Let England shake

If I was asked I'd tell The colour of the earth that day It was dull and browny red The colour of blood, I'd say* Все говорят: «двадцатка из туннеля, двадцатка из туннеля». Ото всех я слышу о ней, а мне, если уж на то пошло, насрать. Вот и сегодня опять по телеку про эту историю распинались. Мы, британцы, такое любим, когда нам про кишки в «Новостях дня» рассказывают. Какой-то педерастичный ведущий пригласил в студию экспертов, мозгоправа и священника. Пиздоболили они, пиздоболили («Англия потрясена!»), потом давай имена жертв перечислять. И фотографии каждой из них нам, зрителям, демонстрировать. Да только никто уже эти фотки не смотрел. Трудно смотреть, когда кишки на экране. Ну, я имею в виду, в буквальном смысле. На экране допотопного ящика в этой задрипаной кафешке. И зрителям как-то не до новостей стало. Мы, британцы, лишь на телевизионные внутренности падки, своими брезгуем. В кафе это придорожное я, кстати, не собиралась, пока их рекламный щит не увидела. «Закажи у нас Завтрак Дня и воспользуйся душевой кабинкой бесплатно». Туристы, мать их. Очередной фестиваль в Эдинбурге? Вообще-то я люблю туристов. И чистоплотность тоже люблю. Мою руки перед едой... а главное после неё. О, жестокосердный мир, что тебе терзания мои? Что надежды? И тогда в голове зазвучал тихий голос. Это опять он, мой Айван. Это ведь правда ты? — Ну, конечно, я, — да и кто ещё, в самом деле... — А знаешь что, Айван? — спросила я тоже тихо-тихо. — Тяжело мне. — Знаю, что тяжело. А ты вот что, ты заходи, заходи в кафешку, легче будет. Народу там немного, правда, но красненькой угоститься можно. — Красненькой? Горяченькой? — Горяченькой, конечно. О, как я стала взволнована!.. И вот иду я по обочине, умытая-переодетая, голосую. Волосы, правда, так толком и не высохли, зато одежда не в крови, что важнее. Как любит говорить этот разпиздяй Митчелл: «Кровь на платье... Это нехорошо. Это посылает сообщение». Платье моё любимое (Полли** подарила, между прочим) на ветру охереть как сексуально трепещется, я-то знаю. Подол едва попу прикрывает. И вижу этого мужика. Я не то чтобы сильно напряглась, но когда ты в бегах, просто необходимо обращать внимание на любые подозрительные мелочи. Первый урок выживания. А если учесть, что в бегах я довольно давно, Опыт и Инстинкты синхронно закричали: «Давай-ка, Дейзи Ханниган-Спитери, бери свои длинные красивые ноги в руки и съёбывай отсюда в темпе рейва». В 1941 году, в ночь моего второго рождения, не было ни волхвов с дарами, ни ясель с колыбелькой, а темноту Лондона вместо Вифлеемской звезды освещали взрывы фугасных снарядов. Но зато рядом был Айван. «Талифа куми», как сказал мой Создатель, когда я лежала во гробе, — то есть встань, оботри пальто, сними этот дурацкий платок и иди. — Но ведь снаружи опасно! — Всегда. Но я научу тебя быть неуязвимой. И тогда я пошла с ним. «Если хочешь, идти налево, милая, — говорил Айван — пойдём налево. Если хочешь идти направо — пойдём направо. Всё равно тебе некуда идти. Так что уж лучше пойдём вперёд, куда глаза глядят». И мы пошли. Мы путешествовали и трахались. Мы жили душа в душу, пусть для нас слово «душа» и оставалось лишь угасающим отзвуком. Если кто-то из нас хотел свежей крови, то говорил: «Я хочу выпить свежей крови. Например, во-о-он той девушки-кореянки». А другой отвечал: «Хорошо. Пей. Я тоже буду с тобой пить девушку-кореянку». Если кого-нибудь тянуло на донорскую кровь, оба пили донорскую. У Айвана был богатый опыт по созданию