Память

Санджи никогда не был любителем долгосрочных планов. Даже несмотря на то, что жизнь у него была весьма размеренной — а может, и благодаря этому. Он, конечно, знал, что когда-нибудь обязательно отправится на поиски Олл Блю, заставит старика себя уважать, откроет собственный наикрутейший ресторан — но все это, положа руку на сердце, были явления весьма отдаленные и лежащие на пыльной полочке с табличкой "когда-нибудь". В самом деле, у Санджи всегда хватало сиюминутных дел и забот, с детства, с того самого времени, когда он стал работать на кухне — а был он таким маленьким, что начала трудовой деятельности при всем желании и не вспомнить. Наверное, именно поэтому то утро — его последнее утро, наполненное такой привычной и знакомой до мелочей рутиной — он запомнил в мельчайших подробностях. Будильник зазвенел на рассвете. Санджи минут пять лежал, пялясь в потолок. Дурацкая, ненужная ему, в общем-то, привычка появилась из-за Зеффа. Раньше, когда Санджи был помладше, старик всегда припирался к нему, еще спящему, и пинком скидывал с кровати, ворча при этом о ленивых баклажанах. Санджи пробовал все: вставать пораньше (невозможно, пять часов сна тогда все-таки было для него маловато), объяснять поаргументированнее (Зефф его не слушал), орать погромче (бесполезно, просто бесполезно). В один прекрасный день, года четыре назад, Санджи притащил домой здоровенный засов и самолично прикрутил его к двери. Конечно, Зеффу не составило бы труда выбить дверь вместе с несчастным засовом и еще половиной стены, но Санджи лелеял хрупкую надежду, что такие меры хотя бы заставят чертова старика задуматься. В конце концов, нельзя же вот так бесцеремонно врываться к уже вполне взрослому парню! Санджи до сих пор удивлялся, но это подействовало. Зефф подергал дверь — Санджи затаил дыхание, слушая краткую тишину — затем крикнул «Если ты через пять минут не окажешься на кухне, я с тебя три шкуры сдеру!». Знакомый до мозга костей стук деревянной ноги стал удаляться и Санджи чуть не заплакал от счастья. На следующее утро он впервые в жизни — во всяком случае, ему так казалось — смог себе позволить чуть-чуть, буквально полминутки, полежать в кровати, перед тем, как вставать. Это было, черт побери, самой настоящей победой. Невинная возможность поваляться в постели по собственному желанию стала для Санджи символом самостоятельности. Сейчас, конечно, это уже не так радовало, но продолжало оставаться одним из утренних ритуалов. Итак, он, как и всегда в это время года, встал на рассвете. Окно его комнаты выходило на море, на восток, и почти каждое утро Санджи видел солнце, золотящее горизонт. Если, конечно, не проводил ночь накануне у какой-нибудь милашки из прибрежного городка — а такое в последнее время случалось частенько, и старик даже порывался почитать ему нотации. На тему, чтобы баклажан не вздумал кого-нибудь обрюхатить, и что он, Зефф, никаких денег в случае чего давать не собирается. Санджи пропустил его крики мимо ушей и сообщил, что не является идиотом, а его личная жизнь вообще никого не касается. Старикан побагровел от ярости, а Санджи спокойно развернулся и ушел. Может, конечно, это и выглядело по-детски, но отказать себе в удовольствии бесить Зеффа Санджи никак не мог. Санджи быстро полюбовался нежно-розовыми облаками — впоследствии одной из немногих вещей, о которых он жалел после расставания с Барати, был вид из окна. Нет, конечно, на Гранд Лайне недостатка красивых пейзажей не наблюдалось, но в том, чтобы вставать вместе с солнцем и тут же видеть его, было что-то завораживающее. В тот день рассвет выдался достойным кисти какого-нибудь художника: по небу плыли полупрозрачные облачка, мелкие волны бежали по морю, и все было пронизано теплым золотисто-розовым светом. Природа намекала на то, что денек будет превосходным. Вспоминая потом свои мысли на этот счет, Санджи