А что, если...

Я вышел. Значит, через десять минут на площади. Мне почему-то было слегка не по себе от того, как резко Лена меняет свое настроение. Несколько часов назад она сама недвусмысленно намекала мне, что ей от меня нужно, а теперь уже обвиняет меня в том, что я воспринял это как должное. Нет, я вовсе не рассчитывал, что все будет вот так, но она сама этого захотела. Почему же я должен был сопротивляться? А вот теперь она обижается, что я хочу уехать отсюда. Она ведет себя как глупая девочка. Та Лена, которую я встретил несколько дней назад, была совершенно другой. Та Лена поняла бы, что оставаться здесь дальше – глупо. Здесь нет абсолютно ничего, что помогло бы нам протянуть хотя бы пару дней. Но новая Лена полностью игнорировала здравый смысл, ей было важно лишь то, что я был рядом. А к чему все это приведет ее волновало мало. Она, конечно, не знает, что я здесь пришелец, что этот лагерь для меня как клетка, что в конце концов я старше на десять лет, чем выгляжу. С другой стороны, она всего лишь влюбившийся подросток, что с нее можно взять, взывать к ее здравому смыслу просто глупо. И все-таки она не такая тихоня, какой хотела казаться мне поначалу. Это одновременно пугало меня и…возбуждало? Пытаясь ответить на эти вопросы, я даже не заметил, как дошел до домика Ольги Дмитриевны. Я уставился на входную дверь. А что мне собственно нужно взять с собой? Зимнюю одежду? Купальные плавки? Телефон? Все это мне не нужно там, куда я уеду. А куда я еду… Я и сам не знал ответа. Но все-таки взять свой телефон стоило, пусть он и на последнем издыхании, но он все еще может послужить мне. Я засунул руку в карман, где обычно лежали ключи от дома. Однако порывшись, я так и не нашел их. В нагрудном кармане тоже пусто. Очевидно, что я впопыхах забыл ключи у Лены. Придется ждать Лену на площади, а потом снова возвращаться за ключами. Спустя пару минут я стоял на площади я смотрел на Генду. Теракт Алисы и Ульяны все-таки не прошел для него безболезненно, даже на большом расстоянии была видна сажа и не отмытые комочки земли на памятнике. За всю неделю, что я пробыл в лагере, я так и не узнал, кто это такой. «Политический деятель, борец за свободу» - говорила Ольга Дмитриевна. Но в тех учебниках истории, что я читал в школе, об этом человеке не было ни слова. Может, это известная личность только в этом измерении? В этой реальности? Хотя нет, бред какой-то. Или не бред? Я встряхнул головой, вечерняя духота затуманивала мой мозг и в голову продолжали лезть подобные абсурдные мысли. Прошло минут восемь, и я вновь подумал о телефоне. Да, все-таки необходимо взять его с собой, ведь это единственная вещь, которая осталась у меня от моей прошлой жизни. А зачем мне ждать Лену здесь, а потом идти за ключами к ней в дом, если можно сходить к ней прямо сейчас и забрать ключи пока она собирается? Продолжать ждать ее здесь глупо. Поэтому я решил пойти в ее домик прямо сейчас. И вот я уже стоял на крыльце. Те, данные Лене, десять минут прошли, и она должна была уже собраться, но она так и не выходила из дома. Так что я решил сам войти в ее дом. Я постучал в дверь - ответа нет. Может не слышит? Или не хочет слышать? Я постучал еще раз, более настойчиво. Ответа не последовало, тогда я открыл дверь и вошел без разрешения. В конце концов, что я там не видел? В домике царил полумрак, сквозь занавески на окне пробивался вечерний свет, но его было недостаточно. Я вдруг почувствовал, как внутри душно, еще хуже, чем на улице. Я внимательно осмотрел комнату: на полу валялись несобранные вещи, а в углу у кровати стоял открытый чемодан. Я посмотрел на саму кровать, кажется на ней лежала Лена. Я не мог рассмотреть ее