Над облаками...

      По подземному ходу, расположенному под толстым слоем промозглой земли и белоснежного, никем не тронутого снега, шли двое. Неуловимая аура силы и могущества исходила от тонких, прекрасных и неуловимо похожих путников. — Всё это время ты не проронила ни слова… — обеспокоенно произнес темноволосый мужчина на вид не старше двадцати. На самом деле нынешнему главе рода Куран было больше десяти тысяч лет… — Мы прошли по этому туннелю почти весь путь от подножья горы. Возможно, ты устала? — Идти намного лучше, чем всё время сидеть в машине, — нежно улыбнулась своему спутнику девушка. Юной принцессе сейчас лишь шестнадцать. Дитя даже по человеческим меркам… — К тому же я не настолько хрупкая, чтобы устать так быстро, — она смотрит своими огромными карими глазищами, заставляя сердце древнего чистокровного ускорить свой ритм. Лёгкий румянец, проступивший на её щеках, говорит о смущении, причину которого пробужденная вампирша озвучивает: — Просто… Я не знаю, о чем говорить. — Быть может, это покажется странным, но прямо сейчас мне вполне достаточно уже того, что ты держишь мою руку. Мне не надо ничего больше, — отвечает мужчина, крепче сжимая хрупкую ладошку возлюбленной. — Откровенно говоря, я тоже не знаю, с чего можно начать разговор, — вампир на мгновение замирает, собираясь с мыслями. Только рядом с этой девушкой он позволяет себе сбросить маску и хотя бы попытаться… Быть собой. — До этого момента самым главным для меня было доставить тебя сюда в сохранности, а потом уже всё остальное.       Несколько минут пара идёт в молчании, но Юки не торопит его, чувствуя, что Канаме-семпаю нужно время. Наконец, он начинает говорить, и его слова тут же заставляют принцессу нахмуриться: — Я знаю, что половина твоего сердца по-прежнему принадлежит ему, — Куран не смотрит на возлюбленную, — но сейчас ты здесь, со мной. Этого достаточно… — Чистокровная останавливается, заставляя своего спутника тоже замереть и наконец взглянуть на неё.       Юки смотрит прямо и уверено, немного осуждающе. И не собирается молчать. — Не лги мне, Канаме-семпай. Этого никогда не будет достаточно, поэтому не лги самому себе. По крайней мере, пока я рядом… — Бывшая Кросс на секунду замолкает, собираясь с мыслями. — Привязанность к Зеро живёт в моём сердце, — решительно произносит вампирша, вскидывая подбородок и глядя прямо в карие глаза стоящего рядом мужчины. — Так же, как чувства к Ёри-тян или ректору. Зеро — часть моей жизни. Однако… Я здесь с тобой, — голос юной принцессы на мгновение наполняется неестественной мощью и силой. А спустя секунду она, словно опомнившись, краснеет, отводя взгляд и торопливо тараторит: — Извини, я не должна была говорить так, будто знаю всё лучше всех… — Юки, — с невероятной нежностью прерывает Канаме возлюбленную, осторожно, словно величайшую драгоценность, касаясь её подбородка и вновь заставляя смотреть прямо на него. — Спасибо, — говорит Куран, вкладывая в одно короткое слово всё, что он чувствовал, находясь рядом с этой волшебной девочкой.       А спустя секунду отворачивается и идёт вперед, как ни в чём не бывало. Но чистокровная видит — это напускное. Он в смятении. Если это слово вообще можно применить к вампиру, пережившему столь многое. — Я не хочу, чтобы ложь встала между нами, — говорит Канаме, колко глядя на возлюбленную через плечо. Выжидающе. Испытующе. Бросаясь в омут с головой. Так непохоже на него обычного… — Это я едва не убил Шизуку-сан, отняв у неё почти всю кровь и силу, — Юки молчит. Куран подходит к резной двери, скрытой в тенях подземного хода, — мы пришли, — голос мужчины звучит почти беззаботно, резко контрастируя с вышесказанным. — Кроме того, я… — скрипит дверь, не открывавшаяся десять лет, — чтобы убить Ридо без зазрения совести воспользовался твоей с Кирию-куном связью, — Куран приглашающе указывает рукой в освещенный проход. — Добро пожаловать в дом, где ты родилась.       