«Пусто, как и всегда», — первая мысль, взбредшая ледяному волшебнику в голову и лишившая его всякого сожаления о содеянном. Отныне он официально являлся суженным Джувии, отныне с Нацу у него не находилось веских причин для очередного побоища, отныне Фуллбастер – горд и еще более самовлюблен. — «Как будто, ничего и не происходило».
Несмотря на выплаченную аренду, Грей с тоской оглядывал не по-нормальную охладевшую, незнакомую комнатушку: вроде небольшая, но прибранная. Такая, где царила атмосфера только-только расцветшей семьи Льда и Воды, и, плюс ко всему, в этой семье должно было родиться маленькое счастье: Локсар уже больше недели, как была осведомлена о долгожданной беременности – и Грей всячески радовался этому, однако...
— Поговаривают, что ты, Бастия, давным-давно покинул ту сплоченную гильдию... — раздумья без всякого стеснения вырывались наружу: водяная волшебница на тот момент не присутствовала в окружении супруга, так что, Фуллбастер запросто мог выражать любую пришедшую ему на ум мысль. — И куда ж ты подался, дурень?.. Ведь ты – здоровый лоб, которому вскоре стукнет тридцать, а в душе – все тот же наивный, добросердечный ученик Ур, вечно стремившийся к необъятным высотам. И...
Порыв прохладного ветра ударил парню в щеки, по коим скатилась скупая слезинка, в ту же секунду обернувшаяся комочком льда: Грей не решился затворить оконные створки, и, бездейственно отстранившись от них, словно оцепенел — все решилось в одно мизерное, жалкое мгновение, когда позади темноволосого раздался хриплый бас такого родного, на протяжение безмерных двух лет вспоминавшегося, человека. А иначе говоря...
— Вижу, недавно у тебя помолвка состоялась, — усмешка в голосе, вынудившая остолбеневшего Фуллбастера недоверчиво оглянуться: оперевшись об оконную раму с внешней стороны, белокурый, статный колдун с интересом рассматривал замысловатый узор поверх рубашки юноши. — Узнав о том, что тебе предстоит стать папочкой, перестал вечно раздеваться?
— Рейтей?.. — непонимание в считанные миллисекунды переполнило очи Фуллбастера, лишив его возможности выдыхать без судорог – что же это такое..? — Ты...
— Два года бродяжничества? Пф, ерунда, — вновь хмыкнул тот, отстегивая верхние серебристые пуговки камзола и предоставляя струям сквозняка возможность осушить испарину, выступившую на лбу. — Жара же этим летом царит в Фиоре, аж не верится, что мои заклинания бессильны против сих явлений природы!
— Как ты оказался здесь?..
Внезапно меж двумя бывшими соперниками повисло свинцовое молчание, окропляя своим ливнем каждый то незамысловатый, то переполненный горечью взор: Грей, уткнув безжизненный взгляд в синие очи гостя, нервозно потеребил болтавшуюся на шее цепочку.
— Отвечай, Леон, — наконец сурово отчеканил младший волшебник, облокотившись о дверной косяк и разглядывая хихикавшего с далека.
— Решил проведать напарника, что ж в этом такого? — уложив ладонь на вертикальную балку оконца, парень ловко отпрянул от земли, перескочив раму и оказавшись в помещении – ровно в тринадцати шагах от дернувшегося в испуге брюнета. — Думал, мне проблемно будет преодолеть столь жалкое расстояние, дабы пробраться внутрь без помощи двери?
— Нет, — черноокий шикнул, продолжая сдерживать причиненную ему боль столь внезапным заявлением Бастии. — Мне, если честно, все равно, для чего ты здесь, и на что ты вообще рассчитываешь.
— Ты отнял у меня Джувию, — процедил тот, с улыбкой-оскалом шагнув навстречу волшебнику.
«Ты исчез на целых два года», — промолвил в душе Фуллбастер, ощущая: частота его размеренного пульса подскочила до безумия также неожиданно, как и гром зарождается средь бела дня. И как это..? — «Я всегда считал тебя близким мне человеком, а ты лишь стремился меня опередить и превзойти Ур... А сейчас..? Сейчас добиваешься, черт знает, чего?..»
Когда же Грей успел испытать настолько глубокие, пылкие чувства разочарования и горечи утраты?
Будучи уверенным в том, что Леон ни разу и не поразмыслил о нем и его семилетнем исчезновении, темноволосый лишь молча сжал пальцы в кулаки, стараясь не обратить все подле него в глыбу мерзлой воды.
«На тех играх мы оба здорово потрепались, но, согласись, было здорово, когда наша гильдия вырвалась в свет», — ледяные зрачки Рейтея расширились, и его финальный шаг явился причиной сближения тел обоих вплотную. Из груди каждого вырвался рык: чей-то был ироничным, а чей-то – болезненным. — «Я...»