никогда не мог удержаться от смеха. Намек-то был весьма ироничным. Что дальше — да обычные утренние процедуры, ничего интересного. Впрочем, нет, он же именно тогда впервые за долгое время порезался бритвой. Почему-то рука дрогнула, и лезвие бритвы легко, почти незаметно мазнуло слева под челюстью. Кровь выступила моментально — тупых инструментов Санджи не терпел не только на кухне. Он отложил бритву и долго плескал в лицо ледяной водой. Довольно глубокую царапину стоило бы залепить пластырем, но тогда Патти и Карне сдохли бы от счастья, а потом воскресли исключительно для того, чтобы донимать его дурацкими шуточками. Бриться Санджи начал в 14, дурацкий пушок под носом и на щеках его раздражал ужасно и в конце концов он решил, что уже, черт побери, пора. Разбил копилку и стал счастливым обладателем дьявольски острой бритвы с костяной ручкой. Лавочник, бережно подавая ему дорогой набор в красивом ящичке, прятал усмешку в густые усы. Санджи все заметил и поблагодарил дядьку весьма прохладно, еще не подозревая, что главные испытания его ждут дома. Бриться только со стороны казалось просто, а на деле… Первое время Санджи весь был покрыт мелкими порезами, потом, конечно, приноровился, но хохмачи Патти и Карне уже успели войти во вкус и поток насмешек по поводу его бритых щек и подбородка не прекращался еще долго. «Мальчик так мечтает скорее стать постарше!», «Не сбреет ли он себе кожу вместе с этим пухом, который и щетиной-то назвать стыдно?» — что-то такое Санджи слышал тогда каждый день. Да и теперь Патти нет-нет, да и вворачивал что-нибудь на эту тему. Санджи уже не так сильно бесился, но, как ни крути, такие выпады раздражали. Поэтому никаких пластырей. Пластырь заметнее, а тонкая, еле видная царапина быстро схватится и внимания не привлечет. Через двадцать минут Санджи уже сидел на кухне и быстро жевал омлет, бдительно наблюдая за тем, как Барати постепенно начинает работу. До открытия оставалось еще часа три, а младшие повара уже крутились на кухне: выжимали сок, ставили в духовку заготовленные с вечера булки хлеба, готовили смеси для заваривания чая, перебирали и мыли овощи и фрукты, раскладывали по местам ингредиенты для работы с утренним меню. Старшие повара еще только начинали подтягиваться на рабочее место, пили кофе и завтракали. Отдельно три человека проверяли холодильники и шкафы, подсчитывали, какие продукты закончились, чтобы внести их в список и приобрести на рынке вместе со свежим мясом, рыбой и зеленью. Они должны были отправляться вот-вот, и Санджи вместе с ними — на поиски особых специй для своего нового супа. А за кухней оставался приглядывать Патти — в тот день была его смена. Небольшой кораблик, покачиваясь на волнах, споро летел к берегу. От утренних облаков не осталось и следа, ярко светило солнце. Санджи курил, стряхивая пепел за борт, и перебирал в голове девушек, с которыми в такое время мог бы пересечься в городе. Его маршрут составлялся с учетом того, что с некоторыми он был бы совсем не прочь встретиться. Попрощавшись с ребятами, Санджи первым делом пошел в цветочную лавку, приобрел там розу для Бетси и немного пофлиртовал с новенькой цветочницей — рыжей, как лисичка, и мгновенно краснеющей. В прекрасном расположении духа он отправился дальше, в сторону рынка. По плану следовало, что он забежит в булочную, исключительно чтобы быстро отдать Бетси цветок и, возможно, наконец-то получить от нее поцелуй. Покупать там Санджи ничего не собирался. Сказать по правде, багеты и булочки, которые пекла мама Бетси, а сама Бетси — продавала, были, объективно, вовсе не совершенством. Зефф, скорее всего, не стал бы их и пробовать — ну, если речь бы шла исключительно об интересе и гастрономическом удовольствии. Хлеб как хлеб, ничего особенного. Вот с этого момента все стало наваливаться снежным комом противных мелочей, хотя тогда Санджи еще