***
Грею девятнадцать. У него появились пара новых шрамов, которые не заживают. Ему плевать, он считает их даже не царапинами — ничем, о чем ему стоило бы беспокоиться. Он недовольно сплевывает и чертыхается — ему не страшно и не больно. Грей не умеет чувствовать боль. Он не умеет страдать. И сочувствовать самому себе — тем более. Жалеть он не научился. И учиться не собирается. Он усмехается так, что губы растягиваются в полуулыбке, а в глазах лед и серый пепел — взгляд привычный: стальной и холодный. Когда на его плечо ложится рука — Грей знает, чья она. Мягкая ладонь ласкает его испещренную ссадинами кожу и успокаивает саднящие раны. Люси далеко до целительницы, но она едва заметно приподнимает уголки губ и неловким движением просит Грея обернуться. Когда их взгляды встречаются, она робеет, но не отворачивается. — Тебе больно. Я обработаю раны, — ее рука вновь касается его плеча и заставляет Грея сесть. — Мне не больно. «Я не умею чувствовать боль». Люси молчит, протяжно качает головой и держит в руках сосуд с непонятной жидкостью — Грей помнит, что это помогает промыть порезы. Когда кусочек ватки касается рубца, Грей слышит приближающиеся шаги и мысленно проклинает своего друга тысячью известных и неизвестных богов. Он смотрит на переливающееся золото её волос, и у него возникает непреодолимое желание запустить в них свою ладонь. Ресницы у Люси длинные, поэтому когда она прикрывает глаза от палящего и слепящего солнца, Грею кажется, что он видит красивую незнакомку, сошедшую с полотен художников. Люси не хватает только платьев и изумрудов на шее, однако же вместо того, чтобы расхаживать в бриллиантах, она сейчас аккуратно промывает ему раны и глубоко дышит — терпкий воздух душит и становится слишком влажным. — Грей, я напал на след последнего, пошли со мной, нужна твоя помощь, — голос у Нацу до безумия раздражительный в этот момент. Охотник за головами и сильнейший маг — иногда Грею на это откровенно плевать, хочется лишь свернуть ему башню и танцевать на его костях, когда он появляется в такие моменты. Пот градом катится со лба обоих, а Люси хмурится и молчит. Бесконечно много молчит. Когда Нацу тянет Грея за собой, тот вырывается и поджимает губы. Люси делает шаг за ними, однако слышится голос их единственного предводителя. — Ты остаешься здесь. Люси приоткрывает немного уста в возмущении и явно хочет что-то возразить — колкое и обидное, однако когда видит, как Грей согласно качает головой и пронзительно смотрит на нее, замолкает. Нацу уходит вперед, прекрасно зная, что друг последует за ним. Люси отворачивается и делает шаг от них ото всех. Когда она осязает, как ее запястье обхватывает сильная ладонь, она сжимает губы в тонкую линию, на секунду сощуривается и вырывает руку точно так же резко, как до этого сделал Грей. Она поворачивает голову и сокрушенно качает головой. В этот раз Грей проиграл своему лучшему другу. И они оба понимают это. Люси уходит в сторону к лагерю, чтобы ждать их обоих там. А Грей смотрит вслед уходящей фигурке и, когда даже очертания пропадают из вида, признает свое поражение. Рядом лежит красная лента, которой Люси подвязывает волосы. Эта лента исчезает с первым потоком ветра.***
Грею двадцать три и он не постарел ни на год. Люси празднует вместе со всеми и поднимает так же со всеми бокал. Грей стоит, прислонившись к колонне, и крутит в своих руках стакан с виски. Почему-то Грею скучно, однако он улыбается и смеется себе под нос. Смеется никак. Ни весело, ни грустно. Смеется серо и безжизненно. Виски плещется на дне стакана и через секунду уже обжигает горло. На Люси надето короткое платье изумрудного цвета: ей с недавних пор стали претить длинные кринолины и пышные юбки. Она хохочет громко, но так, чтобы это не нарушало нормы этикета — манеры благородной барышни в ней не выкорчевать. И даже гильдия, что была полна некультурных, простых и непретенциозных людей, не могла в ней это исправить. Грей поднимает взгляд от своего стакана словно бы нарочно в тот момент, когда Нацу притягивает Люси к себе. Его рука по-хозяйски покоится на ее талии. Всем не видно, однако Грею заметно, как Нацу смотрит на Люси. И Грею иногда кажется, что он проиграл абсолютно верно. У Нацу — огонь и тепло во взгляде. У Грея, кроме льда, стали и холодной пустыни никогда ничего не будет. Грей не умеет чувствовать боль. Когда Нацу целует Люси в макушку — Грею кажется, что на улице есть что-то поинтереснее, чем это незапланированное празднество. Когда Люси оборачивается, и их взгляды снова встречаются, она не улыбается, не усмехается. Она просто молчит и смотрит на него с немым вопросом в глазах. В зале, кажется, не остается кроме них никого. Однако в ее взгляде Грей читает вину и тысячи рассыпающихся прахом извинений за причиненную боль. Грей качает головой и прикрывает на миг глаза, словно бы может забыться. Обстановка роскоши ему претит и, когда он видит, как Нацу, прижав к себе свою отраду, уходит вместе с ней, он с силой расстегивает две верхние пуговицы: шум давит, а свежий воздух заставляет разум трезветь, сводя все усилия Грея опьянеть на нет. Кажется, что музыка прекращает играть в тот момент, когда он слышит, как они вдвоем — его лучший друг и девушка лучшего друга — начинают звонко и заливисто смеяться. И пока звуки их голосов не стихают, Грей не слышит ровным счетом ничего. Струны постепенно лопаются, а последние аккорды рвано обрываются. В его душе. Ему не больно. Грею хочется заморозить это проклятое место к чертям.***
Грею двадцать четыре, и он кажется самому себе обрюзгшим стариком, который живет, потому что надо жить. Запонки в рукавах его рубашки блестят, но этот блеск затмевается ее улыбкой, когда она подходит к нему: всё такая же красивая и лучезарная, не утерявшая светлости в своей душе и не сломившаяся под бременем гильдии, которое они несут все вместе, и иногда им всем кажется, что они не справляются. — Я рада, что ты здесь. — Я тоже. Они молчат. И это молчание громче любых слов. Она хочет что-то вымолвить, но лишь качает головой и с извинением во взгляде уходит. Грей занимает то место, которое ему нужно занять. На Люси нет фаты. Да и платье на ней вновь короткое. Однако платье специально с открытой спиной: два рассекающих кожу шрама подтверждают ее статус волшебницы и заклинательницы Fairy Tail. Люси давно перестала мечтать о сказках и совсем ненавидит пышные платья. Когда губы Нацу — Сильнейшего, как его звали в определенных кругах, касаются губ Люси, которая чуть-чуть привстает на цыпочки, Грею кажется, что он впервые ощущает это чувство. Грею больно? Грею кажется, что ему вырывают сердце.