На берегу

Шерлок всё реже вспоминает первые дни после того, как море выбросило его на берег и оставило учиться жить заново, без солёной воды и без жабр. Первые дни он просто сидел в чертогах разума и любовно перебирал каждую секунду их недолгого симбиоза. Но все неизбежно приводило к последнему воспоминанию. Ты мне не нужен. Шерлок придумал для себя другого и поселил его в Чертогах, в комнате с мягкими стенами. Этого другого можно было держать при себе, а того, настоящего — нет. И что ты мне предлагаешь делать без тебя? Что хочешь. Вот так. А если ничего не хочешь, что тогда? Выброшенный на берег хочет вернуться. Хочет вырвать жабры, чтобы снова дышать. Ничего не хочет. Майкрофт с облегчением вздыхает на другом конце провода: — С возвращением. Такие вздохи получаются лёгкими, когда не касаются лично тебя. Но Майкрофту хватило ума не добавить традиционное «Я же говорил», и уже за это Шерлок хотел быть ему благодарным. Или не хотел. Вообще довольно глупо говорить лишенному возможности дышать «С возвращением». Лучше бы он сказал что-то более близкое к реальности, например: «Ну что же, дорогой брат, мы снова можем с тобой не дышать. Вместе. Одному мне было терпимо, но скверно». — Хочешь заняться этим делом? — спрашивает Майкрофт. — Это единственный шанс выйти на него снова. Это единственный шанс снова дышать. Это единственный шанс вернуться в ставшее чужим родное море. Что хочешь. — Да, — говорит Шерлок. — Конечно. Единственный. Говорят, время лечит, но дышать становится всё труднее. Он больше времени проводит уже не в воспоминаниях — они скорее лишают воздуха, нежели поставляют новый. Ему всё больше нравится тот, который там, в комнате внутри Чертогов. Тот не вырывал ему жабры, тот его не выбрасывал. И так, в море событий, проплывали дни — один за другим. И каждый день он посылал. Он писал. Он анализировал. Морская вода непригодна для питья. В морской воде много солей и минеральных веществ, для того чтобы вывести их из организма, требуется больше воды, чем её выпитое количество. С неразделенной любовью примерно так же. Она содержит много соли и совсем не содержит минеральных веществ. И ее нереально вывести. Трагедия химии любви начинается с двух вещей. Первая — отключенный мобильный, когда вы договорились сегодня где-то встретиться. Вторая — это отвратительно-лживое «нам нужно поговорить». Джим молча заходит, проходит на кухню, садится за стол. Всё так буднично. — Почему ты выключил телефон? — спрашивает Шерлок. — Нам нужно поговорить, — отвечает Джим чужим голосом. Шерлок почувствовал перемену чуть раньше. Привычный к постоянному вниманию, он заметил, что внимание стало сходить на нет, но он думал, что всё дело в нём, что он недостаточно старается. Кто бы мог подумать, что уже спустя пару минут его выбросят на берег. — Нам нужно расстаться, — говорит Джим, глядя в сторону. — Это невыносимо. Шерлок молчит. — Ты мне надоел, — заявляет Джим. — Отлично. Мне на мороз с вещами? Джим, похоже, не замечает иронии: — Меня несказанно радует, что у нас с тобой такое исключительное взаимопонимание. — А если я никуда не уйду? — Тогда уйду я. — То есть ты всё решил. Один. Как удобно. — Удобно, когда всё зависит от одного тебя, — соглашается Джим. — Как всегда и было. — Я думал, что... Нет, так не стоит говорить, не стоит. Не нужно упоминать это слово, но Джим понимает. — Ты никогда меня не любил, и я тебя тоже. И здесь он уже всё решил. Один. — Говори за себя. — Ты разрешал мне быть рядом. В любом случае мы просто мучаем друг друга, и никогда не сдвинемся с мертвой точки. Но с меня хватит. Я устал. — Ты устал — отдохни. — Ты не понял. У меня есть другой. И это не ты. — Понятно, — кивает Шерлок, хотя ему непонятно. Джим мог бы придумать логичную причину, а вместо этого создает театр абсурда. У Джима никого нет, не было и не будет. Джим мог бы не выдумывать причину, а молча уйти. Джим мог бы сказать как есть. — Я и говорю как есть, Шерлок, — Джим наконец смотрит ему в глаза. — А есть вот что: я понял, что не могу и не хочу всю свою жизнь посвятить лечению твоих психотравм, из-за которых ты вырос в гибрид интеллектуала-отшельника, аристократа-человеконенавистника и капризного ребенка-вундеркинда. Я не доктор Уотсон и, к твоему сведению, у меня нет медицинского образования, ангельского терпения и других ненужных мне вещей, полезных в обращении с тобой. — Про гибрид ты в прессе прочитал? Тот разворот на четыре страницы «Кем был Шерлок Холмс?» — Хорошее определение, не правда ли? — Мы прожили вместе семь месяцев, и тебя все устраивало. Или не устраивало? Ждал, что во мне что-то поменяется? Все это