!» - бодро отозвался Камина и на некоторое время почему-то умолк, что стало для Вирала очередным удивлением. Постепенно зверочеловек смирился с присутствием Камины в своих мыслях и даже как-то привязался к нему. Частенько человек начинал грустить о своих товарищах. В такие дни его терзало любопытство, ностальгия и периодические цунами пафоса. В один из таких дней Вирал не выдержал и, рискуя собственной шкурой, пробрался в город людей, чтобы посмотреть, как поживает Гуррен-Дан. Как оказалось, поживает он неплохо. У Симона всё шло прекрасно, особенно с дочкой Спирального Короля, да и остальные на жизнь не жаловались. - Гляди-ка, статую тебе отгрохали и даже город в честь тебя назвали, – негромко хмыкнул Вирал, пряча лицо под капюшон. – А ты боялся, что тебя забудут. «Ничего я не боялся! Настоящий мужик вообще ничего не боится!» - гордо заявил Камина, но в его голосе чувствовалась неподдельная радость. Вирал остался доволен вылазкой, хотя на выходе из города его едва не спалили знакомые лысые макаки. Пришлось срочно сваливать по кустам и вообще не отсвечивать. Прошло около года их общего безумия, когда Виралу взбрело в голову исследовать земли, что находились за пределами местных карт. Так далеко он ещё не забирался. Промотавшись почти с неделю по заросшим кустарником саваннам, он понял, что окончательно потерялся. В какой-то момент его внезапно накрыла апатия, которой не было уже достаточно давно. Случилось всё поздней холодной ночью. Почему-то в этой местности ночи были не просто холодными, а ледяными. Находиться за пределами ганмена становилось проблематично, так как морозный воздух сильно затруднял дыхание. В одну из таких ночей Вирал сидел в Энкиду, кутаясь в плащ, и нещадно мёрз. На лобовом стекле и панелях цвел иней, зубы отстукивали барабанную дробь, а сон всё никак не приходил. «Не завидую я тебе. У меня тела уже нет, но мне даже смотреть на тебя холодно», - сочувственно произнёс Камина. - Я сам себе не завидую, – уныло отозвался Вирал. Говорить ему не хотелось, его самого душили воспоминания, а старые шрамы противно ныли. «Жаль, что у меня нет тела. Я мог бы тебя согреть, - с сожалением протянул Камина. – Впрочем, кое-что я, пожалуй, могу для тебя сделать.» - Боюсь подумать, что именно… - проваливаясь во внезапно нахлынувший сон, пробормотал зверочеловек. - Вдвоём тут действительно тесновато. Зато тепло! – глубокий голос у самого уха заставил Вирала вздрогнуть и приоткрыть глаза. Перед ним возник незнакомый интерфейс меха. Он смотрел на красный корпус, плоские панели и пытался понять, где он очутился. Сквозь ткань брюк постепенно пробиралось обжигающее тепло, он явно сидел на чём-то горячем и живом. Вирал скосил глаза и тут же попытался стартануть с коленей Камины, а это был именно он, куда подальше, но резвый гуррендановец успел намертво вцепиться в него. - Ты куда это намылился? – удивился он, удерживая шипящего Вирала от стремительного побега. - Подальше от тебя! Что это за место вообще?! Пусти меня! – рычал зверочеловек, почему-то совершенно не чувствуя в себе сил вырваться. - Обойдёшься, – ухмыльнулся Камина, крепко обнимая его и вынуждая облокотиться себе на грудь. – Это всего лишь сон, так что не кипишуй. Мы сейчас внутри Гуррен-Лаганна. Только не говори, что ты никогда не хотел попасть сюда, я всё равно тебе не поверю. - Внутри Гуррен-Лаганна? – Вирал недоверчиво уставился на эмблему Гуррен-Дана. - Его самого! Я вытащил это место из собственных воспоминаний. Сны, оказывается, такая классная штука! – возбуждённо затрещал Камина на ухо прифигевшему зверочеловеку. - Просто сдохнуть, как интересно. А теперь пусти меня, или давно по себе не получал? – сквозь зубы прошипел Вирал. - Не-а. - Пусти, черт тебя дери! – он извернулся и попытался пнуть Камину, но промахнулся, зарядив пяткой по жесткому корпусу кресла пилота. - Ух ты! Брыкается! Как будто тебе это не нравится, – человек усилил хватку и, дотянувшись до лица Вирала, лизнул его в щёку, аккурат по шраму, который сам же когда-то оставил на память. – Гляди-ка, ещё остался. Зверочеловек задохнулся от нахлынувших эмоций. Это было более чем странно и слишком ярко. Каждое прикосновение ощущалось, казалось реальнее самой реальности, горячее дыхание жгло кожу на шее, а сильные руки сжали его тело стальным кольцом. - Т-ты что творишь?! - Избавляю тебя от одиночества, разве не понятно? Раз уж я живу в твоей голове, то считаю своим долгом иногда платить за аренду, – хитро улыбнулся Камина, запуская руки под одежду. – Расслабься, я не кусаюсь. - Зато я кусаюсь! - Не будь упрямой мордой! – горячая ладонь Камины скользнула в брюки, заставляя зверя тихо заскулить. Прикосновения действительно нравились Виралу, тем более, что раньше он вообще был ими обделён. Подобные отношения между зверолюдьми были редкостью, и тому было множество причин, таких как разнообразие видов, общая конкуренция и сам по себе строй их жизни. Вирал был