и представить не мог, что вся эта херня — только предвестники грядущей бури. За прилавком булочной вместо худой и большегрудой брюнетки ростом почти с самого Санджи оказалась ее мать — все то же самое, если вычесть худобу и прибавить темнеющие под крупным носом усики. В этой женщине поместилось бы три Бетси, и Санджи ее немного побаивался, а она его — и вовсе терпеть не могла. Завидев розу, она мигом выскочила из-за прилавка и пошла в атаку. По ее словам выходило, что Санджи ужасный прохиндей, и что ему следует держаться подальше от честных девушек, и что-то там еще — Санджи уже не вслушивался, слишком потрясенный видом массивного бюста, колыхающегося чуть ли не у него под носом. Страсть к глубоким вырезам у хозяек булочной явно была фамильной. Тяжелая оплеуха заставила его оторваться от созерцания этого потрясающего зрелища. Булочница, вся пунцовая, заносила руку для еще одного удара, и Санджи пришлось быстренько ретироваться. Выбежав на улицу, он принял максимально спокойный и независимый вид, долженствующий показать, что вот эти вот крики за спиной к нему совершенно никак не относятся. Он для этого слишком респектабельный молодой человек, а вовсе не какой-то там извращенный юнец, к которому обращается та разгневанная женщина. Бежать за ним булочница, конечно, не стала — кто же оставит лавку открытой. Санджи дошел до рынка, вертя в руках розу и размышляя, кому бы ее вручить, раз уж так вышло с Бетси. Но решение не находилось: Кана вряд ли была бы рада его видеть, все еще обижалась, Дори не любила срезанные цветы, Маша выходила на работу значительно позже… Потом он почувствовал, как по шее что-то течет. Потрогал шею — на пальцах оказалась кровь, дурацкая утренняя царапина каким-то образом разошлась. Санджи вытерся носовым платком, заглядывая в зеркальную витрину ювелирного магазина, и от души чертыхнулся, заметив, что заляпал кровью воротник рубашки. Мимо проходила симпатичная девушка, Санджи быстро сделал ей какой-то комплимент и всучил цветок — она даже не улыбнулась в ответ. Настроение окончательно упало. Времени оставалось немного, парни уже наверняка заканчивают с закупками, а заставлять себя ждать Санджи не любил. И ему еще надо было найти качественную асафетиду, а это не такая уж легкая задача. Утренний рынок встретил Санджи запахами рыбы, пряностей и готовящейся еды. Он располагался недалеко от пристани, чтобы рыбакам было удобно разгружать улов. Санджи не раз случалось сидеть тут ночь напролет, чтобы встретить рыболовецкие корабли и успеть приобрести самого жирного тунца. Пробежка по рынку закончилась в ряду с пряностями, где Санджи придирчиво пересмотрел и перенюхал кучу всего, пока, наконец, один из утомленных лавочников не вынул из-под прилавка особую банку. Почему-то эти торгаши каждый раз надеялись отделаться от него полегче, хотя, казалось бы, чего уж проще расчехлить свои драгоценные запасы сразу же. Санджи небрежно глянул на ее содержимое — совершенство! — и мстительно попросил взвесить совсем чуть-чуть. Лавочник посмотрел на него с ненавистью. Санджи отвернулся и закурил, краем глаза все же поглядывая за грузиками на весах — цену за чертову асафетиду ему заломили до небес. К пристани он подходил, нагруженный пакетами (не удержался, взял еще пару отличных крабов для супа — вдруг эти дебилы купят что-нибудь не то — и немного овощей и пряных кореньев). Накатывала усталость. У корабля, как оказалось, его уже ждали, и обратный путь прошел под нескончаемое переругивание. На кухне Барати было непривычно тихо. Все стояли на своих сегодняшних местах и всем видом показывали, что очень заняты делом. Красный как вареный омар Патти рубил дайкон так яростно, что, казалось, неминуемо должен отхреначить себе пальцы. Кто-то тут же вполголоса рассказал Санджи, что заходил Зефф и в крайне доступных выражениях напомнил, что вчера из ресторана свалили