сквозь царивший полумрак, но мне она показалась спящей, странно… Я подошел поближе: Лена раскинулась по всей кровати, левая нога свисала и касалась пола, правая упиралась в стенку; тело, прикрытое простыней, безжизненно лежало словно мешок с мукой или сахаром; левая рука, как и нога, касалась пола, а в полураскрытом кулаке был нож. Кухонный огромный нож. У меня по спине пробежали мурашки и выступил липкий холодный пот. Я резко посмотрел на ее правую руку, которая была спрятана за туловищем и локтем касалась стены. Что это? Я не мог поверить тому, что вижу. По всей руке от запястья до локтя с внутренней стороны шел глубокий, широкий разрез. Он был слегка неровным, примерно на середине он начинал обрываться, но чуть выше снова углублялся. Скорее всего, на этом месте левая рука Лены, державшая нож, дрогнула или просто сорвалась от боли. Из раны, тихо пульсируя, лилась кровь. Как только я увидел нож, эта мысль мгновенно пронеслась у меня в голове, я еще не успел всего разглядеть, но уже понимал, что Лена сделала. И только, когда я полностью окинул взором покалеченную руку, моя мысль наконец обрела отчетливые очертания. Она перерезала себе вены! - Дура, что же ты сделала!? – закричал я. – Зачем? Зачем? – сказал я тише, подавляя подступивший к горлу ком. - Прости…Прости, Семен – тихо, одними губами пролепетало ее бледное лицо. - Агггхххх….ААААа – вырвался из меня крик отчаяния, на глазах появились слезы, голова закружилась – Лееена, Леночка…ЗАЧЕМ!? - Мне надоело прятаться под маской…Я хотела быть настоящей…Хотела, чтобы ты меня понял…Прости меня... – пролепетала она. В голове закружились тысячи различных мыслей, я не мог выделить что-то одно. И вдруг как раскат громя посреди ясного дня в голове прогремел голос: «Нельзя терять времени, ее еще можно спасти! Соберись, слабак, тряпка, сопляк, идиот, придурок». Именно этот голос перекрыл все мои мысли, слезы перестали течь по щекам, разум вдруг стал кристально чистым и лишь голос продолжал сыпать оскорбления, делая меня все злее. Я попробовал вспомнить обрывки той информации, которую я мог знать про спасение людей. Ведь должен же я хоть что-то знать о том, как помочь человеку. Я на автомате выбежал из дому и побежал к медпункту. В голове в это время всплывали отдельные слова: артерия, вены, поперек, вдоль, кровь, кровотечение, жгут, лекарства…Так: нужно остановить кровотечение жгутом; порез очень глубокий, а значит прежде чем перевязать его, нужно его продезинфицировать. С такими мыслями я добежал до медпункта. Само собой, пытаться открыть дверь глупо, так что я сразу подбежал к окну и кулаком разбил его. По кулаку потекла кровь, но это меня волновало в самую последнюю очередь. Я пролез в разбитую створку и подбежал к шкафчику с медикаментами. Он, к счастью, закрыт не был. Мне нужен был целый перечень препаратов. Но я брал все, что попадалось под руку. Бинты и жгуты лежали сверху, рядом же была большая аптечка с лямкой. Я схватил сумку, закинул туда найденные жгуты и бинты. Из предыдущего опыта я знал, что болеутоляющее лежит в тумбочке. Там же я нашел зеленку и йод, может в подобных случаях они и не нужны, но я взял и это. С противоположенной стороны комнаты на стеклянной полке, рядом с койкой, была дистиллированная вода. Запихнув все трофеи в сумку, я выпрыгнул из окна. Голова была абсолютно пустой, в ней лишь вертелся алгоритм моих дальнейших действий. В мгновения ока я домчался до домика. Поднимаясь по крыльцу, я достал из сумки жгуты. И вот, снова она, лежит в той же позе. Я подошел к ней и слегка приподнял Лену так, чтобы рука с раной была выше сердца, не знаю зачем я так сделал, но мне казалось, что так нужно. В процессе мне вспоминались