Юки проходит мимо. Прямая спина, лёгкий шаг, спокойствие на лице. Буря внутри. В каштановых волосах путаются светлые блики, так похожие на солнце. — Хотел бы я провести тебя через главные ворота, а не этот подземный коридор, — лицо Канаме скрывает тень. — Но они под наблюдением. Слишком хлопотно будет пытаться сделать это сейчас.       Чистокровная резко поворачивается к возлюбленному. — Потому что мы с Зеро убили дядю Ридо? — это можно было бы принять за издевку, если бы не холод, исходящий от вампирши. — Да, ты тоже привнесла свою лепту, но дело не только в этом. Юки… — с тихим щелчком закрывается дверь, оставляя их внутри поместья Куран. — Я уничтожил весь Совет Старейшин, — девушка лишь склоняет голову к плечу. — Тебя это даже не удивляет.       Он прав. Чистокровная принцесса действительно не чувствует и капли удивления. Она знает — человек… Нет, вампир, стоящий сейчас перед ней, жесток. Человеческая девочка внутри Юки Куран сворачивается в клубочек и плачет от печали и горя. Вампир немного сожалеет и одновременно счастлив. Ведь всё, что делает Канаме — для неё. Ради неё. Во имя неё. — Ты знаешь, почему я всё это рассказываю? — внешне чистокровный король холоден и спокоен. Но в глубине его глаз плещется буря эмоций. Он почти задыхается, хотя кислород никогда не был нужен могущественнейшему вампиру. Он боится утонуть… В глазах любимого существа, смотрящего на него с ненавистью. — Потому что хочу знать, что ты чувствуешь, Юки. — Канаме делает шаг навстречу и протягивает руку, желая коснуться, убедиться… — Мои руки запятнаны куда больше, чем ты думаешь. Вынесешь ли ты их прикосновения изо дня в день?..       Куран был уверен, что знает Юки. И это действительно было так. Раньше. Сейчас же… Она сама себя до конца не знала. Поэтому вместо того, чтобы отшатнуться, испугаться, или даже молча заплакать, чистокровная принцесса бережно обхватила протянутую в почти отчаянном жесте ладонь своими тонкими пальчиками и, чуть наклонившись, коснулась запястья губами, неосознанно считывая и ускорившийся пульс, и чуть расширившиеся зрачки не брата.       Отстранившись, она уверенно произнесла: — Не страшно, если и мои руки будут запятнаны! Я решила, что проведу вечность рядом с тобой, и это не изменится, — чёрт возьми, ради этого взгляда, острого, проникающего под кожу осколками битого стекла и обжигающими солнечными лучами, Канаме мог уничтожить весь мир. Нет. Не так. Положить его к ногам маленькой принцессы. Такой хрупкой и невероятно сильной. Прочной, как алмаз и одновременно очень слабой. В Юки, стоящей перед ним замысловато перемешались черты вампира и человека… Лучшие из лучших. Чистокровный король на полном серьёзе считал, что ничего совершеннее этой девушки сейчас в мире просто нет. Без неё он стал бы пустым, грязным, ничтожным. Но пока Юки смотрит на него такими глазами — сияет ярче любой звезды, принимает его таким, какой он есть — с горами трупов за плечами, реками пролитой крови — и, однако, — обещает что этого больше не повторится… Что никто больше не падёт от его руки, что в мире, где они вместе — никто не умрёт… Канаме почти верит. Очень хочет поверить. — Юки… Твои руки… Я так их люблю, — Курана хватает только на то, чтобы это сказать, прежде чем он аккуратно прижимает её к себе и целует — нежно, тягуче, впитывая в себя каждое мгновенье — так как он хотел уже очень долгое время. Теплые женские ладошки касаются его шеи, обнимая, притягивая ближе. — Ты ведь знаешь… — произносит Куран между поцелуями, — Что… Только кровь любимого существа… Может полностью утолить жажду вампира?       Юки кивает, прежде чем вновь утянуть возлюбленного в новый поцелуй. — Тогда… Ты позволишь? — спрашивает Канаме, чуть отстраняясь и проводя кончиками пальцев по шее его принцессы. — Тебе, — выделяя это слово особой, только ей присущей интонацией, говорит чистокровная, — не нужно спрашивать.       Канаме улыбается краем губ, наклоняясь к бархатной коже Юки. Когда клыки пронзают её тонкую шею и первые капли невероятно желанной крови касаются языка, чистокровный король понимает — да, здесь и сейчас Юки действительно только его принцесса.