последние два официанта, и если на кухне опять будут задержки из-за ругани и беспорядков, то никому не поздоровится. Санджи пожал плечами и принялся разбирать покупки. Он был уверен, что его это никак не коснется — черт, да у них же полно младших поваров, пусть и займутся делом. А старшие хоть вспомнят, как нужно чистить рыбу, а то обленились и подавай им готовое филе. Некоторое время все было неплохо. Санджи занимался супом: разделывал крабов, готовил сложную смесь специй, процеживал бульон — и так увлекся, что пропустил очередное явление Зеффа. Старикан был не в духе, наорал на всех еще с порога, а потом подошел и безаппеляционно сообщил, что Санджи сегодня активно работает в зале. Не то чтобы Санджи был против — в целом, ему даже нравилось общаться с клиентами, особенно с теми, что посимпатичнее и женского пола, так что выносить блюда и разливать вино он любил. Но согласиться со стариком — да Санджи скорее бы умер, чем сделал это. В ответ на возражения Зефф навис над ним (Санджи так и не смог понять, как старику это удавалось, несмотря на то, что Санджи давно его перерос) и рявкнул: "Только ты тут ходишь в красивеньких шмотках и похож на полового больше, чем все мы, вместе взятые!". Санджи оторопел, а когда включился, то на нем уже висели несколько поваров и все, что он мог — только бешено вращать глазами и осыпать старика самыми грязными ругательствами, какие знал. Его отпустили только тогда, когда Зефф убрался с кухни — и то Санджи не побежал за ним лишь потому, что суп требовал внимания. А от злости, конечно, все еще трясло. По притихшей кухне шлялся Патти и, как самый первый лизоблюд, отчитывал всех за ошибки, беспрестанно повторяя Зефф-сан то, Зефф-сан се. Поваренок, назначенный ответственным за общение с клиентами, сбивался с ног, мямлил и путал заказы. В конце концов изрядно взвинченный Санджи отставил котел с готовым супом, накинул на руку полотенце и отправился в зал. Сначала даже обрадовался, за пятым столиком сидели три девушки из постоянных клиентов, они, как Санджи небезосновательно подозревал, ходили в Барати в том числе и за тем, чтобы поглазеть на него, и, уж конечно, не отказались отведать его нового супа. С пожилым мужчиной за третьим столиком Санджи приятно пообщался о местном вине позапрошлогоднего урожая. Его очаровательная, несмотря на возраст, супруга тоже захотела попробовать суп, и Санджи уже стал было приходить в себя, но следующий столик... Этот хрен с неприятным лицом не понравился Санджи сразу же. Даже до того, как он его увидел — еще когда Патти на кухне стал вещать о том, какая важная персона их сегодня посетила, сам лейтенант Фу-что-то-там. И что лейтенант настоятельно просил, чтобы ему и его спутнице подали совершенно определенное вино, на взгляд Санджи, кстати — чересчур кисловатое и неинтересное. Поэтому, когда хрен пафосно попросил чего-нибудь из того, что нет в меню, а Санджи, разумеется, предложил ему крабовый суп по совершенно новому, оригинальному рецепту... Позволить забить вкус его шедевра какой-то кислятиной Санджи никак не мог. А ведь все могло сложиться совершенно по-другому, если бы ему вздумалось приготовить, например, жареное мясо, к которому, скрепя сердце, можно было бы подать и то самое вино. Но все случилось так, как случилось. Санджи слегка склонил голову, показывая, что заказ принят, и, уже уходя, еще раз быстро посмотрел на чертова лейтенанта, мило воркующего со своей девушкой. Все вплоть до этого краткого момента, запечатлелось в памяти с удивительной остротой. А вот дальше — утро закончилось, и события стали происходить с головокружительной быстротой, запоминаясь вспышками, картинками, секундами без начала и конца. Страшный грохот сверху и адреналиновый выброс — что со стариком?! Почему-то сразу — Санджи держит придурочного лейтенанта за горло и чувствует, как внутри клокочет ярость. Гин с пустой