какие-то обрывки знаний; какие-то строки из книг; что-то из статей, которые я когда-то читал; что-то я додумывал сам, основываясь на здравом смысле. Я начал закреплять жгут выше локтя на тоненькой Лениной ручке, в какой-то момент мне даже показалось, что я слишком перетянул, но я решил, что лучше перестраховаться. С того момента, как я убежал в медпункт и вернулся, вылилось достаточно крови. Если, когда я ее увидел, красным была простыня лишь в районе руки, то теперь красным было все, даже на полу была лужа крови. Я посмотрел на лицо Лены, оно было белое как снег. - Все режут поперек, а ты вдоль. – Сказал я беззлобно, скорее, чтобы разогнать давящую со всех сторон тишину. Я не рассчитывал, что она что-то ответит, но она прошептала совсем тихо: - Сема…Отпусти меня…Прошу… - В этот меня мало волновало, что она хочет и я решительно принялся за порез. - Ты – дура. Глупая, безмозглая девчонка. И не дай бог, ты сейчас умрешь. – Сказал я просто. Не то чтобы я хотел ее оскорбить, но мне захотелось чтобы она прочувствовала все то, что мне приходится испытывать. Она ничего не ответила. Сначала, ватой которая была в аптечке, я убрал всю вытекшую кровь. Она перестала литься из пореза после того, как я наложил жгут. Это меня радовало. После того, как края пореза стали относительно чистыми, я внимательнее разглядел рану – она была глубокой. Очень глубокой. Очевидно, Лена резала вены в порыве эмоций и не глядела что и как она режет. Я отчетливо разглядел толстую черную вену, она перестала пульсировать после того, как я наложил жгут. Местами на вене было видно рваные края, из которых и вытекала основная часть крови. Но сам порез приходился на мышцы, если, конечно, это слово вообще применимо к Лениной руке. Я вспомнил про огромную пачку таблеток, которые были в сумке. Я достал их из аптечки. Добрая половина всех таблеток являлась активированным углем. Среди остальных я нашел парацетамол. Ну хоть что-то. Я открыл пять таблеток и начал давать ей по одной. После каждой таблетки я подавал ей бутылку с водой и потихоньку наливал ей в рот воды. Давая первую таблетку, я сказал: - Пей. Осторожно, не хватало чтобы ты еще захлебнулась. – Нотки в моем голосе не допускали никаких возражений. Лена послушно отхлебнула. Среди прочего в аптечке я нашел стрептоцид. Еще в детстве, когда я резался, мама присыпала рану этим порошком. Правда, зачастую это были банальные ссадины и царапины. Можно ли присыпать этим Ленину рану, я не знал. Поэтому я решил отложить порошок на потом. Я начал промывать рану водой, Лена лишь приглушенно охала и стонала. После я обработал края перекисью водорода. А вот теперь можно приступить к перематыванию. К первому слою перевязки я добавил тот стрептоцид. Порошок мгновенно окрасился в красный цвет, но, наверно, ничего страшного. Я продолжил наматывать бинты. Я делал это не спеша, но четко и аккуратно, чтобы бинт плотно прилегал к руке. В итоге получилось относительно неплохо. Даже очень неплохо для человека, который первый раз в жизни оказывает первую медицинскую помощь. Я посмотрел на Лену – кажется она была без сознания или в глубоком сне. Кровь из руки не шла, но расслабляться рано. Теперь нужно думать, как доставить ее в больницу…. Лена говорила про автобус, но когда он подойдет? Через двадцать минут или через два часа? С момента, как Лена перерезала вены прошло около получаса. В любом случае необходимо идти на остановку и ждать тот самый злосчастный 410. Только теперь я ощутил насколько я утомился, будто весь день разгружал вагоны. Мне захотелось лечь прямо здесь, рядом с Леной и заснуть. Но расслабляться нельзя, нужно думать, как донести Лену до остановки. На носилках я один