— Какой срок? — поинтересовался светловолосый, унимая плескавшийся в глубине заливистый хохот. — Месяц, пять, семь?
— Три н-недели... — заикнувшись, ответил Отмороженный. Леон удовлетворенно кивнул, не собираясь отстраняться от вжатого лопатками в дверной косяк парня.
— Она меня вспоминала?
— Иногда.
— Улыбалась?
— Говорила, что скучает по твоим дурацким замашкам ловеласа.
— Ясно.
«А ты...» — в смоляных очах Грея блеснуло неуловимое отчаяние, которое, быть может, один лишь Рейтей и смог заметить: слегка потеребив будущего отца за плечи, беловолосый стянул с губ саркастическую улыбку, не на шутку замыкаясь с, воистину, переменчивого настроения знакомого. — «Ты вспоминал обо мне, Бастия..?»
Хоть года текли бурным ручьем, тем самым даря брюнету как физическую, так и волшебную силу, на тот момент у него не хватило мощи элементарно оттолкнуть синеокого, тем самым разорвав неуместную близость между ними — это лишь сильнее ранило эгоистичного юношу, который успел понять, что Леон не был ему обычным соперником. Не был обычным товарищем. Не был таким же волшебником, владевшим магией созидания. Он...
— Убирайся!! — внезапно выкрикнул Фуллбастер, разъяренно сцепляя запястья приятеля окоченевшими пальцами и старательно совершая бестолковые попытки отстраниться – но зря. — Я не желаю впредь быть знакомым с тобой!!
— Тосковал, правда? — более не желая тянуть резину, молниеносно выдал колдун.
Взоры обоих пересеклись под острым углом, и каждый из них крепко накрепко поджал губы: кто-то, дабы не сболтнуть лишнего, а кто-то — дабы оглушить рвавшийся в жизнь ор пролившейся от прикуса кровью.
И с каких пор сам Отмороженный стал и впрямь Отмороженным?! Ох, как же не по-естественному ему желалось проехаться по роже Бастии кулаком, отключить его, врезать в стену, впечатать в ломившую ребра поверхность, но... Но, черт возьми, в бездонных, смоляных глазах вечным пламенем полыхала преданность к старшему ученику Ур, а также...
Молчание. Тяжелое, будто тысяча бурь, тысяча тайфунов обрушилась на внутренние миры магов. А далее крик:
— Да, тосковал я, скотина!! И?! Это меняет что-то?! — какой же смысл в дальнейшем скрытии эмоций улавливал темноволосый? Хм, он его и не улавливав вообще.
Да, он — влюбленный в своего заветного противника еще с, быть может, девятнадцати годков, никогда и не планировал сознаваться ему в этом: каким образом он воззрится на супругу тогда, и кем вообще будет считать себя? Наивной девчонкой, страдавшей от безответности? Или еще кем-то? Нет, это точно не для такого, как Грей.
— Конечно, — еле слышно отозвался Леон, укладывая острый кончик подбородка юноше на плечо и прикрывая веки. — Я тоже... Очень... Скучал...
Очередная антиритмичная пульсация, часовым боем отдавшаяся в подсознании, только вот, уже не одного Фуллбастера, а также и Рейтея: его могучие ладони, скользнув ниже, к талии брюнета, властно обхватили края смявшейся рубахи, настойчиво пытаясь стянуть ее с напряженного тела. Грей, в свою очередь, боле не сопротивляясь, начал поддаваться каждому порыву белокурого, чувствуя, как его скулы предательски вспыхивали в постыдном румянце.
— Погоди, блин... — замялся младший последователь Ур, когда воззрился на отшвырнутый вдаль предмет верхней одежды и ощутил обжигавшие холодом пальцы на своей груди. — Какого... Хрена..?!
— А ты против? — очередная усмешка, за которой и сам Леон торопливо принялся лишать себя громоздкого камзола. Грей, оскалившись, замахнулся, жаждая вмазать самому себе, но, будучи ловко перехваченной в воздухе, его рука явилась запечатанной в ледовые кандалы, что породило удивленный вздох.
— Лео, ты...
— Не скажу, что наравне с тобой, однако магия сего созидания не чужда мне ныне, — Бастия по-максимуму сократил расстояние меж собой и ледяным волшебником, опаляя его шею не присущим ему ранее пылким дыханием самоотверженности и желания: минуты обратились бесконечными часами мучений и наслаждения параллельно, отчего сердце Фуллбастера искажалось в смятениях жарких, перепутанных и отрывистых мыслей.
