Хорошо, что я здесь.

Я не могу на нее смотреть. Это почти так же больно, как смотреть на чертово солнце, которое садится над Аркадией. Не могу смотреть на ее невероятные голубые волосы, татуировки, панковскую одежду. На то, как она мерзко ухмыляется, на все эти ее новые, совершенно непривычные жесты, словечки, взгляды... Не могу смотреть - и жадно ловлю каждую мелкую черту, каждое изменение, которое замечаю. Она такая красивая. Она всегда была такой красивой - уж получше меня, разумеется. И, что бы я там ни думала, она стала только красивее. Как будто что-то, что сдерживало ее бунтарскую натуру, внезапно исчезло, лопнуло где-то внутри, проступив наружу болезненной худобой, цветными волосами и яркими татуировками. И, чего уж скрывать, я знала этому причину. Хлоя тоже знает - и я чувствую, что она винит меня в этом. Ее обрывисто-сухие слова сочатся совершенно незаметным, убийственным ядом, она не подпускает меня к себе, скрещивает руки и превращается в острую иглу - только тронь, уколешься. Проблема в том, что мне безумно хочется дотронуться. Провести ладонью по впалым щекам, обнять, уткнувшись в острую ключицу, запутать пальцы в синих волосах. Проблема в том, что мне совсем не хочется терять кровь от этого, мне хочется, чтобы она меня не отталкивала. Чтобы все было как когда-то давно, когда мы были еще детьми, когда она смеялась над моей привычкой смахивать с глаз челку, которая мне не мешала. Как она улыбалась в мою камеру, пока я щелкала ее и не могла остановиться - где теперь эта кипа бесполезных фотографий, которую я подарила ей перед отъездом? Наверное, она порвала их. Или сожгла. В минуты ярости она и не на такое способна. Так тебе и надо, Макс. - Макс, - она берет меня за плечо, когда мы идем обратно от маяка. Темнеет - мне надо бы вернуться в Блэквел, но черт, я больше всего на свете боюсь еще раз оставить Хлою одну. Ничего же не случится, если я разок переночую... а кто вообще сказал, что Хлоя разрешит мне ночевать у себя? Глупости, Макс. - Да? - я останавливаюсь и смотрю на нее. Она не знает, что мне сказать - путает пальцы в синие волосы, сожженные краской к чертовой матери. Хочется самой запустить руку в эти сухие пряди. Хочется притянуть Хлою к себе, просить у нее прощения, хочется... отмотать время. Хлоя смотрит мне в глаза - и я вижу в них не этот чертов яд, а какую-то новую, непривычную эмоцию. Давно позабытое тепло. Давно утраченную надежду. Я боюсь дышать, чтобы не спугнуть этот морок - но он разбивается сам. Хлоя улыбается привычно-сухой усмешкой и отпускает мое плечо. Я тут же вцепляюсь в сумку и отхожу назад - это моя защита. Ее защита - нападения. - Рада, что ты вернулась, - и я прекрасно вижу, что она пыталась сказать мне совсем не это. Почему я не могу перемотать чертово время на пять лет назад? Почему моя способность может сделать счастливыми всех, кроме нас с ней? - Ага. Я тоже, - я улыбаюсь в ответ и старательно отвожу глаза. Я не могу смотреть на нее, не могу видеть, как она небрежно улыбается - ее острые локти разрезают к чертовой матери воздух вокруг меня. - Я не повезу тебя в твою долбанную академию на ночь глядя, - она ловит мой растерянный взгляд, буквально на вдохе перехватывает мое "хорошо-я-позвоню-Уоррену" и продолжает, - останешься у меня. Мой мудак-отчим тебе ничего не сделает, я обещаю. Вечером с работы вернется мать, думаю, она заступится. Я не отвечаю, потому что не знаю, что сказать. Но Хлоя принимает мое молчание за согласие, колко улыбается - и продолжает идти. Мне остается только смириться и пойти следом - что я могу ответить? Ее манера приказывать, кажется, пропечаталась только ярче. Я помню ее такой - и совершенно не узнаю. Мы добираемся до дома в моем натянутом молчании - Хлоя курит дешевую сигарету, найденную в кармане, я отчаянно пытаюсь ее не фотографировать. Снег прекращается так же внезапно, как и начинается, переходит в отвратительно холодный дождь - и все становится на места. Точнее, все вокруг. Кроме нас. Чем ближе ночь, тем страшнее выглядит Хлоя. За день на ее лице пропечатывается усталость, злость, бессильная агрессия - она не произносит ни слова, даже когда мы приходим