ее не унесу, на тележке, которую она мне давала, ее везти опасно, да и не знаю я где та тележка сейчас. Остается лишь одно – нести на руках. Лена не самая тяжелая ноша, но нести ее на руках не менее опасно, чем на телеге. Я могу потерять равновесие, подвернуть ногу, споткнуться. Но других вариантов нет. Я встал с колен, размялся и потянулся, делать нечего – придется нести. Я осторожно положил ее покалеченную руку ей на грудь. Под ноги я протянул свою левую руку, а правой приподнял ее лопатки. Она оказалась еще легче, чем я думал. Я схватился покрепче и левой рукой ощутил приятную упругость женских ягодиц. При других обстоятельствах я бы оживился, но сейчас в моей голове даже не шевельнулось ни одной такой мысли. И, кряхтя, я пошел в сторону остановки. Набрав темп я и вовсе перестал ощущать ее вес, но через несколько минут пот начал литься с меня рекой. Волосы взмокли, и постоянно бились в глаза. Чем ближе я был к воротам, чем тяжелее становилась моя голова. В нее начинали лезть те самые мысли, которые я отогнал от себя пол часа назад. Зачем она это сделала? Что ей руководило? Почему она так решила? Виноват ли я? Хотя что за вопрос, я – единственная причина всего этого. Мы остались одни во всем лагере, и вместо того, чтобы наслаждаться ею, я как нудный старик заладил про отъезд отсюда. Вот как я показал, насколько ценю ее общество, насколько люблю ее и хочу быть с ней. Боже, какой я придурок! К горлу вновь подступил комок, из глаз начали течь слезы. Нет, это все неправильно, всего этого не должно быть. Я любил тебя. Ты ведь видела какой я зануда, зачем ты приняла все это так близко к сердцу? Почему ты это сделала!? ПОЧЕМУ!? Я вышел за ворота. К этому времени по моему лицу стекали струйки пота, перемешанного с слезами. Эта смесь стекала по скулам, огибала губы и капала с подбородка. Даже во рту я чувствовал противный соленый привкус. Я бережно положил Лену на скамейку и осторожно примостился с краю. Интересно, как я сейчас выгляжу? Наверно мой вид сейчас весьма жалок. Я оглядел себя: кисти рук были в крови, как будто я копошился в чьих-то внутренностях. На рубашке были кровавые пятна засохшей крови, ткань плотно прилипла к моей потной груди. Даже на штанах были следы крови, особенно на коленях, ведь я стоял в самой луже. Я поглядел на Лену. Она выглядела заметно лучше, чем я: бледное красивое лицо резко контрастировало с темно-фиолетовыми волосами; левая часть рубашки была чистой, на правой стороне красным был только рукав. Лицо ничего не выражало, оно было невинным как у ангела. Трудно поверить, что каких-то полчаса назад она самолично перерезала себе вены кухонным ножом. Я был просто разбит. И физически и морально. Хотелось проснуться и узнать, что события последнего часа просто сон; что с Леной все в порядке; что мы с Леной действительно одни во всем лагере; и что мы можем делать все, что захотим. Постепенно я погрузился в прострацию. Вышел из нее я только тогда, когда на горизонте показался автобус. Сколько я был в ступоре? Час? Два? Нет, в ступоре я был не более пятнадцати минут. Солнце все также светило мне в глаза, как и когда я пришел с Леной на эту остановку. Удивительно, еще неделю назад я бы был вне себя от радости, узнав, что уезжаю отсюда. Даже утром уехать отсюда для меня было важнее, чем остаться с Леной. Но сейчас мне было все равно где быть, что и зачем делать, просто пофиг. Как будто что-то умерло внутри меня, что-то, что наполняло мою жизнь смыслом. Когда автобус подъехал ближе, я встал и помахал рукой. В какой-то момент мне показалось, что автобус так и проедет мимо. Но он остановился. Дверь открылась, это был все тот же Икарус. Я начал поднимать Лену на руки, как