тарелкой в руках, по смуглым грязным щекам текут слезы. Зефф швыряет Санджи через пол-ресторана одним ударом ноги. Ослепительная улыбка Луффи. Глаза Нами-сан. Одно воспоминание из этих картинок Санджи всегда особенно берег. Хотя ничего такого в нем и не было — всего лишь то, как он поднял глаза от бокала, в который наливал вино, и уперся взглядом в вихрастый зеленый затылок. Зоро еще не успел ничего сказать или сделать, а Санджи уже от него взбесился — в Зоро раздражало все, начиная от спокойного самодовольства, заканчивая тупым выражением лица и вечной складкой между бровей. Это было одно из тех чувств, которые испытываешь всей душой, и не можешь дать этому никакого объяснения. Помнится, Санджи даже ощутил тогда укол совести — а вдруг этот тип совершенно нормальный парень, и ненавидеть его, в общем-то, не за что? По счастью, Зоро оказался тем еще мудаком. С железобетонными принципами, которые можно было уважать, с офигенной волей, окруженный аурой спокойной силы — и все-таки мудак, полнейший, зазнавшийся, самоуверенный мудак, который нагло пролез в голову Санджи и расположился там на одном из почетных мест: чуть повыше стильной одежды, но много ниже женщин и кулинарии. Во всяком случае, Санджи долгое время так считал. Что там, по первости он вообще убеждал себя, что тупая водоросль волнует его не больше, чем популяция жуков-навозников на ближайшем острове. А сейчас Санджи лежал в гамаке без сна и почему-то перебирал свои воспоминания об их путешествии, начиная с того самого утра, когда он первый раз увидел своих будущих накама. И выяснил, что большинство самых ярких из них связаны именно с Зоро. Причем чаще всего это обычные бытовые ситуации, а не что-нибудь героически-боевое. Странно, но факт. Из всей битвы с командой Крига он лучше всего помнил схватку Зоро с Михоуком. Быстрые, почти незаметные глазу движения, звон мечей, камнем застывшие, завороженные люди, собственное сердце, молотящее по ребрам. Окровавленный Зоро, который, всхлипывая, орал, что больше никому не проиграет, и: «Какие-то проблемы, Король Пиратов?». Он, конечно, все равно оставался дебилом и тупой водорослью, но это было пронзительно, черт побери. За душу брало. Потом — история с Арлонгом и все их первые стычки. Зоро бесил-бесил-бесил, толпы боевых коков, чтобы облепить Санджи всей толпой и не давать ему делать глупости, рядом не было — а Санджи так быстро входил во вкус. Драться с Зоро было прекрасно. Можно было не сдерживаться, не думать о том, чтобы никому не навредить, а просто отпускать себя и вкладывать во все удары свою полную силу. Быстро пришло знание — Зоро все равно поставит блок. А если не поставит, то еще одна ссадина ему будет совсем не лишней, и его можно не жалеть и не думать о том, кто назавтра будет готовить десерт вместо того идиота, который позволил Санджи отлупить себя до полусмерти сегодня. Зоро же был приятно крепким, и, в отличие от Зеффа, вечно старавшегося никого случайно не убить, тоже не заморачивался всякими там дурацкими «вполсилы». И провоцировать его было проще простого. Под внешним холеным и тщательно лелеемым спокойствием Зоро попросту скрывал взрывной характер, и Санджи быстро это понял. Еще одной картинкой припоминалось путешествие по Реверс Маунтин. Корабль летел вверх по восходящему потоку, брызги воды были повсюду, а вся команда — мокрой с головы до ног. Санджи с трудом оторвал взгляд от намокшей майки Нами-сан и увидел Зоро — смеющегося, светящегося счастьем и предвкушением. Настоящего. Санджи сам невольно улыбнулся и быстро отвел глаза. Это же чертов маримо, ну что на него смотреть. Из всех злоключений на Литтл Гарден самым дурацким было возвращение на Мерри. Зоро до последнего стоял на ногах, как ни в чем не бывало, и только лишь когда все пошли на корабль — Нами-сан небрежно бросила: «Пригляди, чтобы он не потерялся, Санджи-кун!» и побежала