домой. Отчима не оказывается дома, зато дома ее мать - она рада мне даже больше, чем Хлоя. Кажется. Хотя даже она смотрит на меня с упреком. Долбанное. Чувство. Вины. Оно преследует меня, пожирает, весь этот дом им буквально пропитывается, и с каждым вдохом я погрязаю в нем все глубже. - Макс, - она снова окликает меня, пока я сижу в кресле, боясь даже подойти к кровати. Сама мысль о том, что придется спать с Хлоей, заставляет меня дрожать. - М? - Такое чувство, что ты меня ненавидишь, - просто высказывает она все, что думает. И я прикрываю глаза, понимая, что пришло время наговорить лишнего. - Тебе кажется. - Нет, - она подходит ко мне, она еще выше, чем всегда, и я поспешно вскакиваю, чтобы хотя бы находиться на привычном расстоянии. - Нет, черт тебя побери, мне не кажется. Я пожимаю плечами. - Я не переношу чувства вины. Хлоя закусывает губу и не отвечает - мне кажется, она просто не знает, что сказать. Я закатываю глаза и осторожно касаюсь ее локтя. - Забудь, ладно? - Блядь, - Хлоя отступает на шаг, кажется, готовая взорваться. Я готовлюсь к тому, что придется перематывать наш разговор. - Макс. В ее глазах что-то взрывается и я вскидываю руку, чтобы всего этого не было. - Такое чувство, что ты меня ненавидишь. - Нет, - на этот раз можно попробовать ответить по-другому. - Просто это был ужасный день. Слишком много эмоций, чтобы испытывать их все в одно время. Она улыбается - понимающе, но холодно и остро. Потом подходит к столу и вытаскивает из-под него коробку. - Я знаю, что поможет тебе расслабиться, - она подмигивает, достает из коробки бутылку виски и кивает на кровать. Я молчу. - Давай, не будь ебаной трусишкой, бро. Это правда помогает. ... кажется, я прихожу в себя только на третьем стакане. Хлоя взахлеб рассказывает мне о Рэйчел, кажется, забыв, что она пропала - по крайней мере, без капельки грусти, рассказывает о том, как впервые красила волосы и как набивала татуировку в каком-то безымянном подвале, я смеюсь, она лохматит мне челку, чтобы я не смеялась над ней - но я смеюсь потому, что она выглядит счастливой. Потом приходит моя очередь, бесконечно пустых рассказов про Блэквел - я рассказываю о девушках из соседних комнат и их постоянных драмах, об Уоррене, о несчастной Кейт, которой, очевидно, нужна защита. О Джефферсоне и Виктории, о фотографиях, которые они делают - которые кажутся мне великолепными, если честно. О своих фотографиях, о совершенно непонятных мне отношениях среди учеников и о том, что я вообще ни черта не смыслю в отношениях. Хлоя смеется уже надо мной - и я без задней мысли зеркалю ее, протянув руку, чтобы растрепать ее синие волосы. На ощупь они совершенно не те, какими я себе их представляла - мягкие, легкие, не похожие на сухую траву. Суховатые, уставшие от краски - но все еще мягкие. Хлоя отталкивает меня назад, но скорее в шутку, чем всерьез. И я показываю ей язык, а она кидает в меня подушкой, так, что я чуть было не роняю свой стакан. Ее это совсем не заботит - ее вообще заботит хоть что-нибудь, интересно? Я смотрю на нее - и вижу в ней свою Хлою, открытую и прямолинейную, веселую и беззаботную, смеющуюся так, что у меня от восторга темнеет в глазах. Вижу ту самую Хлою, которую так люблю. - Хорошо, что ты здесь, - и в этот раз это звучит искренне, с той самой искренностью, на которую способна только она. И я киваю. Хорошо, что я здесь - думаю я, когда руки Хлои обхватывают меня за пояс, когда она целует меня - с надрывом, резко. Она сама сейчас - сплошной надрыв, оголенные провода под кожей, в каждом движении - не упрек и не выпад, а скорее вызов. Вызов, который я могу принять. Она все никак не может оторваться от меня, спиртное кружит нам головы - мы смеемся почти в унисон, когда все-таки начинает не хватать воздуха и приходится перестать. Хорошо, что я наконец-то здесь. Хорошо, что Хлоя снова со мной, практически прежняя, но совершенно новая. Она больше не отталкивает меня - но в уголках ее глаз все та же отчаянная пустота, которую ничем не закрасишь. У этой пустоты, как я догадываюсь, длинные волосы, яркий макияж и красивое имя Рэйчел. Хорошо, что когда Хлоя вновь целует меня, она закрывает глаза.