водитель выскочил из автобуса, он застыл, рассматривая нас. Я вспомнил, как я выгляжу и как выглядит Лена. Водитель тем временем спросил: - Что? Что случилось с ней? Почему она лежит? - Несчастный случай, порезалась…наверно. Я оказал ей медицинскую помощь какую мог, но долго она так не протянет. До райцентра сколько ехать? – Устало проговорил я. - А что такое с ней случилось? – Глупо пялясь на нее, спросил водитель снова. - До райцентра ехать сколько? – Резко и грубо прикрикнул я. - Ну часа два с половиной, если гнать буду, то два. – Чуть обиженно сказал он. - Не успеем, она и так чудом еще жива. - Выдохнув, сказал я. Чувство обреченности охватило меня, неужели все то, что я сделал было бесполезно? – А ближе населенные пункты есть? - Ну да, есть село. Там даже больничка имеется. – Поймав мой взгляд, он быстро добавил – Минут сорок ехать, но если разогнаться, то за пол часа должны доехать. Я устало кивнул. Что ж, полчаса Лена должна протянуть. Водитель помог мне занести ее в салон и уложить. Затем он сел в кабину, и мы двинулись. Я тяжело закрыл глаза и в голове пронеслись события последних дней: ссора Лены и Алисы; мои попытки оправдаться перед Леной; ее пропажа на целый день; наш разговор под звездами; мощный удар в челюсть Алисы; утро следующего дня; эти несколько часов в ее доме; наш откровенный разговор и мои эгоистичные расспросы про автобус; и, наконец, ее попытка самоубийства. Я открыл глаза. Автобус ехал по проселочной дороге, я подошел к водителю: - Долго еще? - Нет, почти на месте. Мы уже пол часа в пути, я разогнался прилично. Я подошел к Лене, посмотрел на нее. Бледное лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Казалось, будто она ангел, сошедший с небес и молчаливо укоряющий нас за наши грехи. Вдруг мне показалось, что она мертва. Я схватил здоровую руку в надежде прощупать пульс, но не смог его найти. Волосы на моей голове встали дыбом, я в панике начал судорожно искать хоть какие-то признаки жизни, но напряжение упало, когда ее грудь слегка колыхнулась, выдыхая воздух. Я безразлично посмотрел в окно, впереди был шлагбаум. Водитель автобуса заблаговременно посигналил и из небольшой постройки вышел человек. Автобус остановился. Подошедший человек подошел к окну и спросил: - А вы кто такие? Мы никого не ждем, по расписанию к нам должны приехать только через три дня. - Чрезвычайное происшествие. С девочкой произошел несчастный случай, до города не доедет. Срочно необходима медицинская помощь. – Сказал водитель голосом, полным горечи и сожаления. Похоже, что он очень переживает, что будет с Леной дальше. - Да? Ну тогда проезжайте быстрее, сейчас пропущу. – И перейдя на бег, сторож побежал к шлагбауму и начал поднимать его. Икарус тронулся вновь и спустя пять минут мы остановились у развилки. Шофер открыл дверь и помог мне вытащить Лену. - А где медпункт? – Спросил я, оглядываясь по сторонам. - А вот он, - Водитель ткнул пальцем на серое одноэтажное здание, по размеру немногим больше, чем медпункт в «Совенке», - сейчас позову докторшу. – И он быстро скрылся за забором. Через минуту вышла пожилая женщина, за ней следом шел шофер, держа в руках носилки. Я помог ему положить Лену на носилки, а в это время женщина спросила меня: - Что случилось? - Несчастный случай. На правой руке от запястья до локтя глубокий порез. Я оказал посильную помощь, но она потеряла слишком много крови. – Говорил я быстро, но без запинки. Мой внешний вид красноречиво подтверждал, что крови она потеряла и правда очень много. - Несчастный случай? Случайно вены вскрыла? Ну бывает… Ладно, несите ее внутрь. – Хмурое лицо женщины на секунду показало сомнение, но затем приняло привычное. Видимо