донорских коктейлей. По всей Британии, от Плимута до Абердина, пьют эти коктейли и правильно делают, что пьют. Я бы поделилась с вами рецептами, вот только мужик этот злобоёбный, всё ковыляет за мной, ярдах в двухста, не отстаёт, но и не сокращает дистанции, хуй собачий. Вы, конечно, спросите: «А чего это ты, Дейзи, кошка бешеная, от людей шарахаться стала? Уж не связано ли это с неким инцидентом в туннеле?». Если уж вы хотите всё знать, я расскажу, погодите только. Вот отхлебну из пакетика «второй положительной»... Вот. Когда мой Айви умер во второй (и в последний) раз, единственным, к кому я могла обратиться, был Джон Митчелл, так уж карты легли. Митчелл в нашей вампирской компании всегда слыл этаким типом со сложным духовным миром и тонкой моральной конституцией — ебанько, если простыми словами говорить. Так что подбить его на кровавую диско-баню в отдельно взятом поезде было не сложно. Ну да, каюсь, я им малость манипулировала, а кто не без греха, особенно среди наших? Впрочем, что-то я не заметила, чтобы Джон как-то сопротивлялся искушению. И да, чёрт возьми, всё-таки это было классно! Про вампиров ведь какой только хуйни не придумали. И кровь мы, оказывается, пьём исключительно христианских младенцев и нежных дев. Айван говорил, что некий российский писатель (мой милый почему-то называл его «пейсателем»***) досочинялся до того, что в его романах, мы, вампиры, известны более всего тем, что абсолютно не переносим алкоголь («Куда Россия катится, — вздыхал Айви. — Англия потрясена»). А что до девственниц и младенцев... Невинные девушки — дело вкуса, конечно. Они как сильно разбавленный глинтвейн: явно оборотов не хватает. Так себе пойло, для новичков. Предпочитаю людей, понюхавших пороху в сексуальных утехах, если вы понимаете, о чём я. И младенцев мы обычно не трогаем, разве что с офигенной голодухи. Вы же, если маленькую рыбёшку поймаете, отпускаете её обратно в пруд, чтоб подросла? Вот так и мы с младенцами. Ещё один расхожий образ, древний, как дерьмо мистера Сноу (хотя, если наши сказания не врут, Старейшие уже давно не отвлекаются на такие весёлые процессы, как дефекация, хардкор, а хули). Вампир встаёт за спиной у объекта, одной рукой приобнимает её, другой откидывает прядь волос, обнажая шею и — бинго! — сладострастно вонзает клыки в «нежную податливую плоть»! Вот честно, сама читала такие описания в глупых книжках. И ведь дохренища неофитов так потом и питаются, жертвы литературы. Если бы меня обратил не Айви, может быть, и я бы так позорилась, элите на посмешище. В том вагоне мы с Митчем делали это так. Сперва Джон по-быстрому выкрутил нахер шейные позвонки нескольким наиболее суетливым пассажирам. Очень удобно, знаете ли — жертвы агонизируют, но несколько минут у нас есть, и мы закончим с ними позже. Потом мы выпиваем тех, кто потерял сознание или настолько охуел от увиденного, что застыл в оцепенении. С ними не интересно. А на сладкое нужно оставлять тех, кто громче всего визжит или умоляет о пощаде. И теперь нам нет нужды торопиться... ...