вперед, вслед за Луффи и остальными — тяжело привалился к дереву. Тряпки, которыми были обмотаны его щиколотки, насквозь пропитались кровью. Санджи посмотрел на это дело, потом посмотрел на драный подол его футболки — видимо, именно он и пошел на перевязку — и решительно высказался насчет насрать, что маримо об этом думает, но ему нужна помощь. Зоро вяло отбивался, когда Санджи подставил ему плечо и подхватил за талию. Санджи отдувался и пыхтел, поначалу Зоро еще пытался гордо перебирать ногами, потом повис, как здоровенный мешок с мукой. У него был жар. И все равно маримо не был бы маримо, если бы не выкинул какой-нибудь финт. Стоило только Санджи подтащить его к кораблю, рядом с которым лежали туши убитых ими динозавров, как доселе молчавший и выглядящий помирающим Зоро оживился и заорал, что они все-таки должны немедленно выяснить, чья зверюга больше. Санджи не знал, что его больше тогда выбесило — то ли чертов бесконечный спор, то ли то, что Зоро опять решил повыпендриваться и даже не позволил себя перевязать, до тех пор, пока они не оказались, наконец, в открытом море. Зоро сидел на лавке в чулане, цедил ром прямо из бутылки, молчал, поскрипывая сцепленными зубами, и на его виске часто-часто билась жилка. А Санджи, матерясь, промывал грязные, частично подсохшие разрезы у него на ногах и сшивал их наживую. Примерно к десятому стежку руки перестали подрагивать. Закончив, Санджи вырвал бутылку из скрюченной судорогой руки и махом допил все, что там оставалось. Зоро, еле ворочая языком, вместо спасибо послал его к черту. Они продолжали, чуть что, взахлеб орать друг на друга, потом с упоением дрались. Но после того случая Санджи понял, что мудак-маримо отчего-то ему доверяет чуточку больше, чем остальным. И, врать себе Санджи не любил — это было приятно. В Арабасте Санджи узнал, что в пустыне бывает морозно. Той ночью он лег далеко от костра, предоставив самые теплые места девочкам и Чопперу. Луффи было по барабану, где дрыхнуть, он развалился на песке морской звездой и захрапел, кажется, еще до того, как закрыл глаза. Усопп, позевывая, сидел у огня, спиной к Санджи, и периодически подбрасывал в костер сухие пальмовые листья. Зоро лежал неподалеку, спиной к скале, и спал как убитый — вернее, Санджи так казалось. Но потом маримо пару раз повернулся с боку на бок, встал и куда-то потопал — наверное, отлить. «Лишь бы не потерялся по дороге,» — со смешком подумал Санджи, закрыл глаза и попытался заснуть. Из дремоты его вырвало движение за спиной — кто-то сел рядом, потом лег и прислонился к нему. Санджи нехотя открыл глаза и приподнялся на локте, оглядываясь. «Что?» — недовольно буркнул Зоро. «Та каменюга дьявольски холодная!». Санджи открыл было рот, чтобы отправить тупую водоросль в далекое-предалекое путешествие, но — черт, и вправду ведь холодно. Он молча улегся обратно, плотнее прижался к широкой теплой спине и отрубился. Наутро Зоро рядом не оказалось. Санджи хотел съязвить что-нибудь на эту тему, но все было как-то не до того. Еще эпизод — при мысли о котором губы Санджи сами собой расползлись в улыбке. После победы над Энелем и долгой вечеринки Санджи курил, глядя в начинающее светлеть небо. В голове шумело от выпитого, и гудели усталые ноги. Он танцевал со всеми девушками подряд, никому не отказывая, и чаще всего — с очаровательной малышкой Конис. Она прижималась к нему высокой грудью, мило краснела, и, по всему, была совсем не прочь познакомиться гораздо ближе. Санджи сам не знал, почему ему не захотелось проявить никакого энтузиазма на этот счет. Он просто довел Конис до ее палатки и целомудренно поцеловал изящную прохладную ручку. Если она и была разочарована, то никак этого не показала, только улыбнулась и скрылась за пологом. А Санджи пошел куда глаза глядят, чтобы немного протрезветь, и сам не заметил, как оказался на какой-то полянке, довольно