ее действительно больше волновало текущее положение Лены, чем то, что ее в него ввело. Мы занесли Лену внутрь, после чего врач сказала: - Можешь идти, пока ты здесь больше не понадобишься. Советую сходить к председателю совхоза, он разберется что с тобой дальше делать. Я вышел. Все. Все… Я сделал все от меня зависящее для того, чтобы спасти Лену. Дальше ее жизнь будет не в моих руках. Я лениво плелся в сторону большого кирпичного дома. Ничем другим, кроме как местом проживания председателя совхоза, оно быть не могло. Начальник что-то говорил мне, какие-то слова благодарности за проявленную отвагу и смекалку, одновременно про неясность некоторых обстоятельств, про необходимость детального разбирательства и тому подобный бред. Поздно вечером за Леной приехала скорая. Само собой, к Лене меня не пустили, вообще мое передвижение было очень ограниченным. Но мне не особо и хотелось куда-либо идти. Я просто лежал на кровати и думал, думал обо всем и ни о чем. О вечных ценностях и о мелочах. О смысле жизни и том, что я буду делать завтра. Вскоре я впал в забытье. Мне снилось, что я тону в целом океане крови, что мои легкие наполняются ею, что мое сознание постепенно затухает и я уже думаю, что все, вот он мой конец. Я пытаюсь сделать последний вздох, но лишь глотаю еще больше соленой и вязкой жижи и вдруг наступает темнота. Мое тело инстинктивно выворачивается и изгибается, я чувствую предсмертную агонию… …Я резко падаю. Открываю глаза. Но в комнате темнота и я не могу ничего разглядеть. Болит ушибленная рука и колено. Кажется, я упал с кровати. Так это был сон? Слава богу. Я выдыхаю. Нужно выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Я встал и оглядел комнату в поисках выключателя…Передо мной было окно, из него был виден зимний город. Слева стоял большой шкаф. Впереди – стол, на нем тускло светится монитор. Справа еще один диван. Прямо надо мной висит потрепанная люстра, сзади свисают отклеившиеся обои. Дом. Милый дом. Я сел на диван и уставился в окно. На улице шел снег, дул ветер. Такая же погода, как и в тот вечер, когда я сел в 410. Я испытывал странные ощущения: с одной стороны - радость, что вернулся: а с другой стороны – печаль, что те семь дней были всего лишь сном, забытьем, вымыслом, галлюцинацией в конце концов. Прошло три месяца. Я не могу сказать, что после моего возвращения моя жизнь изменилась. Она была такой-же однообразной. Но с другой стороны, кое-что в ней все-таки изменилось. Я сделал небольшой ремонт в квартире, прибрался в ней. Стал чаще гулять и начал читать книги. Время от времени я вспоминал о Лене, но с каждым днем я все более уверялся или заставлял себя верить в то, что это был всего лишь сон. Однажды гуляя по городу, я зашел в книжный магазин. Я стал там частым посетителем. Пройдя мимо книжных рядов, я как обычно подошел к полке, где стояла она, та самая книга. Я протянул руку и взял ее. На обложке было написано «Унесенные ветром» М. Митчелл. Я всегда брал в руки эту книгу, когда заходил в книжный магазин, порывался купить ее, но в последний момент что-то останавливало меня. Вот и сейчас я снова передумал. Отвернувшись, я начал ставить книгу назад, но вдруг моя рука задела что-то. Что-то живое. Я обернулся – там стояла девушка, высокая, красивая. Волосы были темно-фиолетового цвета, немного подростковый вид ей придавала прическа, состоящая из двух коротких хвостиков и длинных локон на шее. - Ой, прошу прощения. Я не хотел задеть… - я хотел было сказать «вас», но решил, что лучше будет «тебя» - тебя. - Да ничего страшного – Девушка слегка покраснела и уставилась себе под ноги. - Ради бога, извини. – Я внимательнее к ней присмотрелся. - Нет, правда, что