Утолив первый голод аперитивчиком из мистера Вывихнутая Шея (здоровенный темнокожий мужик в футболке «Арсенала»), я в кошачьем прыжке приземляюсь перед пепельной блондинкой. Сейчас цвет её лица потрясающе гармонирует с цветом волос. Джон расстёгивает молнию на джинсах девушки, слишком суетливо, на мой взгляд, я разбираюсь с пуговицей, и вот это уже не джинсы Lewis из последней коллекции, а бесформенная кучка тряпья, впитывающая обильно разбрызганную на полу кровь. Блондинка пытается что-то сказать. Что ж, делаю вид, что мне интересно и отвожу руку от её рта. — Прошу, мистер, пожалуйста! Пожалуйста, не насилуйте меня! Мой жених... Вчера мы узнали, что у нас будет ребёнок, мистер, прошу вас... Мы с Митчеллом ржём так, что заглушаем вопли оставшихся в живых. Похоже, девица вообще не вдуплила на предмет того, что с ней скоро произойдёт. — Не в этой жизни, милая! — заразительно хохочет Джон, и вот сейчас он прекрасен, как божество, как стихия. Почти как Айван... — Да он даже трусики с тебя снимать не будет! — я решаю заканчивать этот балаган и вхожу в её бедренную артерию. Что мне шея, что тонкие капилляры запястий, что жалкие вены локтевого сгиба?.. Всё это сплошь суета и томление духа. Первая струйка всего лишь забрызгивает мне лицо. Я быстро припадаю к месту укуса, и почти сразу же сильный поток вязкой солёной крови переполняет мой рот, я почти захлёбываюсь, но продолжаю делать глоток за глотком. Два алых ручейка всё-таки стекают из уголков губ. Я отрываюсь от бедра девушки и смотрю на Митчелла. Он наклоняется ко мне и слизывает несколько крупных капель из ямочки на подбородке. Я мечтательно зажмуриваюсь, представляя, как буду трахать Джона сегодняшней ночью. Но не сейчас, Митч, не сейчас. Отталкиваю его и продолжаю обход вагона. Да, пусть Англия вздрогнет! Пускай хоть ебанётся. Каждому вампиру от Абердина до Плимута известно: у Дейзи глубокая глотка. Это всё для тебя, мой Айви. Для тебя. Теперь я сыта. Но в месиве тел кто-то ещё бьётся в конвульсиях. Я забираю их жизни, словно выигранные мною шахматные фигуры в этом инфернальном поединке, посвящённом памяти Айвана, принадлежащие мне по праву; быстро и без эмоций. В конце концов, Дейзи Ханниган-Спитери никто и никогда не обвинял в бессмысленной жестокости. Я бросаю взгляд на мешанину из кусочков селезёнок и вывернутых наизнанку лёгких: как там Джон Митчелл? А Митчелл... Он и выпил всего шесть человек, ёбаный стыд. Вот что крововоздержание с нами делает. А разговоров-то потом было!.. Митчелл — Легенда! Митчелл — адский вампирский бог! Мы все — срань господня, а он — Каин и Манфред!.. Видели бы его тогда апологеты навроде этого мудака Грэхема. Легенде с непривычки так кровь в голову ударила (и своя, и чужая), только и делал потом, что ползал по вагону, хватаясь за поручни. И проблевался ещё в тамбуре, тонкая натура. Потом долго отходил. Сидел тихонько в уголке, у одного парнишки из брюшины выковырял двенадцатипёрстную кишку, а у женщины с соседнего сиденья — подвздошную. Уж не знаю, что за зловещее оригами он собирался смастерить, двенадцатипёрстная всё-таки дюймов восемь в длину, и то если очень повезёт, а подвздошная кишка у человека целых 16 футов****, не вервольф чихнул, представляете?! Короче, уволокла я Митчелла оттуда, как впервые перебравшего выпускника. Сувениров, конечно, с собой захватила, рюкзачок мой дорожный всегда при себе ношу. Это всё наука Айвана. Если извлечь сердце и поместить в хорошо оксигенированный раствор Рингера, оно ещё долго будет продолжать сокращаться. Прикольно, да... Ну вам такие подробности ни к чему, притащила я Митчелла до отеля и стала антипохмельные коктейли готовить. Ежели у новообращённого с непривычки передозировка случается, лучше «Let England shake» ничего ещё не придумано. Слушайте точный рецепт, в граммах: Гинесс тёмный — 100 Гинесс светлый — 100 Односолодовый шотландский виски Glenfiddich 18-летней выдержки — 50 Парфюм мужской Chanel Allure Homme Sport — 10 Кровь свежая венозная — 20 Кровь свежая артериальная — 20 Смешать, но не взбалтывать. Это уже не коктейль, а музыка сфер. Но лучше всё-таки не пытайтесь делать его дома. Когда Митчелл оклемался и мы, наконец, потрахались (так себе, если честно, всё-таки он был не в форме), я впервые подумала: а что теперь? Ему хорошо. По каким-то неведомым мне причинам Джон числился в любимчиках Уилльяма Херрика. Да что там Херрик — по слухам, с самого верха вампирской иерархии был дан неофициальный приказ Митчелла беречь, пылинки с него сдувать и покоцанные тела его жертв втихаря утилизировать. Видать, ценный кадр. Понятно, наш неприкасаемый не сегодня-завтра распустит лужицу кровавых соплей, станет каяться и бить себя пяткой в грудь. И ничего Джону за это не будет, лишь Херрик покрепче возьмёт его за яйца для своих благородных, пиздец каких таинственных целей. Также очевидно и то, что Высшим понадобится стрелочник. Вернее, стрелочница. То есть, разумеется, я. И куда податься бедной одинокой девушке? Вдове, кстати говоря. Конечно, они откроют охоту. Вампиры могут схватить меня и устроить показательный процесс. Или дать зелёный свет оборотням. Или полиции. Да мало ли? И вот поэтому я сейчас иду по обочине, ускоряя шаг, а этот грёбаный мужик всё так же тащится за мной. Мне кажется или дистанция между нами сокращается? Кто он? Я помню последние слова, которые услышала от Митчелла. Тем утром в отеле он в спешке принял душ и, естественно, собрался сваливать. Смотрел на меня и виновато улыбался. — Эй, красавчик! — сказала я Митчу. — У тебя в зубах что-то застряло. — О... Да, блядь. Митральный клапан. Больше я с ним не разговаривала. Но зато придумала, что делать. ...Айван любил смотреть, как я трахаюсь с другими. Людьми, вампирами. Даже как-то раз с одним оборотнем. Айви заводило это. Однажды, в лесополосе я поимела лучшего друга Митчелла — милого лопоухого оборотня Джорджа Сэндса. Айван наблюдал за нами. И я знала, что он смотрит, и он знал, что я знаю. И это заводило меня. Я спросила как-то: «Ты, перверт озобоченный, нах тебе это нужно? Смотришь и дрочишь, что ли? А присоединиться слабо?» Айван ответил: «Смотреть, детка, — это тоже участвовать» ...И когда на меня спустили всех псов Британии, я решила держаться ближе к Митчеллу. Пока сезон охоты открыт, тебе лучше переодеться в оранжевое и быть поближе к охотникам, если вы понимаете. Джона никто не тронет, а мне будет спокойнее оттого, что он рядом. Нет, я не показывалась ему на глаза, Митч даже ни разу не почувствовал моего присутствия. Но я наблюдала за его бестолковой жизнью тайком. Я смотрела, а значит — участвовала. Найти Митчелла в Барри было не особенно трудно. Я видела, как Джон пытается играть в этом безумном театре пьесу под названием «Быть человеком». Как он пытался помочь тому сопляку Адаму Джейкобсу и что из этого вышло (забавно вышло, кстати). Как один кудрявый призрак по имени Энни помогал другой мёртвой девушке Саше. Как перестали прогуливать кладбище эти двое сверхмудил, Грэхем и Кара. Блядь, я даже начала думать, что в чём-то Митчелл был прав. А потом я увидела, как вернулся Херрик. Как эта сучка Нина сдала Митчелла копам. И я поняла: на Островах мне больше не жить. Добраться до Эдинбурга, где есть две охуенно необходимые сейчас для меня вещи: небольшой схрон на чёрный день и международный аэропорт. И улететь отсюда нахуй. Всё равно куда. Да хоть в Россию. Ха-ха. Я ни разу не была ни в России, ни в той стране, которая раньше обозначалась аббревиатурой