далеко от лагеря. Его терзало чувство, что он где-то что-то упустил. За спиной зашуршали кусты, задумавшийся Санджи вздрогнул, обернулся и встретился взглядом с Зоро. Тот был привычно хмур и выглядел загруженным. Санджи моментально затрясло от злости. «Хрена ли ты за мной таскаешься?! Сукин ты сын, куда ни пойду — везде твоя тупая рожа,» — заорал Санджи, бросаясь в атаку. Зоро, казалось, только этого и ожидал, искривил пасть в ухмылке и выхватил мечи — как всегда, в ножнах. Почему-то это разъярило Санджи еще больше, и ему удалось — хрен знает, как, второй раз у него так и не получилось это сделать — выбить оба меча у Зоро из рук. Оставался один — и Зоро не успел его достать, Санджи вскочил на ноги, бросился вперед и обездвижил его борцовским захватом. Последний меч полетел в кусты. Зоро так и стоял, совсем не сопротивляясь, и Санджи подумал, что он, наверное, слишком офигел. А потом фильтр сигареты обжег Санджи губы, он сплюнул его в сторону, чертыхнулся — и тут Зоро положил ладонь ему на поясницу и мягко притянул к себе. Его сосредоточенная морда вдруг оказалась близко-близко. Санджи пару раз хлопнул глазами, у него в голове не укладывалось, что вообще происходит. Отмерев, он обматерил идиотического маримо, отошел подальше и сунул в рот новую сигарету. А Зоро молча стал собирать мечи. По-настоящему поцеловались они в Эниес Лобби. Хотя, конечно, полноценным поцелуем это и не назовешь, но все-таки. Это было уже после того, как они отделали всех СП9 и бежали по лестнице к подземному туннелю. Как-то так вышло, что все остальные учесали вперед, и тогда Зоро просто швырнул его к стене и неловко прижался губами к губам. От него несло потом, кровью и дымом — да Санджи сам был таким же, и у обоих в крови играл адреналин. Только этим и можно объяснить то, что Санджи запустил пальцы в грязные зеленые волосы и жадно ответил на поцелуй. Все длилось какую-то пару секунд, потом Зоро отскочил от него, тяжело дыша. Взгляд у него был мутный. Санджи усмехнулся, вытер рот тыльной стороной ладони и они побежали дальше, с каждым шагом перепрыгивая через несколько ступеней. У них были дела поважнее, а к этому — Санджи знал — они еще вернутся. Что вспоминалось после — да многое. Возвращение в Ватер 7, где Санджи с некоторым удивлением узнал, что у него стоит не только на девушек, но и на тупых мечников. Триллер Барк, где Зоро подписал себе смертный приговор, а Санджи бегал по всему острову и мысленно просил неизвестно у кого, чтобы чертов идиот остался живым, потому что он, мать его, слишком нужен — потом орал, что лучше б убил идиота сам, и в горле стояли слезы. Сабаоди, пропитанный горьким вкусом отчаяния. Встреча после двух лет разлуки — то, как они быстро дрочили друг другу где-то в темном переулке между домами, и пальцы Зоро, до синяков сжимающие его задницу, и глухое «Больше никогда тебя не отпущу», сказанное куда-то Санджи в плечо. Тупой маримо в глубине души был тем еще романтиком, уж куда как похлеще циничного, в общем-то, Санджи. И это, черт возьми, было прекрасно. Санджи перевернулся с боку на бок. Сентиментальное настроение захватило его полностью, и он уже подумывал о том, чтобы сходить покурить и успокоиться. — Кок! Какого черта ты там вертишься, придурок? Громкий шепот пронзил ночную тишину как взрыв. Луффи всхрапнул, заворочался, пробормотал что-то и снова засопел. Санджи свесил голову вниз и посмотрел на сонную одноглазую морду. Морда была, на взгляд Санджи, чересчур угрюмой, и ее сразу захотелось маленько подправить, но слезать ради этого все-таки ломало. — По-шел на-хуй, — одними губами артикулировал Санджи и обаятельно улыбнулся. Зоро ухмыльнулся. — Тогда иди сюда, — на грани слышимости прошептал он. Санджи мотнул головой в сторону выхода. Зоро кивнул, и Санджи стал вылезать из гамака. Может, сегодня в его копилку добавится еще одно воспоминание.