время получал медицинское образование в надежде переделать меня под себя? Джим молчит. Что-то из этого правда. Или ему все равно. Дальнейший разговор бессмысленен. — Но ты же понимаешь, что если сейчас я уйду, то не вернусь. И если ты передумаешь, если ты позовешь, если ты позвонишь… — Шерлок произносит эти слова так спокойно, как может. — Разумеется, нет. Ты мне не нужен. И я сомневаюсь, что ты вдруг станешь мне нужен в ближайшем будущем. — И что ты мне предлагаешь делать без тебя? — Что хочешь, — равнодушно произносит Джим и уходит. Равнодушие выбрасывает Шерлока на берег моря. В те редкие моменты, когда Джону до него есть дело, Шерлок перестает чувствовать себя выброшенным, выпотрошенным, оставленным гнить на берегу. Джон говорит: — Ты мой лучший друг. Шерлок возвращается. Если не к жизни, то к ее подобию, если не в море, то в реку. Вот только после того, как ты привык к морской воде, пресная уже не пригодна для питья. У Джона есть Мэри и ребенок, и все это в реальности. У Шерлока есть дело и Джим, и все это внутри сознания. Шерлок проводит время в поисках. Пока ему не удалось выяснить, откуда велась трансляция. Следов нет, улик нет, зацепок нет, — он все еще на том берегу. И тогда он возвращается. Он сидит в его кресле, тонкий, худой, невозмутимый, непривычный, далекий. — Скучал по мне? — спрашивает Джим. — Нам нужно поговорить. Риторический вопрос и снова этот замороженный тон. Шерлок не находит ничего лучше, чем сказать: — Тебе нужно, мне — нет. Выметайся вон. Но Джим не торопится выметаться. — Так привык разговаривать с плодом своего воображения, что не знаешь, как вести себя в присутствии меня живого? Грубость — плохая тактика. — Что-то ты бледный, — говорит Шерлок. — Тебя только что выпустили из карцера? — Думаю, я оставил достаточно зацепок, чтобы ты смог определить, откуда я приехал. Только что с поезда, только что из Бристоля, еще не завтракал. — Почему ты не дал уехать мне? — Тебя бы убили, Шерлок. — У меня был бы шанс выжить. — У тебя не было ни единого шанса, потому что самолет не долетел бы до пункта назначения, — спокойно произносит Джим. — Его бы взорвали в воздухе. — Вот как. Ты уже дважды спас мне жизнь, это довольно щедро. И странно, не находишь? Прилагать столько усилий из-за ненужного тебе гибрида. — Дважды? Первый раз — это был другой Джим, из глубин сознания, из комнаты с мягкими стенами. Но для Шерлока две реальности соединились в одно. Все, что связано с Джимом — реально, даже если Джим выдуманный. Настоящий Джим встает, отряхивает костюм от невидимой пылинки и все тем же спокойным голосом говорит: — Ладно, пусть будет дважды, я не знаю, о чем ты, но мне некогда разбираться с твоим богатым воображением. Вообще-то я пришел сказать две вещи. Во-первых, я не планировал свое возвращение, это была вынужденная мера, скажем, вроде выстрела в упор. Или пальбы по безоружной белой акуле в открытом океане. — Интересно, что у него было на тебя. И где он добыл столь ценную информацию. Джим не обращает внимания на это ценное замечание. — Во-вторых, в связи с трагической гибелью иностранного гражданина пробудились такие силы, с которыми тебе лучше не связываться — тебя раздавят. И лучше всего будет, если ты остепенишься, женишься и уедешь в Суссекс заниматься пчелами. На этом у меня все. Надеюсь, ты сделаешь то, о чем я говорю. — Не вижу причины делать то, о чем ты говоришь. — Этим силам нужен я. А мне нужен живым ты. Такая вот логика. Иногда достаточно одного слова, чтобы измениться, одной фразы, одного взгляда. Один удар током — и мертвец на операционном столе возвращается к жизни. Одна капля морской воды — и мертвец с высушенными жабрами на берегу вдруг начинает заново дышать. Шерлок подходит к нему и останавливается в двух шагах. Он не уверен, что ему можно ближе. — Повтори, что ты сказал. Джим повторяет — холодно и спокойно. — Отлично. То есть я тебе нужен живым, и поэтому должен уехать, пока ты будешь здесь в опасности. — Именно так. — В Лондоне меня охраняют лучше. — Возможно, но мне было бы спокойнее. Мне было бы спокойнее, если бы тебя не было. Но так как ты существуешь, и я в тебе нуждаюсь, мне будет спокойнее, если ты будешь держаться подальше от лондонского тумана. А потом кто-то из них делает первый шаг, и воздух живительной волной наполняет легкие. Воздух — простая субстанция, которая обычно находится в открытом доступе. Никто не замечает его, когда он есть. Однако лишенный воздуха человек умирает. Или же задыхается и видит галлюцинации. Но что галлюцинация, если в пределах досягаемости — открытый воздух? Как ты жил без меня? Меня без тебя не было.