выращен как воин, он не был создан для элементарной ласки, правда это не значило, что ему этого ни разу не хотелось. В нос ударил резкий сильный запах, незнакомый, но одуряюще хищный. Зажмурившись, Вирал попытался сконцентрироваться, но внутри груди извивалось нечто напряжённое и алое, сбивая привычный ход мысли. Сосредоточиться не получалось, мешала рука Камины, умело ласкающая возбуждённую плоть. - Другое дело! – удовлетворённо заявил человек и собственнически прикусил пульсирующую жилку на шее. Натренированное тело невольно содрогнулось, словно по нему прошёлся электрический заряд. Дыхание предательски сбилось, воздуха катастрофически не хватало. Вирал сглотнул, вздрагивая каждый раз, когда пальцы человека ласково проходились по головке члена. Из недр груди вырвалось утробное урчание, что внезапно развеселило Камину ещё больше. - Ты прямо как большой кот, – с ужасно смущающей нежностью произнёс он и потёрся о щеку зверочеловека. Почему-то этот нехитрый жест получился особенно интимным. Вирал чувствовал, как горит его спина, прижатая к горячей смуглой груди, и не мог выдать ничего более вразумительного, кроме как: - Иди к черту! - Я сам себе черт! – гордо заявили ему в ответ. Но Вирал уже не мог думать ни о чём, кроме как о сводящих с ума прикосновениях, потому благополучно пропустил реплику мимо ушей. Он не знал, как с этим бороться. Зверочеловек был хорошим бойцом, но совершенно не понимал, что происходит в данный момент. Единственное, что он мог - это извиваться под ласковыми руками и урчать, веселя тем самым надоедливого человека. - Знал бы, что это так прикольно, трахнул бы тебя, когда был жив, – плотоядно облизнулся Камина. Приподняв расслабленное тело за бёдра, и путаясь в ткани, он кое-как стащил с него брюки. Вирал был ему за это благодарен, к тому моменту ему уже было тесно в одежде. Острый сосредоточенный взгляд зверочеловека помутнел, вертикальный зрачок расширился, словно у кошки под валерьянкой. Он действительно не представлял, что делать дальше, но тело явно хотело чего-то ещё. Поэтому Вирал просто забил на всё бур и позволил человеку делать всё, что ему заблагорассудится. В конце концов, это всего лишь сон. Приятное сладкое безумие, навеянное долгим одиночеством и тяжёлыми воспоминаниями. Однако когда Камина внезапно пришпилил его к спинке кресла пилота и деловито развёл ноги в стороны, крепко ухватившись за лодыжки, Вирал невольно напрягся. Поза была пошлой, но его волновало не это. Теперь он видел лицо Камины, возбуждённое, хищное, пожирающее его глазами. На мгновение Виралу показалось, что он хочет его сожрать, и от того стало жутко. Невольно захотелось спрятаться куда-нибудь от этих горящих глаз, весьма неоднозначно намекающих на вулкан чувств внутри этого идиота. - Не дрейфь, Вирал! Это же сон, больно точно не будет, – улыбнулся ему Камина так нежно, что захотелось ему врезать. - Да за кого ты меня де….?! – Вирал осёкся, словив ещё одну странную улыбку. На этот раз зверочеловек не понял эмоцию, но она странным образом взволновала его до глубины души. Камина не солгал, больно не было. Плоть вошла внутрь легко и без проблем, реальность сна сделала своё дело. Зато появилось одуряющее блаженное чувство целостности и тепла. Движение ощущалось словно через мутное стекло, как и приглушённые звуки. Крышесносящее чувство заполнило всё существование Вирала, вытаскивая на поверхность все самые низменные дикие желания, присущие скорее зверю, чем разумному существу. Он глухо зарычал, выгибаясь под напором давнего недруга, подставляясь ещё больше. Удовольствие накрывало его бесконтрольными волнами, всё существо пылало в непривычной агонии, воздуха становилось всё меньше, как и мыслей. Чудесным образом они просто бесследно исчезали куда-то. В какой-то момент Камина склонился над рычащим зверем и сказал слова, которые Вирал слышал впервые и совершенно не понял, что они означают. Но что-то внутри инстинктивно сладко сжалось, как будто ему подарили нечто очень важное и ценное… Вирал резко очнулся от собственного сдавленного хрипа. Тело горело, перед глазами плавали оранжевые круги, а между ног ощущалась предательская влага. - Никому, – пытаясь отдышаться прорычал Вирал. «Я – могила!» - с готовностью откликнулся Камина. - Чтоб никто…. «Без базара!» - Больше никогда! «А вот этого обещать не могу.» - Да ты... – Вирал захлебнулся негодованием. «Самый охрененный и великолепный демон Преисподней? Не люблю хвастаться, но ты прав!» - Просто заглохни, – выдохнул зверочеловек. «Ни за что! Теперь будь уверен, я не оставлю тебя одного никогда! Даже после смерти, пока ты нуждаешься во мне, я буду тебя преследовать! Советую тебе приготовиться, потому что я намереваюсь перевернуть твою жизнь к чертям, и…» Вирал уронил покрасневшее от смущения лицо на ладони. С этим придурком было бесполезно спорить, от него не было смысла бежать, и совершенно не было причин, чтобы с ним не согласиться.