ты. Совсем ничего страшного! – Она на секунду посмотрела мне прямо в глаза и снова отвела свой взгляд. Ее щеки покраснели. Видимо даже такой короткий разговор вгонял ее в краску. Я вдруг понял, что не хочу вот так вот расставаться ней. - А ты читала эту книгу? Я вот просто проходил мимо и увидел ее, а одна моя знакомая очень любила эту книгу, вот я и взял посмотреть. – Глупо улыбнувшись, сказал я. - Читала, хорошая книга. – Ехидно улыбнувшись сказала она и нагло посмотрела мне в глаза. На этот раз, взгляд пришлось отвести мне. - А мы с тобой нигде не встречались? Ну может в лагере детском? Или еще где? Просто ты очень похожа... - На твою знакомую? – Перебила меня она и пронзительно поглядела мне в глаза. От былой скромности не осталось и следа. - Ну да, на нее. – Промямлил я. Я не знал, что можно ей еще сказать. Нависла тишина. - Ну, так и будем стоять молчать? – Спросила она немного игриво. - Какую ты мне книгу порекомендуешь? Я уверен, ты много читаешь. – Боже! Что за бред я несу? - Кхмм… Зависит от жанра, который ты предпочитаешь. – Сделав задумчивое лицо, сказала она. - Я все читаю, лишь бы интересно было. - Ну попробуй тогда Генри Миллер "Тропик Козерога". - Сказав это, она посмотрела на меня. В ее глазах читалась насмешка. Очевидно, что она порекомендовала мне что-то совсем не то, что я хотел. - По знаку зодиака я стрелец. Про стрельцов ничего нет? - Ничего лучше это "смешной" шутки в голову мне не пришло. - Нет...По крайней мере я не знаю. - Она сделала небольшую паузу. - Знаешь, что? А ты забавный. – Сказала она, сделав очень сильный упор на «забавный». - Мне все так говорят. Особенно те, с кем я общаюсь в первый раз...Не хочешь прогуляться со мной? – Неожиданно для себя сказал я. -Я уже думала, что ты так и будешь продолжать нести этот бред. – Уже совсем раскованно ответила она. - А как тебя зовут? Меня Семен. – Вспомнив о приличиях, сказал я, одновременно пропуская ее впереди себя. У меня просто не было времени на анализ ее поведения, поэтому я старался игнорировать ее интонацию и то, как легко она согласилась прогуляться со мной. - Лена. Меня словно окатили холодной водой. Такого просто не бывает. Я вспомнил все те события, произошедшие со мной в лагере. Я уже верил, что Совенок – всего лишь сон, но нет. Лена…Воспоминания о Лене были вообще отдельной темой, которую я старался избегать. Но вот передо мной стоит та самая Лена, а значит… Хотя какая разница, главное, что она стоит рядом со мной здесь и сейчас. И она очень похожа на ту Лену, с которой я провел несколько лучших часов в своей жизни. Через пол часа мы уже шли за ручку по улице, и она весело рассказывала истории из своего детства. Как ее кот нализался валерьянки, как она подсыпала соли в компот своей одноклассницы. Свои истории она разбавляла приличными и не очень анекдотами. Вечером я проводил ее до дома. Стоя у подъезда мы прощались, я попросил дать мне ее номер. Сняв перчатку, она нечаянно пошевелила рукав куртки, и я разглядел шрам у нее на запястье. Поймав мой взгляд, она сказала: - Несчастный случай в детстве. – И потупила взгляд, как будто снова начала смущаться, хотя за последние пол часа я понял, что она совершенно не такой человек. Не дав мне ничего ответить, она сунула мне в руку свой номер телефона, чмокнула в щеку, развернулась и скрылась за дверью. А я так и остался стоять на улице, сжимая в руке ее номер и глядя вдаль. Вдруг мне в глаза ударил последний лучик заходящего солнца, на секунду он ослепил меня и мне показалось, что с неба падает не снег, а капли теплого дождя; что в лицо мне дует не колючая вьюга, а теплый ветерок. И тогда я понял - наступило лето, и оно будет бесконечным...