СССР. А вот Айван бывал там. И много об этом рассказывал... – Понимаешь, Дейзи, исторически сложилось, что вампиры и оборотни расселились по этой планете неравномерно. В России, так уж вышло, вампиров практически нет. Всех повывели, суки, ещё при царе Айване Грозном. Зато для оборотней там — словно дом родной. – Ой, да не пизди! – Я серьёзно. Просто дохуя оборотней. Особенно в высших эшелонах власти. Если хочешь знать, даже полицию у них чуть ли не официально называют... Ни за что не догадаешься! – ? – Оборотни! Оборотни в погонах... Поэтому... Если со мной что-то случится... – Ничего не случится, Айви. – Когда со мной что-то случится... Лети в Россию, Дейзи. – В страну оборотней? Да ты, блядь, так шутишь? – Нет. Именно туда. Оборотни, по сути, не агрессивны к вампирам, если их не доставать. Они не мечтают о мировом господстве, как наш Херрик. В России легко затеряться. Оборотни-убийцы вампиров — скорее, исключение. ...«Эй, мисс, постойте-ка!» — окликнул меня тот мутный мужик. Так, кажется, началось. Вокруг ни души. Лес. Пустая лента дороги. Я дала ему приблизиться и впервые взглянула на мужика вблизи. Святые марципаны и бабочки! Не зря я его «хуем собачим» нарекла. Это ж, кипятком обрызгаться, оборотень, мать его. С-сукин сын. Вот тебе, Ханниган-Спитери, и День Гая Фокса на деревенской ярмарке... Всегда тебе везло на исключения. Эх, где наша не пропадала. — Ну, что, пёсик, мне тебя сразу на фарш пустить или поговорим? — Меня зовут Энтони Майкл МакНейр, — сказал вервольф. — Расскажешь тому, кому не похуй. — Вы не поняли, мисс. Понимаете, я назвал вам своё имя, потому что хочу, чтобы это стало последним, что вы услышите в вашей жизни. МакНейр вытащил из внутреннего кармана десятидюймовый кол. Ничего, скоро я вытащу ему через глотку остальные его внутренности. — Нравится? — спросил МакНейр. — Этот кол выстругал лично мой сын. — Да я члены побольше видала! — презрительно хмыкнула я. — Как грубо... Впрочем, чего ждать от вампирской подстилки. ...Прости меня, Айван. Но я проиграла тот бой. Когда всё закончилось, Энтони Майкл МакНейр вонзил мне кол в самое сердце... Я не знала, что есть на свете такая боль. Я скрючилась от муки, густая красная пелена распласталась у меня в глазах и задрожала. И с тех пор я не приходила в сознание, и никогда не приду. ___________________ * — из песни «The colour of the earth» с альбома «Let England shake» Пи Джей Харви. Перевод: Если бы меня спросили, я бы рассказал О цвете земли в тот день. Он был однообразный, коричнево-красный Я бы сказал, цвет крови. ** — имеется в виду Полли Джин Харви (Polly Jean Harvey), британская альтернативная певица, музыкант и автор песен. По проверенным данным в сентябре 1998 года выпустила лонг-плей «Is This Desire?», который был записан в подвале дома в Бристоле (sic!), так что эпизод с подаренным платьем вполне мог иметь место. По недоказуемому мнению автора, Полли Джин — одна из старейших вампиров Великобритании, избавившаяся от кровозависимости с помощью музыкальной карьеры. В 2011 году у Харви вышел альбом «Let England shake», заглавная песня из которого и послужила названием этого фика. Автор фика утверждает, что альбом был записан под впечатлением «инцидента в туннеле» и посвящен памяти Дейзи и Митчелла. Впрочем, проверить достоверность этой информации пока желающих не нашлось. *** — скорее всего, Айван имел в виду Сергея Лукьяненко и его «дозорный» цикл. **** — 8 дюймов, 16 футов приблизительно соответствуют 20 см и пяти метрам.