Он поддался еще на пару миллиметров вперед — и вот, уста обоих нерешительно соприкоснулись в растерянном, невинном поцелуе, от которого маги непонимающе уставились друг на друга, и во взглядах читалось исключительно одно:
«Я люблю тебя».
— Кровь... На губах... — Бастия озлобленно шикнул, принявшись зализывать ранки на тонкой коже.
А потом все, словно в тумане: робкие прикосновения, воздушная перина, жалостливо поскрипывавшая под весом любовников кровать, неразборчивые признания в вечной ненависти – один к другому, и наоборот, – ну, и, конечно же, никак не без брани. Но что-то, все-таки, подтолкнуло обоих вновь слиться в настойчивом, желанном поцелуе, в грубой схватке языков, кои, покинув область ротовой полости, то слабо ощущали всяческие прикосновения, то сплетались в душившем танго: Отмороженный и Рейтей знали, что в любую секунду их могли разоблачить, или же какой-то любопытный ребенок, просто напросто заглянувший чрез распахнутое настежь окно, кое никто так и не затворил, был способен с воплями ужаса ринуться вон — такое детю и в ночном кошмаре привидеться – не привиделось бы.
— Бастия, Бастия, Бастия!!.. — складывалось впечатление, что брюнет бредил, что был охвачен лихорадкой, что никогда еще не испытывал столь рвавших душу эмоций: вот она, какая – молчаливая любовь? — Не... Не уходи..!!
— Обещаю... — твердил тот, осыпая бледную кожу союзника леденившими каждую клеточку организма поцелуями – он бережно опускался все ниже и ниже, попутно аккуратно стягивая с бедер Грея штаны, со страхом касаясь его возбужденной плоти, и вскоре, не стесняя себя и не досаждая черноокому своей нерасторопностью, Лео уже без капли боязливости очерчивал языком орган во всю его длину: разливаясь сладостной мелодией, стоны волшебников растворялись в слегка напряженной атмосфере, но это никак не отразилось на их желании сознаться друг другу. Во многом. И все их поступки в те мгновения были вполне понятны — влажная простыня, тяжело вздымавшиеся тораксы двух непохожих, словно Земля и Небо, магов, смех и блаженная полуухмылка от солоноватого, не особо приятного привкуса вязкой, теплой жидкости, что, в конце концов, была смешана со слюной во время новых, жгущих слияний припухших от укусов губ.
— Знаешь, Бастия, я...
— Тс-с... — и вот, они вновь содрогнулись при очередном поцелуе, вырисовывая перстами на спинах замысловатые узоры, упираясь ладонями о рельефные торсы и груди друг друга, переодически рычали и фыркали, высказывая все свое недовольство, накопившееся за длительный период безмолвия, но все же...
— Спасибо... — прозвучало в унисон – так тихо и искренне, – перед тем, как оба успели сомкнуть веки и погрузиться в долгожданные объятия Морфея.
Час любви пронесся, словно Феникс в глубине небосвода — и с такой же непомерной скоростью эти шестьдесят минут разнеслись по ветру прахом.
***
Черноокий очнулся под вечер, в восьмом часу, когда заметил ту самую прибранную комнатушку, неизвестно, когда, смененную простыню, безжизненно притворенные створки окна, и...
— Джувия..? — сквозь пелену шока промямлил парень, устремив взор в сторону мирно посапывавшей рядом девицы, которая с любовью прижимала хрупкую ладошку к, еще абсолютно плоскому, но уже обзаведшемуся новой жизнью, животу. — Эм...
— Мр-р... — лениво потянувшись, Локсар приоткрыла очи, добродушно похлопав длинными ресницам и взором указав на близ располагавшуюся тумбу. — М-м... Тебе, это... Письмецо передать п-просили... — гулко зевнув, синеволосая всем тельцем прижалась к супругу, по-новому придаваясь мощи сновидений: Грей же, засуетившись где-то в глубине своего подсознания, скоротечно потянулся к записке, которая то и делала, что дожидалась его в течение полутора часа. И...
«Знаешь, я не обещал, что буду рядом физически, так что не разыгрывай трагедию, Отмороженный. Ты очнешься, а рядом с тобой окажусь не я. Рядом уже будет твоя возлюбленная. И, еще, забыл сообщить. У меня ведь, как никак, тоже девушка есть, и она носит под сердцем моего ребенка – целых три месяца, представь, Фуллбастер! Эх. Уж извини, что так получилось. Однако, помни, Грей...
Я все равно тебя не оставлю. Мы ведь одной крови. Мы ведь – ученики Ур. И она нас учила всегда держаться вместе. Всегда. До самой смерти.
Поэтому, дождись следующей встречи, Отмороженный».
