Идеальный враг

Вирал был сильным соперником: быстрым, гибким и опытным. Но главное - он был опасным. В жизни Камины он стал первым существом, способным надавать ему пинков. По странному стечению обстоятельств они были врагами, и Вирал был прекрасным врагом. Камина не мог быть таким совершенным, потому что был человеком. Людям свойственны противоречия. Но он старался изо всех сил. Это была сама Судьба. В первую их встречу они мгновенно поняли друг друга, всецело и без слов. Слова им вообще были не нужны, они слишком хорошо друг друга понимали, чтобы засорять такие чистые отношения глупыми, никому не нужными признаниями. Все эти аллегории и романтика больше подходили для женщин, томных свиданок под луной и трогательного держания за ручку. Но никак не для двух воинов, в которых полыхало безумное пламя. В самый первый миг Камина знал, что нашёл существо, идеально подходящее ему по всем параметрам. Вирал был создан специально для него, и человек в этом ни на йоту не сомневался. Они встречались на поле битвы, рвали друг друга на части, рычали и сходили с ума от адреналина. Это были их общие чувства, всегда входящие в резонанс, стоило им заметить друг друга. Именно эту часть их отношений и видели все вокруг. Но была и другая. Пошлая, дикая и совершенно не оправданная сторона. Никто, кроме них двоих не знал, что они встречались гораздо чаще, чем случались бои. Происходящее было сложно назвать любовью в обычном понимании этого слова. Обычно все происходило спонтанно, молниеносно и удивительно жарко. Камина толкал пафосные речи, подбадривал товарищей и прокручивал в голове недавнюю сцену, где ему таки удалось поставить Вирала на колени. Он ярко помнил запах вечерней травы, располосанную шрамами взмокшую гибкую спину, как собственные пальцы вторгаются в чужое пылающее тело, растягивая мышцы и вырывая судорожные хрипы. Общее безумие, адский ритм, сводящий с ума запах светлых спутанных волос. Камина не говорил об этом, но ему нравилось закапываться в жёсткие сухие пряди, вдыхать их запах, чувствовать тепло, текущее по жилам зверочеловека. В такие моменты шея и плечи становились незащищёнными, а Виралу ничего не стоило вцепиться в них зубами, что он и делал с завидной регулярностью. Острые клыки прорывали кожу, на языке появлялся вкус человеческой крови, что заводило ещё больше. Камина с удовольствием позволял ему себя калечить, почему-то считая это трогательным. Вирал отчитывался перед руководством, невольно вспоминая тесноту между скалами и горячее дыхание прямо в губы. Нос к носу, лицом к лицу, плоть к плоти, абсолютно на равных. Камина вжимал его в стену, стремясь быть ещё ближе, и Вирал с готовностью жался к нему в ответ. Притяжение казалось непреодолимым, опьяняюще великолепным, и ему совершенно невозможно было противиться. Головки членов скользили друг об друга, пальцы человека переплетались с когтистыми лапами, не замечая царапин от острых когтей, а взгляд был решительным и прямолинейным. Когда Камина так смотрел, Вирал принимал это за признание, точно зная, что он прав. Поцелуи были редкими, скорее блажь, чем естественный ход событий. Но всё же они были. И когда это случалось, оба переставали дышать, прислушиваясь друг к другу. Это мгновения, когда они действительно были чем-то единым, целым. Камина и Вирал не менялись, потому что им не за чем было это делать. Они были врагами, но не могли не думать друг о друге, потому что идеально сочетались, как два кусочка одной мозаики.